Эйлин Барк вздохнула.– Когда начнем?– Сегодня ночью? – предложил Уиллис.– Я собираюсь к парикмахеру, – с улыбкой сказала Эйлин. – Но, думаю, это может подождать. – Улыбка её стала ещё шире. – Не всякая девушка может похвалиться, что за ней по пятам всегда ходит по крайней мере один мужчина.– Встретимся здесь?– Когда? – спросила Эйлин.– На пересменке. Без четверти двенадцать?Она встала.– Я приду, лейтенант.Бернс пожал ей руку.– Но не забывайте об осторожности!– Да, лейтенант. Спасибо. – Она повернулась к Уиллису. – До скорой встречи!– Я вас буду ждать.– Хорошо, – и она вышла из кабинета.Потом Уиллис спросил:– Что вы б этом думаете?– Думаю, справится, – сказал Бернс. – На её счету уже четырнадцать жуликов из метро, которых она отправила за решетку.– Хулиганы это не то, что грабители, – заметил Уиллис.Бернс задумчиво кивнул.– И все-таки я надеюсь, что он клюнет.Уиллис усмехнулся.– Я тоже так думаю. * * * За дверью кабинета в комнате детективов Мейер рассказывал о кошках.– Количество случаев уже дошло до двадцати четырех, – рассказывал он Темплу. – Это самая невероятная история, с которой довелось столкнуться в тридцать третьем участке.Темпл почесал в паху.– И они так ничего и не выяснили, да?– Никаких следов, – сказал Мейер, терпеливо наблюдая за Темплом. Мейер был весьма терпеливый человек.– Значит, он шатается по окрестностям и крадет кошек, – продолжал Темпл, покачав головой. – Зачем мужику кошки?– И тем не менее, – сказал Мейер. – Какой у него может быть мотив? Весь участок уже просто вне себя. Я тебе скажу, Джордж, я рад, что эта история висит не у нас на шее.– Хе, – фыркнул Темпл. – Я бывал в переделках и похуже.– Я-то тебе верю, но кошки? Ты когда-нибудь сталкивался с таким?– А то нет! На телефонных столбах, когда я был патрульным, – припомнил Темпл.– С кошками на телефонных столбах сталкивался каждый, – сказал Мейер. – Но тут речь идет о том типе, который ходит по окрестностям и крадет кошек в домах. Нет, ты мне скажи, Джордж, слышал ли ты когда про такое?– Никогда, – ответил Темпл.– Я потом расскажу тебе, чем это кончится, – пообещал Мейер. – Вся эта история меня очень занимает. По правде говоря, не думаю, что они с ним справятся.– Там, снаружи, ждет какой-то тип, – крикнул со своего места Хэвиленд. – Никто не хочет узнать, чего он хочет?– Прогулка пойдет тебе на пользу, Родж, – сказал Мейер.– Но я ведь только что уселся, – защищался Хэвиленд, потягиваясь. – И до смерти устал.– Выглядит он очень неважно, – заметил Мейер. – Бедный парень, у меня просто сердце кровью обливается. – Он подошел к стеклянным дверям с жалюзи. Стоявший там полицейский заглядывал в комнату детективов.– Много работы, да?– Это как посмотреть, – безразлично ответил Мейер. – Что вы там принесли?– Заключение медэкспертизы по вскрытию… – он взглянул на пакет, – для лейтенанта Питера Бернса.– Я приму, – сказал Мейер.– Вот здесь распишитесь, пожалуйста.– Он неграмотный, – сказал Хэвиленд и положил ноги на стол. Мейер расписался в получении, и курьер ушел.Заключение по результатам вскрытия – сугубо специальный документ. Плоть и кровь обращаются в медицинские термины, все измеряется в сантиметрах, все анализируется с холодным безразличием. В акте вскрытия не найти людского тепла и чувства. В нем нет места для сантиментов и рассуждений. Это один или несколько листков официальных бланков формата А4, исписанных словами, которые на недвусмысленном врачебном жаргоне разъясняют, при каких обстоятельствах умерла та или иная особа.В акте вскрытия, который Мейер нес лейтенанту, стояло имя: Дженни Рита Пейдж.Слова заключения дышали смертельным холодом.Смерть не отличается сочувствием.Стояло там следующее:АКТ ОФИЦИАЛЬНОГО ОСМОТРА ТЕЛА ПЕЙДЖ, ДЖЕННИ РИТЫЖенщина, белая. Возраст по оценке – 21. Возраст истинный – 17. Примерный рост – 165 см; Вес – 60 кг.Общий осмотр.Лицо и голова. а) Лицо – видимые многочисленные ссадины. На фронтальной части черепа имеется отчетливый пролом кости, длиной около 10 см, начинается в 3 см над правой глазной впадиной, проходит вертикально вниз через переносицу и кончается в средней части левой максилы. В области глаз отчетливо видны геморрагические опухоли. При продолжении общего осмотра установлено скопление засохшей крови в носовых и ушных отверстиях. б) Голова – сотрясение мозга и перелом группы костей, охватывающий левую темпоральную часть черепа. Пролом длиной 11 см проходит вертикально от брегмы к месту в двух сантиметрах над ушной костью левого уха. В волосах имеются кровяные сгустки.Тело.При визуальном и вентральном осмотре груди обнаружен ряд поверхностных повреждений и рваных ран.На правой задней части бедра имеются ссадины – следы насилия. На правой нижней конечности обнаружен сложный перелом дистальной части тибии и фибулы с выходом кости через медиальную часть продольной трети конечности.При осмотре влагалища – полном и подробном – установлено: 1. Никаких следов крови во влагалищном пространстве. I2. Никаких следов изнасилования или коитуса.3. Никаких следов семени или спермы; ничего не обнару – жено ни при осмотре, ни при микроскопическом иссле – довании вагинальных секреций.4. Матка увеличена и имеет размер приблизительно 13,5x10,0x7,5 см.5. Плацента и окружающие ткани в норме.6. В матке находится эмбрион: длина 7 см, вес 20 г.Выводы:1. Смерть наступила мгновенно, причина – удары, нанесенные по лицу и черепу.2. Множественные ссадины и рваные раны, обнаруженные на теле, сложный перелом правой нижней конечности (перелом тибии и фибулы), вероятно, вызваны падением с обрыва.3. Никаких следов попытки изнасилования.4. Осмотром содержимого матки установлено наличие трехмесячной беременности. Глава 8 Он никак не мог избавиться от мыслей о мертвой девушке. На обходе в понедельник утром Клингу следовало бы испытывать радость. Он уже давно изнывал от безделья, и вот теперь вышел на службу, и асфальт мостовых ласково стелился ему под ноги. Вокруг бурлила жизнь. Окрестности были полны толпами живых и бодрых людей, и посреди всей этой кипящей жизни шагал Клинг и размышлял о смерти.Обход он начал с набережной. Заросли у реки уже покрылись багрянцем и теперь постепенно приобретали ржаво-коричневую окраску, которую местами нарушали то памятник героям первой мировой войны, то бетонная скамья. Большие корабли на реке медленно плыли к докам, которые лежали ближе к центру города. Пароходы выпускали белый дым в стылый воздух. Посреди реки стоял танкер, чей длинный и ровный силуэт выделялся на фоне утесов на другом берегу. Прогулочные катера теперь, осенью, встречались уже не часто. Лето уходило, унося с собой веселье и беззаботный смех летних экскурсантов.А выше по реке, над бурлящей бурой водой, как сверкающая висящая паутина, господствовал мост Гамильтона, который своими величественными опорами соединял земли двух штатов.Возле моста, у подножья небольшого каменного откоса, умерла семнадцатилетняя девушка. Кровь её впитала земля, но багровые пятна все ещё проступали на ней.Большие дома, стоявшие вдоль набережной, взирали пустыми лицами на землю с кровавыми пятнами. Солнце отражалось в тысячах окон высоких зданий, зданий, где все ещё были привратники и лифтеры, и окна эти щурились на реку воспаленными слепыми глазами. Нянечки катили коляски мимо синагоги на углу, направляясь на юг, к улице Стем, которая пронизывала сердцевину района как тонкая, острая, разноцветная стрела с богатым оперением. На улице Стем были магазины с любыми товарами, дешевые лавочки с бог весть чем, кинотеатры, деликатесные мясные лавки с кошером, ювелирные магазины и кондитерские. На одном углу было и кафе, где когда угодно можно было встретить человек двадцать пять наркоманов, тоскующих в ожидании гонца с белым золотом. Улицу Стем посередине разделял широкий газон, окруженный железной решеткой, прерываясь только на перекрестках с боковыми улочками. Повсюду, где только можно, стояли скамейки. Мужчины сидели на них и курили трубки, женщины отдыхали на них, прижимая сумки с покупками к могучей груди, а кое-где на них отдыхали нянечки с колясками, читая романы в мягких обложках.Нянечки никогда не углублялись к югу от Стема.К югу от Стема простиралась Калвер-авеню.Дома на Калвер-авеню никогда приличными не были. Как бедные дальние родственники домов, выходивших на реку, они уже много лет все же грелись в лучах их славы. Копоть и пыль большого города покрыла их глупые лица, сделав их типичными горожанами, и теперь они с хмурым видом стояли, сгорбив плечи в старомодных нарядах. На Калвер-авеню было много церквей. Но ещё больше там было баров. Бары и церкви регулярно посещали ирландцы, которые все ещё упорно держались за свой район вопреки притоку пуэрториканцев и наступлению строительных фирм, которые с удивительной скоростью выселяли и сносили дома, оставляя за собой пустыри с обломками кирпича и камней, на которых буйно расцветало царство отбросов – единственных растений большого города.Пуэрториканцы обитали в переулках между Калвер-авеню и Гровер парком. Тут были бодеги, карницериас, запатериас, джоэриас, кухифритос и бог весть что ещё за заведения. Была тут и Ля Виз де Путас, улица проституток, древняя как жизнь и процветающая как “Дженерал Моторо.Тут жили пуэрториканцы, измученные невзгодами, ограбленные продавцами наркотиков, преступниками, а заодно и полицейскими, скученные в тесных грязных зданиях, время от времени дававших работу пожарным командам, причем чаще, чем где-нибудь ещё во всем городе; тут жили пуэрториканцы, к которым даже работники социальной помощи относились как к животным, другие обитатели города – как к чужеземцам, а полиция – как к потенциальным преступникам.У одних была кожа светлая, у других – темная. Тут жили красивые девушки с черными волосами, карими глазами и ослепительными белозубыми улыбками. Стройные мужчины, грациозные, как танцоры. Живые люди, полные тепла, музыки, красок и красоты, шесть процентов обитателей города, втиснутых в гетто, рассеянных по всему городу. Гетто в 87 округе, разбавленное несколькими семействами итальянцев и евреев, кроме преобладавших ирландцев, населяли в основном пуэрториканцы, и тянулось оно к югу от набережной к парку, и далее к востоку и западу занимало почти тридцать пять кварталов. Почти седьмая часть всей пуэрториканской общины города обитала в узких, темных улицах 87 участка. На улицах, по которым двигался Берт Клинг, жило девяносто тысяч людей.На улицах кипела жизнь.А он размышлял о смерти.Не хотелось ему встречаться с Молли Белл, и когда она подошла к нему, почувствовал себя не в своей тарелке.Казалось, она чего-то боится, возможно, потому, что носила внутри новую жизнь, или потому, что в ней заговорил древний, животный охранный рефлекс будущей матери. Он как раз перевел через дорогу Томми, пуэрториканского мальчика, мать которого работала в кондитерской лавке. Мальчик его поблагодарил, и Клинг повернулся, чтобы вернуться снова на другую сторону, и тут заметил Молли Берт.В тот день, 18 сентября, воздух был свеж и прохладен, и на Молли было пальто, знававшее лучшие времена, купленное на сезонной распродаже в центре города.Поскольку она ждала ребенка, пальто удалось застегнуть только на груди, и выглядела она удивительно неухоженной: растрепанные волосы, усталые глаза, поношенное пальто, застегнутое от шеи до груди, ниже расходилось широким клином, открывая выпуклый живот.– Берт! – позвала она, чисто по-женски взмахнув рукой, и на короткий миг к ней опять вернулась красота, которой она явно блистала всего несколько лет назад. И в этот миг она выглядела почти что как её сестра Дженни, когда та была жива.Он помахал ей блокнотом, чтобы оставалась на той стороне, и перешел к ней через улицу.– Привет, Молли.– Я вначале зашла в участок, – торопливо начала она. – Мне сказали, что ты на обходе.– Да.– Я хотела с тобой встретиться, Берт.– Все в порядке, – ответил он. Оставив позади несколько переулков, они вошли в парк, тянувшийся вправо. Деревья на фоне неба напоминали темные факелы.– Привет, Берт, – крикнул какой-то подросток, и Клинг махнул ему в ответ.– Ты слышал? – спросила Молли. – Насчет акта вскрытия?– Да, – кивнул он.– Я не могу поверить.– Ну, Молли, они не ошибаются.– Знаю, знаю. – Она тяжело дышала.Помолчав, он спросил:– Ты уверена, что с тобой ничего не случится, когда уходишь так далеко?– Нет, мне только лучше. Врач сказал, нужно побольше ходить.– Но если ты устанешь…– Я хочу спросить тебя прямо, Берт. Поможешь?Он взглянул ей в лицо. В глазах не было ни страха, ни печали, все это прошло. В них светилась только неумолимая решимость идти до конца.– Что я могу сделать?– Ты полицейский, – сказала она.– Молли, над этим делом работают лучшие специалисты города. Северный комиссариат проверяет всех, у кого на совести есть убийство. Я слышал, что один детектив из нашего округа уже несколько дней работает в паре с женщиной-приманкой. Они…– Но никто из этих людей не знал мою сестру, Берт.– Знаю, но…– Ты знал её, Берт.– Я только поговорил с ней минутку. Едва…– Берт, те люди, что занимаются её смертью… Моя сестра для них – только очередной труп.– Это неправда, Молли. Они немало видят, но это не мешает им над каждым случаем работать изо всех сил. Молли, я обычный патрульный. Не могу лезть не в свое дело, если даже захочу.– Почему?– Тогда я попаду в дурацкую ситуацию. У меня есть мой маршрут, мои обязанности. Это моя работа. Расследование убийств в мои функции не входит. У меня могут быть большие неприятности, Молли.– Моя сестра тоже попала в большие неприятности, – ответила Молли.– Ах, Молли, – вздохнул Клинг, – не требуй этого, прошу тебя.– А я прошу тебя.– Мне жаль, но ничего сделать я не могу.– Тогда зачем ты к нам приходил? – спросила Молли.– Потому что меня просил Питер. Просил оказать ему услугу. Во имя нашей былой дружбы.– Теперь я прошу тебя, Берт. И не во имя старой дружбы. Только потому, что мою сестру убили, а она была ещё ребенком и заслужила долгую жизнь, Берт, хоть немного более долгую.Они шагали молча.– Берт? – начала Молли.– Да.– Пожалуйста, помоги.– Я…– Вся полиция убеждена, что это сделано грабителем. Возможно, не знаю. Но моя сестра была беременна, а уж тут-то грабитель ни при чем. К тому же её убили у моста Гамильтона, и я хочу знать, зачем она туда пошла. Почему? Зачем?– Не знаю.– У моей сестры были друзья, я это знаю. Возможно, они что-то знают. Думаю, девушка могла кому-то довериться. Девушка, у которой есть тайна, да ещё такая. Она должна была с кем-то поделиться.– Кого ты, собственно, хочешь найти, – спросил Клинг, – убийцу или отца ребенка?Молли холодно взвесила возможности.– Это может быть одно и то же лицо, – наконец сказала она.– Нет, это маловероятно, Молли.– Но такое тоже возможно, не так ли? А ваши детективы этой возможностью просто пренебрегают. Я с ними разговаривала, Берт. Они задавали мне вопросы, а глаза их оставались холодными, губы крепко сжатыми. Моя сестра для них только труп с биркой на ноге. Моя сестра для них не живой человек из плоти и крови. И никогда не была.– Молли…– Я их не обвиняю… Знаю, смерть для них обычное дело, как мясо для мясника. Но эта девушка была моей сестрой!– Знаешь… Ты знаешь, с кем она дружила?– Я знаю только, что она часто ходила в какой-то клуб. Знаешь, такой подвал, где собирается молодежь… – Молли помолчала. Ее глаза с надеждой впились в глаза Клинга.– Попытаюсь, – сказал Клинг и вздохнул. – Но только на свой страх и риск. И в нерабочее время. Официально я ничего делать не могу, ты же понимаешь.– Понимаю.– Как называется этот клуб?– “Темпо”.– Где это?– Где-то возле Петерсон-авеню, в квартале от Кал-вер-авеню. Точного адреса я не знаю. Но все клубы сосредоточены там в переулках, в частных домах. – Она помолчала. – В детстве я тоже ходила в один из них.– И я тоже; по пятницам, когда вход был свободным, – заметил Клинг. – Но не помню, чтобы какой-то клуб назывался “Темпо”. Это, видимо, новый.– Не знаю. – Молли помолчала. – Пойдешь туда?– Да.– Когда?– До четырех я на службе. Потом поеду в Риверхед и попытаюсь найти, где это.– Позвонишь мне потом?– Да, конечно.– Спасибо, Берт.– Я только простой патрульный, – сказал Клинг. – Не знаю, будет ли за что меня благодарить.– Мне есть за что благодарить тебя, – сказала она, пожав ему руку. – Я буду ждать твоего звонка.– Конечно, – Берт взглянул на нее. Похоже, прогулка её утомила. – Взять тебе такси?– Нет, – ответила та, – я поеду в метро. Пока, Берт. И спасибо тебе.Она отвернулась и пошла вверх по улице. Он проводил её взглядом. Сзади не было видно, что она ждет ребенка, выдавала только характерная тяжелая походка беременных женщин. Спина у неё была очень стройная, и ноги тоже. Он следил за ней, пока не потерял из виду. Потом перешел на другую сторону, свернул в соседний переулок и раскланялся с какими-то знакомыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16