– Ты, конечно, можешь выброситься в окно. По твоей теории, с тобой ничего не должно случиться.
– Я тебя не брошу, – отмахнулась Элька и снова подняла растопыренную ладонь, но на этот раз в ее движениях не чувствовалось решимости и уверенности. Она была похожа на испуганного котенка, прикрывающегося лапкой от злобного пса.
– Они еще далеко, – улыбнулся Дифор. – У нас есть целая минута, чтобы подняться на крышу.
– Здесь или на крыше, всё равно придется драться, – Элеонора прислонилась к стенду. Ее щуплая фигурка выражала обреченность.
– Не надо унывать, твое величество. Лучшие мои годы прошли на крышах Глогара. – Улыбка Дифора стала еще шире. – Пойдем, я выведу тебя.
– Как? – Королева недоверчиво нахмурилась.
– Увидишь. Твой муж уже имел возможность убедиться в моих талантах.
* * *
Жак, он же король Тинор Четвертый, тихо выругался и облизал прокушенную губу. На языке появился солоноватый привкус. Король с отвращением сплюнул и дал себе слово взять себя в руки. Спонтанное самоедство изрядно уязвляло его самолюбие. Однако всегда, когда он в очередной раз осознавал безысходность своего положения, его челюсти сводила судорога и по подбородку начинала струиться кровь.
Когда кровотечение успокоилось, Жак снова впал в состояние глубочайшей задумчивости. Сегодня ему объявили дату казни. Официальное прощание с жизнью назначено на завтра. Жак не очень сильно удивился этой новости. Он давно ждал ее и ни на секунду не сомневался, что на плаху его потащат обязательно. Тоску навевала отнюдь не перспектива скорой смерти. В конце концов, не первый раз он смотрит в пустые глазницы костлявой твари. Случались времена и похуже, чем сейчас. Жака угнетал сам факт собственного бессилия. Попав в цепкие лапы Муратона, он мог рассчитывать только на подмогу извне и ничего не был способен сделать сам. Младенческая беспомощность была хуже самой смерти.
К огромному огорчению узника, охрана тюрьмы вела себя чересчур разумно. За всё время заключения ему не дали даже самого крошечного шанса. Ему даже не удалось придумать ни одного сколько-нибудь реального плана побега. Жак в миллионный раз осмотрелся по сторонам. Всё продумано до мелочей, будто и не люди делали. А ведь и на самом деле не люди, а мутанты.
Клетка, в которой он сидит, подвешена на толстых цепях в центре просторного, хорошо освещенного зала. Из всех стен, из пола и потолка торчат объективы видеокамер и стволы парализаторов. Единственный вход заложен кирпичами и, возможно, заминирован с внешней стороны. Еду Жаку не приносили ни разу. Провиант уже находился в клетке, когда он очнулся здесь после пленения. Хлеба и воды осталось еще на три дня. Положили с запасом. Наверное, боялись, что король исхудает и будет плохо смотреться на эшафоте.
После памятного боя во дворце Жак еще не видел ни одной живой души. Никто и никогда не входил в эту комнату. Наблюдение за узником велось исключительно через сторожевую видеосистему. Жаку даже оправляться приходилось под равнодушными прицелами объективов. Хуже всего то, что ему, скорее всего, уже не суждено увидеть нормальные человеческие лица. А как было бы прекрасно перед отбытием на берег мертвых обнять Эльку, пожать руку Дифору… Несбыточные мечты. Всю оставшуюся жизнь он будет смотреть в стеклянные глаза видеокамер. В лучшем случае ему посчастливится лицезреть тупые рожи охранников. А вот ликующие физиономии зевак, которые не упустят возможности проводить последнего короля Эстеи в его последний путь, Жак не увидит никогда. Он уйдет раньше и лишит Муратона возможности публично сорвать корону со своей отрубленной головы.
Ничтожным насекомым никогда не понять, в чем заключается смысл таких понятий, как благородство, подвиг, достоинство. Династия может утратить власть, Жак может потерять трон и лишиться самой жизни, но жизнь – штука временная, а честь, как и бесчестье, не имеет ограничений во времени и пространстве. Ее невозможно украсть, подделать или купить за деньги. Она добывается потом и кровью предков и не зависит от чинов и званий. Помощник ассенизатора очень часто бывает благороднее потомственного аристократа. Человек, выгребающий дерьмо, по крайней мере, приносит пользу обществу, а от богатого дармоеда, кичащегося своим происхождением, люди, в лучшем случае, получают красивый словесный понос. Жак готов был умереть, только бы никто и никогда не перепутал бы его с подобным дармоедом. Честь планеты, честь династии – превыше жизни даже самого короля.
В последние минуты пребывания в этом беспокойном мире Жак решил вспомнить своих друзей и мысленно попрощаться с ним. Попрощаться навсегда. Даже если пещерные жрецы не врали и люди не умирают навсегда. Даже если душа Жака вернется на Эстею, это уже будет совсем другая жизнь.
Подумав о друзьях, Жак сразу вспомнил Дифора. Его губы тронула мимолетная улыбка. Отважный капитан никогда не подводил своего короля. Он наверняка успел вывезти Элеонору из Глогара. Можно не сомневаться, что сейчас он укрыл ее в надежном месте. Вероятно, даже и за пределами планеты. Было бы чудесно, если бы Дифор догадался погрузить Эльку в анабиоз, пока всё не закончится. Иначе несносная девчонка наломает дров.
Жак лег на дно клетки. Ждать дальше не имеет смысла. Спасения не будет. Верные гвардейцы не ворвутся в узилище и не освободят своего короля. Пришла минута истины, когда он должен выполнить свой долг. Король начал старательно проговаривать сложные слова кодового заклинания. После того как он повторит его двадцать четыре раза, в его голове сработает умная кибернетическая бомба. Хитрое устройство вводилось в мозг всем особам королевских кровей и носило название: «лекарство от позора».
«А если не сработает?» – забеспокоился Жак и представил себе, как он, отпрыск великой и гордой династии, стоит на коленях перед плахой. От отвращения король даже прекратил чтение заклинания. «Ничего. Есть еще один способ», – успокоил себя король и остановил сердце. Перед глазами поплыли радужные круги. Жак почувствовал, что куда-то проваливается. «Получается», – решил он. Сердце снова забилось ровно и сильно. Ужасно захотелось есть. Узник сел, дотянулся до упаковок с едой и жадно разорвал зубами пакет. Процесс жевания отвлек его от грустных мыслей, а неразумное тело наивно обрадовалось свежим калориям, попавшим в желудок.
Игла, выстреленная из парализатора, вонзилась в спину. Мышцы Жака сковало судорогой, и он повалился на бок. Из открытого рта выпал кусок недоеденного хлеба. Тяжелые удары сотрясли стены просторного каземата. Кирпичи, которыми был заложен вход, с грохотом посыпались на пол. Жак утратил способность шевелиться, но краем глаза мог видеть окружающую обстановку. Первыми в камеру вошли солдаты в тяжелых скафандрах. Без оружия. В толстых перчатках они сжимали маленькие черные коробочки парализаторов. Жак не удержался от мысленной похвалы своим тюремщикам. Они учли всё. Высокопоставленному заключенному не удастся отнять у них оружие, даже если каким-то чудом он сможет сдвинуться с места. У охраны просто нет оружия. Неповоротливые силуэты окружили клетку. Сквозь их плотный строй с трудом протиснулся абсолютно голый мужчина с синеватым оттенком кожи. Он нес в руках связку цепей. Жак не сразу догадался, почему этот человек обнажен, а когда понял, то ему захотелось рассмеяться. Несчастного раздели, скорее всего, только для того, чтобы он не смог пронести в камеру никакого оружия или, скажем, яда.
Мужчина забрался под висящую на цепях клетку и очень старательно приковал руки и ноги Жака к прутьям. Закрепив железные звенья хитрыми замками, он уступил место другому голому рабочему, который весело помахивал дисковой пилой и делал вид, что не замечает направленных на него парализаторов. Бешено вращающийся диск на несколько секунд заинтересовал Жака. Но он быстро оставил мысль завладеть инструментом. Подобной игрушкой очень трудно вскрыть твердый панцирь тяжелого скафандра.
Рабочий мигом перерезал все прутья вокруг Жака, и король шмякнулся на пол вместе с большим куском решетки, к которой его приковали. Похоже, мятежники предусмотрели всё, кроме «лекарства от позора». Жак попытался прошептать первую фразу заклинания. Тяжелый язык с трудом ворочался во рту, и изгорла вырывался только нечленораздельный хрип. Нужно подождать, пока пройдет действие парализующего вещества. В крайнем случае, он всегда сможет остановить сердце.
Между тем дурацкое представление шло своим чередом. Каждое действующее лицо в этом незамысловатом спектакле появлялось на сцене в свое время и прекрасно знало свою роль. В камеру вошли четыре носильщика. Охранники освободили им дорогу. Носильщики с видимым напряжением оторвали от пола тяжелую решетку с надежно прикрепленным к ней Жаком и потащили ее к выходу. При преодолении пролома в стене возникла первая трудность. Решетка никак не хотела пролазить в дыру плашмя. Носильщикам пришлось наклонить ее и протащить Жака боком, как шкаф.
В коридоре, куда они попали, было нестерпимо жарко. Мутанты поддерживали здесь комфортную для себя температуру. Вдоль стен угрюмыми шеренгами выстроился «почетный караул». Каждый воин держал в руках парализатор, направленный на обездвиженного короля. «Как же они меня боятся! Будто я волшебник или даже сам князь теней?» – с детской гордостью подумал Жак.
Обильный пот залил лицо короля, и отследить дальнейший маршрут своего перемещения он уже не смог. Путь показался ему длинным и трудным. Носильщики задыхались от усталости и ругались всё громче. Громоздкая конструкция с трудом вписывалась в узкие повороты. О сохранности королевского тела рабочие совершенно не заботились. Шершавые стены коридоров безжалостно царапали кожу. Мучительное путешествие завершилось в большой круглой комнате. Яркий свет больно полоснул по глазам. Жак чуть не разрыдался от бессилия. Он ведь даже не мог сощуриться. Чья-то рука заботливо стерла пот с его лица и повернула голову набок. Зрачки медленно привыкали к освещению, и силуэт мужчины в черном плаще не сразу проявился из белесых пятен и красноватых вспышек, бурлящих перед глазами.
– Здравствуйте, ваше величество, – человек помахал рукой. Его иссушенное, покрытое странными крапинками лицо озарилось счастливой улыбкой.
«Издевается, подлец, – озлобленно рассудил Жак. – Желать здоровья приговоренному к смерти как минимум невежливо. Тем более невежливо называть величеством низложенного короля».
– Вы никогда не видели моего лица, господин Дкежрак, и поэтому не узнаете меня, – словно прочитав мысли Жака, незнакомец изменил обращение. – Между тем мы уже встречались. Я тот человек, который отобрал у вас корону. Меня зовут Муратон. Вы можете не отвечать на мое приветствие, господин бывший король, – любезно разрешил узурпатор. – Я и так знаю всё, что вы можете сказать. Прошу не держать на меня зла.
– Мерзавец! – наконец произнес Жак.
Это с мучениями выдавленное слово отозвалось болезненной резью в горле.
– Мы с вами всего лишь часть системы, созданной вовсе не нами, – невозмутимо продолжил Муратон. – Я лично ничего не имею против вас. Вы мне даже симпатичны. Я уважаю людей, готовых умереть за свои убеждения. Сам из таких. К сожалению, у вас не было выбора, и вы ни на что не могли повлиять. Только по воле случаявы стали главным процессором в той системе, которую ядолжен разрушить.
– Зачем? – прохрипел король. – Ведь систему можно просто изменить.
– Она неэффективна. Судите сами: никто не встал на вашу защиту. Ни ваша армия, ни ваши спецслужбы. Даже правительство в течение суток присягнуло мне в полном составе. С вами остались только ваша жена и ваши друзья. И я завидую вам. Если я потеряю власть, то рядом со мной не будет никого.
– Что с королевой? Она жива?
– Пока да, – охотно подтвердил Муратон. – Вчера ночью ваша жена и ваш друг, капитан Дифор, пытались похитить корону из Государственного банка. Не обошлось без жертв, но они остались живы. Правда, вашим друзьям не удалось испортить грядущую церемонию передачи власти, так как оригинал короны хранится в подземном сейфе, а они добрались только до голографической копии. Однако попытка оказалась весьма впечатляющей. Во избежание недоразумений я распорядился изготовить вот это, – Верховный правитель Эстеи достал из складок плаща толстый серебряный обруч. – Ее отлили на моих глазах из обычного канделябра. Кто знает, возможно, вашим друзьям всё-таки удалось подержать в руках настоящую корону и сложно угадать, какие манипуляции они с ней произвели. Вполне могли пропитать ее составом, который убережет ваш мозг от кислородного голодания в момент смерти, чтобы потом выкрасть вашу отрубленную голову.
Жак едва заметно улыбнулся. Подобная комбинация была бы в стиле Элеоноры.
– Они ошиблись в одном, – голос Муратона стал еще радостней, – казнь состоится не завтра утром на площади, а прямо здесь и сейчас.
Грудь короля прорезала острая боль. Тело напряглось и выгнулось мостом. Несмотря на паралич, мускулы скрутила предсмертная конвульсия. Жак отстраненно наблюдал за происходящим, заботясь только о том, чтобы сердце не начало биться вновь. Перед мутнеющим взором мелькнуло перекошенное лицо Муратона. Откуда-то появился синекожий гридер. Слишком поздно. Он ничего не успеет сделать. Сознание погасло. Боль в груди осталась.
– Он больше не сможет повторить это, – Жак услышал незнакомый голос, с сильным гридерским акцентом и открыл глаза.
– Ты в этом уверен? – Муратон хмуро заглянул в лицо короля. – Если он не дотянет до казни, то испортит мне инаугурацию. Да и легитимность окажется под вопросом.
– Не сомневайтесь, правитель. Я ввел в его сердечную мышцу автоматический кардиостимулятор. – Жак краем глаза заметил, как чья-то рука вытащила из его груди толстую иглу. – Сердце короля не остановится даже после того, как палач отрубит ему голову. Продолжительная агония должна доставить немало удовольствия вашим подданным.
– Я тоже так думаю, – Муратон оттер гридера в сторону и извлек из-за пазухи продолговатую коробочку, оклеенную пурпурным бархатом. Дамы среднего достатка обычно хранят в таких дешевые жемчужные колье, но Верховный правитель Эстеи держал там шприц, наполненный зеленой жидкостью.
– Это яд, – сказал он, ощупывая руку Жака. – Прекрасный гридерский яд замедленного действия. Если вам каким-то чудом удастся избежать казни, он убьет вас к завтрашнему вечеру. Противоядия не существует. Пересадка мозга не поможет. Яд воздействует на центральную нервную систему. Даже если вашим друзьям удастся устроить побег, далеко вы не уйдете. Всё, чего они достигнут, – это тайно похоронят вас со всеми почестями.
– Мерзавец! – Жак почувствовал, как смертоносная жидкость проникает в его кровь.
– Эй, кто-нибудь, – слегка повысив голос, произнес Муратон, – заткните ему рот. А то знаю я эти королевские штучки: «лекарство от позора», бомба в мозгу. Тиноры должны ответить за свои преступления, и они за них ответят.
* * *
– Уже почти все собрались, – с грустью произнес Дифор, осторожно наблюдавший из-за шторы за центральной площадью Глогара. – Шоу скоро начнется.
– А у нас почти всё готово, – радостно сообщил Виктор, хлопочущий над клоном Жака. Он уже приладил один из контактов репликатора к его выбритой голове и теперь занимался распутыванием проводов. Гигант, внешне неотличимый от короля, недовольно морщился и обиженно поджимал губы, однако вел себя вполне мирно и даже не хныкал. В его надежно очищенную от информации голову просто не могла прийти мысль о недовольстве или противодействии. В некотором смысле существо было счастливо. Его серую жизнь скрашивала вазочка, наполненная сладостями. Виктор регулярно запускал туда руку и поощрял своего подопечного разными вкусностями.
– Место, по-моему, мы выбрали не совесем удачно. Засыплемся раньше времени, – Виктор, боясь простуды, не поднимал лицевой щиток скафандра, и поэтому его голос из шлема звучал гулко и авторитетно.
– Засыплемся, – согласился с Виктором Дифор. – Во всех окнах по десятку зрителей, и только наши занавешены. Надо кому-нибудь встать у окна.
– Ты предлагаешь встать мне? – саркастически поинтересовалась Элька. – Меня каждая собака в Глогаре знает. Кстати, Дифор, после того, как мы навестили банк, ты тоже стал весьма популярен. Давайте все дружно высунемся в окна. Ложа Муратона, если не ошибаюсь прямо напротив. Мы сможем помахать ему и улыбнуться.
– Если про меня знают, значит, кто-то из охранников выжил, – с надеждой констатировал Дифор.
– Никто не выжил. Об этом писали во вчерашней газете. Напечатали снимки с охранной видеокамеры. Ты выглядел превосходно, а вот у меня прическа была какая-то растрепанная, – Элеонора изящно послюнявила пальчик и перелистнула страницу толстого фолианта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Я тебя не брошу, – отмахнулась Элька и снова подняла растопыренную ладонь, но на этот раз в ее движениях не чувствовалось решимости и уверенности. Она была похожа на испуганного котенка, прикрывающегося лапкой от злобного пса.
– Они еще далеко, – улыбнулся Дифор. – У нас есть целая минута, чтобы подняться на крышу.
– Здесь или на крыше, всё равно придется драться, – Элеонора прислонилась к стенду. Ее щуплая фигурка выражала обреченность.
– Не надо унывать, твое величество. Лучшие мои годы прошли на крышах Глогара. – Улыбка Дифора стала еще шире. – Пойдем, я выведу тебя.
– Как? – Королева недоверчиво нахмурилась.
– Увидишь. Твой муж уже имел возможность убедиться в моих талантах.
* * *
Жак, он же король Тинор Четвертый, тихо выругался и облизал прокушенную губу. На языке появился солоноватый привкус. Король с отвращением сплюнул и дал себе слово взять себя в руки. Спонтанное самоедство изрядно уязвляло его самолюбие. Однако всегда, когда он в очередной раз осознавал безысходность своего положения, его челюсти сводила судорога и по подбородку начинала струиться кровь.
Когда кровотечение успокоилось, Жак снова впал в состояние глубочайшей задумчивости. Сегодня ему объявили дату казни. Официальное прощание с жизнью назначено на завтра. Жак не очень сильно удивился этой новости. Он давно ждал ее и ни на секунду не сомневался, что на плаху его потащат обязательно. Тоску навевала отнюдь не перспектива скорой смерти. В конце концов, не первый раз он смотрит в пустые глазницы костлявой твари. Случались времена и похуже, чем сейчас. Жака угнетал сам факт собственного бессилия. Попав в цепкие лапы Муратона, он мог рассчитывать только на подмогу извне и ничего не был способен сделать сам. Младенческая беспомощность была хуже самой смерти.
К огромному огорчению узника, охрана тюрьмы вела себя чересчур разумно. За всё время заключения ему не дали даже самого крошечного шанса. Ему даже не удалось придумать ни одного сколько-нибудь реального плана побега. Жак в миллионный раз осмотрелся по сторонам. Всё продумано до мелочей, будто и не люди делали. А ведь и на самом деле не люди, а мутанты.
Клетка, в которой он сидит, подвешена на толстых цепях в центре просторного, хорошо освещенного зала. Из всех стен, из пола и потолка торчат объективы видеокамер и стволы парализаторов. Единственный вход заложен кирпичами и, возможно, заминирован с внешней стороны. Еду Жаку не приносили ни разу. Провиант уже находился в клетке, когда он очнулся здесь после пленения. Хлеба и воды осталось еще на три дня. Положили с запасом. Наверное, боялись, что король исхудает и будет плохо смотреться на эшафоте.
После памятного боя во дворце Жак еще не видел ни одной живой души. Никто и никогда не входил в эту комнату. Наблюдение за узником велось исключительно через сторожевую видеосистему. Жаку даже оправляться приходилось под равнодушными прицелами объективов. Хуже всего то, что ему, скорее всего, уже не суждено увидеть нормальные человеческие лица. А как было бы прекрасно перед отбытием на берег мертвых обнять Эльку, пожать руку Дифору… Несбыточные мечты. Всю оставшуюся жизнь он будет смотреть в стеклянные глаза видеокамер. В лучшем случае ему посчастливится лицезреть тупые рожи охранников. А вот ликующие физиономии зевак, которые не упустят возможности проводить последнего короля Эстеи в его последний путь, Жак не увидит никогда. Он уйдет раньше и лишит Муратона возможности публично сорвать корону со своей отрубленной головы.
Ничтожным насекомым никогда не понять, в чем заключается смысл таких понятий, как благородство, подвиг, достоинство. Династия может утратить власть, Жак может потерять трон и лишиться самой жизни, но жизнь – штука временная, а честь, как и бесчестье, не имеет ограничений во времени и пространстве. Ее невозможно украсть, подделать или купить за деньги. Она добывается потом и кровью предков и не зависит от чинов и званий. Помощник ассенизатора очень часто бывает благороднее потомственного аристократа. Человек, выгребающий дерьмо, по крайней мере, приносит пользу обществу, а от богатого дармоеда, кичащегося своим происхождением, люди, в лучшем случае, получают красивый словесный понос. Жак готов был умереть, только бы никто и никогда не перепутал бы его с подобным дармоедом. Честь планеты, честь династии – превыше жизни даже самого короля.
В последние минуты пребывания в этом беспокойном мире Жак решил вспомнить своих друзей и мысленно попрощаться с ним. Попрощаться навсегда. Даже если пещерные жрецы не врали и люди не умирают навсегда. Даже если душа Жака вернется на Эстею, это уже будет совсем другая жизнь.
Подумав о друзьях, Жак сразу вспомнил Дифора. Его губы тронула мимолетная улыбка. Отважный капитан никогда не подводил своего короля. Он наверняка успел вывезти Элеонору из Глогара. Можно не сомневаться, что сейчас он укрыл ее в надежном месте. Вероятно, даже и за пределами планеты. Было бы чудесно, если бы Дифор догадался погрузить Эльку в анабиоз, пока всё не закончится. Иначе несносная девчонка наломает дров.
Жак лег на дно клетки. Ждать дальше не имеет смысла. Спасения не будет. Верные гвардейцы не ворвутся в узилище и не освободят своего короля. Пришла минута истины, когда он должен выполнить свой долг. Король начал старательно проговаривать сложные слова кодового заклинания. После того как он повторит его двадцать четыре раза, в его голове сработает умная кибернетическая бомба. Хитрое устройство вводилось в мозг всем особам королевских кровей и носило название: «лекарство от позора».
«А если не сработает?» – забеспокоился Жак и представил себе, как он, отпрыск великой и гордой династии, стоит на коленях перед плахой. От отвращения король даже прекратил чтение заклинания. «Ничего. Есть еще один способ», – успокоил себя король и остановил сердце. Перед глазами поплыли радужные круги. Жак почувствовал, что куда-то проваливается. «Получается», – решил он. Сердце снова забилось ровно и сильно. Ужасно захотелось есть. Узник сел, дотянулся до упаковок с едой и жадно разорвал зубами пакет. Процесс жевания отвлек его от грустных мыслей, а неразумное тело наивно обрадовалось свежим калориям, попавшим в желудок.
Игла, выстреленная из парализатора, вонзилась в спину. Мышцы Жака сковало судорогой, и он повалился на бок. Из открытого рта выпал кусок недоеденного хлеба. Тяжелые удары сотрясли стены просторного каземата. Кирпичи, которыми был заложен вход, с грохотом посыпались на пол. Жак утратил способность шевелиться, но краем глаза мог видеть окружающую обстановку. Первыми в камеру вошли солдаты в тяжелых скафандрах. Без оружия. В толстых перчатках они сжимали маленькие черные коробочки парализаторов. Жак не удержался от мысленной похвалы своим тюремщикам. Они учли всё. Высокопоставленному заключенному не удастся отнять у них оружие, даже если каким-то чудом он сможет сдвинуться с места. У охраны просто нет оружия. Неповоротливые силуэты окружили клетку. Сквозь их плотный строй с трудом протиснулся абсолютно голый мужчина с синеватым оттенком кожи. Он нес в руках связку цепей. Жак не сразу догадался, почему этот человек обнажен, а когда понял, то ему захотелось рассмеяться. Несчастного раздели, скорее всего, только для того, чтобы он не смог пронести в камеру никакого оружия или, скажем, яда.
Мужчина забрался под висящую на цепях клетку и очень старательно приковал руки и ноги Жака к прутьям. Закрепив железные звенья хитрыми замками, он уступил место другому голому рабочему, который весело помахивал дисковой пилой и делал вид, что не замечает направленных на него парализаторов. Бешено вращающийся диск на несколько секунд заинтересовал Жака. Но он быстро оставил мысль завладеть инструментом. Подобной игрушкой очень трудно вскрыть твердый панцирь тяжелого скафандра.
Рабочий мигом перерезал все прутья вокруг Жака, и король шмякнулся на пол вместе с большим куском решетки, к которой его приковали. Похоже, мятежники предусмотрели всё, кроме «лекарства от позора». Жак попытался прошептать первую фразу заклинания. Тяжелый язык с трудом ворочался во рту, и изгорла вырывался только нечленораздельный хрип. Нужно подождать, пока пройдет действие парализующего вещества. В крайнем случае, он всегда сможет остановить сердце.
Между тем дурацкое представление шло своим чередом. Каждое действующее лицо в этом незамысловатом спектакле появлялось на сцене в свое время и прекрасно знало свою роль. В камеру вошли четыре носильщика. Охранники освободили им дорогу. Носильщики с видимым напряжением оторвали от пола тяжелую решетку с надежно прикрепленным к ней Жаком и потащили ее к выходу. При преодолении пролома в стене возникла первая трудность. Решетка никак не хотела пролазить в дыру плашмя. Носильщикам пришлось наклонить ее и протащить Жака боком, как шкаф.
В коридоре, куда они попали, было нестерпимо жарко. Мутанты поддерживали здесь комфортную для себя температуру. Вдоль стен угрюмыми шеренгами выстроился «почетный караул». Каждый воин держал в руках парализатор, направленный на обездвиженного короля. «Как же они меня боятся! Будто я волшебник или даже сам князь теней?» – с детской гордостью подумал Жак.
Обильный пот залил лицо короля, и отследить дальнейший маршрут своего перемещения он уже не смог. Путь показался ему длинным и трудным. Носильщики задыхались от усталости и ругались всё громче. Громоздкая конструкция с трудом вписывалась в узкие повороты. О сохранности королевского тела рабочие совершенно не заботились. Шершавые стены коридоров безжалостно царапали кожу. Мучительное путешествие завершилось в большой круглой комнате. Яркий свет больно полоснул по глазам. Жак чуть не разрыдался от бессилия. Он ведь даже не мог сощуриться. Чья-то рука заботливо стерла пот с его лица и повернула голову набок. Зрачки медленно привыкали к освещению, и силуэт мужчины в черном плаще не сразу проявился из белесых пятен и красноватых вспышек, бурлящих перед глазами.
– Здравствуйте, ваше величество, – человек помахал рукой. Его иссушенное, покрытое странными крапинками лицо озарилось счастливой улыбкой.
«Издевается, подлец, – озлобленно рассудил Жак. – Желать здоровья приговоренному к смерти как минимум невежливо. Тем более невежливо называть величеством низложенного короля».
– Вы никогда не видели моего лица, господин Дкежрак, и поэтому не узнаете меня, – словно прочитав мысли Жака, незнакомец изменил обращение. – Между тем мы уже встречались. Я тот человек, который отобрал у вас корону. Меня зовут Муратон. Вы можете не отвечать на мое приветствие, господин бывший король, – любезно разрешил узурпатор. – Я и так знаю всё, что вы можете сказать. Прошу не держать на меня зла.
– Мерзавец! – наконец произнес Жак.
Это с мучениями выдавленное слово отозвалось болезненной резью в горле.
– Мы с вами всего лишь часть системы, созданной вовсе не нами, – невозмутимо продолжил Муратон. – Я лично ничего не имею против вас. Вы мне даже симпатичны. Я уважаю людей, готовых умереть за свои убеждения. Сам из таких. К сожалению, у вас не было выбора, и вы ни на что не могли повлиять. Только по воле случаявы стали главным процессором в той системе, которую ядолжен разрушить.
– Зачем? – прохрипел король. – Ведь систему можно просто изменить.
– Она неэффективна. Судите сами: никто не встал на вашу защиту. Ни ваша армия, ни ваши спецслужбы. Даже правительство в течение суток присягнуло мне в полном составе. С вами остались только ваша жена и ваши друзья. И я завидую вам. Если я потеряю власть, то рядом со мной не будет никого.
– Что с королевой? Она жива?
– Пока да, – охотно подтвердил Муратон. – Вчера ночью ваша жена и ваш друг, капитан Дифор, пытались похитить корону из Государственного банка. Не обошлось без жертв, но они остались живы. Правда, вашим друзьям не удалось испортить грядущую церемонию передачи власти, так как оригинал короны хранится в подземном сейфе, а они добрались только до голографической копии. Однако попытка оказалась весьма впечатляющей. Во избежание недоразумений я распорядился изготовить вот это, – Верховный правитель Эстеи достал из складок плаща толстый серебряный обруч. – Ее отлили на моих глазах из обычного канделябра. Кто знает, возможно, вашим друзьям всё-таки удалось подержать в руках настоящую корону и сложно угадать, какие манипуляции они с ней произвели. Вполне могли пропитать ее составом, который убережет ваш мозг от кислородного голодания в момент смерти, чтобы потом выкрасть вашу отрубленную голову.
Жак едва заметно улыбнулся. Подобная комбинация была бы в стиле Элеоноры.
– Они ошиблись в одном, – голос Муратона стал еще радостней, – казнь состоится не завтра утром на площади, а прямо здесь и сейчас.
Грудь короля прорезала острая боль. Тело напряглось и выгнулось мостом. Несмотря на паралич, мускулы скрутила предсмертная конвульсия. Жак отстраненно наблюдал за происходящим, заботясь только о том, чтобы сердце не начало биться вновь. Перед мутнеющим взором мелькнуло перекошенное лицо Муратона. Откуда-то появился синекожий гридер. Слишком поздно. Он ничего не успеет сделать. Сознание погасло. Боль в груди осталась.
– Он больше не сможет повторить это, – Жак услышал незнакомый голос, с сильным гридерским акцентом и открыл глаза.
– Ты в этом уверен? – Муратон хмуро заглянул в лицо короля. – Если он не дотянет до казни, то испортит мне инаугурацию. Да и легитимность окажется под вопросом.
– Не сомневайтесь, правитель. Я ввел в его сердечную мышцу автоматический кардиостимулятор. – Жак краем глаза заметил, как чья-то рука вытащила из его груди толстую иглу. – Сердце короля не остановится даже после того, как палач отрубит ему голову. Продолжительная агония должна доставить немало удовольствия вашим подданным.
– Я тоже так думаю, – Муратон оттер гридера в сторону и извлек из-за пазухи продолговатую коробочку, оклеенную пурпурным бархатом. Дамы среднего достатка обычно хранят в таких дешевые жемчужные колье, но Верховный правитель Эстеи держал там шприц, наполненный зеленой жидкостью.
– Это яд, – сказал он, ощупывая руку Жака. – Прекрасный гридерский яд замедленного действия. Если вам каким-то чудом удастся избежать казни, он убьет вас к завтрашнему вечеру. Противоядия не существует. Пересадка мозга не поможет. Яд воздействует на центральную нервную систему. Даже если вашим друзьям удастся устроить побег, далеко вы не уйдете. Всё, чего они достигнут, – это тайно похоронят вас со всеми почестями.
– Мерзавец! – Жак почувствовал, как смертоносная жидкость проникает в его кровь.
– Эй, кто-нибудь, – слегка повысив голос, произнес Муратон, – заткните ему рот. А то знаю я эти королевские штучки: «лекарство от позора», бомба в мозгу. Тиноры должны ответить за свои преступления, и они за них ответят.
* * *
– Уже почти все собрались, – с грустью произнес Дифор, осторожно наблюдавший из-за шторы за центральной площадью Глогара. – Шоу скоро начнется.
– А у нас почти всё готово, – радостно сообщил Виктор, хлопочущий над клоном Жака. Он уже приладил один из контактов репликатора к его выбритой голове и теперь занимался распутыванием проводов. Гигант, внешне неотличимый от короля, недовольно морщился и обиженно поджимал губы, однако вел себя вполне мирно и даже не хныкал. В его надежно очищенную от информации голову просто не могла прийти мысль о недовольстве или противодействии. В некотором смысле существо было счастливо. Его серую жизнь скрашивала вазочка, наполненная сладостями. Виктор регулярно запускал туда руку и поощрял своего подопечного разными вкусностями.
– Место, по-моему, мы выбрали не совесем удачно. Засыплемся раньше времени, – Виктор, боясь простуды, не поднимал лицевой щиток скафандра, и поэтому его голос из шлема звучал гулко и авторитетно.
– Засыплемся, – согласился с Виктором Дифор. – Во всех окнах по десятку зрителей, и только наши занавешены. Надо кому-нибудь встать у окна.
– Ты предлагаешь встать мне? – саркастически поинтересовалась Элька. – Меня каждая собака в Глогаре знает. Кстати, Дифор, после того, как мы навестили банк, ты тоже стал весьма популярен. Давайте все дружно высунемся в окна. Ложа Муратона, если не ошибаюсь прямо напротив. Мы сможем помахать ему и улыбнуться.
– Если про меня знают, значит, кто-то из охранников выжил, – с надеждой констатировал Дифор.
– Никто не выжил. Об этом писали во вчерашней газете. Напечатали снимки с охранной видеокамеры. Ты выглядел превосходно, а вот у меня прическа была какая-то растрепанная, – Элеонора изящно послюнявила пальчик и перелистнула страницу толстого фолианта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72