– Это очень мило с твоей стороны. Но что это?
Боб помахал ему рукой.
– Открой, – предложил он, – и посмотри.
Чудеса, думал Рори, никто никогда подобным образом не делал ему никаких подарков, если не считать всякой дребедени на Рождество, которую он и подарками-то не считал, просто взятки от тех, кто делал деньги за его спиной. Он раскрыл пакет и уставился на маленькую баночку с белым порошком. Черт побери, здесь было не меньше половины унции! Он даже невольно присвистнул. Черт побери, этот Боб – малый что надо, и он готов держать пари, что порошок хорош. Спрятав пакетик в карман, он направился к подъездной аллее, где ждал его черный «феррари». Да, хороший малый этот Боб, настоящий друг. Они славно погуляют сегодня, он уверен. Он позвонит Марги – ведь он не видел ее тысячу лет – и, может быть, Джоан, точно, так он и сделает. Довольно улыбаясь, Рори швырнул сумку на заднее сиденье и сел в машину. Что еще нужно такому парню, думал он, выезжая на дорогу, кроме черного «феррари» и половины унции лучшего порошка?
Они сидели вчетвером на подушках вокруг огромной плиты из черного с прожилками мрамора, покоящейся на четырех каменных львах, которая служила для Рори кофейным столом. Широкие окна, выходившие на небольшую террасу, откуда открывался морской пейзаж Нью-порт-Бич, были закрыты из-за тумана, который появился из-за неожиданного понижения температуры после жаркого дневного солнца, реостаты были установлены так, чтобы света от ламп хватало для освещения лиц, в то время как эти четверо пили белое вино из хрустальных бокалов и зачерпывали время от времени белый порошок, выложенный, как икра, в серебряной вазе. Делали они это двадцатидолларовыми купюрами, сложенными вдоль. Рори всегда говорил, что это самый удобный способ. Так все и поступали, кроме Боба.
Марги уже поплыла. Она лежала на спине на подушке, ее хорошенькое восемнадцатилетнее личико размякло, глаза ярко блестели, губы кривились, она беспрерывно болтала ни о чем. У нее была чудесная кожа и прямые белокурые волосы, челка аккуратно подстрижена, на ней были пурпурные джинсы от Гэсси и рубашка от Ральфа Лорена… Она ведь, грустно подумал Боб, чья-то дочка, «произведение» какой-то хорошей семьи из среднего класса в Энчино. Родители давали ей все – кредитные карточки, чтобы она могла сама покупать себе все в Галерее по субботам, автомобиль к шестнадцатилетию, потому что у других детей уже есть машины – ну сколько еще можно мириться, что мама подвозит тебя в школу, она уже взрослая! Марги получила свободу и пустилась во все тяжкие!
Джоан вновь наполнила бокалы вином и глубоко затянулась сигаретой «Мальборо». Эта девушка другого типа, старше, возможно, ей года двадцать четыре. Джоан сказала ему, что она актриса, и серьезная. Она обязательно бросит этот захолустный городишко на следующей неделе и отправится в Нью-Йорк, чтобы участвовать в постановке Шекспира в Центральном парке на летний сезон. Исполнять роль няни Джульеты – это все же лучше, чем в дюжине «также участвуют» на телевидении, когда кадры мелькают так быстро, что никто, кроме тебя, не успевает понять, что это ты, а кино слишком жестокая штука, чтобы там добиться успеха. Она – бродвейская пташка, и вот чего она хочет – ярких юпитеров и аплодисментов. «Реализм! – Джоан подчеркнула это слово, – с меня хватит этой чепухи, Рори. О, для тебя тут все в порядке, ты другой – ты нужен таким, какой ты есть, ты создан для экрана прямо по заказу. А мое лицо нефотогенично, оно нестандартное».
– А ты, Боб? – Рори приготовил четыре безукоризненно ровные грядки – линии кокаина.
Боб пожал плечами.
– Ничего особенного. По возвращении на Восток меня ждет паше семейное дело – торговля одеждой, предполагалось, что я осмотрюсь здесь в смысле бизнеса, но тут слишком легко отвлекаешься. – Он улыбнулся Рори. – Я потерял много времени, играя в теннис с такими ребятами, как ты, или шляясь по вечеринкам. Мне нужно что-нибудь быстренько придумать, иначе мои примутся за меня всерьез.
– Если твое занятие – то, что обеспечивает деньги, – сказал Рори, подвигая порошок Марги, – не бросай его, Боб. Я ведь мог остаться бедняком… Но теперь…
– Ты, кажется, собираешься выложить свою историю-о-том-как-Рори-был-бедняком? – нахально спросила Марги. Она весело втянула носом порошок и разразилась визгливым хохотом. – Ты никогда не был бедным, – сказала она под пристальным взглядом Рори и перегнулась через стол, чтобы потрепать его по щеке. – Всегда находилась какая-нибудь старушка, которая следила, чтобы ты не голодал. Вроде Дженни.
– Дерьмо! – В сузившихся глазах Рори сверкнул гнев. – И заткнись о Дженни!
– Почему? Чувство вины? – Взрывы хохота Марги разносились по комнате, и Боб с интересом наблюдал, как накалялся Рори.
– Эй, вы, двое, хватит ругаться, займитесь лучше-ка этим. – Джоан взяла банкноту со своей линией и передала Бобу. Боб осторожно передвинул ее через мраморный стол к Рори.
– Эй, Боб, а почему ты никогда не принимаешь порошок? Покупаешь мне самый лучший, но я ни разу не видел, чтобы ты принимал сам. – Какая-то мысль мелькнула в голове Рори, и он тревожно взглянул на Боба. – Послушай, – сказал он тихо, придвигаясь поближе, – или ты принимаешь что-то другое… ну, ты понимаешь: что-то покруче?
Боб ответил неопределенным взглядом и пожал плечами.
– Господи, Боб, но это плохо, это может убить! Брось это, парень, зачем гробиться? Вот это – это совсем другое дело, кокаин безопасный кайф, все остальное поджаривает мозги и иссушает тело. Посмотри на нас, Боб, мы просто немного навеселе, чуть-чуть счастливы, только и всего.
– А как насчет привыкания?
– Насчет чего? – захохотала Марги, теперь она уже лежала на подушках на животе.
– Ну, словом, я не принимаю больше этого с…
– С октября? – пробормотала в полутрансе Марги.
– Заткнись, Марги, или я прогоню тебя домой, – пригрозил Рори.
Марги хихикнула и заткнулась.
– Я проголодался, – заявил Боб, – как насчет того, чтобы поесть чего-нибудь?
– Конечно, – Джоан пошарила вокруг, в поисках сумки, – я тоже поела бы.
– Пошли в «Ла Скала». – Не дожидаясь их ответа, Рори потянулся к телефону. Ему нравилось в «Ла Скала», и можно было быть уверенными, что там всегда найдется столик для него. Там с ним обходились с должным почтением, кроме того, он мог отнести счет на расходы студии. И никогда не угадаешь, кто там будет, поэтому хорошо, если его там увидят. Но только не с Марги, она выглядела померкшей, как только что изнасилованная девочка-подросток.
– Ты останешься здесь, – заявил он ей. – Мы принесем тебе пиццу.
Марги перевернулась на бок и потянулась, чтобы включить стереоустановку.
– Ладно, – сказала она, – можете гулять сколько угодно, раз вы это оставляете здесь. – Она сунула палец в серебряную вазу и, улыбаясь, облизала его.
– Марги начинает терять меру, – пробурчал Рори, когда они залезли в «феррари», – пожалуй, пора с ней расстаться и отправить обратно в Валлей.
И они весело рассмеялись, в то время как машина мчала их сквозь туман в направлении бульвара Санта-Моника.
Марги сидела в кабинке у «Дю Пар» на бульваре Вентулы и ела оладьи на пахте, плавающие в масле и кленовом сиропе. Двойная порция бекона и молочный клубничный коктейль завершали ее полуночный ужин. Боб отвернулся, он не в состоянии был видеть, как она пальцами брала ломтик бекона, макала его в сироп и потом смачно жевала.
– А я и не знала, что проголодалась, – сказала она довольно, – этот урод Рори должен был вспомнить о моей пицце.
– Он занятой парень, – ответил Боб, – он не может обо всем помнить.
– Угу, полагаю, это так. – Ее веселый смех разнесся по неожиданно заполненной людьми зале. Кофейный магазинчик «Дю Пар» пользовался популярностью среди публики, возвращающейся из кино, и одиноких посетителей баров, которых всегда ждала здесь чашка кофе, или сэндвич, или знаменитые оладьи. – Но, я думаю, он забывает только то, что хочет забыть, – сказала она, прожевывая второй ломтик бекона и протягивая третий через стол Бобу. – Попробуй, вкусно.
Боб положил бекон на свою тарелку рядом с нетронутым ломтем яблочного пирога, который он собирался скормить Марги на десерт. Он хотел задержать ее здесь так долго, как только можно. Она находилась в том состоянии обалдения, когда развязывается язык. Тормоза уже все отключились, а ясность мысли пока ее не покинула.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь: он забывает то, что хочет забыть?
Марги откинула назад свои непослушные белокурые волосы дрожащими пальцами и приступила к оладьям.
– Ну, понимаешь, когда это выгодно…
– Как это? – подтолкнул ее Боб.
– Ну, например, как с этой пиццей вечером. Он вовсе не забыл, он просто хотел наказать меня за то, что я заговорила о Дженни. Он очень чувствителен, когда говорят о ней, особенно с тех пор… – Марги засунула в рот очередной кусок оладьев и стала медленно жевать, размышляя о чем-то.
– Это потому, что он был с ней в ту ночь? – осторожно спросил Боб, стараясь выжать все из ее состояния.
Марги перестала жевать и взглянула на него в тупом изумлении.
– Я-то думала, что он говорил тебе?
Боб пожал плечами.
– Мы хорошие друзья.
Марги вспомнила о половине унции кокаина.
– Да, конечно. Ладно, я не знаю, что там произошло, но он вернулся тогда, злой как черт. Он был под балдой, когда уходил, но вернулся как стеклышко.
Она засмеялась, припоминая.
– В котором часу это было? – спросил Боб, придвигая к ней яблочный пирог. – Кажется, в три тридцать?
– Да, пожалуй… Я помню, она позвонила примерно в два тридцать, и я просто с ума сошла. Мы здорово веселились до этого момента, а тут Рори сказал, что должен уйти и поговорить с ней. – Девушка с хлюпаньем всосала через соломинку коктейль. – Представляешь, каково мне было это слышать? Я имею в виду, что мы были в постели, а тут он встает, чтобы отправиться на встречу с какой-то старухой! Господи, Боб, он даже взял мою машину – сказал, что его «феррари» слишком бросается в глаза. Я еще подумала, вот почему он купил его в первую очередь.
«Устами младенца…», – усмехнулся Боб про себя и попросил счет. Он все-таки вытянул из Марги в эту ночь все, что ему нужно. Теперь он знал, как взяться за Рори.
– Пошли, – сказал он, сунув руку в карман за ключами от своей машины, – я отвезу тебя домой. Тебе нужно немного отдохнуть, такой у тебя вид.
– Домой? – Марги уныло взглянула на него из-под своей детской челки, – но я думала…
– Забудь об этом, – назидательно сказал Боб, направляясь к двери. – Я не любитель младенцев.
– Ох. – Марги подхватила свою сумку и поспешила за ним. Домой, когда еще всего лишь половина второго! Господи, как неудачно сложился вечер…
ГЛАВА 18
Деревушка Марина ди Монтефьоре лежит в глубине каменистой береговой линии Кампании, окаймленная с юга дугой чистого белого песка, а с севера – небольшим естественным заливом. Узкая лента дороги вьется за ней по поросшим соснами и каштанами холмам, связывая деревню с другой дорогой на побережье. Слишком далеко от орд туристов с их автобусами и фургонами, чтобы они обнаружили это местечко. Только немногие счастливчики проникали сюда, к этой великолепной линии белого берега, маленьким рыбачьим лодкам в заливе, поблекшим, цвета охры, стенам и терракотовым крышам старого палаццо, выходящего фасадом на море; те, кто был достаточно любопытен, чтобы потратить время на то, чтобы осторожно спуститься по предательски осыпающейся тропе, вознаграждались тем, что открывали все очарование этого уединенного места.
Индия влюбилась в Марина ди Монтефьоре с первого взгляда. Эта деревня словно застыла во времени со своими тенистыми скверами, неумолкающим фонтаном и старыми домиками рыбаков с белыми чистенькими стенами. Она полюбила прохладный полумрак и пряные запахи крохотных магазинчиков, где продавали салями и сосиски, вина и сыры, свежеиспеченный хлеб. Она получала огромное наслаждение, копаясь в этих магазинчиках, не изменившихся с начала века. В них продавались также замечательные шляпы, старые соломенные шляпы цвета бисквита со сливками; некоторым из них было лет по шестьдесят, одни кокетливые с болтающимися ленточками, другие–мужские с аккуратной тесьмой. В задних комнатах стояли застекленные шкафы, заполненные нижним бельем, объемными и белыми и розовыми дамскими панталонами с резинками внизу, благопристойными лифчиками, таких размеров, какие способны были вместить весьма пышные груди, полки ломились от черных нейлоновых чулок, которые носила каждая женщина в деревне, даже в самые жаркие дни. Только приезжие и дети ходили с голыми ногами. Кафе выползали на тротуары под оберегающие от солнца синие и зеленые тенты, их шаткие столики покрывали клеенки, на каждом стояла большая белая пепельница с рекламной надписью «Чинзано», рыбак и приезжие потягивали каппучино и пиво «Перони», наслаждаясь теплом и покоем.
Вот в чем беда, думала Индия. Любовь всегда завлекает вас в ловушку. И любовь к какому-то месту точно так же, как и любовь к человеку. Она припарковала свой «фиат» в тени неподалеку от фонтана и пошла к кафе-бару Рикарди напротив. Весь месяц, что она находилась в Марина ди Монтефьоре, она заходила в это кафе каждое утро, чтобы выпить здесь чашечку кофе-экспрессо и съесть кусочек хрустящего хлеба, окуная его в подогретое местное оливковое масло и намазывая сверху свежую анчоусную пасту. Эта еда служила ей и завтраком, и обедом, и составляла одно из главных удовольствий дня. Можно навсегда забыть обо всех этих знаменитых французских ресторанах, думала она с удовольствием. Я предпочитаю этот.
Рыбак за соседним столиком кивнул ей в знак приветствия, и они завязали неспешный разговор о сегодняшнем море, о надвигающемся с севера циклоне, о видах на улов омаров нынешней ночью. Индия чувствовала себя совершенно как дома, хотя никого здесь и не знала.
Неожиданно до нее дошло, что она просто счастлива здесь, счастливее, чем когда-либо раньше за долгое время. Когда она приехала в палаццо, то обнаружила, что Альдо Монтефьоре вызвали в Милан, как ей сказали, по семейным делам. Ожидали, что он вернется через неделю, но пока он так и не появился. Индия была тепло принята его матерью Паолой, графиней ди Монтефьоре, маленькой, хрупкой женщиной, чей глубокий, низкий голос звучал словно колокол:
– Располагайтесь здесь, как дома, – сказала она, – занимайтесь всем, чем считаете нужным. Альдо предложил, чтобы вы начали осматривать картины и мебель. Затем, когда вы познакомитесь с палаццо, вы решите, что тут можно переделать. Боюсь, не смогу быть вам очень полезной. Мне трудно представить какие-либо изменения здесь, но, мне кажется, мы нуждаемся в большем числе ванных комнат. Может быть, это не будет стоить слишком дорого? – Она с надеждой взглянула на Индию, и Индия поняла, что для графини будет трагедией расстаться с чем-либо из дворцовых сокровищ, гораздо болезненнее, чем ее сыну, потому что он одной ногой уже стоял в другом мире, а для графини ди Монтефьоре это место воплощало всю ее жизнь, с тех пор, как она в семнадцать лет вышла замуж.
Палаццо ди Монтефьоре чьей-то божественной рукой вставили, словно драгоценный камень, в крону покрытых лесами холмов, нависших над морем, и Индия страстно желала нарисовать его окруженные кремовыми стенами дворики, его арки и фонтаны, искрошившиеся статуи, жасмины и вьющиеся буггенвиллии, которые вздымались буквально по каждой плоскости. И если снаружи палаццо казалось драгоценным камнем, то внутри его переполняли настоящие сокровища. Не самые дорогие – эти были уж давным-давно проданы, и пустые места там, где висели когда-то шелковые гобелены, словно протестовали против их исчезновения. Но оставалась еще пара больших полотен маслом в столовой, которые, если она не ошибалась, были написаны более поздними итальянскими мастерами, и была кое-какая великолепная мебель, особенно во «французской комнате» в восточном крыле. Конечно, Монтефьоре должны будут кое-чем пожертвовать, но деньги при этом получат, и значительные.
Индия заказала еще один эспрессо, разложила на столе план и начала его изучать. Палаццо был выстроен вокруг центрального двора, и сначала предстояло реконструировать два его крыла, а позднее, если рискованное предприятие окажется успешным, то и третье, оставив южное крыло для семьи. Она не видела никаких структурных проблем в реконструкции, старое здание обладало высокими пространственными потолками прошлой эпохи и могло быть великолепно приспособлено к новым целям. Единственной трудностью было обеспечить покой для семьи Монтефьоре. Она сосредоточенно размышляла над планом, прикидывая, где бы лучше сделать новый вход в семейные апартаменты. Но, что бы она ни прикидывала, дорога должна будет проходить вокруг южной стороны. Это, конечно, влетит в копеечку, но нельзя же ожидать, что они будут парковать свои машины перед фронтальной частью, а потом идти пешком вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Боб помахал ему рукой.
– Открой, – предложил он, – и посмотри.
Чудеса, думал Рори, никто никогда подобным образом не делал ему никаких подарков, если не считать всякой дребедени на Рождество, которую он и подарками-то не считал, просто взятки от тех, кто делал деньги за его спиной. Он раскрыл пакет и уставился на маленькую баночку с белым порошком. Черт побери, здесь было не меньше половины унции! Он даже невольно присвистнул. Черт побери, этот Боб – малый что надо, и он готов держать пари, что порошок хорош. Спрятав пакетик в карман, он направился к подъездной аллее, где ждал его черный «феррари». Да, хороший малый этот Боб, настоящий друг. Они славно погуляют сегодня, он уверен. Он позвонит Марги – ведь он не видел ее тысячу лет – и, может быть, Джоан, точно, так он и сделает. Довольно улыбаясь, Рори швырнул сумку на заднее сиденье и сел в машину. Что еще нужно такому парню, думал он, выезжая на дорогу, кроме черного «феррари» и половины унции лучшего порошка?
Они сидели вчетвером на подушках вокруг огромной плиты из черного с прожилками мрамора, покоящейся на четырех каменных львах, которая служила для Рори кофейным столом. Широкие окна, выходившие на небольшую террасу, откуда открывался морской пейзаж Нью-порт-Бич, были закрыты из-за тумана, который появился из-за неожиданного понижения температуры после жаркого дневного солнца, реостаты были установлены так, чтобы света от ламп хватало для освещения лиц, в то время как эти четверо пили белое вино из хрустальных бокалов и зачерпывали время от времени белый порошок, выложенный, как икра, в серебряной вазе. Делали они это двадцатидолларовыми купюрами, сложенными вдоль. Рори всегда говорил, что это самый удобный способ. Так все и поступали, кроме Боба.
Марги уже поплыла. Она лежала на спине на подушке, ее хорошенькое восемнадцатилетнее личико размякло, глаза ярко блестели, губы кривились, она беспрерывно болтала ни о чем. У нее была чудесная кожа и прямые белокурые волосы, челка аккуратно подстрижена, на ней были пурпурные джинсы от Гэсси и рубашка от Ральфа Лорена… Она ведь, грустно подумал Боб, чья-то дочка, «произведение» какой-то хорошей семьи из среднего класса в Энчино. Родители давали ей все – кредитные карточки, чтобы она могла сама покупать себе все в Галерее по субботам, автомобиль к шестнадцатилетию, потому что у других детей уже есть машины – ну сколько еще можно мириться, что мама подвозит тебя в школу, она уже взрослая! Марги получила свободу и пустилась во все тяжкие!
Джоан вновь наполнила бокалы вином и глубоко затянулась сигаретой «Мальборо». Эта девушка другого типа, старше, возможно, ей года двадцать четыре. Джоан сказала ему, что она актриса, и серьезная. Она обязательно бросит этот захолустный городишко на следующей неделе и отправится в Нью-Йорк, чтобы участвовать в постановке Шекспира в Центральном парке на летний сезон. Исполнять роль няни Джульеты – это все же лучше, чем в дюжине «также участвуют» на телевидении, когда кадры мелькают так быстро, что никто, кроме тебя, не успевает понять, что это ты, а кино слишком жестокая штука, чтобы там добиться успеха. Она – бродвейская пташка, и вот чего она хочет – ярких юпитеров и аплодисментов. «Реализм! – Джоан подчеркнула это слово, – с меня хватит этой чепухи, Рори. О, для тебя тут все в порядке, ты другой – ты нужен таким, какой ты есть, ты создан для экрана прямо по заказу. А мое лицо нефотогенично, оно нестандартное».
– А ты, Боб? – Рори приготовил четыре безукоризненно ровные грядки – линии кокаина.
Боб пожал плечами.
– Ничего особенного. По возвращении на Восток меня ждет паше семейное дело – торговля одеждой, предполагалось, что я осмотрюсь здесь в смысле бизнеса, но тут слишком легко отвлекаешься. – Он улыбнулся Рори. – Я потерял много времени, играя в теннис с такими ребятами, как ты, или шляясь по вечеринкам. Мне нужно что-нибудь быстренько придумать, иначе мои примутся за меня всерьез.
– Если твое занятие – то, что обеспечивает деньги, – сказал Рори, подвигая порошок Марги, – не бросай его, Боб. Я ведь мог остаться бедняком… Но теперь…
– Ты, кажется, собираешься выложить свою историю-о-том-как-Рори-был-бедняком? – нахально спросила Марги. Она весело втянула носом порошок и разразилась визгливым хохотом. – Ты никогда не был бедным, – сказала она под пристальным взглядом Рори и перегнулась через стол, чтобы потрепать его по щеке. – Всегда находилась какая-нибудь старушка, которая следила, чтобы ты не голодал. Вроде Дженни.
– Дерьмо! – В сузившихся глазах Рори сверкнул гнев. – И заткнись о Дженни!
– Почему? Чувство вины? – Взрывы хохота Марги разносились по комнате, и Боб с интересом наблюдал, как накалялся Рори.
– Эй, вы, двое, хватит ругаться, займитесь лучше-ка этим. – Джоан взяла банкноту со своей линией и передала Бобу. Боб осторожно передвинул ее через мраморный стол к Рори.
– Эй, Боб, а почему ты никогда не принимаешь порошок? Покупаешь мне самый лучший, но я ни разу не видел, чтобы ты принимал сам. – Какая-то мысль мелькнула в голове Рори, и он тревожно взглянул на Боба. – Послушай, – сказал он тихо, придвигаясь поближе, – или ты принимаешь что-то другое… ну, ты понимаешь: что-то покруче?
Боб ответил неопределенным взглядом и пожал плечами.
– Господи, Боб, но это плохо, это может убить! Брось это, парень, зачем гробиться? Вот это – это совсем другое дело, кокаин безопасный кайф, все остальное поджаривает мозги и иссушает тело. Посмотри на нас, Боб, мы просто немного навеселе, чуть-чуть счастливы, только и всего.
– А как насчет привыкания?
– Насчет чего? – захохотала Марги, теперь она уже лежала на подушках на животе.
– Ну, словом, я не принимаю больше этого с…
– С октября? – пробормотала в полутрансе Марги.
– Заткнись, Марги, или я прогоню тебя домой, – пригрозил Рори.
Марги хихикнула и заткнулась.
– Я проголодался, – заявил Боб, – как насчет того, чтобы поесть чего-нибудь?
– Конечно, – Джоан пошарила вокруг, в поисках сумки, – я тоже поела бы.
– Пошли в «Ла Скала». – Не дожидаясь их ответа, Рори потянулся к телефону. Ему нравилось в «Ла Скала», и можно было быть уверенными, что там всегда найдется столик для него. Там с ним обходились с должным почтением, кроме того, он мог отнести счет на расходы студии. И никогда не угадаешь, кто там будет, поэтому хорошо, если его там увидят. Но только не с Марги, она выглядела померкшей, как только что изнасилованная девочка-подросток.
– Ты останешься здесь, – заявил он ей. – Мы принесем тебе пиццу.
Марги перевернулась на бок и потянулась, чтобы включить стереоустановку.
– Ладно, – сказала она, – можете гулять сколько угодно, раз вы это оставляете здесь. – Она сунула палец в серебряную вазу и, улыбаясь, облизала его.
– Марги начинает терять меру, – пробурчал Рори, когда они залезли в «феррари», – пожалуй, пора с ней расстаться и отправить обратно в Валлей.
И они весело рассмеялись, в то время как машина мчала их сквозь туман в направлении бульвара Санта-Моника.
Марги сидела в кабинке у «Дю Пар» на бульваре Вентулы и ела оладьи на пахте, плавающие в масле и кленовом сиропе. Двойная порция бекона и молочный клубничный коктейль завершали ее полуночный ужин. Боб отвернулся, он не в состоянии был видеть, как она пальцами брала ломтик бекона, макала его в сироп и потом смачно жевала.
– А я и не знала, что проголодалась, – сказала она довольно, – этот урод Рори должен был вспомнить о моей пицце.
– Он занятой парень, – ответил Боб, – он не может обо всем помнить.
– Угу, полагаю, это так. – Ее веселый смех разнесся по неожиданно заполненной людьми зале. Кофейный магазинчик «Дю Пар» пользовался популярностью среди публики, возвращающейся из кино, и одиноких посетителей баров, которых всегда ждала здесь чашка кофе, или сэндвич, или знаменитые оладьи. – Но, я думаю, он забывает только то, что хочет забыть, – сказала она, прожевывая второй ломтик бекона и протягивая третий через стол Бобу. – Попробуй, вкусно.
Боб положил бекон на свою тарелку рядом с нетронутым ломтем яблочного пирога, который он собирался скормить Марги на десерт. Он хотел задержать ее здесь так долго, как только можно. Она находилась в том состоянии обалдения, когда развязывается язык. Тормоза уже все отключились, а ясность мысли пока ее не покинула.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь: он забывает то, что хочет забыть?
Марги откинула назад свои непослушные белокурые волосы дрожащими пальцами и приступила к оладьям.
– Ну, понимаешь, когда это выгодно…
– Как это? – подтолкнул ее Боб.
– Ну, например, как с этой пиццей вечером. Он вовсе не забыл, он просто хотел наказать меня за то, что я заговорила о Дженни. Он очень чувствителен, когда говорят о ней, особенно с тех пор… – Марги засунула в рот очередной кусок оладьев и стала медленно жевать, размышляя о чем-то.
– Это потому, что он был с ней в ту ночь? – осторожно спросил Боб, стараясь выжать все из ее состояния.
Марги перестала жевать и взглянула на него в тупом изумлении.
– Я-то думала, что он говорил тебе?
Боб пожал плечами.
– Мы хорошие друзья.
Марги вспомнила о половине унции кокаина.
– Да, конечно. Ладно, я не знаю, что там произошло, но он вернулся тогда, злой как черт. Он был под балдой, когда уходил, но вернулся как стеклышко.
Она засмеялась, припоминая.
– В котором часу это было? – спросил Боб, придвигая к ней яблочный пирог. – Кажется, в три тридцать?
– Да, пожалуй… Я помню, она позвонила примерно в два тридцать, и я просто с ума сошла. Мы здорово веселились до этого момента, а тут Рори сказал, что должен уйти и поговорить с ней. – Девушка с хлюпаньем всосала через соломинку коктейль. – Представляешь, каково мне было это слышать? Я имею в виду, что мы были в постели, а тут он встает, чтобы отправиться на встречу с какой-то старухой! Господи, Боб, он даже взял мою машину – сказал, что его «феррари» слишком бросается в глаза. Я еще подумала, вот почему он купил его в первую очередь.
«Устами младенца…», – усмехнулся Боб про себя и попросил счет. Он все-таки вытянул из Марги в эту ночь все, что ему нужно. Теперь он знал, как взяться за Рори.
– Пошли, – сказал он, сунув руку в карман за ключами от своей машины, – я отвезу тебя домой. Тебе нужно немного отдохнуть, такой у тебя вид.
– Домой? – Марги уныло взглянула на него из-под своей детской челки, – но я думала…
– Забудь об этом, – назидательно сказал Боб, направляясь к двери. – Я не любитель младенцев.
– Ох. – Марги подхватила свою сумку и поспешила за ним. Домой, когда еще всего лишь половина второго! Господи, как неудачно сложился вечер…
ГЛАВА 18
Деревушка Марина ди Монтефьоре лежит в глубине каменистой береговой линии Кампании, окаймленная с юга дугой чистого белого песка, а с севера – небольшим естественным заливом. Узкая лента дороги вьется за ней по поросшим соснами и каштанами холмам, связывая деревню с другой дорогой на побережье. Слишком далеко от орд туристов с их автобусами и фургонами, чтобы они обнаружили это местечко. Только немногие счастливчики проникали сюда, к этой великолепной линии белого берега, маленьким рыбачьим лодкам в заливе, поблекшим, цвета охры, стенам и терракотовым крышам старого палаццо, выходящего фасадом на море; те, кто был достаточно любопытен, чтобы потратить время на то, чтобы осторожно спуститься по предательски осыпающейся тропе, вознаграждались тем, что открывали все очарование этого уединенного места.
Индия влюбилась в Марина ди Монтефьоре с первого взгляда. Эта деревня словно застыла во времени со своими тенистыми скверами, неумолкающим фонтаном и старыми домиками рыбаков с белыми чистенькими стенами. Она полюбила прохладный полумрак и пряные запахи крохотных магазинчиков, где продавали салями и сосиски, вина и сыры, свежеиспеченный хлеб. Она получала огромное наслаждение, копаясь в этих магазинчиках, не изменившихся с начала века. В них продавались также замечательные шляпы, старые соломенные шляпы цвета бисквита со сливками; некоторым из них было лет по шестьдесят, одни кокетливые с болтающимися ленточками, другие–мужские с аккуратной тесьмой. В задних комнатах стояли застекленные шкафы, заполненные нижним бельем, объемными и белыми и розовыми дамскими панталонами с резинками внизу, благопристойными лифчиками, таких размеров, какие способны были вместить весьма пышные груди, полки ломились от черных нейлоновых чулок, которые носила каждая женщина в деревне, даже в самые жаркие дни. Только приезжие и дети ходили с голыми ногами. Кафе выползали на тротуары под оберегающие от солнца синие и зеленые тенты, их шаткие столики покрывали клеенки, на каждом стояла большая белая пепельница с рекламной надписью «Чинзано», рыбак и приезжие потягивали каппучино и пиво «Перони», наслаждаясь теплом и покоем.
Вот в чем беда, думала Индия. Любовь всегда завлекает вас в ловушку. И любовь к какому-то месту точно так же, как и любовь к человеку. Она припарковала свой «фиат» в тени неподалеку от фонтана и пошла к кафе-бару Рикарди напротив. Весь месяц, что она находилась в Марина ди Монтефьоре, она заходила в это кафе каждое утро, чтобы выпить здесь чашечку кофе-экспрессо и съесть кусочек хрустящего хлеба, окуная его в подогретое местное оливковое масло и намазывая сверху свежую анчоусную пасту. Эта еда служила ей и завтраком, и обедом, и составляла одно из главных удовольствий дня. Можно навсегда забыть обо всех этих знаменитых французских ресторанах, думала она с удовольствием. Я предпочитаю этот.
Рыбак за соседним столиком кивнул ей в знак приветствия, и они завязали неспешный разговор о сегодняшнем море, о надвигающемся с севера циклоне, о видах на улов омаров нынешней ночью. Индия чувствовала себя совершенно как дома, хотя никого здесь и не знала.
Неожиданно до нее дошло, что она просто счастлива здесь, счастливее, чем когда-либо раньше за долгое время. Когда она приехала в палаццо, то обнаружила, что Альдо Монтефьоре вызвали в Милан, как ей сказали, по семейным делам. Ожидали, что он вернется через неделю, но пока он так и не появился. Индия была тепло принята его матерью Паолой, графиней ди Монтефьоре, маленькой, хрупкой женщиной, чей глубокий, низкий голос звучал словно колокол:
– Располагайтесь здесь, как дома, – сказала она, – занимайтесь всем, чем считаете нужным. Альдо предложил, чтобы вы начали осматривать картины и мебель. Затем, когда вы познакомитесь с палаццо, вы решите, что тут можно переделать. Боюсь, не смогу быть вам очень полезной. Мне трудно представить какие-либо изменения здесь, но, мне кажется, мы нуждаемся в большем числе ванных комнат. Может быть, это не будет стоить слишком дорого? – Она с надеждой взглянула на Индию, и Индия поняла, что для графини будет трагедией расстаться с чем-либо из дворцовых сокровищ, гораздо болезненнее, чем ее сыну, потому что он одной ногой уже стоял в другом мире, а для графини ди Монтефьоре это место воплощало всю ее жизнь, с тех пор, как она в семнадцать лет вышла замуж.
Палаццо ди Монтефьоре чьей-то божественной рукой вставили, словно драгоценный камень, в крону покрытых лесами холмов, нависших над морем, и Индия страстно желала нарисовать его окруженные кремовыми стенами дворики, его арки и фонтаны, искрошившиеся статуи, жасмины и вьющиеся буггенвиллии, которые вздымались буквально по каждой плоскости. И если снаружи палаццо казалось драгоценным камнем, то внутри его переполняли настоящие сокровища. Не самые дорогие – эти были уж давным-давно проданы, и пустые места там, где висели когда-то шелковые гобелены, словно протестовали против их исчезновения. Но оставалась еще пара больших полотен маслом в столовой, которые, если она не ошибалась, были написаны более поздними итальянскими мастерами, и была кое-какая великолепная мебель, особенно во «французской комнате» в восточном крыле. Конечно, Монтефьоре должны будут кое-чем пожертвовать, но деньги при этом получат, и значительные.
Индия заказала еще один эспрессо, разложила на столе план и начала его изучать. Палаццо был выстроен вокруг центрального двора, и сначала предстояло реконструировать два его крыла, а позднее, если рискованное предприятие окажется успешным, то и третье, оставив южное крыло для семьи. Она не видела никаких структурных проблем в реконструкции, старое здание обладало высокими пространственными потолками прошлой эпохи и могло быть великолепно приспособлено к новым целям. Единственной трудностью было обеспечить покой для семьи Монтефьоре. Она сосредоточенно размышляла над планом, прикидывая, где бы лучше сделать новый вход в семейные апартаменты. Но, что бы она ни прикидывала, дорога должна будет проходить вокруг южной стороны. Это, конечно, влетит в копеечку, но нельзя же ожидать, что они будут парковать свои машины перед фронтальной частью, а потом идти пешком вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42