А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Айвэн улыбнулся:
— Сам дьявол был бы рад иметь тебя союзником.
— Но я говорю лишь то, что есть на самом деле.
— Как бы я хотел, чтобы ты был моим сыном, — вдруг сказал он.
От этих слов я на некоторое время растерялся и не знал, что сказать Айвэну, а он, казалось, и сам удивился такому признанию, но в то же время не собирался от него отказываться. Наше молчание затянулось.
Первым нарушил его я, как бы на всякий случай сказав:
— Гольден-Мальт...
— Да. — Взгляд Айвэна остановился на моем лице и сделался острым. — Ты спрятал его?
— А вы хотели, чтобы я сделал это?
— Конечно, хотел. Я надеялся, что ты сумеешь, однако...
— Однако, — продолжил я за Айвэна, когда он замолк, — вы член Жокейского Клуба и не можете позволить себе быть нечестным, а кредиторы могут захотеть включить Гольден-Мальта в имущество несостоятельного должника и продать его. Я похитил его из конюшни Эмили, но ни одна даже опытная ищейка не найдет его, и если он должен исчезнуть больше, чем на неделю, я сумею перевести его в другое место.
— Где он сейчас?
— Вам лучше не знать этого, чтобы ненароком не проговориться.
— А кто знает о его местонахождении, кроме тебя?
— В настоящее время только Эмили. Если я переведу его в другое место, это будет для нее прикрытием. — Я выдержал небольшую паузу. — Есть ли у вас какое-нибудь доказательство, что Гольден-Мальт — ваша личная собственность? Документ о продаже?
— Нет. Я купил его за наличные, когда он был еще жеребенком. Надо было выручить друга, которому понадобились деньги. Он избежал уплаты подоходного налога. — Ах ты, какая досада!
— Кто знал, что ждет коня впереди, на пути длиною в шесть лет.
У самого локтя Айвэна зажужжал телефон. Айвэн жестом показал мне, чтобы я ответил вместо него.
— Алло! — сказал я и услышал в ответ голос Тобиаса Толлрайта!
— Это ты, Ал? — спросил Тобиас. — Это Тоб. Он был чем-то встревожен.
— Что случилось, Тоб?
— Мне позвонил один человек и сказал, что сэр Айвэн отменил твои полномочия доверенного лица.
— Что за человек?
— Некий Оливер Грантчестер. Адвокат. Он говорит, что ведет дела сэра Айвэна.
— Да, он и заверил все копии документа о моих полномочиях, — сказал я. — С ними что-то не в порядке?
— Он говорит, что они выданы тебе по недоразумению. По-видимому, Пэтси Бенчмарк убедила сэра Айвэна сказать так.
— Обожди, пока я поговорю с моим отчимом, — сказал я.
Положив телефонную трубку на стол, я объяснил Айвэну возникшую ситуацию. Он поднял трубку и сказал:
— Мистер Толлрайт, каково ваше мнение о деловых качествах моего пасынка?
Он улыбнулся, слушая, что отвечает ему Тобиас, а потом заявил:
— Я не отказываюсь ни от одного слова, под которым стоит моя подпись. — Выслушав Тобиаса, Айвэн продолжил. — Моя дочь дезинформировала мистера Грантчестера. Александр действует от моего имени по всем вопросам, и больше никому я таких прав не передавал. Ясно? — Он передал мне трубку, и я сказал Тобиасу:
— О'кей?
— Ну и ну! — ответил Тобиас. — Эта женщина опасна, Ал.
— М-м-м... Послушай, Тоб, ты знаешь каких-нибудь хороших, честных и умеющих хранить тайну сыщиков?
Он усмехнулся:
— Хороших, честных и умеющих хранить тайну? Постой... — Я услышал, как что-то зашелестело в трубке — наверное, листочки его записной книжки. — У тебя есть чем записать?
На столе лежал карандаш, но записной книжки у меня под рукой не оказалось. Я перевернул коробку с салфетками Айвэна и на ее дне записал имя и номер телефона фирмы в Рединге.
— Спасибо, Тоб.
— В любое время к твоим услугам, Ал. Положив трубку, я сказал Айвэну:
— Пэтси также распространяет слухи, что я украл кубок короля Альфреда.
— Но ты ведь сделал это, разве нет? — невозмутимо спросил меня Айвэн.
ГЛАВА 5
Я ощутил внутренний холодок и не без вкрадчивости в голосе спросил:
— Почему вы думаете, что кубок у меня? Айвэн взглянул на меня удивленно, но пока еще спокойно:
— Потому что я послал его тебе, вот почему. Ты умеешь надежно прятать вещи, так сказал мне Роберт. Вот я и послал тебе кубок, чтобы ты как следует спрятал его. Что за чертовщина, подумал я. О Боже. Нет, нельзя поминать всуе Господа!
— Как? — спросил я. — Разве вы послали его мне?
Только сейчас, кажется, Айвэн понял, что как ни хорош был его план, что-то в нем дало сбой. Он нахмурился, но все еще не проявлял особого беспокойства.
— Я дал кубок Роберту, чтобы он отдал его тебе. Вернее, я сказал ему, где найти его. Ты слушаешь меня? Не смотри на меня такими глазами. Я просил твоего дядю Роберта забрать этот злополучный кубок в Шотландию, чтобы ты мог надежно укрыть его. И не говори мне, что у тебя его нет.
— Хм, — сказал я и откашлялся. — Когда вы отправили кубок в Шотландию?
— Не помню. — Айвэн небрежно махнул рукой, так, словно эта деталь не имела для него никакого значения. — Спроси у Роберта. Если ты не получил кубка, значит, он у него.
Сдерживая дыхание, чтобы не выдать своего волнения, я сказал:
— Кто еще знает, что вы отправили кубок ко мне?
— Никто. В чем дело? Роберт отдаст кубок тебе, когда ты приедешь в Шотландию. А когда дела завода будут улажены, ты вернешь его мне, потому что кубок, как Гольден-Мальт, принадлежат мне, и я не хочу, чтобы его сочли принадлежащим заводу и продали за бесценок как имущество несостоятельного должника.
— А документ о приобретении у вас есть? — спросил я без всякой надежды на положительный ответ.
— Не будь смешон.
— Ладно, не буду. Значит, нет. Делая вид, что меня не так уж и беспокоит, что ответит Айвэн, я спросил его:
— А когда все это произошло? Когда вы просили дядю Роберта забрать кубок в Шотландию?
— Когда? Да, кажется, на прошлой неделе.
— На прошлой неделе... Значит, пока вы были еще в клинике?
— Разумеется, пока был в клинике. Подумай хорошенько, Александр, когда же еще? Я чувствовал себя скверно, наглотался всяких лекарств, и еще эти инъекции... Небо казалось мне с овчинку, как говорится. И тут Роберт пришел навестить меня, и вовремя, а то Тобиас Толлрайт уже до смерти надоел мне. И он, Роберт, разумеется, а не Толлрайт, сказал, что на следующий день уезжает в Шотландию на ежегодную охоту и рыбную ловлю, а также на игры, а я подумал, не спросить ли его насчет кубка, и спросил. Он согласился выполнить мою просьбу, но сказал, что ты лучше справишься с этим делом. Я только спросил его, вполне ли можно доверять тебе, а он ответил, что доверил бы тебе свою жизнь.
«Ух ты!» — подумал я. И сказал:
— Какой день был тогда, не помните?
— Точно не помню. Почему ты придаешь этому такое значение?
Болезнь причинила Айвэну немало боли и страдания — все так. Однако не его молотили по ребрам тяжелые кулачищи, не его боднули в лицо головой, и не он в полубеспамятстве летел вниз с горы, ударяясь о камни. Не у него потом трое суток ныло все тело, покрытое ссадинами и синяками, так что приходилось глотать таблетки доктора Роббистона, чтобы жизнь казалась сносной.
В ту пятницу утром я был уже почти в норме. Лишь прикасаться к некоторым местам не стоило, чтобы не причинять себе лишнюю боль."В следующий раз ты у нас завизжишь..." Устроившись поудобней на стуле, я продолжил разговор:
— Вы сказали Пэтси, что я присмотрю за кубком и позабочусь о его сохранности?
— Я хочу, чтобы вы с Пэтси лучше относились друг к другу, — сказал Айвэн, — но нашей семье не везет с детьми. У вас у обоих — и у тебя, и у Пэтси — упрямые характеры. Такой позор, что вы не можете стать друзьями.
— Да, жаль, — сказал я, и это была правда. Я не кривил душой. Мне в самом деле хотелось, чтобы у меня была сестра. — Жаль, что она сказала Десмонду Финчу, будто я украл кубок, а он поверил и везде трезвонит об этом.
— О, Десмонд, — дружелюбно-снисходительным тоном произнес Айвэн, — превосходный человек во многих отношениях. Таких добросовестных людей, как он, в наши дни нечасто встретишь. По крайней мере, все это трудное время я мог быть уверен, что производство и сбыт идут как положено.
— Да, — согласился я.
Прилив хорошего самочувствия, сопровождавший Айвэна в то утро, пошел на спад. Мы тихо сидели вдвоем, и время тянулось так медленно, что порой казалось, будто оно вот-вот остановится. Я спросил у Айвэна, не принести ли ему кофе, но он отказался.
Чуть позже, очнувшись от полудремы, Айвэн заговорил тихим голосом:
— Если бы ты знал, как заботилась обо мне Пэтси, когда я лежал в клинике! Она приходила каждый день. И все там, в клинике, говорили, какой я счастливый отец, что у меня такая любящая, заботливая и красивая дочь... Может быть, она входила и выходила, когда у меня был Роберт, и слышала наш разговор, но я не представляю себе, как ей пришло в голову, что ты украл кубок. Наверное, ты все-таки ошибаешься насчет этого.
— Не волнуйтесь, — сказал я. — Не стоит.
* * *
Мать щедро ссудила меня наличными, и я уехал поездом обратно в Рединг и сразу же пошел на фирму «Юнга и Аттли», сыщиков, рекомендованных мне Тобиасом. Какой-то неприятный мужской голос по телефону назвал мне адрес учреждения и назначил время. И вот я в казенном офисе, который без труда разыскал по указанному адресу. Приемная, потом служебное помещение, письменные столы, заполненные какими-то папками и книгами шкафы, компьютеры, вешалка для посетителей. А вот и одушевленный предмет, мужчина примерно моего возраста, в джинсах, грубых черных башмаках, в майке, которая показалась мне не совсем свежей. На черном широком поясе агрессивно блестели металлические пуговицы. Небритый подбородок, коротко стриженные темные волосы, в правом ухе — серьга и на тыльной стороне пальцев обеих рук черными буквами — слово НАТЕ. Такая вот картинка.
— Да? — сказал он, когда я вошел. — Что вам угодно?
— Я ищу «Юнга и Аттли». Я звонил...
— Да, — сказал голос, который я слышал по телефону. — Помню. Юнг и Аттли — партнеры. Вон там, на стене, их фотографии. Кто именно из них вам нужен?
Он показал на две глянцевитые черно-белые фотографии размером восемь на десять дюймов, приколотые канцелярскими кнопками к доске, висевшей на грязноватой стене. Рядом в рамочке я увидел свидетельство, дающее Юнгу и Аттли разрешение на деятельность в качестве частных детективов, хотя, по моему разумению, такого разрешения в Британии не требовалось. Придумано, чтобы произвести впечатление на несведущих клиентов, предположил я.
Мистер Юнг был спокойный, полный достоинства человек в темном костюме, полосатом галстуке и шляпе. Весомость его облика подчеркивали на снимке большие, внушительные усы. Мистер Аттли показался мне очень положительным человеком. Светлый спортивный костюм. В одной руке футбольный мяч, в другой свисток. Ни дать ни взять — школьный учитель, тренирующий детей.
Я отвернулся от фотографий, с трудом удерживаясь от смеха, и сказал, глядя в наблюдавшие за мной плутоватые глаза:
— Я вижу вас таким, какой вы на самом деле.
— Что вы имеете в виду?
— На обеих этих фотографиях вы.
— Какой вы глазастый. Тоб не зря предупреждал меня.
— Я просил его найти для меня честного, хорошего и умеющего хранить тайну детектива.
— Он нашел его. Что я должен делать для вас?
— Где вы изучали свою профессию? — спросил я.
— В исправительной школе. Так, по мелочам... Ну что, нужен я вам или уже нет?
— Умение держать язык за зубами — вот что нужно мне. Нужнее всего.
— Отлично. Это мое приоритетное направление.
— В таком случае вам надо будет кое за кем следить и выяснить, не встретится ли этот кое-кто кое с кем еще, или установить, не знает ли он, где искать других четырех человек.
— Идет, — преспокойно согласился он. — Кто они?
Я нарисовал ему тех, кого надо было найти. Карандаш я успел где-то потерять, и рисовать пришлось шариковой ручкой. Он внимательно рассмотрел все пять портретов: четверых подонков, напавших на меня возле хижины, и Сэртиса Бенчмарка.
Я назвал ему имя Сэртиса и его адрес. Об остальных, сказал я, мне ничего не известно, кроме того, что у них крепкие кулаки.
— Синяк вокруг вашего глаза — их рук дело?
— Да. Они ограбили мой дом в Шотландии, но сами они, судя по их выговору, выходцы из юго-восточной Англии.
— Он кивнул.
— Когда они, так сказать, нанесли вам визит?
— Во вторник утром.
Он назвал свой гонорар, и я уплатил ему за неделю вперед, назвав номер телефона Джеда и попросив обо всем сообщать ему.
— Как мне называть вас? — спросил я.
— Юнгом или Аттли — на ваш выбор.
— Мне больше нравится Юнг и Аттли Аутрейджес.
— Вы такой остроумный, смотрите, не порежьтесь о самого себя.
Уходил я от «Юнга и Аттли» в превосходном настроении.
* * *
Последние послеполуденные часы, оставшиеся до наступления вечера, я провел, делая покупки в магазинах. Меня сопровождала мать, платившая за все по кредитной карточке и давно уже смирившаяся с моими расходами.
— По-моему, ты не застраховался на случай кражи твоей зимней одежды, подъемного механизма и красок, — сказала она.
Я покосился на ее профиль, стараясь сдержать улыбку.
Мать вздохнула.
— Я застраховал свой джип, — сказал я.
— И то хорошо.
Вернувшись в дом в Кресчент-парке, я переоделся. Галифе, жакет на подкладке, шлем и защитные очки я должен был вернуть Эмили, как только представится возможность. Айвэну я сказал (предварительно созвонившись с Маргарет Морден), что кредиторы пивоваренного завода оказались сговорчивы и согласились встретиться в понедельник.
— Почему бы тебе не остаться здесь? — спросил меня Айвэн не без раздражения. — Твоя мать была бы очень довольна.
Я не рассказал ему о нападении на меня и об ограблении моей хижины, чтобы не причинять ненужных волнений, а он не допытывался, где и как я схлопотал синяк под глазом. Я нашел такое объяснение необходимости моего отъезда, которое могло бы удовлетворить Айвэна.
— Сам хочет, чтобы я приехал к нему... и вообще... надо как-то решить вопрос с кубком.
Айвэна это устроило. Он кивнул, соглашаясь со мной:
— Спрячь его понадежней. Потом мы втроем обедали. Эдна опять оказалась на высоте. После обеда я пожал Айвэну руку, обнял мать, нагрузился своими сумками и коробками, добрался до вокзала, сел в поезд «Роил Хайлэндер» и проспал всю дорогу до самой Шотландии.
* * *
Даже воздух в Далвинни был не такой, как в Лондоне. Это был воздух родного дома, прохладный, свежий, стекающий с гор.
Джед Парлэйн расхаживал взад и вперед по перрону, чтобы согреться, и дул на свои озябшие пальцы. Он помог мне перетащить поклажу в свой автомобиль, сказал, что рад меня видеть, и спросил, как я себя чувствую.
— Отлично, — сказал я, — как огурчик.
— О твоей хижине этого, к сожалению, не скажешь.
— Ты был там? — спросил я, стараясь не выдатьсвоего беспокойства.
— Не волнуйся, был и поставил там новый замок. Все, что оставалось в доме, когда ты уехал, до сих пор на месте. Роберт просил меня каждый день наведываться туда и проверять, как да что. Никто вокруг ничего не вынюхивал, за это я могу поручиться. Ну, конечно, полиция хотела бы расспросить тебя лично кое о чем, сам понимаешь.
Понятно. Как-нибудь при случае...
Джед отвез меня, однако, не в хижину, а прямиком в замок Кинлохов, пред светлые очи Самого.
Этот замок совсем не походил на сказочно-прекрасные белоснежные сооружения с легкими шпилями башен из мультиков Диснея. Как все старинные шотландские замки, он представлял собой скорее тяжеловесную глыбу, предназначенную для защиты от неприятеля и от непогоды. Он был сложен из массивных, грубых серых камней, а его узкие, как щели, окна служили когда-то бойницами для лучников. Занимая господствующую высоту над раскинувшейся у его подножия долиной, замок казался суровым, негостеприимным и грозным даже в солнечные дни и производил удручающее впечатление в ненастную погоду.
В этом замке вырос мой покойный отец, и я, будучи внуком старого графа, в детстве часто играл там. Но времена изменились. Замок давно уже не принадлежал роду Кинлохов, а стал собственностью Шотландии. Теперь его использовали для привлечения туристов. Этим занималась одна из организаций, охраняющих памятники старины и культуры. Сам, осуществивший передачу замка государству, заявил, что ремонт крыши и счета за отопление непосильны даже для казны Кинлохов, и совершил сделку, переселившись в не очень большой, уютный флигель, где раньше одно крыло занимала кухня, а другое — жилые помещения для многочисленной челяди.
При случае Сам мог надеть исторический наряд шотландца и как радушный хозяин принять монарха в огромной трапезной замка. Однажды после такого важного вечера — лет шесть тому назад — предприимчивая шайка воров, нарядившихся в лакейские ливреи, похитила и унесла из замка прекрасный позолоченный обеденный сервиз восемнадцатого века на пятьдесят персон. С тех пор об этом сервизе не было ни слуху ни духу. Он исчез бесследно.
Не прошло и года, как еще один вор (или сколько их там было) утащил из замка несколько гобеленов, висевших на стенах для украшения. Тогда-то Сам и задумался над тем, как сохранить в безопасности самое известное и драгоценное из многочисленных сокровищ Кинлохов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34