Хмиши. Рядом плыла Льинг и что было мочи вдыхала в его рот воздух, пока они наконец не добрались до поверхности.
– Осторожней с ним! – крикнула Льинг, забравшись в лодку.
Они подняли Льешо за плечи и освободили от цепи. Юноша упал на палубу.
– Что ты видел там? – прошептала Льинг, но он только хватал воздух, как пойманная рыба, потом перекатился на живот, и его вырывало соленой водой.
Льешо висел, перекинувшись через планшир, набираясь сил для еще одного сдавленного вдоха и пытаясь увидеть будущее в мелкой ряби залива. Юноша был столь изможден, что и не заметил, как его обыскал старшой, проверив рот на наличие спрятанных жемчужин. Шен-шу извлекал из этого процесса удовольствие, проявляя жестокую мелочность.
– Гнилые зубы, – проворчал надзиратель, и Льешо понял, что жемчужина настоящая, и, видимо, старец сказал правду: его братья живут где-то на континенте.
Но как их найти?
ГЛАВА 2
– Вставай же. Нужно сойти с лодки.
Льинг трясла Льешо за плечо, прогоняя мучившие вопросы.
– Иду, – встрепенулся юноша, но руки и ноги не слушались его.
Мягко покачивалась лодка, тело казалось ненастоящим, почти неосязаемым. В голове какое-то жужжание. Хмиши помог подняться, но конечности Льешо были словно из воды. Он пошатнулся, благодарно оперся о плечо друга и поплелся, качаясь, по берегу. Знакомые руки усадили его в тележку, направляющуюся в лагерь. Льешо нашел пустой уголок и свернулся в клубок. Льинг и Хмиши сели рядом. Чувствуя себя в безопасности под их присмотром, юноша закрыл глаза и погрузился в дремоту, в которой не было место произошедшему кошмару.
Иногда, как знал Льешо, ныряльщики подвергались чарам глубин и потом рассказывали о ярких дневных грезах, привидевшихся им, когда затемнялось сознание. Но с юношей произошло нечто иное: сам изголодавшийся разум, должно быть, пытался убедить его, что старый учитель в самом деле пришел поговорить с ним; это же подсказывало ему и сердце.
Юноше ужасно хотелось поверить кому-нибудь свою тайну, спросить, может ли случившееся быть правдой, но он не стал рисковать.
Гарнам не всегда приходилось воровать фибских детей для работорговли: многие искатели жемчуга происходили из семей крестьян, влачивших жалкое существование на окраинах фибских владений. Нашествия гарнов разоряли их дома, сжигали урожаи, оставляя лишь детей, и родители оказывались перед мучительным решением. На деньги, вырученные от продажи старших сыновей и дочерей, можно прокормить самых маленьких, пока они не вырастут и их не постигнет та же участь. Льешо как-то спросил Льека, почему король ничего не делает, чтобы помочь своему народу, и услышал в ответ, что боги иногда благосклонны к людям, а иногда отворачиваются от них. После этих слов учитель тихо заплакал. Льешо не понял причины, но решил составить список вопросов, которые при встрече задаст богам.
Детей учили нырять за жемчугом, и рабство казалось ничуть не хуже, чем жизнь в разоренной горной местности. Они ничего не помнили о королях и принцах, о дворцах, сровненных с землей во время последнего нещадного вторжения. Как ему познать необходимость спасения братьев, когда они и сами не могли представить, от чего и зачем их спасать. Если бы Льешо и не сочли сумасшедшим, то решили бы, что он в опасности. Удивительно было сознавать, что он все-таки боялся потерять единственных в мире друзей.
– Кван-ти сможет тебе помочь.
Льинг коснулась его руки, пытаясь утешить друга. Шутки и споры, сопровождавшие обычно поездку обратно, сегодня забыты: ловцы жемчуга угрюмо смотрели на товарища. Льешо же вспоминал, как он впервые оказался свидетелем утопления. Зеч, ныряльщик, в возрасте которого обычно рабов уже скармливают свиньям, провел под водой почти час. Когда его подняли наверх, увидели, что уши, рот, нос и мешок ловца набиты жемчугом, а в глаза он вставил ракушки. Сошел с ума, заключил старшой, но фибы знали, в чем дело.
Жемчужины послужат платой в царстве мертвых и даруют Зечу тело – свободное тело – для перерождения.
– У меня было видение, – сообщил Льешо, но не стал описывать разговор с духом.
Говорят, господин Чин-ши опасается ведьм, и провидцы тоже вызывают у него подозрение. Со своей стороны, Льешо пытался понять, не маг ли он, если видит мертвых в дневных грезах. Задай он такой вопрос, сразу же попал бы на костер, поэтому Льешо только сказал, что не хотел никого пугать и, видимо, бредил.
– Мы обсудим это позже, – упредила беседу Льинг. – Кван-ти знает, что делать.
Льешо понял намек: не надо слишком много болтать в многолюдной тележке. Хороший совет, ему легко следовать. Юноша положил голову на плечо Льинг и закрыл глаза.
– Осторожно. Он все еще на грани.
Это сказала Кван-ти твердым голосом, не допускающим возражений. Так она говорила лишь в случае крайней опасности. Судя по тому, что друзья всеми силами не давали ему уснуть, Льешо понял, что дела обстоят серьезно.
– Я могу сам, – запротестовал он, пытаясь отвести многочисленные руки, протянувшиеся к нему.
– Нет, пока не можешь, – возразила Льинг почти так же сурово, как Кван-ти. – Разум Льешо вышел за пределы реального, – объяснила она целительнице. – Он оставил из-за этого грабли на дне, и Шен-шу заставил его нырять за ними. Если бы я не вдыхала ему воздух в рот, он бы умер прямо там, под водой.
– Меня спас бы Льек, – вставил Льешо.
Это заявление говорило само за себя: юноша сошел с ума.
– Вот видишь, – сказала Льинг, – он думает, что видел там своего отца.
Как и многие женщины в лагере, Льинг считала Льека настоящим отцом Льешо. Вполне естественно, что умирающему сыну явилось видение отца, жаждущего спасти его.
Кван-ти сильно испугалась: Льешо чувствовал напряжение в ее теле. Она стояла словно до предела сжатая пружина.
– Когда это произошло? – спросила целительница.
– На втором часу смены, – ответил Хмиши.
– Вот как.
Кван-ти слегка расслабилась, но Льешо чувствовал, что она пытается уловить нечто, недоступное остальным.
– Внесите его внутрь, – наконец приказала она, и Льешо вытащили из тележки.
– Я могу идти, – уверил он и вывернулся из рук друзей, однако чуть не упал на колени.
Кван-ти удержала его за локоть.
– Вижу, что можешь, – ехидно отозвалась она. – Я позабочусь о нем. Можете зайти навестить Льешо, когда оденетесь и пообедаете.
Хмиши направился к своей кровати с корзиной одежды, но Льинг не так просто убедить.
– Ты уверена?
Льинг спросила скорей Льешо, чем целительницу.
– Насчет одежды? Конечно, – ответил юноша, стараясь заглушить ее беспокойство. – На суше трудно забыть, что ты девушка.
– Действительно, не легко, – согласилась Льинг и скользнула дразнящим взглядом по тем местам его тела, на которые девушкам смотреть не полагалось. – Надеюсь, ты будешь жить.
– Уверь в этом остальных. Все будет хорошо, если он не станет мне перечить, – улыбнулась Кван-ти.
Льинг пошла прочь, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами. Сделав несколько шагов, она обернулась и одарила Льешо улыбкой.
Убедившись, что девушка достаточно далеко, Кван-ти глубоко вздохнула:
– Идем, милый. Нам нужно поговорить.
Льешо последовал за ней в дальний угол барака и только там с нетерпением выпалил:
– Льек умер, да?
– Да, – ответила Кван-ти. Она уложила его на чистую постель рядом с кроватью, на которой скончался старик. – Он очень хотел увидеть тебя перед смертью, но я не имею права прерывать смену, если нет опасности для жизни ныряльщика. Я уже жалею, что не попыталась, может быть, ты не попал бы в передрягу.
Целительница накрыла его легкой простыней.
– Да тебя лихорадит, – с беспокойством заметила сна и положила сверху одеяло.
Льешо и не заметил, что его трясет, словно не чувствовал собственного тела.
– Отдыхай, – приказала Кван-ти. – Объяснишь мне все после сна. Ты сейчас слишком устал, чтобы связно излагать мысли.
Льешо задержал ее:
– Он ведь оставил мне послание?
– Да, – коротко ответила она, с трудом решившись и на это.
В присутствии Кван-ти Льешо всегда нервничал, хоть она и не была ему врагом. Целительница имела обыкновение с предельной сосредоточенностью смотреть ястребиным взором прямо в глаза. Казалось, она читает мысли. Чем-то это напоминало ему взгляд матери в тот момент, когда шестилетний Льешо клялся, что он не разбивал дорогую вазу. Его утешило, что проницательная мама видит все и любит его, несмотря на проступки. Однако Кван-ти не могла так же относиться к нему, и Льешо закрыл глаза, пряча свою душу. Скорей всего было уже поздно, но сил ни на что иное не оставалось.
– Ты можешь доверять мне, Льешо, – прошептала она. – Не бойся.
Страх заставлял его молчать долгие годы, проведенные в рабстве. Льек убедил юношу в необходимости хранить тайны, чтобы жить. Как же Льешо хотел поверить целительнице! Засыпая, он размышлял, причинит ли ему вред хоть раз довериться другому человеку.
В ту ночь Льинг и Хмиши пришли навестить его с ребятами их бригады, но юноша крепко спал, и они удалились с намерением вернуться. Утром Льешо долго не просыпался, и Кван-ти велела передать старшему Шен-шу, то ее подопечный подвергся чарам глубин и был не в состоянии отличить воздух от воды, став опасным и для себя, и для товарищей. Шен-шу послал ответ, что господину Чин-ши не нужны искатели жемчуга, неспособные ходить по морскому дну, но Кван-ти проигнорировала угрозу, по крайней мере, на некоторое время. Последние слова Льека убедили ее, что у юноши есть дела поважнее, чем вынимать из раковин жемчужины.
Солнечный луч, пробившись через облака, пробудил Льешо. Он по пальцам мог пересчитать ясные дни на Жемчужном острове. Что бы это ни предвещало, он должен переговорить с Кван-ти.
– Могу я получить мою одежду?
– Конечно.
Целительница протянула ему выцветшие штаны и рубашку и вежливо отвернулась. Льешо как можно быстрее натянул одежду.
– Можете повернуться, – разрешил Льешо, и Кван-ти села на соседнюю кровать. – Вы сказали, он оставил послание.
Когда юноша вспоминал о Льеке, его раздирали противоречивые эмоции: гнев, печаль, любопытство, – поэтому его голос задрожал. Но Кван-ти все правильно поняла.
– Твой отец сильно любил тебя, – начала она, но Льешо жестом прервал ее.
– Мой отец мертв, – сказал он.
– Да.
– Нет, – возразил юноша. – Мой отец умер еще до того, как люди Чин-ши привезли меня сюда.
Она должна была догадаться, что отец Льешо и дня не позволил бы ему провести в рабстве, если бы был жив.
– Льек был слугой семьи. Я любил его, но он не отец мне.
Юноша сказал слишком много и теперь пытался скрыть растерянность. Кван-ти знает, что бедные фибские крестьяне не имеют слуг.
– Он любил тебя, – робко продолжила целительница, якобы не расслышав последней фразы.
Она посмотрела на него своим ястребиным взором. Затем, словно озаренная солнцем, широко открыла полные понимания глаза и, едва вздохнув, закрыла их снова, чтобы не проронить лишних слов.
– Я должен найти своих братьев, – несмело произнес Льешо.
Кван-ти кивнула: это старик и сказал ей перед смертью.
– Льек завещал мне это в заливе.
– Теперь ты не можешь вернуться на жемчужную плантацию.
– Что же мне делать?
Разговор походил на сон, как и подводное общение с духом. Особый взгляд Кван-ти, мягкое прикосновение ее пальцев замедляли время.
– Пока ты должен поразмыслить, что в твоих силах сделать, не погубив при этом свою душу, – молвила целительница, и магическое воздействие ее чар разрушилось.
Кван-ти приподнялась и обратилась к кому-то, стоящему за спиной Льешо в углу комнаты.
– Тебе нездоровится, Цу-тан?
– Да нет, – ответил будущий охотник на ведьм, опустив взгляд на свое решето. – Я просто зашел спросить, как здоровье юного ныряльщика. Шен-шу хочет, чтобы завтра он вернулся к работе.
– Пусть Шен-шу поговорит со мной завтра, сейчас мы должны дать Льешо отдохнуть.
– Конечно-конечно.
Цу-тан поклонился и, шаркая ногами, вышел из барака. Он вернулся на свое место под кокосовую пальму и продолжил работу. Оттуда ему было видно все происходившее в бараке. Кван-ти знала об этом, как и о его стремлении накопить доказательства ее колдовства. Она опасалась, что теперь он направит свое внимание и на Льешо.
Юноше не хотелось отдыхать. Он еще не восстановил силы, но вполне мог прогуляться по берегу и понаблюдать за красными лодками, возвращающимися из залива с добычей. Льешо выскользнул из барака, пока Кван-ти перевязывала порез на ноге помощника повара, и прошел мимо кухни на дорогу.
Редко здесь встретишь в полдень раба, но те, что попались Льешо, знали о его двойном несчастье: смерти Льека и происшествии под водой, поэтому не стали прерывать ход его мыслей пустой болтовней. Юноша не сказал, что Льек был министром образования и искусств, слугой всего фибского народа, не только семьи короля. Шагая по дороге, Льешо вспоминал его уроки и использовал полученные умения при анализе фактов и поиске методов достижения цели.
Если призрак вернулся во сне и был сотворен моим больным разумом, то откуда он знал о смерти министра? Сон… но ведь послание, которое передала мне Кван-ти, совпадает с ним. Значит, явь. Мои братья живы. Они в рабстве. Я спасу их, и мы вместе освободим фибов от убийственного давления гарное. Если мама жива и томится в темнице собственного дворца – душераздирающая мысль: неужели сейчас моя мать пребывает в убогости и грязи, а сестра истекает кровью в куче отбросов? Как кольнуло сердце. Я не желал ее смерти, я просто хотел вернуть внимание родителей. Двухлетняя Пинг обожала меня. Разве мог я не отвечать ей взаимностью? Нет. Не хочу, не могу и представить, что она мертва.
С момента приезда на Жемчужный остров Льешо не отходил от поселения рабов дальше, чем жемчужные плантации. Не было ни выходных за хорошее поведение, ни прогулок на базар или в город на представление или действо. А ведь когда-то Льешо ненавидел свои обязанности, согласно которым он, младший из семи братьев, должен был махать ручкой, кивать головкой и кланяться, демонстрируемый матерью или отцом. Мальчик с нетерпением ждал того дня, когда он станет достаточно взрослым, чтобы вместе с братьями украдкой пойти за ночными удовольствиями. Мечтания прекратились еще до того, как Льешо узнал, какого рода наслаждения получали братья в городе. Почему же Льек последовал за самым юным и слабым к тому же, навечно застрявшем на отдаленном острове? Почему он не нашел одного из старших братьев, во власти которых выполнить наказ предсмертного откровения?
От анализа мотивов Льека было мало пользы. Льешо прошел весь путь к докам, даже не заметив дороги, по которой ступал, и лишь сделал вывод невозможности выполнить просьбу Льека. Кто выезжал с острова? Господин Чин-ши, конечно, его жена и дочери, а сын вообще здесь не появлялся после приезда Льешо. Старшие Кон и Шен-шу иногда сопровождали их хозяина на рынок рабов, чтобы приобрести нескольких новых ловцов жемчуга. Шен-шу едва исполнилось тридцать, а Кону и того меньше. Ни один из них в ближайшее время не оставит привилегированное положение.
Ныряльщики никогда не покидали остров, ни живыми, ни мертвыми. Если они умирали от болезни, их сразу же кремировали, чтобы избежать распространения заразы. Ходили слухи, что не всегда дожидались смерти, чтобы сжечь борющегося за жизнь человека. Когда рабы тонули или старились, их скармливали свиньям.
Кван-ти права, ему не следует возвращаться на жемчужные плантации. Легкие полностью восстановились, и под водой он мог находиться не меньше, чем раньше, но существовала опасность нового видения, и Льешо не хотелось захлебнуться в споре с демонами. Нужно научиться новому умению, чтобы выбраться с острова и не попасть в кормушку для свиней.
Пока он размышлял об этом, сидя на доке, солнце склонилось к закату, и послышались дразнящие выкрики ныряльщиков, возвращающихся в лагерь после смены. Одетый он несколько смущался смотреть на обнаженных Льинг и Хмиши, да и остальных товарищей. Обо всем этом Льешо забыл, как только увидел инструменты на лодке – трезубцы, скрещенные над щитом. Конечно же! Господин Чин-ши зарабатывал деньги на добыче жемчуга, а тратил-то он их на арене. Известные своим мастерством даже в бараках гладиаторы Чин-ши соревновались на разных аренах, далеких, как и страна фибов. К тому же им даровалась часть выигранных денег. Если гладиатор дрался хорошо, он выходил победителем, если плохо, мог поплатиться жизнью.
Льешо ринулся к старшему, сбивая толпившихся на его пути ныряльщиков, которые отпускали шуточки по поводу одежды юноши и интересовались его здоровьем. Добежав до Шен-шу, он пал на колени и ударил лбом о настил (так было принято поступать при обращении с просьбой).
– Достопочтенный Шен-шу, господин, молю вас передать мое прошение господину Жемчужного острова Чин-ши.
Льешо намеренно назвал старшего господином, хотя тот был таким же рабом, как и он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Осторожней с ним! – крикнула Льинг, забравшись в лодку.
Они подняли Льешо за плечи и освободили от цепи. Юноша упал на палубу.
– Что ты видел там? – прошептала Льинг, но он только хватал воздух, как пойманная рыба, потом перекатился на живот, и его вырывало соленой водой.
Льешо висел, перекинувшись через планшир, набираясь сил для еще одного сдавленного вдоха и пытаясь увидеть будущее в мелкой ряби залива. Юноша был столь изможден, что и не заметил, как его обыскал старшой, проверив рот на наличие спрятанных жемчужин. Шен-шу извлекал из этого процесса удовольствие, проявляя жестокую мелочность.
– Гнилые зубы, – проворчал надзиратель, и Льешо понял, что жемчужина настоящая, и, видимо, старец сказал правду: его братья живут где-то на континенте.
Но как их найти?
ГЛАВА 2
– Вставай же. Нужно сойти с лодки.
Льинг трясла Льешо за плечо, прогоняя мучившие вопросы.
– Иду, – встрепенулся юноша, но руки и ноги не слушались его.
Мягко покачивалась лодка, тело казалось ненастоящим, почти неосязаемым. В голове какое-то жужжание. Хмиши помог подняться, но конечности Льешо были словно из воды. Он пошатнулся, благодарно оперся о плечо друга и поплелся, качаясь, по берегу. Знакомые руки усадили его в тележку, направляющуюся в лагерь. Льешо нашел пустой уголок и свернулся в клубок. Льинг и Хмиши сели рядом. Чувствуя себя в безопасности под их присмотром, юноша закрыл глаза и погрузился в дремоту, в которой не было место произошедшему кошмару.
Иногда, как знал Льешо, ныряльщики подвергались чарам глубин и потом рассказывали о ярких дневных грезах, привидевшихся им, когда затемнялось сознание. Но с юношей произошло нечто иное: сам изголодавшийся разум, должно быть, пытался убедить его, что старый учитель в самом деле пришел поговорить с ним; это же подсказывало ему и сердце.
Юноше ужасно хотелось поверить кому-нибудь свою тайну, спросить, может ли случившееся быть правдой, но он не стал рисковать.
Гарнам не всегда приходилось воровать фибских детей для работорговли: многие искатели жемчуга происходили из семей крестьян, влачивших жалкое существование на окраинах фибских владений. Нашествия гарнов разоряли их дома, сжигали урожаи, оставляя лишь детей, и родители оказывались перед мучительным решением. На деньги, вырученные от продажи старших сыновей и дочерей, можно прокормить самых маленьких, пока они не вырастут и их не постигнет та же участь. Льешо как-то спросил Льека, почему король ничего не делает, чтобы помочь своему народу, и услышал в ответ, что боги иногда благосклонны к людям, а иногда отворачиваются от них. После этих слов учитель тихо заплакал. Льешо не понял причины, но решил составить список вопросов, которые при встрече задаст богам.
Детей учили нырять за жемчугом, и рабство казалось ничуть не хуже, чем жизнь в разоренной горной местности. Они ничего не помнили о королях и принцах, о дворцах, сровненных с землей во время последнего нещадного вторжения. Как ему познать необходимость спасения братьев, когда они и сами не могли представить, от чего и зачем их спасать. Если бы Льешо и не сочли сумасшедшим, то решили бы, что он в опасности. Удивительно было сознавать, что он все-таки боялся потерять единственных в мире друзей.
– Кван-ти сможет тебе помочь.
Льинг коснулась его руки, пытаясь утешить друга. Шутки и споры, сопровождавшие обычно поездку обратно, сегодня забыты: ловцы жемчуга угрюмо смотрели на товарища. Льешо же вспоминал, как он впервые оказался свидетелем утопления. Зеч, ныряльщик, в возрасте которого обычно рабов уже скармливают свиньям, провел под водой почти час. Когда его подняли наверх, увидели, что уши, рот, нос и мешок ловца набиты жемчугом, а в глаза он вставил ракушки. Сошел с ума, заключил старшой, но фибы знали, в чем дело.
Жемчужины послужат платой в царстве мертвых и даруют Зечу тело – свободное тело – для перерождения.
– У меня было видение, – сообщил Льешо, но не стал описывать разговор с духом.
Говорят, господин Чин-ши опасается ведьм, и провидцы тоже вызывают у него подозрение. Со своей стороны, Льешо пытался понять, не маг ли он, если видит мертвых в дневных грезах. Задай он такой вопрос, сразу же попал бы на костер, поэтому Льешо только сказал, что не хотел никого пугать и, видимо, бредил.
– Мы обсудим это позже, – упредила беседу Льинг. – Кван-ти знает, что делать.
Льешо понял намек: не надо слишком много болтать в многолюдной тележке. Хороший совет, ему легко следовать. Юноша положил голову на плечо Льинг и закрыл глаза.
– Осторожно. Он все еще на грани.
Это сказала Кван-ти твердым голосом, не допускающим возражений. Так она говорила лишь в случае крайней опасности. Судя по тому, что друзья всеми силами не давали ему уснуть, Льешо понял, что дела обстоят серьезно.
– Я могу сам, – запротестовал он, пытаясь отвести многочисленные руки, протянувшиеся к нему.
– Нет, пока не можешь, – возразила Льинг почти так же сурово, как Кван-ти. – Разум Льешо вышел за пределы реального, – объяснила она целительнице. – Он оставил из-за этого грабли на дне, и Шен-шу заставил его нырять за ними. Если бы я не вдыхала ему воздух в рот, он бы умер прямо там, под водой.
– Меня спас бы Льек, – вставил Льешо.
Это заявление говорило само за себя: юноша сошел с ума.
– Вот видишь, – сказала Льинг, – он думает, что видел там своего отца.
Как и многие женщины в лагере, Льинг считала Льека настоящим отцом Льешо. Вполне естественно, что умирающему сыну явилось видение отца, жаждущего спасти его.
Кван-ти сильно испугалась: Льешо чувствовал напряжение в ее теле. Она стояла словно до предела сжатая пружина.
– Когда это произошло? – спросила целительница.
– На втором часу смены, – ответил Хмиши.
– Вот как.
Кван-ти слегка расслабилась, но Льешо чувствовал, что она пытается уловить нечто, недоступное остальным.
– Внесите его внутрь, – наконец приказала она, и Льешо вытащили из тележки.
– Я могу идти, – уверил он и вывернулся из рук друзей, однако чуть не упал на колени.
Кван-ти удержала его за локоть.
– Вижу, что можешь, – ехидно отозвалась она. – Я позабочусь о нем. Можете зайти навестить Льешо, когда оденетесь и пообедаете.
Хмиши направился к своей кровати с корзиной одежды, но Льинг не так просто убедить.
– Ты уверена?
Льинг спросила скорей Льешо, чем целительницу.
– Насчет одежды? Конечно, – ответил юноша, стараясь заглушить ее беспокойство. – На суше трудно забыть, что ты девушка.
– Действительно, не легко, – согласилась Льинг и скользнула дразнящим взглядом по тем местам его тела, на которые девушкам смотреть не полагалось. – Надеюсь, ты будешь жить.
– Уверь в этом остальных. Все будет хорошо, если он не станет мне перечить, – улыбнулась Кван-ти.
Льинг пошла прочь, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами. Сделав несколько шагов, она обернулась и одарила Льешо улыбкой.
Убедившись, что девушка достаточно далеко, Кван-ти глубоко вздохнула:
– Идем, милый. Нам нужно поговорить.
Льешо последовал за ней в дальний угол барака и только там с нетерпением выпалил:
– Льек умер, да?
– Да, – ответила Кван-ти. Она уложила его на чистую постель рядом с кроватью, на которой скончался старик. – Он очень хотел увидеть тебя перед смертью, но я не имею права прерывать смену, если нет опасности для жизни ныряльщика. Я уже жалею, что не попыталась, может быть, ты не попал бы в передрягу.
Целительница накрыла его легкой простыней.
– Да тебя лихорадит, – с беспокойством заметила сна и положила сверху одеяло.
Льешо и не заметил, что его трясет, словно не чувствовал собственного тела.
– Отдыхай, – приказала Кван-ти. – Объяснишь мне все после сна. Ты сейчас слишком устал, чтобы связно излагать мысли.
Льешо задержал ее:
– Он ведь оставил мне послание?
– Да, – коротко ответила она, с трудом решившись и на это.
В присутствии Кван-ти Льешо всегда нервничал, хоть она и не была ему врагом. Целительница имела обыкновение с предельной сосредоточенностью смотреть ястребиным взором прямо в глаза. Казалось, она читает мысли. Чем-то это напоминало ему взгляд матери в тот момент, когда шестилетний Льешо клялся, что он не разбивал дорогую вазу. Его утешило, что проницательная мама видит все и любит его, несмотря на проступки. Однако Кван-ти не могла так же относиться к нему, и Льешо закрыл глаза, пряча свою душу. Скорей всего было уже поздно, но сил ни на что иное не оставалось.
– Ты можешь доверять мне, Льешо, – прошептала она. – Не бойся.
Страх заставлял его молчать долгие годы, проведенные в рабстве. Льек убедил юношу в необходимости хранить тайны, чтобы жить. Как же Льешо хотел поверить целительнице! Засыпая, он размышлял, причинит ли ему вред хоть раз довериться другому человеку.
В ту ночь Льинг и Хмиши пришли навестить его с ребятами их бригады, но юноша крепко спал, и они удалились с намерением вернуться. Утром Льешо долго не просыпался, и Кван-ти велела передать старшему Шен-шу, то ее подопечный подвергся чарам глубин и был не в состоянии отличить воздух от воды, став опасным и для себя, и для товарищей. Шен-шу послал ответ, что господину Чин-ши не нужны искатели жемчуга, неспособные ходить по морскому дну, но Кван-ти проигнорировала угрозу, по крайней мере, на некоторое время. Последние слова Льека убедили ее, что у юноши есть дела поважнее, чем вынимать из раковин жемчужины.
Солнечный луч, пробившись через облака, пробудил Льешо. Он по пальцам мог пересчитать ясные дни на Жемчужном острове. Что бы это ни предвещало, он должен переговорить с Кван-ти.
– Могу я получить мою одежду?
– Конечно.
Целительница протянула ему выцветшие штаны и рубашку и вежливо отвернулась. Льешо как можно быстрее натянул одежду.
– Можете повернуться, – разрешил Льешо, и Кван-ти села на соседнюю кровать. – Вы сказали, он оставил послание.
Когда юноша вспоминал о Льеке, его раздирали противоречивые эмоции: гнев, печаль, любопытство, – поэтому его голос задрожал. Но Кван-ти все правильно поняла.
– Твой отец сильно любил тебя, – начала она, но Льешо жестом прервал ее.
– Мой отец мертв, – сказал он.
– Да.
– Нет, – возразил юноша. – Мой отец умер еще до того, как люди Чин-ши привезли меня сюда.
Она должна была догадаться, что отец Льешо и дня не позволил бы ему провести в рабстве, если бы был жив.
– Льек был слугой семьи. Я любил его, но он не отец мне.
Юноша сказал слишком много и теперь пытался скрыть растерянность. Кван-ти знает, что бедные фибские крестьяне не имеют слуг.
– Он любил тебя, – робко продолжила целительница, якобы не расслышав последней фразы.
Она посмотрела на него своим ястребиным взором. Затем, словно озаренная солнцем, широко открыла полные понимания глаза и, едва вздохнув, закрыла их снова, чтобы не проронить лишних слов.
– Я должен найти своих братьев, – несмело произнес Льешо.
Кван-ти кивнула: это старик и сказал ей перед смертью.
– Льек завещал мне это в заливе.
– Теперь ты не можешь вернуться на жемчужную плантацию.
– Что же мне делать?
Разговор походил на сон, как и подводное общение с духом. Особый взгляд Кван-ти, мягкое прикосновение ее пальцев замедляли время.
– Пока ты должен поразмыслить, что в твоих силах сделать, не погубив при этом свою душу, – молвила целительница, и магическое воздействие ее чар разрушилось.
Кван-ти приподнялась и обратилась к кому-то, стоящему за спиной Льешо в углу комнаты.
– Тебе нездоровится, Цу-тан?
– Да нет, – ответил будущий охотник на ведьм, опустив взгляд на свое решето. – Я просто зашел спросить, как здоровье юного ныряльщика. Шен-шу хочет, чтобы завтра он вернулся к работе.
– Пусть Шен-шу поговорит со мной завтра, сейчас мы должны дать Льешо отдохнуть.
– Конечно-конечно.
Цу-тан поклонился и, шаркая ногами, вышел из барака. Он вернулся на свое место под кокосовую пальму и продолжил работу. Оттуда ему было видно все происходившее в бараке. Кван-ти знала об этом, как и о его стремлении накопить доказательства ее колдовства. Она опасалась, что теперь он направит свое внимание и на Льешо.
Юноше не хотелось отдыхать. Он еще не восстановил силы, но вполне мог прогуляться по берегу и понаблюдать за красными лодками, возвращающимися из залива с добычей. Льешо выскользнул из барака, пока Кван-ти перевязывала порез на ноге помощника повара, и прошел мимо кухни на дорогу.
Редко здесь встретишь в полдень раба, но те, что попались Льешо, знали о его двойном несчастье: смерти Льека и происшествии под водой, поэтому не стали прерывать ход его мыслей пустой болтовней. Юноша не сказал, что Льек был министром образования и искусств, слугой всего фибского народа, не только семьи короля. Шагая по дороге, Льешо вспоминал его уроки и использовал полученные умения при анализе фактов и поиске методов достижения цели.
Если призрак вернулся во сне и был сотворен моим больным разумом, то откуда он знал о смерти министра? Сон… но ведь послание, которое передала мне Кван-ти, совпадает с ним. Значит, явь. Мои братья живы. Они в рабстве. Я спасу их, и мы вместе освободим фибов от убийственного давления гарное. Если мама жива и томится в темнице собственного дворца – душераздирающая мысль: неужели сейчас моя мать пребывает в убогости и грязи, а сестра истекает кровью в куче отбросов? Как кольнуло сердце. Я не желал ее смерти, я просто хотел вернуть внимание родителей. Двухлетняя Пинг обожала меня. Разве мог я не отвечать ей взаимностью? Нет. Не хочу, не могу и представить, что она мертва.
С момента приезда на Жемчужный остров Льешо не отходил от поселения рабов дальше, чем жемчужные плантации. Не было ни выходных за хорошее поведение, ни прогулок на базар или в город на представление или действо. А ведь когда-то Льешо ненавидел свои обязанности, согласно которым он, младший из семи братьев, должен был махать ручкой, кивать головкой и кланяться, демонстрируемый матерью или отцом. Мальчик с нетерпением ждал того дня, когда он станет достаточно взрослым, чтобы вместе с братьями украдкой пойти за ночными удовольствиями. Мечтания прекратились еще до того, как Льешо узнал, какого рода наслаждения получали братья в городе. Почему же Льек последовал за самым юным и слабым к тому же, навечно застрявшем на отдаленном острове? Почему он не нашел одного из старших братьев, во власти которых выполнить наказ предсмертного откровения?
От анализа мотивов Льека было мало пользы. Льешо прошел весь путь к докам, даже не заметив дороги, по которой ступал, и лишь сделал вывод невозможности выполнить просьбу Льека. Кто выезжал с острова? Господин Чин-ши, конечно, его жена и дочери, а сын вообще здесь не появлялся после приезда Льешо. Старшие Кон и Шен-шу иногда сопровождали их хозяина на рынок рабов, чтобы приобрести нескольких новых ловцов жемчуга. Шен-шу едва исполнилось тридцать, а Кону и того меньше. Ни один из них в ближайшее время не оставит привилегированное положение.
Ныряльщики никогда не покидали остров, ни живыми, ни мертвыми. Если они умирали от болезни, их сразу же кремировали, чтобы избежать распространения заразы. Ходили слухи, что не всегда дожидались смерти, чтобы сжечь борющегося за жизнь человека. Когда рабы тонули или старились, их скармливали свиньям.
Кван-ти права, ему не следует возвращаться на жемчужные плантации. Легкие полностью восстановились, и под водой он мог находиться не меньше, чем раньше, но существовала опасность нового видения, и Льешо не хотелось захлебнуться в споре с демонами. Нужно научиться новому умению, чтобы выбраться с острова и не попасть в кормушку для свиней.
Пока он размышлял об этом, сидя на доке, солнце склонилось к закату, и послышались дразнящие выкрики ныряльщиков, возвращающихся в лагерь после смены. Одетый он несколько смущался смотреть на обнаженных Льинг и Хмиши, да и остальных товарищей. Обо всем этом Льешо забыл, как только увидел инструменты на лодке – трезубцы, скрещенные над щитом. Конечно же! Господин Чин-ши зарабатывал деньги на добыче жемчуга, а тратил-то он их на арене. Известные своим мастерством даже в бараках гладиаторы Чин-ши соревновались на разных аренах, далеких, как и страна фибов. К тому же им даровалась часть выигранных денег. Если гладиатор дрался хорошо, он выходил победителем, если плохо, мог поплатиться жизнью.
Льешо ринулся к старшему, сбивая толпившихся на его пути ныряльщиков, которые отпускали шуточки по поводу одежды юноши и интересовались его здоровьем. Добежав до Шен-шу, он пал на колени и ударил лбом о настил (так было принято поступать при обращении с просьбой).
– Достопочтенный Шен-шу, господин, молю вас передать мое прошение господину Жемчужного острова Чин-ши.
Льешо намеренно назвал старшего господином, хотя тот был таким же рабом, как и он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44