Но наш мистер Дефо – человек умный, – признал Ньютон.– И весьма искусный манипулятор. Он обвиняет ювелиров-католиков в нехватке денег, утверждая, будто они прячут огромные суммы. То же самое происходило в Париже в тысяча пятьсот семьдесят втором году: монеты обесценились, и гугенотов обвинили в том, что они прячут деньги, поскольку всем была известна их деловая репутация. Мистер Дефо также заявляет, что герцог Барвик пришел из Франции вместе с армией ирландских якобитов, и это непременно вызовет панику. Ирландская угроза всегда пробуждала у англичан негативные чувства. И если Уайтхолл сгорит, когда его памфлет будет иметь хождение, то неизвестно, какие преступления будут совершены во имя торжества протестантизма. В особенности если толпу вооружить. Мы должны помешать распространению памфлета и предупредить лорда Галифакса.
Ранним утром следующего дня Ньютон, мистер Холл и я в сопровождении нескольких полицейских отправились на площадь Варфоломея, что возле рынка Смитфилд. С ордером на обыск мы вошли в здание, где жили мистер Вудворд и мистер Даунинг – печатник и издатель, принимавшие участие в заговоре, – и, опираясь на постановление парламента, изъяли печатный станок на том основании, что на нем будто бы чеканились фальшивые монеты. Вудворд и Даунинг отчаянно протестовали, они утверждали, что станок используется только для печати памфлетов, и это дало Ньютону повод для конфискации всей печатной продукции, якобы в качестве доказательства того факта, что печатный станок не использовался для чеканки монет. Возможно, мы действовали не вполне честно, однако тянуть дольше было нельзя, так как несколько дюжин экземпляров памфлета уже ходили по Лондону.
На следующий день мы отправились с визитом к лорду Галифаксу.
Так состоялся мой первый разговор с его светлостью, хотя я уже видел его в казначействе и Уайтхолле. Ньютон попросил меня сопровождать его из-за важности того, что он намеревался сообщить его светлости. Он опасался, что ему одному лорд Галифакс может не поверить, настолько необычной выглядела история, которую мы собирались рассказать.
Чарльзу Монтегю, графу Галифаксу, было около тридцати пяти лет. Некоторое время он учился в Тринити-колледже в Кембридже, и именно там они с Ньютоном подружились, несмотря на разницу в возрасте. Галифакс являлся одним из тех, кто поддержал претензии принца Оранского на английский трон; кроме того, он никогда не сочувствовал папистам. Лорд был красивым мужчиной, а его особняк в Апскорте показался мне роскошным. Я сразу же проникся симпатией к лорду Галифаксу, поскольку он повел себя весьма учтиво и сказал, что одно из его имен Эллис, а значит, мы, возможно, приходимся друг другу родственниками. Он совершенно меня очаровал.
Лорд Галифакс очень внимательно выслушал рассказ Ньютона, а когда тот закончил, сам разлил по бокалам белое вино.
– Чудовищно, что подобные вещи замышляются в Англии и в наше время, – заметил он.
– Действительно чудовищно, – откликнулся Ньютон.
– Они забыли, что Францию проклинали во всей Европе за безжалостное уничтожение несчастных гугенотов. Если история, как утверждает Дионисий, есть философия, состоящая из примеров, то данный пример слишком легко забыт, а урок не извлечен.
– Вы весьма удачно сформулировали свою мысль, ваша светлость, – сказал Ньютон.– Я позволил себе составить список людей, которые, по нашему мнению, являются участниками заговора.
Лорд Галифакс взглянул на список и, едва успев прочитать два первых имени, стал очень серьезным.
– Я вижу, что нам следует действовать чрезвычайно осторожно, – сказал он.– Лорд Эшли и лорд Лукас люди могущественные и, несомненно, будут все отрицать. Их слово будет иметь вес даже против вашего, доктор. Кажется, вы сказали, что у нас еще есть немного времени?
– До тех пор, пока не будет подписан мир и король не вернется домой, – ответил Ньютон.– Вряд ли они начнут действовать раньше.
– Тогда мы должны терпеливо ждать и готовиться, – сказал лорд Галифакс.– Я поговорю с милордами Сомерсом, Уортоном и Расселлом. Мне бы хотелось, чтобы правительство выступило единым фронтом, поскольку ситуация складывается весьма деликатная. На данном этапе вы можете предоставить решение всех проблем мне, джентльмены. А пока, доктор Ньютон, вам следует соблюдать максимальную осторожность, ведь все наши планы борьбы с заговорщиками пойдут насмарку, если будет причинен какой-либо вред дядюшке прелестной мисс Бартон.
Слова лорда Галифакса меня удивили: я и не знал, что он знаком с этой леди.
– Я всегда рядом с доктором Ньютоном, – сказал я.– И я вооружен шпагой и пистолетами. Как и мистер Холл.
– Вот видите, – сказал Ньютон.– Меня хорошо защищают.
– Это замечательно, – кивнул лорд Галифакс.– Тем не менее, доктор, я бы хотел, чтобы вы держались подальше от Монетного двора, пока все это не будет закончено. Если Тауэр полон опасных людей, то вам нельзя рисковать. В Лондоне всегда плохо относились к католикам, и ваше убийство, доктор, вызовет гнев у населения. Достаточно будет кому-нибудь выйти вперед и поклясться, что мистер Амброуз и мистер Ретье занимались подготовкой покушения на короля, и это станет искрой, из которой возникнет нечто пострашнее Великого лондонского пожара. Вот почему, доктор Ньютон, держитесь подальше от Монетного двора и предоставьте остальное мне. Я навещу вас на Джермин-стрит, когда мне потребуется переговорить с вами.
– Если вы считаете, что это необходимо, – сказал Ньютон с изящным поклоном, – то мы именно так и поступим.
О заключении Рисвикского мира «Лондон газет» сообщила шестнадцатого сентября, а подписан он был двенадцатого. В течение месяца, предшествующего подписанию договора, и месяца после подписания напряженность на Монетном дворе уменьшилась, поскольку финансовый кризис, связанный с недостатком денег для выплат армии, потерял свою остроту.
Теперь мне приходилось гораздо чаще бывать на Джермин-стрит по делам Монетного двора, и я получил возможность вновь регулярно видеть мисс Бартон. Несмотря на слова Ньютона, мне не удавалось заметить в ее поведении никаких признаков влюбленности. Она обращалась со мной вежливо, но холодно. Впрочем, Ньютон не ощущал изменений в наших отношениях – его вообще мало занимали подобные вещи. Кроме того, мисс Бартон часто отсутствовала. Я не знал, куда она уходила, так как ни она, ни миссис Роджерс, ни сам Ньютон не считали нужным что-либо мне объяснять. Но несколько раз Ньютон и мисс Бартон были гостями лорда Галифакса, в то время как я оставался на Джерминстрит в обществе миссис Роджерс. Несмотря на равнодушие ко мне мисс Бартон, она по-прежнему занимала все мои мысли, хотя это ни в коей мере не оправдывает того, что я совсем забыл об опасности, угрожающей жизни Ньютона, из-за чего его едва не убили.
В один из теплых не по сезону дней мы с моим наставником решили немного пройтись по улице, вместо того чтобы сесть в карету, где было бы куда безопаснее; так или иначе, но мы перестали соблюдать прежнюю осторожность. Мы вышли из Уайтхолла после допроса мистера Бредли, клерка из офиса лорда Фицхардинга, и мистера Мэрриота, который признался в мошенничестве с казначейскими векселями, и как раз направлялись в «Ногу», таверну на Кинг-стрит, чтобы обсудить полученные показания, когда двое головорезов, вооруженных шпагами, вышли из «Свиной головы» и решительно направились в нашу сторону.
– Будьте осторожны, сэр, – крикнул я Ньютону и встал так, чтобы он оказался у меня за спиной.
Если бы я имел дело с одним противником, то обнажил бы шпагу, но сейчас мне ничего не оставалось, кроме как достать пистолеты. Увидев, что я хорошо вооружен, головорезы свернули на Джордж-Ярд напротив «Ноги». Я решил, что теперь они попались, и хотел последовать за ними, но потом передумал и вернулся на Кинг-стрит. И правильно сделал: злодеи выскочили через заднюю дверь и теперь с поднятыми шпагами приближались к моему наставнику сзади. Один из них сделал выпад, но Ньютон краем глаза успел заметить опасность и уклонился в сторону. Клинок прошел сквозь камзол, не причинив ему вреда.
Я не колебался ни мгновения. И не промахнулся. Первому я попал в лицо, и хотя мой выстрел не убил его, негодяй должен был умереть от голода, поскольку пуля разворотила ему рот. А второму я угодил прямо в сердце, если, конечно, оно у него имелось. Ньютон, на которого брызнула кровь одного из головорезов, совершенно не пострадал, но был потрясен. Я заметил, что он дрожит, точно пудинг.
– Вы только посмотрите, что он сделал с моим камзолом, – пожаловался Ньютон, просовывая палец в дырку, оставленную клинком.
– Это лучше, чем такая же дыра в животе, – сказал я.
– Вы правы.
Под впечатлением пережитого Ньютон почувствовал настоятельную необходимость зайти в «Ногу» и выпить бренди, чтобы немного прийти в себя.
– Я вновь обязан вам жизнью. Если бы не ваша меткость, мне бы конец, – сказал все еще бледный Ньютон и залпом осушил стаканчик с бренди.– Признаться, я не верил, что они попытаются убить меня при свете дня.
– Неизвестно, успокоятся ли они на этом, – сказал я.
– Ну, эти двое уже успокоились, – заметил Ньютон.
– Найдутся и другие, – возразил я.– С этого момента мы будем передвигаться по городу только в карете.
– Да, – со вздохом согласился Ньютон, который все еще не пришел в себя после пережитого страха.– Наверное, вы правы. Отныне будем ездить в карете. Так безопаснее.
Появился окружной констебль, и Ньютон сказал, что двое убийц были обычными грабителями, которые позарились на его кошелек.
– Почему вы не сказали правду? – спросил я, когда констебль ушел.
– Потому что именно таков был бы мой ответ, если бы я не знал о заговоре, – ответил Ньютон.– Я не хочу, чтобы всем стало известно, что на меня совершено покушение. Нельзя показать заговорщикам, что нам открылись их планы. Нужно дать возможность лорду Галифаксу выбрать подходящий момент для выступления против них.
– Но до тех пор вам не следует оставаться одному, – сказал я.
– Да, вы правы. Вам лучше переехать на Джермин-стрит. Во всяком случае, пока с заговорщиками не будет покончено.
И я поселился на Джермин-стрит.
Мисс Бартон старалась не оставаться со мной наедине. Но однажды, в один из ненастных дней, когда Ньютон отдыхал в своей спальне, мы неожиданно оказались вдвоем в комнате. Я не знал, как заговорить о ее отчуждении, но понимал, что должен что-то сказать, чтобы не умереть.
– Не хотите ли сыграть в шашки, мисс Бартон?
– Нет, благодарю вас, сэр, я читаю.
– Но почему бы нам не сыграть? Я теперь играю гораздо лучше, мне многому удалось научиться у доктора.
Она молча перевернула страницу.
– Мисс Бартон, – наконец набрался я мужества, – я полагаю, что прежние наши отношения дают мне право спросить: могу ли я надеяться, что вы когда-нибудь посмотрите на меня как на вашего друга?
Она ничего не ответила, продолжая читать книгу.
– Если вообще вы когда-нибудь найдете в себе силы простить меня.
Мисс Бартон оторвалась от книги, чтобы нанести мне несколько жестоких ударов ресницами.
– Я уже говорила вам, мистер Эллис, что вовсе не я должна вас простить, а всемогущий Бог.
– Но это несправедливо. Зачем вовлекать Бога в наши отношения?
– Позвольте задать вам вопрос, мистер Эллис. Вы все еще придерживаетесь атеистических взглядов?
– По правде говоря, мои взгляды не изменились.
– Вы, как и я, гость моего дяди, мистер Эллис. И мы должны ладить друг с другом. Но вот что я вам скажу, сэр. Я добрая христианка, мистер Эллис, и ваши взгляды мне отвратительны. До тех пор, пока они не изменятся, вы сами будете мне отвратительны.
– Тогда тем более ваш христианский долг состоит в том, чтобы наставить меня на путь истинный, – возразил я.
– Не мне указывать вам на ваши заблуждения. И дело тут вовсе не в ошибках. Вере невозможно научить, как алфавиту, мистер Эллис. Вы должны сами проделать этот путь. А я не стану вам помогать. Я не могу.
В ту ночь, сидя в одиночестве в моей спальне на Джермин-стрит, я никак не мог заснуть. Я вспоминал обрывки нашего разговора с мисс Бартон, а еще меня тревожила возможность нового покушения на жизнь Ньютона. Поняв, что мне все равно не заснуть, я решил немного прогуляться в Гайд-парке.
Когда я подошел к лестнице, мне показалось, что я слышу на кухне мужской голос. Ньютон уже лег спать, мистер Уостон ночевал в другом месте. Вернувшись в свою комнату за пистолетом, я спустился вниз, чтобы проверить, что происходит, и на полпути вновь услышал мужской голос. Не стану утверждать, что я различил какие-то слова, – скорее, кто-то стонал во сне.
У двери в гостиную я остановился и взвел курок пистолета, уже не сомневаясь, что в дом кто-то забрался. Повернув дверную ручку, я смело вошел в гостиную, держа пистолет перед собой.
Зрелище, представшее моим глазам, потрясло меня гораздо больше, чем вид самого свирепого убийцы. Совершенно обнаженная мисс Бартон стояла на коленях перед лордом Галифаксом, который обслуживал ее сзади, как самую обычную проститутку. Она с трудом сдержала крик, когда заметила меня в дверном проеме. Увидев пистолет в моей руке, лорд Галифакс отпрянул от нее, поднял руки, защищая лицо, и жалобно захныкал, а мисс Бартон попыталась прикрыться скатертью. Я стоял и молчал, только дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, словно у разъяренного быка. Я едва не поднес пистолет к голове и не нажал на курок, такая боль и разочарование меня охватили. Но через несколько мгновений я опустил пистолет и извинился за то, что напугал их, объяснив, что мне показалось, будто в дом кто-то проник. После чего еще раз извинился и вышел из гостиной. Ни один из них не произнес ни слова, однако мне все стало предельно ясно. Ньютон сказал правду: его племянница была влюблена, но только не в меня, а в лорда Галифакса.
Я не мог оставаться в этом доме. Далеко не в первый раз шагал я к Тауэру по Джермин-стрит в полнейшем отчаянии, и если бы кто-то захотел меня прикончить, я бы не стал сопротивляться. Более того, я бы с радостью встретил смерть. Мою грудь жгла жестокая обида. Как она могла говорить о христианской вере и отдаваться другому мужчине через месяц с небольшим после того, как принадлежала мне? Конечно, между нами была существенная разница: он – лорд Галифакс, а я всего лишь Кристофер Эллис. Лучше быть любовницей графа, чем женой бедняка.
После того ужасного вечера мисс Бартон редко бывала на Джермин-стрит, когда я туда приходил, и в основном проводила время в доме милорда Галифакса, в Буши-парке, так что мы больше не встречались с ней наедине.
Даже сейчас, спустя тридцать лет, мне больно писать об этом. Однако эпизод с мисс Бартон – лишь малая часть истории, которую я хочу рассказать. Мне еще нужно поведать, как наши шпионы вместе с агентами правительства следили за Отсом и остальными заговорщиками, благодаря чему в начале ноября, когда стало известно, что король вернется четырнадцатого числа, правительство смогло действовать весьма ловко.
Те несколько экземпляров памфлета мистера Дефо с мнимыми предсказаниями Нострадамуса, которые все-таки успели разойтись по Лондону, вызвали большое волнение и привели к возникновению слухов о заговоре против короля. Отсюда со всей ясностью следовало, что любое действие, направленное против протестантов, даже самых злобных и опасных, может спровоцировать толпу. Поэтому правительство было вынуждено тайно ввести из Северной Англии полк солдат, которым полностью доверяло. И однажды ночью, перед самым возвращением короля из Фландрии, мы выступили против заговорщиков.
В начале ноября, когда мы с Ньютоном играли в шашки в его доме на Джермин-стрит, он получил срочное послание от лорда Галифакса. Прочитав письмо, Ньютон встал и сказал:
– Давайте, Эллис, берите плащ и шляпу. Пришло время арестовать предателей. Были предприняты попытки отыскать якобитов, – пояснил он.– Уже произведены первые аресты. Галифакс пишет, что в Тауэре введен комендантский час, многие взяты под стражу. Нам с вами предложили арестовать этого омерзительного типа Отса.
– Сэр, – сказал я, вооружаясь до зубов, – а вы не хотите взять оружие?
Он отказался, объяснив это следующим образом:
– В таком случае я буду гораздо больше опасаться самого себя, чем любого разбойника, которого мы можем встретить.
Мы поехали к Экс-Ярду, расположенному рядом с парком Сент-Джеймс. По всему пути следования Лондон производил впечатление города, находящегося в осаде. Возле Уайтхолла и Сомерсет-Хауса стояли отряды солдат, они даже выкатили пушку. Ворота Темпля были закрыты, несколько улиц забаррикадированы, и я начал тревожиться, что мистер Отс все поймет и ускользнет от нас.
– Не беспокойтесь, – сказал Ньютон.– В течение последних трех недель за ним следят люди лорда Галифакса, а нам лишь предоставлена честь препроводить главного заговорщика в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Ранним утром следующего дня Ньютон, мистер Холл и я в сопровождении нескольких полицейских отправились на площадь Варфоломея, что возле рынка Смитфилд. С ордером на обыск мы вошли в здание, где жили мистер Вудворд и мистер Даунинг – печатник и издатель, принимавшие участие в заговоре, – и, опираясь на постановление парламента, изъяли печатный станок на том основании, что на нем будто бы чеканились фальшивые монеты. Вудворд и Даунинг отчаянно протестовали, они утверждали, что станок используется только для печати памфлетов, и это дало Ньютону повод для конфискации всей печатной продукции, якобы в качестве доказательства того факта, что печатный станок не использовался для чеканки монет. Возможно, мы действовали не вполне честно, однако тянуть дольше было нельзя, так как несколько дюжин экземпляров памфлета уже ходили по Лондону.
На следующий день мы отправились с визитом к лорду Галифаксу.
Так состоялся мой первый разговор с его светлостью, хотя я уже видел его в казначействе и Уайтхолле. Ньютон попросил меня сопровождать его из-за важности того, что он намеревался сообщить его светлости. Он опасался, что ему одному лорд Галифакс может не поверить, настолько необычной выглядела история, которую мы собирались рассказать.
Чарльзу Монтегю, графу Галифаксу, было около тридцати пяти лет. Некоторое время он учился в Тринити-колледже в Кембридже, и именно там они с Ньютоном подружились, несмотря на разницу в возрасте. Галифакс являлся одним из тех, кто поддержал претензии принца Оранского на английский трон; кроме того, он никогда не сочувствовал папистам. Лорд был красивым мужчиной, а его особняк в Апскорте показался мне роскошным. Я сразу же проникся симпатией к лорду Галифаксу, поскольку он повел себя весьма учтиво и сказал, что одно из его имен Эллис, а значит, мы, возможно, приходимся друг другу родственниками. Он совершенно меня очаровал.
Лорд Галифакс очень внимательно выслушал рассказ Ньютона, а когда тот закончил, сам разлил по бокалам белое вино.
– Чудовищно, что подобные вещи замышляются в Англии и в наше время, – заметил он.
– Действительно чудовищно, – откликнулся Ньютон.
– Они забыли, что Францию проклинали во всей Европе за безжалостное уничтожение несчастных гугенотов. Если история, как утверждает Дионисий, есть философия, состоящая из примеров, то данный пример слишком легко забыт, а урок не извлечен.
– Вы весьма удачно сформулировали свою мысль, ваша светлость, – сказал Ньютон.– Я позволил себе составить список людей, которые, по нашему мнению, являются участниками заговора.
Лорд Галифакс взглянул на список и, едва успев прочитать два первых имени, стал очень серьезным.
– Я вижу, что нам следует действовать чрезвычайно осторожно, – сказал он.– Лорд Эшли и лорд Лукас люди могущественные и, несомненно, будут все отрицать. Их слово будет иметь вес даже против вашего, доктор. Кажется, вы сказали, что у нас еще есть немного времени?
– До тех пор, пока не будет подписан мир и король не вернется домой, – ответил Ньютон.– Вряд ли они начнут действовать раньше.
– Тогда мы должны терпеливо ждать и готовиться, – сказал лорд Галифакс.– Я поговорю с милордами Сомерсом, Уортоном и Расселлом. Мне бы хотелось, чтобы правительство выступило единым фронтом, поскольку ситуация складывается весьма деликатная. На данном этапе вы можете предоставить решение всех проблем мне, джентльмены. А пока, доктор Ньютон, вам следует соблюдать максимальную осторожность, ведь все наши планы борьбы с заговорщиками пойдут насмарку, если будет причинен какой-либо вред дядюшке прелестной мисс Бартон.
Слова лорда Галифакса меня удивили: я и не знал, что он знаком с этой леди.
– Я всегда рядом с доктором Ньютоном, – сказал я.– И я вооружен шпагой и пистолетами. Как и мистер Холл.
– Вот видите, – сказал Ньютон.– Меня хорошо защищают.
– Это замечательно, – кивнул лорд Галифакс.– Тем не менее, доктор, я бы хотел, чтобы вы держались подальше от Монетного двора, пока все это не будет закончено. Если Тауэр полон опасных людей, то вам нельзя рисковать. В Лондоне всегда плохо относились к католикам, и ваше убийство, доктор, вызовет гнев у населения. Достаточно будет кому-нибудь выйти вперед и поклясться, что мистер Амброуз и мистер Ретье занимались подготовкой покушения на короля, и это станет искрой, из которой возникнет нечто пострашнее Великого лондонского пожара. Вот почему, доктор Ньютон, держитесь подальше от Монетного двора и предоставьте остальное мне. Я навещу вас на Джермин-стрит, когда мне потребуется переговорить с вами.
– Если вы считаете, что это необходимо, – сказал Ньютон с изящным поклоном, – то мы именно так и поступим.
О заключении Рисвикского мира «Лондон газет» сообщила шестнадцатого сентября, а подписан он был двенадцатого. В течение месяца, предшествующего подписанию договора, и месяца после подписания напряженность на Монетном дворе уменьшилась, поскольку финансовый кризис, связанный с недостатком денег для выплат армии, потерял свою остроту.
Теперь мне приходилось гораздо чаще бывать на Джермин-стрит по делам Монетного двора, и я получил возможность вновь регулярно видеть мисс Бартон. Несмотря на слова Ньютона, мне не удавалось заметить в ее поведении никаких признаков влюбленности. Она обращалась со мной вежливо, но холодно. Впрочем, Ньютон не ощущал изменений в наших отношениях – его вообще мало занимали подобные вещи. Кроме того, мисс Бартон часто отсутствовала. Я не знал, куда она уходила, так как ни она, ни миссис Роджерс, ни сам Ньютон не считали нужным что-либо мне объяснять. Но несколько раз Ньютон и мисс Бартон были гостями лорда Галифакса, в то время как я оставался на Джерминстрит в обществе миссис Роджерс. Несмотря на равнодушие ко мне мисс Бартон, она по-прежнему занимала все мои мысли, хотя это ни в коей мере не оправдывает того, что я совсем забыл об опасности, угрожающей жизни Ньютона, из-за чего его едва не убили.
В один из теплых не по сезону дней мы с моим наставником решили немного пройтись по улице, вместо того чтобы сесть в карету, где было бы куда безопаснее; так или иначе, но мы перестали соблюдать прежнюю осторожность. Мы вышли из Уайтхолла после допроса мистера Бредли, клерка из офиса лорда Фицхардинга, и мистера Мэрриота, который признался в мошенничестве с казначейскими векселями, и как раз направлялись в «Ногу», таверну на Кинг-стрит, чтобы обсудить полученные показания, когда двое головорезов, вооруженных шпагами, вышли из «Свиной головы» и решительно направились в нашу сторону.
– Будьте осторожны, сэр, – крикнул я Ньютону и встал так, чтобы он оказался у меня за спиной.
Если бы я имел дело с одним противником, то обнажил бы шпагу, но сейчас мне ничего не оставалось, кроме как достать пистолеты. Увидев, что я хорошо вооружен, головорезы свернули на Джордж-Ярд напротив «Ноги». Я решил, что теперь они попались, и хотел последовать за ними, но потом передумал и вернулся на Кинг-стрит. И правильно сделал: злодеи выскочили через заднюю дверь и теперь с поднятыми шпагами приближались к моему наставнику сзади. Один из них сделал выпад, но Ньютон краем глаза успел заметить опасность и уклонился в сторону. Клинок прошел сквозь камзол, не причинив ему вреда.
Я не колебался ни мгновения. И не промахнулся. Первому я попал в лицо, и хотя мой выстрел не убил его, негодяй должен был умереть от голода, поскольку пуля разворотила ему рот. А второму я угодил прямо в сердце, если, конечно, оно у него имелось. Ньютон, на которого брызнула кровь одного из головорезов, совершенно не пострадал, но был потрясен. Я заметил, что он дрожит, точно пудинг.
– Вы только посмотрите, что он сделал с моим камзолом, – пожаловался Ньютон, просовывая палец в дырку, оставленную клинком.
– Это лучше, чем такая же дыра в животе, – сказал я.
– Вы правы.
Под впечатлением пережитого Ньютон почувствовал настоятельную необходимость зайти в «Ногу» и выпить бренди, чтобы немного прийти в себя.
– Я вновь обязан вам жизнью. Если бы не ваша меткость, мне бы конец, – сказал все еще бледный Ньютон и залпом осушил стаканчик с бренди.– Признаться, я не верил, что они попытаются убить меня при свете дня.
– Неизвестно, успокоятся ли они на этом, – сказал я.
– Ну, эти двое уже успокоились, – заметил Ньютон.
– Найдутся и другие, – возразил я.– С этого момента мы будем передвигаться по городу только в карете.
– Да, – со вздохом согласился Ньютон, который все еще не пришел в себя после пережитого страха.– Наверное, вы правы. Отныне будем ездить в карете. Так безопаснее.
Появился окружной констебль, и Ньютон сказал, что двое убийц были обычными грабителями, которые позарились на его кошелек.
– Почему вы не сказали правду? – спросил я, когда констебль ушел.
– Потому что именно таков был бы мой ответ, если бы я не знал о заговоре, – ответил Ньютон.– Я не хочу, чтобы всем стало известно, что на меня совершено покушение. Нельзя показать заговорщикам, что нам открылись их планы. Нужно дать возможность лорду Галифаксу выбрать подходящий момент для выступления против них.
– Но до тех пор вам не следует оставаться одному, – сказал я.
– Да, вы правы. Вам лучше переехать на Джермин-стрит. Во всяком случае, пока с заговорщиками не будет покончено.
И я поселился на Джермин-стрит.
Мисс Бартон старалась не оставаться со мной наедине. Но однажды, в один из ненастных дней, когда Ньютон отдыхал в своей спальне, мы неожиданно оказались вдвоем в комнате. Я не знал, как заговорить о ее отчуждении, но понимал, что должен что-то сказать, чтобы не умереть.
– Не хотите ли сыграть в шашки, мисс Бартон?
– Нет, благодарю вас, сэр, я читаю.
– Но почему бы нам не сыграть? Я теперь играю гораздо лучше, мне многому удалось научиться у доктора.
Она молча перевернула страницу.
– Мисс Бартон, – наконец набрался я мужества, – я полагаю, что прежние наши отношения дают мне право спросить: могу ли я надеяться, что вы когда-нибудь посмотрите на меня как на вашего друга?
Она ничего не ответила, продолжая читать книгу.
– Если вообще вы когда-нибудь найдете в себе силы простить меня.
Мисс Бартон оторвалась от книги, чтобы нанести мне несколько жестоких ударов ресницами.
– Я уже говорила вам, мистер Эллис, что вовсе не я должна вас простить, а всемогущий Бог.
– Но это несправедливо. Зачем вовлекать Бога в наши отношения?
– Позвольте задать вам вопрос, мистер Эллис. Вы все еще придерживаетесь атеистических взглядов?
– По правде говоря, мои взгляды не изменились.
– Вы, как и я, гость моего дяди, мистер Эллис. И мы должны ладить друг с другом. Но вот что я вам скажу, сэр. Я добрая христианка, мистер Эллис, и ваши взгляды мне отвратительны. До тех пор, пока они не изменятся, вы сами будете мне отвратительны.
– Тогда тем более ваш христианский долг состоит в том, чтобы наставить меня на путь истинный, – возразил я.
– Не мне указывать вам на ваши заблуждения. И дело тут вовсе не в ошибках. Вере невозможно научить, как алфавиту, мистер Эллис. Вы должны сами проделать этот путь. А я не стану вам помогать. Я не могу.
В ту ночь, сидя в одиночестве в моей спальне на Джермин-стрит, я никак не мог заснуть. Я вспоминал обрывки нашего разговора с мисс Бартон, а еще меня тревожила возможность нового покушения на жизнь Ньютона. Поняв, что мне все равно не заснуть, я решил немного прогуляться в Гайд-парке.
Когда я подошел к лестнице, мне показалось, что я слышу на кухне мужской голос. Ньютон уже лег спать, мистер Уостон ночевал в другом месте. Вернувшись в свою комнату за пистолетом, я спустился вниз, чтобы проверить, что происходит, и на полпути вновь услышал мужской голос. Не стану утверждать, что я различил какие-то слова, – скорее, кто-то стонал во сне.
У двери в гостиную я остановился и взвел курок пистолета, уже не сомневаясь, что в дом кто-то забрался. Повернув дверную ручку, я смело вошел в гостиную, держа пистолет перед собой.
Зрелище, представшее моим глазам, потрясло меня гораздо больше, чем вид самого свирепого убийцы. Совершенно обнаженная мисс Бартон стояла на коленях перед лордом Галифаксом, который обслуживал ее сзади, как самую обычную проститутку. Она с трудом сдержала крик, когда заметила меня в дверном проеме. Увидев пистолет в моей руке, лорд Галифакс отпрянул от нее, поднял руки, защищая лицо, и жалобно захныкал, а мисс Бартон попыталась прикрыться скатертью. Я стоял и молчал, только дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, словно у разъяренного быка. Я едва не поднес пистолет к голове и не нажал на курок, такая боль и разочарование меня охватили. Но через несколько мгновений я опустил пистолет и извинился за то, что напугал их, объяснив, что мне показалось, будто в дом кто-то проник. После чего еще раз извинился и вышел из гостиной. Ни один из них не произнес ни слова, однако мне все стало предельно ясно. Ньютон сказал правду: его племянница была влюблена, но только не в меня, а в лорда Галифакса.
Я не мог оставаться в этом доме. Далеко не в первый раз шагал я к Тауэру по Джермин-стрит в полнейшем отчаянии, и если бы кто-то захотел меня прикончить, я бы не стал сопротивляться. Более того, я бы с радостью встретил смерть. Мою грудь жгла жестокая обида. Как она могла говорить о христианской вере и отдаваться другому мужчине через месяц с небольшим после того, как принадлежала мне? Конечно, между нами была существенная разница: он – лорд Галифакс, а я всего лишь Кристофер Эллис. Лучше быть любовницей графа, чем женой бедняка.
После того ужасного вечера мисс Бартон редко бывала на Джермин-стрит, когда я туда приходил, и в основном проводила время в доме милорда Галифакса, в Буши-парке, так что мы больше не встречались с ней наедине.
Даже сейчас, спустя тридцать лет, мне больно писать об этом. Однако эпизод с мисс Бартон – лишь малая часть истории, которую я хочу рассказать. Мне еще нужно поведать, как наши шпионы вместе с агентами правительства следили за Отсом и остальными заговорщиками, благодаря чему в начале ноября, когда стало известно, что король вернется четырнадцатого числа, правительство смогло действовать весьма ловко.
Те несколько экземпляров памфлета мистера Дефо с мнимыми предсказаниями Нострадамуса, которые все-таки успели разойтись по Лондону, вызвали большое волнение и привели к возникновению слухов о заговоре против короля. Отсюда со всей ясностью следовало, что любое действие, направленное против протестантов, даже самых злобных и опасных, может спровоцировать толпу. Поэтому правительство было вынуждено тайно ввести из Северной Англии полк солдат, которым полностью доверяло. И однажды ночью, перед самым возвращением короля из Фландрии, мы выступили против заговорщиков.
В начале ноября, когда мы с Ньютоном играли в шашки в его доме на Джермин-стрит, он получил срочное послание от лорда Галифакса. Прочитав письмо, Ньютон встал и сказал:
– Давайте, Эллис, берите плащ и шляпу. Пришло время арестовать предателей. Были предприняты попытки отыскать якобитов, – пояснил он.– Уже произведены первые аресты. Галифакс пишет, что в Тауэре введен комендантский час, многие взяты под стражу. Нам с вами предложили арестовать этого омерзительного типа Отса.
– Сэр, – сказал я, вооружаясь до зубов, – а вы не хотите взять оружие?
Он отказался, объяснив это следующим образом:
– В таком случае я буду гораздо больше опасаться самого себя, чем любого разбойника, которого мы можем встретить.
Мы поехали к Экс-Ярду, расположенному рядом с парком Сент-Джеймс. По всему пути следования Лондон производил впечатление города, находящегося в осаде. Возле Уайтхолла и Сомерсет-Хауса стояли отряды солдат, они даже выкатили пушку. Ворота Темпля были закрыты, несколько улиц забаррикадированы, и я начал тревожиться, что мистер Отс все поймет и ускользнет от нас.
– Не беспокойтесь, – сказал Ньютон.– В течение последних трех недель за ним следят люди лорда Галифакса, а нам лишь предоставлена честь препроводить главного заговорщика в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35