– Я даже не понимаю, в чем дело. У господина Джеймса всегда были хорошие отношения с королем. Он даже время от времени был королевским пиратом. Его называли Покорителем.Бренна тяжело вздохнула. Незачем рассказывать капитану о ее преступлении, решила она.– Просто следуйте за ними до Лондона, а там найдите мне человека, которого можно было бы послать к брату Гиффарду. Он странствующий монах и много времени проводит при дворе. Мне нужна аудиенция у короля.Капитан слегка поклонился.– Вы жена господина Монтгомери, и мы в полном вашем распоряжении.Он пожал плечами и отошел на корму.– Никогда не понимал этих аристократов, – пробурчал он себе под нос.Бренна так стиснула перила, что у нее побелели костяшки. Она и сама их не понимала. Глава 27 Бренна присела в глубоком реверансе перед человеком, сидевшем на возвышении на позолоченном троне. Ребенок внутри ее толкался, и эти толчки отзывались болью в позвоночнике, но она оставалась в преклоненной позе. Только спустя несколько месяцев после ее приезда в Англию брату Гиффарду удалось добиться для нее аудиенции у короля Эдуарда. Это был ее единственный шанс.Личные покои короля были задрапированы золотой парчой. Убранство этой комнаты говорило о том, что все здесь должно было не только производить впечатление, но и вызывать страх и неуверенность. У короля, вероятно, было много таких тайных встреч.Интересно, сколько Гиффард заработал на этом? – подумала она. На ней он уж точно заработал немало.Король продержал ее в этой позе довольно долго. Такова была его тактика запугивания. Впрочем, в этом не было необходимости – она и так уже была напугана до смерти. Тем более что это было почти точное повторение того момента, когда ее представляли королеве. А это была катастрофа.Сердце у Бренны стучало, колени дрожали. Ребенок внутри ее тоже, по-видимому, был взволнован – он так крепко бил пятками, что она еле удерживалась, чтобы не схватиться за живот.– Встань.Она с трудом разогнулась и посмотрела на сидящего перед ней человека. Он был высоким, красивым, с темными волосами до плеч истинно королевскими манерами. Судя по одежде, он был тщеславен. Неудивительно, что его так рассердили ее картины.Ее передернуло. Что ее ждет? Жизнь или смерть? Что ждет ее мужа? А ребенка, которого она носит под сердцем? То, что этот человек сидит на раззолоченном троне, говорит о многом. Во рту было сухо, как в пустыне.– Брат Гиффард сказал, что ты хочешь поговорить с нами о деле, касающемся твоего мужа, – сказал король с царственной полуулыбкой.– Да!На короткую секунду она вдруг решила, что ее план просто глуп. По пути в Лондон она сидела у мольберта по несколько часов в день. Сейчас в складках ее платья был спрятан лестный для короля портрет. Она писала и переписывала его, пока он не стал безупречен. Тогда портрет казался ей идеальным подарком, призванным умиротворить гнев короля.Но сейчас…Она открыла рот, чтобы заговорить, но из горла вырвался лишь писк.Не зная, что делать дальше, она достала из складок платья завернутый в дорогую ткань портрет, встала на колени, опустила голову в знак верности трону и протянула портрет королю. У нее был единственный шанс спасти мужа, и она молила Бога, чтобы он оказался достаточным.– Я здесь, чтобы умолять вас сохранить жизнь моему мужу и просить помиловать его. В преступлении виновата я одна, – ее голос дрожал.Король забарабанил пальцами по подлокотнику трона. Он не протянул руку за подарком, и тревога снова закралась в сердце Бренны. Острая боль пронзила ее живот, но она подавила стон.– Что тебе известно о преступлении твоего мужа?Она не смела поднять глаза. Репутация короля была уже запятнана.– Я знаю, что он не виноват.– А тебе известно в чем?Тут она подняла глаза и посмотрела прямо в красивое, горделивое лицо короля. Она вдруг поняла, что портрет должен понравиться.Он, конечно, простит их всех, когда она объяснит, что другие картины были написаны ею, когда она была лишь девчонкой и слишком наивной, чтобы в чем-то сомневаться. Тщеславным мужчинам всегда был нужен художник. Она может получить приглашение в качестве придворного художника и посвятить остаток жизни тому, чтобы искупить свою ошибку.– Я знаю, что его обвинили в том, что он написал серию миниатюр «Любовницы короля». Но их написала я.Король был ошеломлен:– Ты женщина.– Я часто себя за это проклинала, – она немного осмелела и решила не отступать. – Я прошу вас принять мой подарок.Когда он поднял руку, видимо, для того, чтобы указать ей на дверь, его пурпурная бархатная мантия взметнулась, подобно крыльям птицы.– Если ты хочешь подкупить нас бриллиантами, у нас их очень много.– Нет, ваше величество. Это нечто более личное. Нечто, что я сделала сама.Собственная смелость ее удивила. Что, если этого портрета недостаточно?Чувствуя себя ребенком, который приготовил что-то своими руками, чтобы умиротворить рассерженного отца, она затаила дыхание, наблюдая, как король разворачивает ткань, в которую был завернут портрет.Между тем король разворачивал подарок невыносимо медленно. Все его пальцы были унизаны перстнями с драгоценными камнями, сверкавшими. при каждом движении. Еще одно свидетельство тщеславия.Когда ткань была снята, Бренна в волнении прикусила нижнюю губу.Он рассматривал портрет, слегка нахмурившись. Наступила тишина.Сердце Бренны почти остановилось от предчувствия гибели. Портрет ему не понравился. Закрыв глаза, она молила Бога послать ей быструю смерть.– Я… – начала она сдавленным голосом, – мне тогда было всего четырнадцать…– Четырнадцать?Она облизнула пересохшие губы.– Когда я писала эти миниатюры, я была отчаянной и глупой девчонкой. Я понятия не имела, как выглядит мужчина под доспехами. Клянусь, я никому не хотела причинять зла.Молчание. Слишком долгое молчание.Наверное, он сейчас вызовет стражу. Неужели ее будут пытать, прежде чем убьют? Что будет с ребенком? Она уже не могла дышать полной грудью и все же продолжала:– Я… надеялась, что новый портрет смягчит ваш гнев. Мой муж никогда не был художником. Он даже ничего не знал об этих миниатюрах. Я одна во всем виновата.Опять никакой реакции. Ее голова уже могла бы лежать на плахе. В руках и ногах у нее начались судороги.– Прошу вас, монсеньор, – прошептала она, переминаясь с одного колена на другое. Слезы жгли ей глаза. – Я была еще совсем ребенком. Но даже если мне нет прощения, умоляю вас освободить моего мужа. Он честный и благородный человек и верно вам служил всю свою жизнь. А тот, кто действительно виновен в предательстве, это человек, который обвинил моего мужа в том, что он автор этих миниатюр.– И кто же это по-твоему?– Мой отец.– Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты готова обвинить своего родного отца, чтобы спасти человека, за которого тебя насильно выдали замуж? – Король догладил подбородок. – До нас дошли слухи, что твой муж держал тебя в кандалах.Она сглотнула.– Да, монсеньор. Наш брак начался не так гладко, как хотелось бы, но он честный человек.– Встань, – приказал король после еще одной долгой паузы.Не понимая, что означает такой поворот, она с трудом встала. Пальцы, которые всегда были такими гибкими, когда она держала в руке кисть, одеревенели и дрожали.Король сунул свой портрет под мантию.– Хорошая работа, миледи. Вы стали работать гораздо лучше, чем когда-то.Бренна чуть не упала на пол от облегчения. Он принял ее картину.– Вас спасает ваша любовь к мужу, – сказал король. – А также ваше искусство. Для двора будет большая потеря, если вы не будете придворным художником.– А мой муж?– Будет восстановлен в правах.Она сделала глубокий реверанс:– Благодарю вас, ваше величество. О, благодарю вас!Он откашлялся и протянул руку, чтобы она могла поцеловать перстень.– Конечно, это помилование не обойдется без штрафов.Бренна еле удержалась от улыбки. Король весьма умело залез к ним в сундуки.– Разумеется.Король дернул за шнур у себя над головой, дверь тут же отворилась, и вошел слуга.– Скажи капитану, чтобы привел Монтгомери в мои личные покои, – приказал король.Бренна мысленно перекрестилась. Ее муж в безопасности, и она опять его увидит.– Предупреди, чтобы его сначала искупали и дали чистую смену одежды. Обеспечьте эту женщину холстами и всем необходимым для занятий живописью. В качестве нового придворного художника она напишет портреты членов королевской семьи прямо здесь, в моих личных покоях.Слуга ошалело взглянул на Бренну, отвесил глубокий поклон и поспешил выйти. От волнения у нее закололо в правом боку. Ребенок опять заработал ножками.До нее вдруг дошло, чего от нее ждут. Портрет короля она писала и переписывала в течение нескольких недель, пока он не стал идеальным.А сейчас портрет должен получиться с первого раза.Она обхватила живот. Небольшие боли уже появлялись в последние дни. Видимо, от того, что она волновалась перед встречей с королем.– Леди Монтгомери?Она вздрогнула, когда снова начались судороги, а по ногам потекла жидкость прямо на королевский ковер. Глаза короля округлились.– Силы небесные, женщина, – пробормотал он и опять дернул за шнур.Бренне захотелось зарыться в землю подобно червю.– Боже! Ребенок, – простонала она. Ну почему ее встречи с членами королевской семьи всегда кончаются для нее катастрофой?Вбежали слуги.– Пошлите за повитухой, – скомандовал король, – и отведите женщину в какую-нибудь комнату.Служанки окружили ее, скрывая от глаз короля.– Идите с нами, мисс. Старая Берта помогла многим детям появиться на свет, так что не бойтесь. Берта знает, что надо делать. Глава 28 Ожидая, когда его призовет король, Джеймс мерил шагами комнатушку с голыми стенами, в которую его заперли. На запястьях и щиколотках были надеты соединенные цепями кандалы. При каждом шаге они неприятно звякали.Его увезли из тюремной камеры, искупали и переодели уже много часов назад. А он все еще здесь, ждет и не знает, чем кончится его встреча с королем. Он должен убедить Эдуарда, этого царственного щеголя, в своей невиновности.Колокольный звон возвестил, что прошел еще один час. А он все еще ждет. Нет даже стула, на который можно было бы сесть. Его заперли в замкнутом пространстве, и он чувствовал, что на него давят даже стены. У него было острое желание пробить кулаками дырку в одной из них, чтобы выпустить пар. Он не виноват. Бог свидетель – не виноват!Он помассировал плечи и шею, чтобы избавиться от скованности. Его проклятая жена предала его. Он ругал себя за то, что не следил более внимательно за горизонтом, чтобы вовремя увидеть приближающиеся корабли.Она каким-то образом провела на корабль своего брата! Хитрая бестия.При мысли о Бренне его сердце пронзила острая боль. Это любовь, понял он. Как он мог одновременно и любить, и ненавидеть эту женщину? Она слишком плохо на него действует. Так же, как много лет назад на него действовало вино.Он начал считать шаги, чтобы отвлечься. Кандалы оттягивали ноги. Он чувствовал себя беззащитным. Его немного пугала его дальнейшая судьба. Возможно, именно так чувствовала себя Бренна все те недели, когда он надевал на нее цепи? Он был виноват в том, что она сбежала. Неужели не было других способов удержать ее от побега, кроме как денно и нощно держать ее в кандалах? Надо было наладить отношения, попытаться лучше ее узнать. Может, тогда она не предала бы его и не сбежала.Что с его ребенком? С тех пор как он видел ее в последний раз на корабле, прошло несколько месяцев.Дверь внезапно открылась, прервав его мысли.На пороге стояла полная женщина в накрахмаленном чепце и белом фартуке. На руках она держала сверток из белого шелка.– Ваш сын, милорд, – сказала она, улыбаясь и протягивая ему сверток.– Мой… сын? – смутился он.Он взял сверток, который почти ничего не весил. Цепи звякнули.На него смотрели немного косящие глаза самого прекрасного существа, которое он когда-либо видел в своей жизни. У младенца было крошечное сморщенное красное личико и редкие темные волосики.Его сердце сделало кульбит. Они перевели его сюда из тюрьмы, чтобы отдать ему ребенка. Неужели это очередной трюк Эдуарда, чтобы сломить его? Неужели они хотят опять отвести его в камеру вместе с ребенком, где он не сможет его кормить?Его обуял ужас при мысли, что ему придется видеть, как ребенок плачет и умирает от голода, а он ничего не может сделать. Кандалы показались ему еще более тяжелыми. Он поправил шелк, чтобы железо не коснулось лица новорожденного.– Что все это значит? – потребовал он.– Это ваш ребенок. Идемте со мной.Женщина повернулась и пошла по коридору. Она даже мельком не взглянула на кандалы. Может, это обычное дело – заковывать аристократов, чтобы держать их во дворце?Он шел за женщиной, прижимая к себе ребенка. Неужели это действительно его сын? Он начал осторожно разворачивать сверток, чтобы увидеть тельце ребенка и по какому-либо знаку – родимому пятну или родинке – определить, что это на самом деле его сын.Женщина остановилась и повернулась к нему.– Не надо этого делать, милорд. Пожалуйста, идите за мной.Его вдруг захлестнула волна отчаяния – схватить младенца и бежать. Он поплывет на край земли, только бы защитить сына. Один его ребенок уже умер. Этот будет жить.Он посмотрел на женщину с подозрением:– Это что, новый обман?Уперев руку в бок, она сказала:– Никакого обмана, милорд. Вас ждет ваша жена.– Моя жена?– Да, она только что родила этого малютку.Женщина смотрела на него так, словно он не в своем уме. Впрочем, он не был вполне уверен, что это не так.– Почему она в Лондоне?Женщина что-то пробурчала себе под нос. Похоже, ругала аристократов.– Идите же за мной, – сурово бросила она. Немного сгорбившись от неуверенности, Джеймс шел за женщиной, подмечая по дороге выходы и возможные пути бегства. Кандалы этому очень мешали.Вскоре они вошли в большую светлую спальню, стены которой были обиты богатыми гобеленами. Посередине на восточном ковре валялась куча мокрых пеленок. Дворцовую спальню, видимо, превратили в родильную. В зажженном камине в большом котле кипела вода.Бренна лежала на кровати и, по-видимому, спала.Почему она в Лондоне? Неужели для того, чтобы снова его предать?Он прижал к себе сына и посмотрел на окна, чтобы определить, удастся ли ему сбежать из дворца до того, как его схватит королевская стража. Вряд ли. Особенно если принять во внимание кандалы.Одна из служанок тронула Бренну за плечо:– Миледи, пришел ваш муж.Она пошевелилась и медленно открыла глаза.– Джеймс. Всемогущий Боже, благодарю тебя!На этой широченной кровати она выглядела маленькой и слабой, и это напомнило ему, какой она была, когда он вернулся после того, как больше месяца разыскивал ее отца. Неужели она вскочит и накинется на него, как тогда?– Что ты здесь делаешь? – спросил он, крепко прижимая к себе новорожденного сына и пытаясь понять, что же произошло.– Мы можем это объяснить, лорд Монтгомери.В комнату стремительно вошел король Эдуард в своей развевающейся мантии.Ярость охватила Джеймса при виде этого человека, который бросил его в тюрьму, не пожелав даже выслушать, но он смиренно встал на одно колено. Если бы у него на руках не было ребенка, он, возможно, мог бы позволить себе излить свой гнев, но его положение сейчас было слишком сомнительным, и к тому же ему надо думать не только о своей жизни.Вслед за королем: вошли Годрик и Мейриона. На бедре у его невестки сидел малыш с большими голубыми глазами и пушистыми рыжими волосами. В отличие от других придворных дам, оставлявших на целый день своих детей с кормилицами и няньками, Мейриона так не поступала. Вид у нее был немного взъерошенный, но счастливый.Эдуард протянул руку, чтобы Джеймс поцеловал королевский перстень.– Монсеньор, – довольно сухо сказал Джеймс. Неужели Бренна теперь в сговоре с королем и хочет видеть, как ее муж будет унижен? Переложив ребенка на другую руку, он поцеловал перстень.– Дай взглянуть на моего племянника, – пробасил Годрик, как обычно, пренебрегая условностями. Его присутствие во дворце вообще казалось странным.Эдуард кивнул, давая Джеймсу разрешение встать.Джеймса переполнила гордость, когда он отвернул уголок пеленки, чтобы показать сына своему брату. Ком подкатил к горлу, когда он увидел, как брат нежно коснулся щеки младенца своей огромной рукой в шрамах. Малыш открыл глаза и посмотрел на них.– Будьте понежнее, – предупредила служанка, глядя с подозрением на двух великанов с их шрамами – уже побелевшими у Годрика и все еще красными у Джеймса.– Да, будь понежнее с моим племянником, – насмешливо заявил Годрик. – Я не хочу, чтобы он был весь в шрамах и таким же уродом, как ты.Джеймс перевел взгляд с брата на жену. У всех троих теперь были на лице шрамы – свидетельства тех опасных событий, которые они пережили.– Просто я хочу сказать, чтобы вы были поосторожнее, – добавила служанка. – Не для того мы родили младенца, чтобы какой-нибудь неуклюжий медведь его уронил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27