— А сколько процентов хотите?
— Процентов… — Ванапаган топчется на месте — два шага вперед, два назад, — толстый и красный, как кровяная колбаса, потом опять подтягивает на себе штаны и пристально смотрит Тоотсу в лицо. — С земляка — двенадцать.
— Много, — улыбается Тоотс. — Кроме того, двести рублей мне маловато.
— Ну можно бы еще сотнягу подбросить. Но процент процентом и остается. Тут ничего не поделаешь. Время сейчас дорогое, за все плати чистоганом — шутка ли! Скажем, к примеру, этот самый Плууту — он за двоих мужиков жрет. Совсем меня обожрал. Теперь на старости лет научился еще и яйца есть, цыплят тоже жрет, дьявол. Скажем, к примеру… Когда-нибудь и меня самого слопает, это как пить дать, — тогда конец роду Сабраков на земле. Заткни глотку, Плуту!
— Зачем же такого обжору держать.
— Да, попробуй не держать! Скажем, к примеру, сейчас лето и бояться нечего. А осенью, когда темно? Разве услышишь, ежели кто через ворота или через забор полезет?
— И то правда, — поддакивает Тоотс. — Значит, в поручители вы ни под каким видом не пойдете?
— Нет. В жизни такими делами не занимался. Денег можете получить рублей триста, когда хутор будет на ваше имя записан.
— Ладно, я подумаю. Не раздобуду нигде подписи — тогда вернусь сюда.
Тоотс отступает к воротам, в последний раз окидывая взглядом двор. Под забором валяется яичная скорлупа, селедочные головки и еще какие-то объедки. Рядом с сараем сушится грубое, словно сшитое из мешковины белье. Ванапаган, наверное, сам его выстирал и залатал: кажется, будто заплаты эти словно издалека брошены на разорванные места. Из сарая струится вонючая жижа — по-видимому, последний представитель рода Сабраков держит там поросят.
— Ну что ж, тогда — будьте здоровы, до свидания!
Управляющий слышит, как у него за спиной запирают на засов ворота, и весь вздрагивает. Действительно, страшно здесь все — и усадьба, и ее хозяин. Если Плууту в самом деле намерен когда-нибудь сожрать своего хозяина, то, по мнению Тоотса, пусть делает это хоть сегодня; Тоотс ничего не имеет против того, чтобы род Сабраков навсегда исчез с лица земли. Ванапаган уверяет, что за все должен «платить чистоганом», — а во дворе полно кур и петухов, в загородке хрюкает свинья, на огороде картофель и капуста — хорош чистоган! Но, в конце концов, все это его, Тоотса, не касается, ему нужно раздобыть поручительство. Уже в третьем месте он терпит неудачу. Черт его знает, почему все — и хорошее и плохое — случается по три раза? Почему три? В четвертом месте все же должно повезти, не то сегодняшний день совсем пойдет насмарку. Но где же это четвертое место?
— Боже милосердный! — раздается в эту минуту чей-то голос со двора волостного правления. — Мне, видимо, померещилось? Это, наверное, не вы, Тоотс, а ваш дух? Погодите, остановитесь, а то боюсь, что вы мгновенно превратитесь в воздух, пар или синий дымок!
— А-а, — оборачивается управляющий, — это вы, Тээле! А я уж подумал… Здравствуйте!
— Здравствуйте! — говорит девушка, проворно выходя на шоссе и протягивая ему руку. — Ну, слава богу, теперь я вижу, что это в самом деле вы, мой соученик Йоозеп Тоотс из Заболотья. Вы сказали: «А я уж подумал…»
— Да, я подумал было, что это опять Кийр за мной гонится. Он сегодня весь день меня преследует: куда ни пойду, везде он передо мной.
— Как же это получается? Нечего ему делать, что ли? Ах да, между прочим: он все еще ходит к вам учиться?
— Нет! Он побыл в Заболотье всего один день.
— Вот как. А я думала, он уже скоро станет настоящим опманом.
Управляющий с улыбкой качает головой. Глаза его встречаются с пристальным взглядом девушки — этот взгляд он все время чувствовал на себе.
— Так, так… — Тээле чуть краснеет и опускает глаза. — А теперь разрешите поблагодарить вас за страничку из Книги откровения. Я прочла ее от начала до конца, все искала какое-нибудь слово или фразу, которые относились бы ко мне, но не нашла. Не знаю, послали вы эту страничку с какой-нибудь скрытой мыслью или нет, я ничего в ней не нашла.
Теперь уже краснеет и управляющий.
— Простите меня! Надеюсь, вы не обиделись? Никакой скрытой мысли нет, и вообще это была довольно глупая выходка — я и сам потом понял. Какая там скрытая мысль могла быть: в комнате уже стало так темно, что я и сам не видел, что на листке написано.
— Ах, да ну вас, — смеется хозяйская дочь. — Чего я буду обижаться. Не такая уж я нежненькая, как вы думаете. Сначала я, конечно, была очень удивлена: что бы это могло значить? А потом вспомнила, что я написала, когда была в Заболотье, и все стало ясно. Нет, это ничего, это просто милый ответ на мою записочку. Но разрешите спросить, откуда вы сейчас идете и куда направляетесь? Вас давно нигде не видно. Я собиралась на днях сходить в Заболотье поглядеть, не заболели ли вы, не случилось ли какое несчастье. А сегодня мне почему-то пришло в голову, что вы, может быть, уехали обратно в Россию. Извините мое любопытство — женщины все любопытны, — не идете ли вы сейчас оттуда… от Ванапагана? Со двора конторы было слышно, как он гремел, открывая ворота; вообще-то он так легко к себе во двор не пускает.
— Да-а, — запинаясь отвечает Тоотс. — Я… действительно был там.
— Ну да, так я и думала. Но странно, что вас туда привело?
— Так просто… — Тоотс пытается ответить как можно непринужденнее. — По делам ходил.
На это девушка сперва ничего не отвечает. Она чертит зонтиком по песку большака и бросает недоумевающий взгляд на хутор Ванапагана.
После небольшой паузы хозяйская дочь спрашивает:
— И куда вы сейчас идете?
— Сейчас… сейчас… пойду дальше. Путь далекий.
— Куда же именно? Не будьте таким загадочным, дорогой соученик.
— Туда… туда, — говорит Тоотс, указывая в направлении Каньткюла и мучительно ломая себе голову — как бы сейчас более или менее правдоподобно соврать. — Туда-а… в эту самую… как ее… ну да, туда… к Тыниссону, — придумывает он наконец хоть одно имя.
— Так далеко? — удивляется Тээле. — И тоже по делам?
— Да, почти.
— Ну хорошо, если вы ничего не имеете против, я чуточку провожу вас. Можно?
— Отчего же нет, — улыбается управляющий. — Будьте так любезны… Очень приятно.
— Да-а, — начинает по дороге Тээле, — что я хотела сказать… значит, Заболотье теперь почти в полном порядке. Смотрите, как быстро.
— О нет! — усмехается Тоотс. — Заболотье далеко еще не в порядке. Это только начало. Там еще добрых несколько лет придется потрудиться, пока все наладим. Сделано лишь то, что поважнее. Но, — добавляет он медленно, — потихоньку все сбудется, если сил и здоровья хватит. Теперь это уже вроде бы свое собственное… постараюсь.
— Как это — свое собственное? Оно же всегда было свое?
— Ну да… это верно. Но сейчас — еще больше. Теперь вроде бы сам полный хозяин… Старик собирается хутор на мое имя переписать, так что…
— В самом деле? Поздравляю! Ну, тогда вам пора жениться, дорогой соученик. Не теряйте времени. Женитесь поскорее, а то меня иногда страх берет — так же, как сегодня, — что вы здесь заскучаете и снова отправитесь в чужие края. Нет, в самом деле, теперь вам самая пора жениться.
— Ну, — усмехается управляющий, поглядывая в сторону леса, — это не к спеху… Да и где так сразу возьмешь жену. Поблизости нет никого… Вот и…
— Ну что вы! Неужели перевелись в Паунвере девушки на выданье? Вы сами не искали, никого себе не присматривали, — вот в чем дело. Живете в своем Заболотье, как рак в норе, даже не показываетесь на людях — разве так молодой человек подыскивает себе невесту… которая полюбила бы его! Не думаете ли вы, что какая-нибудь девица сама сделает вам предложение?
— Да нет… — Управляющий хочет возразить, но его школьная подруга только перевела дух и собирается продолжать свои наставления.
— А если вы и впрямь в этих делах такой беспомощный и неумелый, то позвольте хотя бы дать вам добрый совет и порекомендовать кого-либо. А?
— Да кто его знает… Ну хорошо, так и быть — рекомендуйте.
Тоотс закуривает папиросу и с интересом ждет — кого же ему собираются предложить в жены.
— Да-а, — говорит школьная подруга, чуть потупив взор. — Обещать легче, чем советовать. Но ладно. Только не смейтесь и не издевайтесь, если услышите нечто совсем неожиданное. Дело, видите ли, в том, что… я рекомендую вам прежде всего себя.
Услышав эти слова, управляющий поперхнулся — он так неудачно глотнул дыма, что его, опытного курильщика, начинает долго и мучительно душить кашель. Он швыряет папиросу на землю, вытирает выступившие слезы, пытается улыбнуться и произносит:
— Я думал, вы после такого вступления скажете что-нибудь серьезное, а вы… вы только шутите. Кх, кх… проклятый дым!
— Отчего вы думаете, что это штука? Я совсем не шучу, просто я чуть смелее других девушек и прямо говорю то, что думаю. Но если вы не хотите ко мне свататься, я могу посоветовать и другую.
— Да нет… Кх, кх, кх… ведь вы… Ну да, как же не шутка — не можете же вы сразу за двоих выйти замуж, вы же невеста Кипра.
— Я — невеста Кийра! Кто вам сказал?
— Кийр. Ваш будущий муж.
— Ха-ха-ха! — звонко хохочет хозяйская дочь. — Мой будущий муж! Кийр — мой будущий муж! Знаете, Тоотс, все, что относится к Кийру, в самом деле шутка, но то, что я сейчас вам сказала, — это серьезно. Можете мне верить. Но я уже вам говорила — если вы не захотите ко мне свататься, я охотно посоветую вам другую. Почему вам не быть таким же прямым и откровенным, как я? Это же так просто: да или нет. По-моему, среднего пути тут быть не может. Ну, видите — вы уже смеетесь. Так я и думала. Удивительная вещь: когда шутишь или лжешь, верят каждому твоему слову, а скажешь правду — принимают ее за шутку.
— Нет, нет, — отвечает Тоотс, в первый раз за все время разговора внимательно взглянув в лицо девушке. — Постойте, Тээле, дайте опомниться, у меня голова кругом идет. Дайте, как говорится, прийти в себя. Минутку, одну минутку. Позвольте раза два затянуться, и я вам отвечу, по-настоящему, как следует. Не умею говорить без папиросы, такая уж привычка.
— Ну, — возражает Тээле. — Раз вам, чтобы ответить, надо еще закурить да поразмыслить, — тогда ясно, что я вам не по душе. У вас просто не хватает мужества сразу сказать. Никогда бы не подумала, что мой школьный товарищ Тоотс такой трус.
— Гм… А я никогда б не подумал, что моя соученица Тээле так нетерпелива. Только две-три затяжки… Вот… Раз и… кх, кх… два. Так…
Управляющий забавно сжимает рот «в сборочку», проводит по губам тыльной стороной ладони и пытается выжать из себя хоть какую-нибудь фразу.
— Ну, ну? — Девушка смотрит на него испытующим взглядом.
— Да, да, одну минутку. Черт… гм… гм… Забыл начало. Очень милое словечко в голове промелькнуло и пропало. Поди поймай. Видите, и папироса не помогает — это уже третья затяжка.
— Ну, что ж, — вздыхает Тээле. — Садитесь у канавы л курите, пока не выкурите всю коробку. А я сяду около другой канавы и буду ждать, к какому решению вы придете… скажем, к вечеру…
— Постойте, Тээле, скажите мне сначала, в каком ухе звенит?
— Да ну вас! В левом.
— Правильно! Теперь скажите мне скорее, как объясняются в любви.
— Для чего вам это знать?
— Хочу объясниться… но начало забыл.
— Кому же вы хотите объясниться в любви?
— Да пропади я пропадом! Пропади я трижды пропадом! Конечно, вам! Тебе!
— Так бросьте дурачиться, но и не будьте таким высокопарным, как Кийр. Скажите просто: да или нет.
— Кх-кх-кх! Дым проклятый, до чего же сегодня в глотку лезет! Хм-хм! Тээле! Да! Если вы не шутите, то это замечательно, а если шутите, то… на свете одной шуткой больше стало. Тогда мы с Кийром два сапога — пара и только на свалку годимся.
— Славу богу! — снова вздыхает Тээле, на этот раз уже с облегчением. — Наконец-то добилась от вас… нет, теперь уж — от тебя, окончательно — от тебя… добилась от тебя этого несчастного «да»!
— Нет, Тээле, — смеется Тоотс, — это «да» было совсем не несчастное, это «да» было счастливое. Я готов был сказать его тебе в первый же день приезда в Паунвере, но… Правда, старик, подручный аптекаря, говорил мне… а это очень умный человек… он сказал: верь, люби и надейся, но… Я, значит, любить-то любил, но надеяться не смел, особенно после того, как приятель Кийр заявил во всеуслышание, что вы… что ты достанешься ему. Да ну, хорошо, что так обошлось!
Теперь улыбается и Тээле, она снимает с пиджака только что завоеванного жениха белую ниточку, которая где-то к нему прицепилась. Тоотс глядит вслед уносимой ветром ниточке, потом бросает почти испуганный взгляд в сторону Паунвере и говорит:
— Хорошо, но почему, черт возьми, мы так далеко отошли от Паунвере?
— Ты же сам хотел идти туда… к Тыниссону.
— Верно. — Управляющий хлопает себя по лбу. — Сказал же я, что у меня голова идет кругом. Ну ясно, к Тыниссону! А ты как — пойдешь дальше или повернешь назад?
— Это не важно. Главное — что за дела такие у тебя с Ванапаганом и Тыниссоном?
— А, просто так… Как-нибудь расскажу. Вообще, это длинная история, сейчас не стоит начинать. Когда-нибудь потом…
— Ну ладно. Тогда иди. Но смотри теперь каждый день показывайся в Рая, чтобы не приходилось мне опять за тобой бегать.
— По вечерам, по вечерам, — отвечает Тоотс. — Днем некогда, сама знаешь.
— Ладно, ладно.
— Тогда до свидания!
— До свидания!
Они кивают друг другу головой и обмениваются почти холодным рукопожатием. Но отойдя несколько шагов, оба разом оборачиваются и густо краснеют.
— Да… — говорит Тоотс, лицо его выражает беспомощность. — Я-то буду приходить. Что я еще хотел сказать… Ах да… Нет, я ничего не хотел сказать, просто так оглянулся.
При этом Тоотс еще больше смущается и делает несколько неуверенных шагов к Тээле. Тээле стоит на месте, опустив глаза, и чертит зонтиком по земле.
— Да, да, — снова повторяет Тоотс, приближаясь к девушке еще на два-три шага. Тээле тоже делает шаг вперед и выжидающе смотрит на Тоотса. Несколько неловких мгновений они стоят друг против друга, не произнося ни слова. Потом гость из России словно испытывает какой-то толчок и, сам не отдавая себе отчета, что с ним происходит, с силой обнимает девушку за плечи и запечатлевает на ее губах крепкий, мужественный поцелуй.
— Наконец-то! — восклицает Тээле после всего этого и добавляет по-русски: — Догадался!
— Догадался, да, — с улыбкой отвечает Тоотс и быстро удаляется.
Но не успевает он сделать несколько десятков шагов, как его снова окликают. Хозяйская дочь торопливо догоняет его и машет ему зонтиком.
— Стой! Стой! Подожди!
— Что такое? — Спрашивает управляющий, раздувая ноздри. — Что случилось?
— Подожди, Йоозеп, я должна тебе что-то сказать, Это, правда, прямо меня не касается, но все-таки… Дело, видишь ли, в том, что… Ты, правда, сказал, что идешь по делам, но… Если тебе нужно занять денег, то не давайся в руки таким грабителям, как Ванапаган. Это же известный ростовщик. Вот это я и хотела тебе сказать, чтобы предостеречь от такого человека. А кроме того… если тебе понадобятся деньги, ты можешь в любое время получить их в Рая — столько, сколько нужно. Будь умницей, не делай глупостей — ты ведь уже не в приходской школе.
— Нет, нет! — яростно протестует управляющий. — Это совсем другие дела. Нет, черт возьми, этого еще не хватало! Спасибо, очень благодарен, но… нет… Иди себе спокойненько домой, не вчера же я родился, не дам любому дураку меня околпачить.
— Ладно, иди тогда, но будь умницей.
— Непременно! Безусловно!

XXI
Слегка сгорбившись и наклонившись вперед, управляющий прибавляет шагу и, не оглядываясь больше, устремляется по дороге в Каньткюла. Время от времени он закуривает новую папиросу, пожимает плечами и делает до того глупое лицо, что другого такого не сыщешь. Значит, это и было четвертое место! Черт его знает, сегодняшний день чуть было совсем не пошел прахом, как сенокос у того выруского мужика. Ой, ой, ой, он же теперь вдруг стал женихом, как Кийр в свое время! Конечно, на Тээле жениться можно, лишь бы тут не было какого-нибудь подвоха, как в истории со сватовством Кийра. На Тээле жениться можно, даже больше чем «можно». Однако отупелый мозг его не в состоянии сразу оценить, какой сладкий кусок сегодня ему прямо с неба свалился. Более того — в этой одурелой голове словно бы еще живет страх перед будущим. Безнадежный болван! Болван из болванов.
Ага-а, верно, она уже и деньги предложила… Эх-хе, не так-то это просто. Он скорее пойдет к тому же самому Ванапагану и займет денег хоть и под тридцать шесть процентов, чем станет просить помощи в Рая. Во всяком случае, со стороны Тээле было очень мило проявить такое сочувствие и заботу о нем, это еще больше сблизило их… у них уже появились общие интересы… И все-таки — не годится! Снова попасться паунвереским на язык, чтобы злорадствовали: Тоотсы из Заболотья «опять» деньги занимают?
Жених он Тээле или не жених, но одна хорошая сторона у сегодняшнего их свидания все же есть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41