Цокая языком, в проеме двери стоял Ник Мак-Кейб, прислонившись мускулистым плечом к полированному дверному косяку.— Не имею представления, о чем вы говорите, — ответила Кей, и ее щеки опять залила краска.— Вы прихорашивались, капитан. И я это видел. — Ник лениво оторвался от двери и подошел к ней. В руке у него был наполовину выпитый стакан спиртного, и, судя по тяжелому взгляду его серебристо-серых глаз, это был не первый стакан за сегодняшний день.— Ничего подобного я не делала, — спокойно произнесла Кей.— И вы не боитесь быть уличенной в греховной лжи, не говоря уже о другом грехе — самодовольстве и тщеславии? — Ник покачал темноволосой головой. — Что ж, теперь моя вера и в самом деле поколеблена.— Я не лжива и совсем не тщеславна, — произнесла Кей, стараясь оставаться спокойной. Мужчина был, очевидно, в стельку пьян. Спорить с ним было бы глупо и бесполезно. — Я всего лишь поправляла растрепанные волосы, поскольку мне нужно заботиться о том, чтобы выглядеть достойно.Понимая, что может заставить ее потерять достоинство и разозлиться, Ник сказал:— Вам ни в коем случае нельзя забывать о своем достоинстве.— Не забуду, — ответила она, — так что можете не беспокоиться.Несколько мгновений Ник молчал, в задумчивости изучая ее, отчего ей стало не по себе.— Ну вот, вы и здесь, капитан Кей, — наконец произнес Ник с язвительной ухмылкой, — одна в берлоге Ника Мак-Кейба. Мне кажется, вы чувствуете себя здесь, как дома.Кей мудро проигнорировала насмешливую реплику. Она подметила свежевыстиранную белую рубашку Ника, его безупречно сшитые темные брюки с тщательно заутюженными складками. Дорогие замшевые туфли ручной работы.— Я хочу отметить, мистер Мак-Кейб, — с улыбкой произнесла Кей, — что вас можно обвинить в беззастенчивом самолюбовании.— Капитан, это возмутительно. — Низкий голос Ника звучал наигранно. — Мои мысли постоянно заняты насущными проблемами человечества.Кей не было смешно.— Мак-Кейб, нетрудно заметить, что ваши интересы ограничены вашей внешностью, вашими женщинами и деньгами, необходимыми для того и другого.Несколько развязно Ник ответил:— А разве есть что-нибудь еще?— Для вас? Очевидно нет. — Она скорчила гримасу, давая понять, что находит его до отвращения легкомысленным. — И все же я не перестану молиться за то, чтобы однажды вы захотели жить более осмысленной жизнью.— Полагаю, ваша жизнь более осмысленна?— Надеюсь, что в конечном счете да. Вы когда-нибудь делаете что-нибудь для других, а не для себя? Думаю, нет. Вы делаете то, что вам нравится и когда нравится.— А вы когда-нибудь пробовали так жить, капитан? — Ник приподнял широкие плечи, и от этого тонкая ткань белой рубашки обтянула его мускулистую грудь.Отказываясь отвечать на его вопрос, Кей сказала:— Кроме того, вы недоброжелательны, полны сарказма и абсолютно непочтительны. Эгоистичны, жадны до денег и наслаждений. Язычник, грешник.— Аминь. И все в этом роде, — согласился Ник, поднимая стакан. Он залпом выпил содержимое и улыбнулся той недоброй, опасной улыбкой, которая заставляла сжиматься сердце Кей. Она впервые заметила у него над глазом маленький шрам. Это придавало Нику несколько зловещий вид. — А вы, капитан, полагаю, святая?— Солдат Христова войска, — заявила Кей.— А-а, верно. Вот она — надежда небес. — Ник придвинулся ближе.Кей в смущении подалась назад.— Вы пьяны, — проговорила она.— Нет еще, но я этого добиваюсь, — подтвердил Ник.— Вы очень дурной человек, Ник Мак-Кейб.— И я плох для вас, капитан. — Он осушил стакан. Его губы заблестели от спиртного. — Вы не доверяете мне, раз уж отвергаете меня, так ведь?— Да, — призналась Кей, — не доверяю.— Ну что же, — произнес Ник удивительно тихим голосом, — вы имеете на это право.— Но я намереваюсь переделать вас — испорченного и злого человека в хорошего, Ник Мак-Кейб.Криво усмехнувшись, Ник быстро ответил:— Вам кажется, что вы не знаете меня, а вы не знаете самое себя.И снова он приблизился к ней. Он стоял так близко от нее, что Кей чувствовала тепло, исходящее от его высокого, стройного тела, вдыхала его чисто мужской запах, запах спиртного в его дыхании. Слегка прикрыв сверкающие серые глаза, в упор глядя на ее рот, Ник произнес:— Капитан, я бы мог добиться того, чтобы к вечеру вы согрешили со мной.Кей не отступилась. Сильно возмущенная его самонадеянностью, она не сдавала позиций. Ее голубые глаза метали молнии.Сочувственно покачав головой, она обратилась к нему:— Вы сильно переоцениваете свое умение очаровывать, Мак-Кейб.— Неужели? — Он поднял правую руку к ее лицу. Загорелыми пальцами он провел по нежной, изящной скуле, которой она недавно любовалась, а он застал ее за этим занятием. — Вы могли бы быть приятно удивлены. Только небу известно…— Вы ошибаетесь. Я знаю. — Она сердито отвела его руку в сторону. — Вы так самонадеянны… так уверены в себе. Это смешно.— Но вы не смеетесь, — заметил он, придвигаясь еще ближе, заслоняя собой все пространство.Кей невольно съежилась, отступила назад и в упор взглянула на него.— Я пришла сюда не для того, чтобы сносить ваши оскорбления. Я не потерплю вашей чудовищной непочтительности!— А я не просил вас учить меня жить, — отвечал Ник.— Некоторые нуждаются в этом.Отливающие серебром глаза Ника сверкнули огнем, потом сделались пугающе холодными.— Леди, скоро вы пожалеете о том, что встретили меня.— Я уже жалею.— Деньги, капитан. Это все, о чем нам следует говорить. Если у вас есть мои деньги, давайте их сюда. Если нет…— Вот они! — Кей вынула из кармана сложенные купюры, швырнула их на мраморную каминную доску, схватила свою черную шляпку и бросилась к выходу.— Постойте! — Ник схватил Кей за плечо и потянул назад. От неожиданности она едва не задохнулась. — Сестра, вы не уйдете, пока я не пересчитаю их.Взбешенная, Кей была вынуждена стоять и ждать, пока Ник начал медленно и методично отсчитывать деньги. Он театрально положил пачку банкнот на левую ладонь, послюнил кончик правого указательного пальца и не спеша стал отгибать одну за другой банкноты, считая вслух. Кей готова была взорваться.Совершенно потеряв терпение, чувствуя непреодолимое желание размозжить ему голову, Кей проговорила:— Вот так-то. Я ухожу! — И она поспешно направилась к двери.— Конечно. Бегите. — Ник поднял глаза. — Но помните: на следующей неделе, в то же время, та же сумма. И не опаздывайте.Кей не ответила. Сжав зубы, она с размаху распахнула тяжелую дверь и ушла. Она почти бежала по длинному широкому коридору, а на лестнице перескакивала через две ступеньки. За дверями она прислонилась к стене, сжала кулаки, закрыла глаза и сосчитала до десяти.Что же ей делать с Ником Мак-Кейбом? Глава 14 Что же ему делать с капитаном Кей Монтгомери?Нахмурившись, Ник Мак-Кейб сидел за письменным столом красного дерева в своем тихом кабинете. Левый глаз Ника отливал пурпурно-сине-черным цветом и так распух, что совсем был закрыт. Правый глаз был прищурен от злости. Нижняя губа разбита, и ему больно было разговаривать, улыбаться или даже сердиться.Широкая голая грудь Ника была вся в синяках. Два ребра с правой стороны сломаны. Тугая белая повязка стягивала его узкую талию. Кожа под повязкой зудела.В правой поврежденной руке, где кожа на костяшках была содрана, Ник сжимал раскрашенную листовку, которую он со злостью сорвал с черного хода клуба «Золотая карусель». Смятая листовка была одной из сотен, распространенных за последние две недели в Барбари-Коуст.Она гласила:
Приходи каждый, приходите все! В пятницу, 14 декабря 1883 года, в 2 часа дня, большой парад сан-францисского корпуса № 1 Армии спасения пройдет по Пасифик-стрит. Вас приглашают присоединиться к процессии. Проследуйте вместе с Христовой армией, чтобы принять участие в митинге на открытом воздухе на углу Пасифик-стрит и Грант-стрит. И отведать горячей еды!
Ник заскрежетал ровными белыми зубами, поморщился от боли и громко выругался. Он бросил скомканную листовку через комнату и потянулся за бутылкой бурбона, уже наполовину опорожненной. Бормоча что-то себе под нос, Ник налил до краев хрустальный стакан для виски, поднял его и залпом выпил.Он вытер влажные губы и потряс темноволосой, нестерпимо болевшей головой.Он должен был догадаться. Должен был догадаться в первый же день, когда рыжеволосая капитан Кей разбудила его своим чертовым колокольчиком, что от нее можно ждать больших неприятностей. Глядя, как она, уверенная и неустрашимая, решительными шагами удаляется от него, он должен был предвидеть, что у нее припасено для него.Тогда он не догадался.В самом начале он разделался с этой проблемой обычным для Ника Мак-Кейба образом: он проигнорировал ее.— Большинство проблем таким образом вскоре исчезало.Однако капитан Кей Монтгомери не исчезла. И не собиралась исчезать. Было глупо убеждать себя, что она и в самом деле исчезнет. Он считал ее скорее досадной помехой, а не угрозой. Он ошибся. Ошибся, думая, что она отступит. Ошибся, думая, что она не представляет собой угрозу.Черт, во всем этом было что-то фатальное.— Черт бы побрал ее вместе со всей ее командой! — громко выругался Ник, с силой опуская разбитый кулак на стол. Он взвыл от боли, из глаз его посыпались искры, а плоский живот стал судорожно вздыматься и опускаться.Уже не в первый раз Нику приходилось залечивать боевые раны. С тех пор как он потерял Большого Альфреда, перешедшего в Армию спасения, он стал более уязвимым и незащищенным. Слухи о дезертирстве британского вышибалы распространились быстро. Хулиганы и бандиты, издавна затаившие на Ника недобрые чувства, не могли дождаться, чтобы хорошенько вздуть его.Нарушители спокойствия появлялись отовсюду.Прибавить к этому пьяниц, становящихся за вечер все более буйными. Игроков, приходящих в бешенство, когда им , не везло в карты или в кости. Вожделеющих, кричащих зрителей, недовольных недавней заменой Роуз Рейли.Редко когда вечер в «Золотой карусели» проходил без приключений.Тихо постанывая от боли, Ник откинулся на спинку кресла, запрокинув голову и прикрыв один здоровый глаз от всепроникающего декабрьского солнца.Ущерб, нанесенный собственному лицу, Ника заботил гораздо меньше, чем урон, наносимый его банковскому счету. Более десяти лет тяжкого труда и трезвых расчетов ушло на то, чтобы превратить «Золотую карусель» в самый процветающий салун на побережье.Капитану Кей Монтгомери потребовалось менее четырех месяцев, чтобы разнести все в клочья. При ее напористости через год его салун полностью разорится, а сам он превратится в калеку!Потеря Большого Альфреда была очень ощутимой. А потеря прекрасной талантливой Роуз Рейли превратила «Золотую карусель» — сверкающую жемчужину Барбари-Коуст — в ничем не примечательный салун.Длинные темные ресницы Ника поднялись и снова опустились.Последняя в ряду танцовщиц, которой он предоставил шанс занять место Роуз, провалилась с таким же треском, как и ее предшественницы. Ди Ди Даймонд была красоткой и хвасталась, что «все у нее будут на ушах стоять от восторга». Отчаявшись, он выбрал статную Ди Ди в надежде на лучшее.Но когда прошлым вечером Ди Ди Даймонд поднялась на сцену, голос ее был высоким и визгливым, а танцевала она неуверенно и неуклюже. Ей так и не удалось закончить свой номер. Немногочисленные зрители повскакивали с мест, крича, улюлюкая, а под конец принялись кидать на сцену бутылки.Плачущая Ди Ди Даймонд укрылась в туалетной комнате, а Нику пришлось разбираться с разочарованной публикой. Во время этого всеобщего бунта, охватившего большой просторный салун, в ход были пущены стулья, столы и кулаки.Ник приоткрыл здоровый серебристо-серый глаз. Темная голова оставалась прислоненной к высокой мягкой спинке вращающегося кресла. Он скривился при мысли о том, что придется потратить еще один день на встречу с очередным бездарным талантом. Он скривился еще больше, вспомнив о предстоящем вечере.В таком плачевном состоянии, с избитым лицом и телом, он не сможет отбиваться от тумаков. Тем не менее ему не оставалось ничего другого, как надеть смокинг и занять свое место внизу, в салуне, с надеждой, — что к утру он останется целым и невредимым. А эта… эта…Ник, сощурив глаз, медленно и осторожно оторвал темноволосую голову от высокой спинки кресла.Ему что-то послышалось. Звуки музыки. Звуки приближались.Ник наклонил голову набок, напряженно прислушиваясь. Звуки музыки постепенно нарастали и звучали все ближе. Так близко, что он мог различить исполняемую мелодию.«Вперед, Христово воинство! «— Черт бы ее побрал. — Ник испустил глубокий вздох отчаяния. — Черт бы побрал эту рыжеволосую капитаншу! Пропади пропадом ее марш на моей улице!Капитан Кей Монтгомери улыбалась.День был вполне подходящим для большого парада. Утренний туман рассеялся. Свежий декабрьский воздух был прохладным, но бодрящим. Синий флаг армии развевался на легком западном ветерке. Ветер приносил с залива слабый приятный запах океана. Полуденное солнце отражалось в высоких окнах. В ожидании парада горожане заполнили улицы.Возглавляли многообещающий парад Армии спасения, шествующий по Пасифик-стрит, капитан Кей и Большой Альфред. Они ехали верхом на каурых пони, любезно предоставленных прокатными конюшнями компании Марлен.Капитан Кей Монтгомери чувствовала себя превосходно. Огромный мужчина рядом с ней был одним из добрейших, великодушнейших человеческих существ, когда-либо встречавшихся ей в жизни. Бесстрашный гигант Альфред Дьюк отличался безупречными манерами, обладал терпением Иова и состраданием к человеческим заблуждениям.Полная противоположность своему бывшему хозяину.Кей все еще не верилось, что этот кроткий гигант оставил стезю порока, поднял знамя армии и поклялся следовать за ним всю оставшуюся жизнь.Прямо за Кей и Большим Альфредом шла красивая пара юных солдат. Сияющий майор Керли Монтгомери и его прекрасная жена, Роуз Рейли Монтгомери, посвятили свои жизни армии. И друг другу.Кей взглянула через плечо на сияющих молодоженов.Керли никогда не выглядел более счастливым, здоровым, никогда не был более привлекательным. Красивая Роуз Рейли Монтгомери с ее каштановыми волосами мало походила на почти обнаженную, соблазнительную танцовщицу из салуна «Золотая карусель». С головы до пят одетая в синий Цвет армии, Роуз была образцом женской скромности и христианской чистоты.И еще более прекрасной, чем обычно.Вслед за Керли и Роуз шел оркестр Армии спасения в щегольских униформах; их инструменты сверкали на зимнем солнце. Оркестр вырос. Помимо Джайлса, играющего на корнет-а-пистоне, Бобби Ньюмана, бьющего в турецкий барабан, и Матфея, играющего на аккордеоне, появилось с полдюжины новых рекрутов, играющих на тубах, банджо и колокольчиках.Волна гордости и радости захлестнула сердце Кей.Снова глядя вперед, она высоко подняла руку и помахала толпе, заполняющей улицы. Ее улыбка была столь же сияющей и солнечной, как и этот прекрасный декабрьский полдень.Потом она увидела его. И одного этого было достаточно, чтобы вывести ее из равновесия.Ник Мак-Кейб, дьявольски красивый и решительно опасный, стоял, лениво прислонясь к фонарному столбу у входа в «Золотую карусель», выставив напоказ подбитый глаз. Накрахмаленная белая рубашка подчеркивала его широкие плечи, черные брюки обтянули стройные бедра и длинные ноги. Руки его были скрещены на груди. Прикрыв циничные серебристо-серые глаза, он лениво следил за проходящим парадом.Кей посмотрела Нику прямо в открытый здоровый глаз. Ник ответил ей своей убийственной усмешкой. Кей отмахнулась от него рукой, как бы прогоняя усмешку прочь. Ник рассмеялся.Он слышал, как вокруг него поднимался ропот, который постепенно усиливался. Большинство зрителей воспринимало марширующую Армию спасения как шумное сборище фанатиков. Поэтому Ника, который и сам не был склонен к сочувствию, не удивило, когда толпа, стоящая по обе стороны Пасифик-стрит, начала выкрикивать оскорбления.Протесты не ограничились выкриками и гиканьем. В воздух полетели комья грязи, гнилые фрукты и яйца. Не отрывая ленивого взгляда от капитана Кей, Ник увидел, как перезрелый помидор угодил ей прямо в грудь.Стройное тело Ника непроизвольно дернулось, как будто брошенный плод угодил в его собственную разбитую грудь. Напрягшись, он инстинктивно сделал шаг вперед, но тут же остановил себя. И остался на месте. Heдвижим.Гнилой помидор размазался по всему переду темно-синей униформы Кей. Она с трудом перевела дух, однако не опустила головы. Она изо всех сил старалась сохранить достойный вид.Она продолжала храбро улыбаться.Брошенное яйцо попало в макушку ее черной соломенной шляпки, разбилось от удара и стало медленно стекать с широких полей.Руки Ника по-прежнему оставались скрещенными на груди. Взгляд не дрогнул. Он не переменил позу и не пошевелился, чтобы помочь упрямой женщине-воительнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Приходи каждый, приходите все! В пятницу, 14 декабря 1883 года, в 2 часа дня, большой парад сан-францисского корпуса № 1 Армии спасения пройдет по Пасифик-стрит. Вас приглашают присоединиться к процессии. Проследуйте вместе с Христовой армией, чтобы принять участие в митинге на открытом воздухе на углу Пасифик-стрит и Грант-стрит. И отведать горячей еды!
Ник заскрежетал ровными белыми зубами, поморщился от боли и громко выругался. Он бросил скомканную листовку через комнату и потянулся за бутылкой бурбона, уже наполовину опорожненной. Бормоча что-то себе под нос, Ник налил до краев хрустальный стакан для виски, поднял его и залпом выпил.Он вытер влажные губы и потряс темноволосой, нестерпимо болевшей головой.Он должен был догадаться. Должен был догадаться в первый же день, когда рыжеволосая капитан Кей разбудила его своим чертовым колокольчиком, что от нее можно ждать больших неприятностей. Глядя, как она, уверенная и неустрашимая, решительными шагами удаляется от него, он должен был предвидеть, что у нее припасено для него.Тогда он не догадался.В самом начале он разделался с этой проблемой обычным для Ника Мак-Кейба образом: он проигнорировал ее.— Большинство проблем таким образом вскоре исчезало.Однако капитан Кей Монтгомери не исчезла. И не собиралась исчезать. Было глупо убеждать себя, что она и в самом деле исчезнет. Он считал ее скорее досадной помехой, а не угрозой. Он ошибся. Ошибся, думая, что она отступит. Ошибся, думая, что она не представляет собой угрозу.Черт, во всем этом было что-то фатальное.— Черт бы побрал ее вместе со всей ее командой! — громко выругался Ник, с силой опуская разбитый кулак на стол. Он взвыл от боли, из глаз его посыпались искры, а плоский живот стал судорожно вздыматься и опускаться.Уже не в первый раз Нику приходилось залечивать боевые раны. С тех пор как он потерял Большого Альфреда, перешедшего в Армию спасения, он стал более уязвимым и незащищенным. Слухи о дезертирстве британского вышибалы распространились быстро. Хулиганы и бандиты, издавна затаившие на Ника недобрые чувства, не могли дождаться, чтобы хорошенько вздуть его.Нарушители спокойствия появлялись отовсюду.Прибавить к этому пьяниц, становящихся за вечер все более буйными. Игроков, приходящих в бешенство, когда им , не везло в карты или в кости. Вожделеющих, кричащих зрителей, недовольных недавней заменой Роуз Рейли.Редко когда вечер в «Золотой карусели» проходил без приключений.Тихо постанывая от боли, Ник откинулся на спинку кресла, запрокинув голову и прикрыв один здоровый глаз от всепроникающего декабрьского солнца.Ущерб, нанесенный собственному лицу, Ника заботил гораздо меньше, чем урон, наносимый его банковскому счету. Более десяти лет тяжкого труда и трезвых расчетов ушло на то, чтобы превратить «Золотую карусель» в самый процветающий салун на побережье.Капитану Кей Монтгомери потребовалось менее четырех месяцев, чтобы разнести все в клочья. При ее напористости через год его салун полностью разорится, а сам он превратится в калеку!Потеря Большого Альфреда была очень ощутимой. А потеря прекрасной талантливой Роуз Рейли превратила «Золотую карусель» — сверкающую жемчужину Барбари-Коуст — в ничем не примечательный салун.Длинные темные ресницы Ника поднялись и снова опустились.Последняя в ряду танцовщиц, которой он предоставил шанс занять место Роуз, провалилась с таким же треском, как и ее предшественницы. Ди Ди Даймонд была красоткой и хвасталась, что «все у нее будут на ушах стоять от восторга». Отчаявшись, он выбрал статную Ди Ди в надежде на лучшее.Но когда прошлым вечером Ди Ди Даймонд поднялась на сцену, голос ее был высоким и визгливым, а танцевала она неуверенно и неуклюже. Ей так и не удалось закончить свой номер. Немногочисленные зрители повскакивали с мест, крича, улюлюкая, а под конец принялись кидать на сцену бутылки.Плачущая Ди Ди Даймонд укрылась в туалетной комнате, а Нику пришлось разбираться с разочарованной публикой. Во время этого всеобщего бунта, охватившего большой просторный салун, в ход были пущены стулья, столы и кулаки.Ник приоткрыл здоровый серебристо-серый глаз. Темная голова оставалась прислоненной к высокой мягкой спинке вращающегося кресла. Он скривился при мысли о том, что придется потратить еще один день на встречу с очередным бездарным талантом. Он скривился еще больше, вспомнив о предстоящем вечере.В таком плачевном состоянии, с избитым лицом и телом, он не сможет отбиваться от тумаков. Тем не менее ему не оставалось ничего другого, как надеть смокинг и занять свое место внизу, в салуне, с надеждой, — что к утру он останется целым и невредимым. А эта… эта…Ник, сощурив глаз, медленно и осторожно оторвал темноволосую голову от высокой спинки кресла.Ему что-то послышалось. Звуки музыки. Звуки приближались.Ник наклонил голову набок, напряженно прислушиваясь. Звуки музыки постепенно нарастали и звучали все ближе. Так близко, что он мог различить исполняемую мелодию.«Вперед, Христово воинство! «— Черт бы ее побрал. — Ник испустил глубокий вздох отчаяния. — Черт бы побрал эту рыжеволосую капитаншу! Пропади пропадом ее марш на моей улице!Капитан Кей Монтгомери улыбалась.День был вполне подходящим для большого парада. Утренний туман рассеялся. Свежий декабрьский воздух был прохладным, но бодрящим. Синий флаг армии развевался на легком западном ветерке. Ветер приносил с залива слабый приятный запах океана. Полуденное солнце отражалось в высоких окнах. В ожидании парада горожане заполнили улицы.Возглавляли многообещающий парад Армии спасения, шествующий по Пасифик-стрит, капитан Кей и Большой Альфред. Они ехали верхом на каурых пони, любезно предоставленных прокатными конюшнями компании Марлен.Капитан Кей Монтгомери чувствовала себя превосходно. Огромный мужчина рядом с ней был одним из добрейших, великодушнейших человеческих существ, когда-либо встречавшихся ей в жизни. Бесстрашный гигант Альфред Дьюк отличался безупречными манерами, обладал терпением Иова и состраданием к человеческим заблуждениям.Полная противоположность своему бывшему хозяину.Кей все еще не верилось, что этот кроткий гигант оставил стезю порока, поднял знамя армии и поклялся следовать за ним всю оставшуюся жизнь.Прямо за Кей и Большим Альфредом шла красивая пара юных солдат. Сияющий майор Керли Монтгомери и его прекрасная жена, Роуз Рейли Монтгомери, посвятили свои жизни армии. И друг другу.Кей взглянула через плечо на сияющих молодоженов.Керли никогда не выглядел более счастливым, здоровым, никогда не был более привлекательным. Красивая Роуз Рейли Монтгомери с ее каштановыми волосами мало походила на почти обнаженную, соблазнительную танцовщицу из салуна «Золотая карусель». С головы до пят одетая в синий Цвет армии, Роуз была образцом женской скромности и христианской чистоты.И еще более прекрасной, чем обычно.Вслед за Керли и Роуз шел оркестр Армии спасения в щегольских униформах; их инструменты сверкали на зимнем солнце. Оркестр вырос. Помимо Джайлса, играющего на корнет-а-пистоне, Бобби Ньюмана, бьющего в турецкий барабан, и Матфея, играющего на аккордеоне, появилось с полдюжины новых рекрутов, играющих на тубах, банджо и колокольчиках.Волна гордости и радости захлестнула сердце Кей.Снова глядя вперед, она высоко подняла руку и помахала толпе, заполняющей улицы. Ее улыбка была столь же сияющей и солнечной, как и этот прекрасный декабрьский полдень.Потом она увидела его. И одного этого было достаточно, чтобы вывести ее из равновесия.Ник Мак-Кейб, дьявольски красивый и решительно опасный, стоял, лениво прислонясь к фонарному столбу у входа в «Золотую карусель», выставив напоказ подбитый глаз. Накрахмаленная белая рубашка подчеркивала его широкие плечи, черные брюки обтянули стройные бедра и длинные ноги. Руки его были скрещены на груди. Прикрыв циничные серебристо-серые глаза, он лениво следил за проходящим парадом.Кей посмотрела Нику прямо в открытый здоровый глаз. Ник ответил ей своей убийственной усмешкой. Кей отмахнулась от него рукой, как бы прогоняя усмешку прочь. Ник рассмеялся.Он слышал, как вокруг него поднимался ропот, который постепенно усиливался. Большинство зрителей воспринимало марширующую Армию спасения как шумное сборище фанатиков. Поэтому Ника, который и сам не был склонен к сочувствию, не удивило, когда толпа, стоящая по обе стороны Пасифик-стрит, начала выкрикивать оскорбления.Протесты не ограничились выкриками и гиканьем. В воздух полетели комья грязи, гнилые фрукты и яйца. Не отрывая ленивого взгляда от капитана Кей, Ник увидел, как перезрелый помидор угодил ей прямо в грудь.Стройное тело Ника непроизвольно дернулось, как будто брошенный плод угодил в его собственную разбитую грудь. Напрягшись, он инстинктивно сделал шаг вперед, но тут же остановил себя. И остался на месте. Heдвижим.Гнилой помидор размазался по всему переду темно-синей униформы Кей. Она с трудом перевела дух, однако не опустила головы. Она изо всех сил старалась сохранить достойный вид.Она продолжала храбро улыбаться.Брошенное яйцо попало в макушку ее черной соломенной шляпки, разбилось от удара и стало медленно стекать с широких полей.Руки Ника по-прежнему оставались скрещенными на груди. Взгляд не дрогнул. Он не переменил позу и не пошевелился, чтобы помочь упрямой женщине-воительнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38