И угодила в лужу. Доминик услышал громкий плеск воды, но с губ Оливии не сорвалось ни слова. Она лишь ускорила шаг. Неожиданная улыбка появилась на губах Доминика. Упрямая, подумал он. Упрямая и гордая.
– Оливия, прошу вас, остановитесь.
Она зашагала еще быстрее.
Решив не тратить времени на уговоры, Доминик слегка сжал коленями лоснящиеся от влаги бока Шторма. Терпение его было на исходе. Громадный жеребец рванулся вперед и перегородил дорогу Оливии. Доминик свесился с седла. Вытянув мускулистую руку, он схватил ее за плечи так, чтобы она не смогла проскользнуть мимо него.
– Вы забыли взять с собой Люцифера, – пробормотал он. И едва удержался, чтобы не выругаться: он совсем не это хотел сказать.
Оливия отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Под его руками тело ее окаменело.
– Мне не нужен ваш пес, – буркнула она.
На лице ее было упрямое выражение, но внимательный взгляд Доминика успел заметить бледность, разлившуюся по щекам, и мокрые потеки на них. Его сердце дрогнуло. Что это? Дождь... или слезы? И прежде чем она успела остановить его, он приподнял ее подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.
– Оставьте меня! – крикнула она. – Уйдите, прошу вас! Оставьте меня в покое!
Голос ее предательски дрожал, и все внутри его вдруг перевернулось. Чертыхнувшись, он проклял себя за то, что сделал. Кровь Христова, она плачет, и это его вина!
Уже ни о чем не думая, он подхватил девушку на руки и усадил перед собой в седло. Ахнув от неожиданности, она широко раскрыла глаза и рванулась, пытаясь соскочить на землю, но Доминик уже был в седле и крепко держал ее. Сильная рука кольцом обхватила ее талию и прижала к широкой груди так, что она не могла шевельнуться. Губы коснулись ее уха.
– Умоляю, не спорьте, Оливия. Я отвезу вас домой, и хватит об этом. Я устал от ваших возражений.
К его удивлению, она перестала сопротивляться. Ему вдруг показалось, что она дрожит, и он напрягся. Да, сильная дрожь сотрясала все ее тело. Но больше всего его поразило, что пальцы Оливии вцепились в его рубашку. Надменно усмехнувшись, Доминик принял это как немую благодарность. Ему даже в голову не пришло, что виновато здесь совсем иное чувство...
Могучий жеребец в несколько минут донес их обоих до дома, где жила Оливия. Доминик опустил голову и почти уткнулся губами в затылок девушки, спрятавшей лицо у него па плече.
– Мы приехали, Оливия, – прошептал он.
Не дожидаясь ответа, он спрыгнул на землю. Потом повернулся и, протянув руки, снял ее с седла.
Только тогда она подняла голову. И он испугался. Глаза Оливии затуманились, приоткрытые губы дрожали. Руки Доминика сомкнулись на ее плечах. Господи, ее трясло так, что она едва стояла на ногах!
Оглушительный удар грома расколол небо над их головами.
– Проклятие, почему вы дрожите? Боитесь? Вы боитесь меня? Из-за моей цыганской крови? Или вы боитесь другого?
Сильные руки сомкнулись вокруг нее, и он вдруг оказался совсем близко. Слишком близко, подумала она... И в эту минуту его губы нашли ее рот.
Глава 8
Мир вокруг них, казалось, шел к своему концу. Оглушительно грохотал гром, огненные зигзаги молний то и дело распарывали небо над головами.
Но Оливия не слышала ничего, кроме стука собственного сердца, эхом отдававшегося у нее в ушах. Нет, нет, повторяла она про себя. Она не могла поверить в то, что происходит. Этого не должно было случиться. Не могло...
И все же это случилось. Цыганский граф целовал ее. Боже милостивый, чуть не застонала она, цыганский граф!
Но не это смущало ее больше всего, бросало в растерянность, сбивало с толку... Его поцелуй не имел ничего общего с поцелуем Уильяма. Он не был ни торопливым, ни почтительным, ни робким. Чуть только губы Доминика коснулись ее губ, словно огненный вихрь, подхватив девушку, унес с собой. И пусть в уголке ее сознания внутренний голос упорно твердил ей, что нужно оттолкнуть его... Напрасно! Оливия чувствовала, что это свыше ее сил! Словно он завладел ее телом, ее душой... перенес в мир, где не существовало ничего, кроме обжигающего жара его губ.
Дрожь сотрясала все ее тело, но виноваты в этом были не страх и не холод. Ей казалось, будто ее медленно уносит течением куда-то вдаль, в темноту. Забыв обо всем, Оливия теснее прижалась к Доминику. Губы его были горячими, жадными и... и невероятно настойчивыми.
Внезапно в ее памяти снова всплыл тот день, когда он, непонятно почему, поинтересовался, целовал ли ее кто-нибудь. Как он тогда сказал? «Наверное, вы не поняли... я имел в виду не детский поцелуй в щечку, а настоящий. Такой поцелуй... настоящий поцелуй... от которого душа расстается с телом и кажется, будто весь мир у твоих ног!»
А он все целовал ее... и не мог оторваться. Под сплошными потоками дождя... в темноте ночи... Боже, помоги ей, это было в точности как он и говорил... Душа ее словно навеки расставалась с телом, и казалось, весь мир сейчас лежал у ног Оливии. Его поцелуй заставлял таять от блаженства. Забыть обо всем. А поцелуй Уильяма...
И будто услышав ее мысли, Доминик поднял голову. Руки его беспомощно повисли.
– Вот, – грубо сказал он. – Вот и все. Ничего хуже я вам не сделаю...
Чудесный сон кончился, и Оливия почувствовала себя так, будто с небес ее безжалостно швырнули на землю. Сердце стучало так, словно готово было разорваться. Смысл сказанного дошел до ее сознания, и она вздрогнула, точно проснувшись. Отчего он рассердился? Неужели... неужели он мог подумать, что она боится его?
– Господи! – слабо ахнула она. – Так вы решили, что я боюсь... вас? – И едва слышно рассмеялась. – Нет, я до смерти боюсь его! – кивнула она через плечо в ту сторону, где, понуро свесив голову, стоял жеребец.
– Вы боитесь Шторма? – Доминик чуть было не выругался сквозь зубы. Проклятый идиот! Ему следовало бы догадаться! Он должен был понять это еще в тот день, когда застал ее на площади, где она учила грамоте деревенских детей. Он тогда уговаривал ее вернуться верхом на Шторме. А она наотрез отказалась.
Оливия кивнула. И расхохоталась. Она смеялась и плакала одновременно, слезы ручьем текли по ее щекам, смешиваясь с потоками дождя. Вихрь самых разнообразных чувств захлестнул ее. Пелена слез застилала глаза. И сквозь эту серую пелену Оливия вдруг увидела, как он протягивает к ней руки.
– Оливия...
– Уходите! – выкрикнула она. – Прошу вас, уйдите!
Больше она ничего не сказала... просто не было сил.
Если бы она осталась... Если бы он остался... Оливии казалось, что она сойдет с ума. Весь ее мир будто разлетелся на куски. Подхватив промокшие насквозь юбки, она повернулась и, взбежав на крыльцо, скрылась за дверью. Эмили, как всегда, сидела в гостиной.
– Оливия? Это ты?
– Да, милая. Я вернулась. – Оливия бессильно прислонилась спиной к двери, приложив холодные как лед руки к пылающим щекам. Оставалось только молить Бога, чтобы сестра ничего не заметила. Каким-то чудом ей удалось ответить почти спокойно. По крайней мере она на это надеялась.
– С тобой все в порядке? – спросила Эмили, слегка склонив голову набок. – Мне кажется, я слышала, как начался дождь. А тут еще гром...
– Все в порядке, милая. Все хорошо. Я просто немного запыхалась. И боюсь, промокла до костей. Пойду сниму с себя все мокрое. – Из груди Оливии вырвался долгий вздох. – Такой выдался длинный, тяжелый день. Послушай, Эм, ты... ты не обидишься, если я сразу отправлюсь в постель?
– Нет, ну что ты! Конечно, нет. – Эмили нахмурилась. Необычный тон не давал ей покоя. В груди шевельнулось тревожное чувство. С Оливией наверняка что-то произошло. – Неужели опять эта ужасная миссис Темплтон? – сочувственно спросила она.
– Да нет... В последнее время она не слишком меня допекает.
Шелест мокрых юбок подсказал Эмили, что Оливия прошмыгнула в спальню. Ей оставалось лишь проглотить обиду. Если сестра вернулась не в духе, а она явно чем-то расстроена, но утверждает, что экономка здесь ни при чем, значит... значит, все дело в нем – в «цыгане». Судя по всему, сестра не желает говорить об этом. Что ж, не стоит расстраивать ее еще больше, подумала Эмили, хотя порой ей так хотелось, чтобы Оливия позволила разделить с ней ее бремя.
– Спи спокойно, Оливия, – мягко сказала она.
– Спасибо, Эмили.
Добравшись до спальни, Оливия поспешно сбросила с себя насквозь промокшие юбки и накинула ночную сорочку. Скользнув под одеяло, она прижалась горящей щекой к подушке. Одна мысль не давала ей покоя: там ли он еще? «Неужели он все еще стоит под дождем?» – подумала она. Чувствуя, что не уснет, Оливия отбросила одеяло и подбежала к окну. Осторожно раздвинув рукой шторы, она прильнула к оконному стеклу.
Темнота со всех сторон, подобно густому туману, обступила дом. Оливия ничего не увидела.
Но непонятная дрожь пробежала у нее по спине. Она так ясно ощутила, что Доминик все еще стоит во тьме ночи, будто он сам сказал ей об этом. Она знала: он там...
Словно для того, чтобы заставить всех забыть о разразившейся ночью буре, к утру небо очистилось от туч, и солнце ласково согрело землю. А к полудню стало так тепло, что Эмили настежь распахнула окно.
Когда она, повернувшись, уже собиралась отойти от окна, то услышала голос Эстер:
– Эмили! Эмили, дорогая, открой дверь. Это я, Эстер!
Девушка послушно направилась к двери и распахнула ее.
– Добрый день, Эстер, – пробормотала она, но та, не слушая, вихрем ворвалась в дом.
– Я принесла тебе хлеб – смотри, какой свежий. Совсем теплый, только что из печи! А мягкий какой – точь-в-точь как ты любишь!
– Спасибо, Эстер, так мило с твоей стороны. Только я лучше оставлю его на ужин. У Оливии теперь совсем не хватает времени, чтобы что-нибудь испечь.
Эмили стоило немалого труда скрыть улыбку. На следующий день после того как Эстер, отправившись в пивную, попросту забыла о ней, она примчалась к Эмили, шумно раскаиваясь и рассыпаясь в извинениях за то, что оставила ее совсем одну. Но Эмили догадывалась, что все это пустая болтовня. Теперь Эстер из кожи вон лезла, лишь бы загладить свою вину: вчера принесла оладьи с вишнями, а перед этим – дюжину булочек. Сегодня она явилась с только что выпеченным хлебом под мышкой.
– Я вот подумала, не сводить ли мне тебя прогуляться? – лучезарно улыбаясь, спросила Эстер. – Что скажешь, Эмили?
– Извини, Эстер. – Покачав головой, девушка улыбнулась в ответ. – Я сегодня немного устала. Может, в другой раз.
– Конечно, конечно, – закивала Эстер. Судя по всему, она нисколько не расстроилась. – Что ж, тогда побегу домой. Ох, ну и жарища же сегодня, право слово! В горле-то у меня совсем пересохло, даже и не знаю, как домой доберусь!
Все понятно, усмехнулась про себя Эмили. Можно нисколько не сомневаться, что и сегодня ноги сами собой понесут истомившуюся от жажды Эстер прямо к дверям пивной. Закрывая за ней дверь, Эмили едва удерживалась от смеха. Она не держала зла на Эстер. Несмотря на маленькие слабости, Эстер всегда была великодушна и добра. Сердце у нее было золотое. И к тому же, подумала Эмили, если бы не забывчивость Эстер, ей бы никогда не удалось познакомиться с Андре.
С губ ее сорвался тяжелый вздох: ведь прошло уже четыре дня с тех пор, как она встретила молодого человека.
Глупо, конечно, было приглашать его в гости, и еще глупее рассчитывать на то, что он как-нибудь зайдет, уныло подумала Эмили. Странно, однако, почему-то ей казалось, что он не из тех людей, которые боятся переступить границы чужой собственности.
Словно в ответ на ее мысли Эмили услышала, как под чьими-то ногами на дорожке захрустел гравий. Она насторожилась. Шаги явно приближались к дому.
– Э-эй! – окликнул снаружи мужской голос.
Сердце Эмили подпрыгнуло. Девушка едва сдержалась, чтобы не закружиться от радости. Это был он... он! Эмили еще не успела сообразить, что делает, а ноги уже сами несли ее к двери. Протянув руку, она нащупала задвижку, отодвинула ее и широко распахнула дверь.
– Андре? – окликнула она.
– Да, это я! – Взбежав на крыльцо, он шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. При виде девушки сердце его забилось сильнее. «Господи, какая красавица!» – благоговейно подумал он. Волосы Эмили сверкающим золотым водопадом окутывали ее плечи и спускались на спину. Судя по сияющему лицу, она и в самом деле была рада его приходу.
Андре едва мог поверить в то, что ему привалило такое счастье, хотя прошло почти два месяца с тех пор, как Ирина нагадала ему, что очень скоро на его пути появится женщина, которая навсегда завладеет его сердцем. Тогда, услышав это, он только беззаботно рассмеялся, а потом громогласно заявил, что не родилась еще на свет женщина, способная на подобный подвиг.
И вот она перед ним – та самая женщина. Андре знал это так же твердо, как то, что завтра снова взойдет солнце. На лице ее сияла улыбка. Тонкие пальцы тронули его за рукав.
– Входите, Андре. Проходите в гостиную и усаживайтесь поудобнее.
Эмили провела его в гостиную. Она легко отыскала стул, на котором сидела всегда, а Андре усадила на маленький диванчик – там, где обычно сидела Оливия. Нервничая, как школьница, которую застигли врасплох, она поспешно спрятала под подушку кусок кружева, который плела перед его приходом.
– Надеюсь, ваша сестра не очень рассердилась на меня за то, что я тогда проводил вас до дому.
– Нет-нет, нисколько. – Эмили поежилась: она-то знала, что это неправда. Вернее, не совсем правда. А может, заколебалась девушка, она не так уж и покривила душой. Ведь Оливия и вправду не сердилась... И с чего бы ей сердиться, раз она ничего не знала! К тому же Эмили благоразумно промолчала о том, что Эстер, отправившись в пивную, оставила ее одну, а потом и вовсе забыла про нее. Да и зачем говорить – ведь бедняжка клялась и божилась, что такое никогда не повторится. Эмили с радостью простила ее, заверив, что все забыто, и, чтобы избежать дальнейших расспросов, скороговоркой объяснила, что один человек помог ей добраться до дому.
Что же тут плохого, убеждала себя Эмили. Просто она не стала объяснять, кто этот человек, вот и все!
Вдруг ей почудилось какое-то неясное движение. Девушка насторожилась. И в то же мгновение что-то слегка коснулось ее рук.
– Что вы делаете? – тихо спросила она. И опять что-то мягкое защекотало ее запястье. Эмили не понимала, что происходит. Он осторожно потянул за кончик смятого кружева, которое она плела перед его приходом.
– Неужели это вы сами?..
Эмили почувствовала, как загорелись ее щеки.
– Да. Я... я считала петли.
– Но это же просто восхитительно!
– Да? Вот и Оливия так говорит, – чуть смущенно призналась Эмили. – Знаете, я занялась этим просто потому, что надеялась: вдруг кто-нибудь купит? – Признание это сорвалось с ее губ прежде, чем она успела подумать. – Оливия нанялась в Рэвенвуд горничной и трудится, бедняжка, от зари до зари. А я просто сижу здесь и ничего не делаю. Вот я и подумала, может, если у меня получится, я тоже смогу заработать немножко денег. И тогда Оливии станет полегче... – С губ девушки сорвался невеселый смешок. – Но, конечно, это была просто глупая затея. Как я смогу продать... если я и до рыночной-то площади никогда одна не доберусь!
Андре долго молчал. Потом решился:
– Хотите, я попробую продать его для вас? У вас ведь, наверное, есть еще?
– О... да, конечно, целая корзинка! – обрадовалась Эмили. Но улыбка ее быстро увяла, и на лице появилось сомнение. – Но... как же вы его продадите? – склонив голову, спросила она.
– Попробую во время ярмарки. Мой... – начал он и тут же спохватился, – ... мне довольно часто приходится бывать в таких местах. Работа, сами понимаете.
Эмили закусила губу. Надеяться на такую удачу было или просто глупо... но все-таки...
– Я, право, боюсь вас затруднять...
– Ничего страшного! – с жаром перебил Андре, жадно вглядываясь в ее лицо. Господи, благоговейно подумал он, да он бы с радостью отправился на край света и обратно, если б только она попросила! – Давайте я попробую, Эмили. Если ничего не получится, вы ведь ничего не потеряете, верно?
– Ладно. – Эмили глубоко вздохнула. – Знаете, я... и вправду очень благодарна, что вы это предложили. Только вы должны мне пообещать, что часть денег возьмете себе... за труды.
– Ни за что!
– А иначе я не соглашусь! Ну, договорились? – вкрадчиво спросила она и протянула ему руку.
Андре осторожно сжал ее пальчики. Он не смел и надеяться на это, но куда больше мечтал о том, чтобы поднести ее руку к губам, а потом обнять девушку и поцеловать в приоткрытые нежные губы. Неимоверным усилием воли он заставил себя очнуться. Может быть, когда-нибудь потом...
– Ладно, договорились, – слегка охрипшим голосом произнес он и кивнул.
Мягкая улыбка, похожая на солнечный луч, скользнула по ее лицу, и у Андре перехватило дыхание, будто кто-то с размаху ударил его под дых.
– Знаете, просто передать не могу, как я счастлива, что мы познакомились, – тихо сказала она. – Я надеюсь, вы еще не скоро уедете из Рэвенвуда.
– Не знаю... – Улыбка сбежала с лица Андре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36