— Знаете ли, Сергей Петрович, — сказала задушевно. — Я боюсь напрасных надежд. С тех пор, как пропала Наташа, прошло три недели. Я не верю в чудеса. И знаю, в каком мире мы живем. Больно говорить, но полагаю, моей девочки нет в живых.В сумраке устремленных на него глаз Сергей Петрович разглядел голубую слезу, тронувшую его задубевшее сердце.— Не думаю, что все так печально. Если похитители не потребовали выкупа, то какую цель они преследовали? Вот ведь где собака зарыта.— И что же это за собака? Кстати, почему вы вообще заинтересовались этой историей? Моя дочь и "Русский транзит" — какая тут может быть связь?Майор аккуратно стряхнул пепел в позолоченную пепельницу. От его ответа зависело, насколько будет откровенна Леонидова. В отношениях с деловыми женщинами прямые аргументы чаще всего приводят к отрицательному результату. Всегда лучше напустить побольше тумана. Он уже не раз в этом убеждался. Естественно, это правило не касалось Тамары Юрьевны, которая не терпела ничьих уловок, кроме своих собственных.Он объяснил, что действительно его интересует не столько девочка, сколько люди, которые стоят за всей этой подлостью. Интересоваться ими у него есть свои причины, о которых он не хотел бы пока распространяться (в этом месте майор многозначительно насупился). Однако он уверен, что если ему удастся с ее помощью выйти на похитителей и немного их поприжать, то это будет к их взаимной выгоде, если позволительно употреблять такое выражение в случае, когда речь идет о жизни ребенка.Нинель Григорьевна выслушала его внимательно, не перебивая, пару раз машинально облизав пухлые губы. В "Лензолоте" не принято было выражаться столь витиевато, здесь царили простые нравы первобытного общества, как и повсюду среди новых русских. На общем фоне гость выглядел чересчур интеллигентно, это было подозрительно.— Почему вы думаете, что я знаю этих людей?— У меня есть кое-какие предположения... Припомните, Нинель Григорьевна, к вам незадолго до похищения заглядывал подозрительный господин. Кто он такой? Чего от вас хотел?— Нет, молодой человек, — улыбнулась Леонидова. — Это совсем не то. Приходили от Шахова, если вам что-нибудь говорит это имя.— Депутат Шахов?— Именно что депутат. Но тесть у него в правительстве. Оттуда и ветер дует. К нам в "Лензолото" многие суют нос, проверяют, нюхают, нельзя ли чем-нибудь поживиться. Увы, все давным-давно разложено по полочкам. Все купе, как говорится, заняты... Не понимаю, почему так откровенничаю с незнакомым человеком.— Не так уж мы незнакомы, дорогая Нинель, — на тайный женский вызов майор всегда отвечал незамедлительно. — Да вот, пожалуй, нынче поужинаем вместе, еще ближе познакомимся. Как вы насчет этого?— Почему бы и нет. Но при одном условии.— Готов на любое.— Вы давно в бизнесе, Сергей?— В крупном года три.— А прежде?Майор глаз не отвел, но как бы смутился.— Всякое бывало, Ниночка.— Понятно. И сколько раз бывало?— В общей сумме — девять годков.— Думаю, могу дать вам совет, — словно невзначай положила пухлую, горячую ладонь на его сжатую в кулак клешню. — Те люди, которых вы ищете, не вашего полета. Шахов и даже его тесть — это все посредники. А те люди — не надо их искать. Понадобится — сами вас найдут. К ним без нужды приближаться опасно. Смертельно опасно, поверьте мне.— Ничего, я рискну... Но вы не сказали, какое условие? Чтобы нам вместе поужинать?— Такое и условие. Забудьте про них. Здесь не зона, миленький, здесь Москва.Сергей Петрович изобразил удивление.— Но если ваша девочка у них...— Не надо, Сережа... На мою девочку вам глубоко наплевать. Вы пришли не за этим. И я не хочу знать — зачем. Повторяю громко: не хо-чу!— Вы так их боитесь? Но кто они? Уж не сам ли рыжий Толян?— Сережа, не напрягайте меня. Убирайтесь!Майор сбавил обороты.— Не сердитесь, Ниночка! Я все понял. Возможно, вы правы. Но я не привык, чтобы давили на печень.— Привыкайте, Сережа. Хотите жить, привыкайте.Не убрала руки, и он крепко сжал ее ладонь, заглянул в светлые глаза.— До вечера, Нина?— Но никакой туфты. Обижусь!...Покинул "Лензолото" неудовлетворенный и сразу помчался в Столешников переулок, на квартиру Шахова. Там его ждал большой сюрприз. Два часа назад стало известно, что хозяин погиб при невыясненных обстоятельствах. Его туловище вместе с отсеченной головой обнаружили в лесу возле поселка Веденеево. Возможно, труп не удалось бы опознать так быстро, — большинство трупов, найденных в лесу, вообще, как правило, не опознают, — но при Шахове все документы были в целости, как и портмоне, набитое зелененькими. Именно этот факт, а также личность убитого позволили следователю прокуратуры, выехавшему на место преступления, выдвинуть версию об очередном заказном убийстве. В последнем выпуске новостей уже мелькнуло коротенькое сообщение, в котором смерть популярного политика привычно сравнили с убийством Влада Листьева и отца Меня, потрясшими страну несколько лет назад.На звонок открыл здоровенный дядька в чудной униформе: длинном сюртуке с огромными блестящими латунными пуговицами и плисовых коротких штанишках. На рябоватой ряхе застыла наивная трагическая улыбка. Квартира гудела множеством голосов, как потревоженный улей. На немой вопрос Сергея Петровича дядька поспешно ответил:— Барина кокнули. Проходите, пожалуйста.— А ты кто будешь?— Ихний лакей, ваше благородие. Данке шен?Майор отпихнул лакея и прошел в квартиру. По коридорам, по многочисленным комнатам (он насчитал штук шесть-семь) сновали люди, в основном, как он понял, гробокопатели с телевидения и из газет, в большинстве, правда, они все столпились в гостиной, где на скорую руку накрыли столы. Он тоже приткнулся тут ненадолго, послушал о чем говорят. Говорили о политике: курс доллара, сальные анекдоты, акции Газпрома, приближение, слава Господу, НАТО к границам, беснование коммуняк где-то на окраинах и прочая чепуха. Майор, пользуясь случаем, наспех сжевал пару бутербродов с осетриной. Потянувшись за бутылкой "Хванчкары", задел локтем сухопарую девицу, пожиравшую с бумажной тарелки крабовый салат. Извинившись, с удивлением обнаружил, что перед ним Инесса Ватутина, ведущая популярной передачи "Желанная встреча". Машинально пробормотал:— Наш-то, кажется, отвстречался.Давясь салатом, девица трагически закатила глаза под лоб.— Ужасная утрата, о да, ужасная! Непоправимая!— Ужасней не бывает, — согласился майор. — Осиротел народ.— Вы, простите, из какой организации? — взгляд у теледивы цепкий, пристрелянный.— Не из какой. Я сам по себе. Кореш Ленькин.Он поинтересовался, где найти супругу покойного Леонида. Инесса подсказала: вторая дверь по коридору налево, там она страдает.Катерина Васильевна возлежала на высокой кровати под турецким балдахином, вокруг суетились двое грузных мужчин с озабоченными лицами, один, по-видимому, врач: на нем белый халат. У Катерины Васильевны было бледное, одутловатое лицо со слегка выпученными, как при базедовой болезни, глазами. Она зябко куталась в пушистый халат, расписанный алыми драконами. В углу пожилой дядька играл в шахматы с белокурой девочкой лет пяти.— Позвольте выразить, — обратился Сергей Петрович к несчастной вдове. — Это наше всеобщее горе...— Ах, оставьте!.. — женщина нервно взмахнула широким рукавом. — Кто вы? Что вам надо?— Я из спецгруппы, — неопределенно представился Сергей Петрович. — Всего один вопрос, если разрешите?— Уже спрашивали. Я ничего не знаю. Ровным счетом ничего. Можете вы в это поверить?— Да что вы в самом деле, — возмутился мужчина в белом халате. — Прямо стая коршунов налетела.— Только одно, — повторил Сергей Петрович. — Екатерина Васильевна, не заметили вы чего-нибудь странного в поведении мужа? За последние дни?— Вы про что?— Какие-нибудь новые люди вокруг него. Неожиданные звонки, поступки.— А вы не заметили, — спросила женщина тихо, — что весь воздух в этом городе пропитан убийством?— Заметил, конечно. Но за каждым отдельным преступлением, поверьте, обязательно стоит конкретное лицо.— Пожалуйста, оставьте меня! — женщина туже запахнулась в халат, словно надеясь отгородиться от досужего любопытства, но по ее блеклому убегающему взгляду майор видел, им есть о чем поговорить. Она скрывала что-то важное, изображая скорбь. Но то, что скрывала, она не откроет ему ни при какой погоде, разве что под пыткой. Это было так же очевидно, как и то, что все прежние методы дознания нынче никуда не годились. В одном она была безусловно права: не только воздух, даже асфальт в Москве насквозь провонял трупом.Пожилой мужчина, который играл с девочкой в шахматы, поднялся, подошел к Сергею Петровичу и доверительно взял его под руку.— Тебе же, милок, человеческим языком сказано: катись отсюда.Рука у дядьки была как железные клещи.— Я на службе, — предупредил майор. — Имею право расследовать.— Зайдешь в другой раз, когда пыль осядет.Сергей Петрович попрощался с Катериной Васильевной, выразив ей глубокое сочувствие и пообещав найти негодяев, замахнувшихся на народного трибуна.Железнорукого богатыря попросил выйти на минутку.— Выйду, — согласился тот. — Меня не убудет.Присели на стулья в коридоре, возле мраморного столика с телефонным аппаратом.— Ты кто? — спросил Сергей Петрович.— Да я-то никто. К дочурке ихней приставлен... Но ты, братец, напрасно здесь шныряешь, все одно ничего не унюхаешь.— Почему?— Не понимаешь? Не ихнего ты поля ягода.— Тебя как кличут, всезнайка?— Григорием батюшка с матушкой нарекли. По отечеству Данилович.— От Хозяина давно?— Ишь ты, ментяра!... — приятно улыбнулся мужик, желтоватые лучики брызнули на щеки. — Глазенки-то вострые... Давно, братец, забыл, когда хаживал.Тебе-то на что?— Растолкуй загадку, Данилович. Как же это тебе, ходоку, Шахов любимую дочурку доверил?Дядек заскорузлой пятерней пригладил редкий чубчик, разговор ему явно нравился.— Выдал ты себя, братец, этим вопросом. По анкеткам об людях судишь. Шахов, вечная ему память, поглубже в нутро глядел.— Подскажи, кто его закопал?— Не моего ума дело.— Так уж не твоего? Девочку любишь, они ведь и за ней могут прийти. Нелюдь покрываешь?Григорий Данилович просек взглядом пустой коридор. Помедлил секунду.— Верно, служба. Нелюдь свирепствует и правит бал.Такие времена наступили. Нам не справиться.— И все же, — сказал майор. — Кто Шахова замочил?— Катерину попытай. А еще лучше папаню министерского. Если, конечно, они с тобой говорить пожелают.— Намек понял. Значит, была тревога?— Краем уха слыхал третьего дня... Хозяйка упреждала Леню по телефону... Кто-то его подцепил на поводок, но кто, чего — подсказать не могу.— А если подумать?— Думай не думай... Не продашь, сыскарь?— Век воли не видать, Григорий Данилович!— Мелькнула одна фамилия незнакомая — Самарин.Кто, откуда, какая кликуха — ничего не знаю.Майор дал ему бумажку с телефоном.— Если чего еще мелькнет, позвони, пожалуйста.До захода к Екатерине Васильевне, еще в гостиной, когда осетрину жевал, майор заметил, что за ним утянулся сморчок в вельветовом пиджаке, и сейчас, пока беседовали с Григорием, пару раз высовывалась лохматая башка из дальней двери.— Кто такой, не знаешь? — спросил у Григория.— Первый раз вижу. Их сегодня вон сколь набилось, разной швали. Халявой запахло, разве остановишь.Сморчка Сергей Петрович прижучил на выходе из квартиры, резко развернулся и поймал растерявшегося "вельвета" за шкирку. Задвинул в кладовку, загородил спиной от коридора. Передавил горловой канал "замком" из четырех пальцев.— Шпионишь? — прошипел майор. — На кого? Говори быстро, придушу!Ослабил зажим, "вельвет" икнул, но молчал. Он не был испуган.— Я не шучу, — Сергей Петрович подкрепил угрозу, прижав шпиону коленом мошонку.— Ой! — пискнул мозгляк.— Вот тебе и "ой!" Еще минута — и каюк. Тороплюсь. Без баб останешься на всю жизнь.Он напустил на себя такую ярость, что поверил в собственные слова. Поверил и вельветовый, но отреагировал как-то чудно, если учесть его комплекцию и положение.— Не посмеешь, дурак! — огрызнулся.— Почему не посмею? — удивился майор.— Никита из-под земли достанет.— Это другое дело, — Сергей Петрович отпустил заморыша и поправил ему галстук. — Так бы сразу и сказал. Кто такой Никита?— Скоро узнаешь.— Все, свободен! Но больше за мной не ходи, зашибу. Никите поклон.С ливрейным лакеем попрощались по-братски, на его грустное "данке шен", майор с достоинством ответил: "Гитлер капут!"Из своей старенькой "шестехи" по сотовому дозвонился до Гурко. Доложил обстановку, поделился информацией, но признался, что пока шарит вслепую.Никакого просвета. И вообще все, чем они сейчас занимаются, напоминает игру: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.— Самарин? — переспросил Гурко. — Подожди минутку, не отключайся.Майор закурил, ждал, пока Гурко советовался со своим домашним компьютером, который по информационному банку мало чем уступал конторскому. Гурко — это прежде всего голова.— Так, так, — озадаченно отозвался Олег:— Самарин — есть такой. Пенсионер-теневик с богатым прошлым. Загвоздка в том, что все это прошлое, вплоть до девяносто пятого года, подчищено, стерто. Черная дыра.— Где стерто, у тебя?— Если бы только... На центральном компьютере.— Не может быть!— Не может, а стерто.— Звони, порадуй деда.— Да уж... Ты куда сейчас?— На Сивцев Вражек. Там у Шахова запасное лежбище.— Теперь торопиться некуда. Может, заскочишь?У Ирины плов в духовке.— Сегодня вряд ли... Вечером у меня свидание с прекрасной дамой.— Поосторожнее, Сережа. Чего-то паленым запахло.— Есть немного, чувствую...Квартира на Сивцевом Вражке была опечатана.Постарались коллеги. Но не печать его смущала, а бронебойная дверь. Такую дверь отмычкой не возьмешь.Второй этаж пятиэтажного особняка, с крыши не спрыгнешь, да и некуда спрыгивать: окна квартиры, как он разглядел, забраны металлическими решетками.Естественно, этим людям, новым заступникам нашим, есть что запирать. Так и получается, что они обыкновенно теряют голову прежде, чем свое добро.Сергей Петрович отправился искать человека с ключами. В этом доме, скупленном под корень не только соотечественниками, но и "зарубежными инвесторами", такой человек должен быть, потому что рано или поздно в нем обязательно возникнет нужда. Кто про это не знает, тот в подобных домах и не живет.Порасспросив кое-кого во дворе (двух старушек и пожилого водилу, пытающегося по старинке заползти под днище приземистого "мерса"), он выяснил, что нужный ему человек проживает в дворницкой и зовут его Старик Хоттабыч. Ни на какое другое имя тот якобы не откликается.Старика Хоттабыча майор застал за хорошим делом: в полуподвальной конуре при свете тускло мерцающей лампочки, болтающейся на голом проводе, за дощатым столом он разливал по бутылкам мутную жидкость из огромной стеклянной посудины — литров десять, не меньше. Одет в рабочий комбинезон и на вид ему можно было дать неполных сто лет, С посудиной, в которой торчала большая пластмассовая воронка, он управлялся без видимых усилий. С минуту майор молча любовался сценой, от которой веяло чем-то родным, полузабытым, потом откашлялся и подал голос:— При таком занятии дверь лучше бы запирать, а, дяденька?Старик проследил, чтобы жидкость наполнила бутылку до горловой отметки, заткнул ее бумажной пробкой, и только после этого оборотился к незваному гостю.— Запирать, говоришь? А зачем? У меня тайн от людей нету. Сидай, коли пришел.Глаз у старика пронзительный и молодой, несколько черных волосиков на аккуратной блестящей тыковке делали его похожим на добродушного домового. Сергей Петрович присел на шаткий табурет, принюхался.— Самогон?— Да уж не ряженка... Хочешь, налью? Пробы сымешь?— Почему нет. На дворе оттепель. Самое время освежиться.Как по волшебству, на столе засветились два замусоленных стакана зеленого литья и тарелка с кургузым соленым огурцом. Старик не обидел ни себя, ни гостя: налил до краев.Выпили, задымили. Старик полюбопытствовал:— Почему не до дна? Крепкая?— За баранкой я, — Сергей Петрович уже понял, что с замечательным стариком хитрить не следует. — Дело к тебе деликатное, но не бесплатное. Десятую квартиру знаешь?Дед почесал бороду ножом, которым разрезал огурец.— Лени Шахова апартаменты, которому тыкву срубили.— Точно. Надобно туда попасть. Поможешь?— Вскрытие опечатанного жилища в отсутствие властей. Статья сто восьмая прим. Опасно, товарищ. Тебе зачем?Майор порылся в карманах, достал подходящее удостоверение.— Я частный сыщик. Слыхал про таких? Веду расследование в интересах супруги покойного.Хоттабыч раскрыл темно-красную ксиву. Сверил фотку. Зрение, как и слух, у него были отменные.— У Лени жен много. Ты от Лизки, что ли?— От Катерины Васильевны.— Ага, — в задумчивости старик заново наполнил стаканы. Чтобы его поторопить, Сергей Петрович веско произнес:— Двести тысяч. Наличными.— Не-ет, — сказал старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37