А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Теперь-то наоборот все, теперь с одной пушкой дела не сделаешь. Да и у нас тоже патроны не плохие.
– Я вам не советую говорить о патронах, – проронил старший Ерашов. – Хотите жить мирно – не зарьтесь на чужое.
– На чужое? – Николай Николаевич засмеялся. – Если это все твое – возьми! Возьми и неси!.. Да только унесешь ли? Пупок не развяжется?
– Веселый вы человек, – одобрил Алексей. – Не унывающий. А что, отец, возьмем его коммерческим директором? Пусть туристов веселит.
– Теперь он не пьет, так что не взять? – согласился Аристарх Павлович, занятый лодкой. – Мужик он с головой, из дерьма конфетку сделает.
Безручкин захохотал еще пуще, причем веселился откровенно, без всякой игры.
– Да уж возьмите, барин! Служить буду верой и правдой! Не откажи, отец родной! – просмеялся, вытер слезы. – Шутить изволите, барин?
– Мы люди серьезные, – заверил Аристарх Павлович. – Соглашайся, пока предлагаем.
– Что же вы такие наивные, ребята? – жалея, проговорил Николай Николаевич. – Если мне пакость в арбитраже устроили, так уж все? Уж на коне?.. Запомните, любезные вы мои, перераспределение капитала уже произошло. Вы поздно хватились, поезд ушел. На первый раз я прощаю, но впредь не мешайте мне. Живите тихо и спокойно.
Старший Ерашов подошел к нему вплотную:
– Надо полагать, это ультиматум? А потом – военные действия?
– В отношении военных действий, мне с вами не потягаться, – улыбнулся Николай Николаевич. – Вы же все – профессионалы в этом деле. На своем веку-то сколько народу поубивали?.. Я же человек мирный и стрелять не умею. Не валяй дурака, подполковник, и сестрице своей скажи, чтоб не дергалась. Мне это не нравится.
Он круто развернулся и неторопливо пошел к своему подъезду, словно подставляя спину под выстрел.
– Неужели он когда-то был пьяница и забулдыга? – спросил старший Ерашов, провожая взглядом Безручкина.
– Был, – вымолвил Аристарх Павлович. – И тогда от него натерпелись. И сейчас еще поплачем, конкурент серьезный.
– Что-то я ничего не понимаю…
– А что тут понимать, Алеша, – вздохнул Аристарх Павлович. – На чужого дядю работать не хотел, вот и гулял. Чуть дали волю – первый развернулся. На какие шиши, не знаю, может, тоже клад нашел…
Старший Ерашов сел на мостки и уронил руки.
– Знаешь, отец, а ведь с ним воевать придется. Хорошо, если капиталами… А я не хочу! Навоевался, настрелялся – не хочу больше!
… На следующее утро первой электричкой они благополучно привезли ордена в Москву и сдали на экспертизу. Однако пришлось задержаться еще на две ночи в ожидании заключения: в случае отрицательных результатов их бы пришлось возвращать домой. Аристарх Павлович и радовался и страдал. Остановились у старшей дочери Ирины, а младшая, Наташа, прибежала и осталась рядом на оба дня. Наконец он познакомил их с новой родней, и все бы хорошо, да душа болела за домашних. Кроме Олега – женщины да дети, и что взбредет в голову соседу-конкуренту, пока Аристарх Павлович в Москве? Из Олега защитник-то никудышный, хоть бы догадались не ходить никуда по вечерам, когда темно. Валентину Ильинишну он предупредил, а остальных не успел – рано уезжали… Экспертизу наконец получили положительную, ордена оставили на хранение в сейфе Алмазного фонда и помчались на вокзал. Наташа поехала провожать и уже на перроне неожиданно рассказала, что квартиру в Москве ей теперь не получить никогда, что лимитчицам нет никаких льгот, а купить невозможно – цены бешеные. И разревелась на груди.
– Поехали домой! – заявил Аристарх Павлович. – Мы там дело затеваем, будет тебе и работа, и жилье. И жених тебе будет!
– Я к Москве привыкла, пап, – всхлипывая, сказала она и вдруг попросила: – Дай денег на квартиру. Всего двадцать миллионов.
Он сначала растерялся, потом решил, что дочь пошутила.
– Всего-то навсего – двадцать миллионов… У тебя же есть деньги. Я из ваших разговоров поняла… Очень много денег, – она не шутила, и это как-то неприятно поразило его. – Неужели тебе жалко каких-то двадцать миллионов?
– Это не мои деньги, – попробовал объяснить Аристарх Павлович. – Это наследство Ерашовых. Понимаешь, они вынуждены продавать свои родовые ценности, ордена своих дедов, чтобы выжить.
– Но ведь ты же нашел клад, – заявила Наташа. – Я слышала… А если ты нашел и вместе с ними затеваешь дело, значит, там есть твоя доля. Они обязаны поделиться с тобой по-честному.
– Мы ничего не делим! Мы все вместе!..
– Ну и живи с ними! – неожиданно с обидой бросила она и побежала по перрону, а издалека крикнула: – А к нам больше не приезжай!
Аристарха Павловича подбросило от таких слов: смешались жалость и негодование. Алексей и Вера стояли поодаль, чтобы не мешать разговору, однако последний крик Наташи был услышан. Они подошли к нему, растерянные и обеспокоенные, не понимая, что произошло. Дочери относились к новой родне ласково и учтиво, как и подобает младшим, и ничего не предвещало внезапной размолвки. Аристарх Павлович не знал, как все объяснить Алексею и Вере, и хорошо, что они пока не спрашивали ни о чем и давали ему возможность собраться с мыслями. Он скрыл от дочерей, что женился, – хотелось сделать им сюрприз, когда они наконец явятся домой и увидят Валентину Ильинишну. Дело в том, что старшая, Ира, часто намекала ему о женитьбе, мол, пока не состарился, а то придется одному доживать. И теперь он думал, что, когда дочери узнают о молодой жене, на эту обиду наслоится еще и ревность и обязательно прозвучит упрек, мол, завел себе новую семью, а нас, родных дочерей, бросил, оставил нищими и бездомными.
Всю дорогу Аристарх Павлович страдал от этих обидных размышлений и никак не решался сказать о них, чтобы не обидеть «старших» своих детей. Но Алексей догадался без слов и, таясь от Веры, проговорил:
– Не горюй, отец… Я знаю из-за чего. Ты не думай об этом. Придут деньги – дадим. Орденов было жалко, а этого добра… Если еще между своими раздор пойдет – все погибнем…
Они не узнали своего дома. От земли до крыши он был опутан новыми лесами, а над парадным крыльцом какие-то мужики сооружали из брусьев замысловатую мощную конструкцию. У самых ступеней, перекрывая вход, дыбилась гора песка, тут же лежали железобетонные колонны и блоки, горловиной кверху торчала пузатая бетономешалка, и рядом урчал автокран. Аристарх Павлович пошел выяснять, в чем дело. Рабочие жали плечами – строим! – и кивали на прораба; тот же объяснил, что причина осады – восстановление первоначального фасада здания, что есть проект, смета и наряд. Остальное его не волновало.
– Это война, – сказал старший Ерашов. – И первый бой мы уже проиграли.
Расчет Безручкина был ясен: он показывал, кто хозяин дома, и денег на это не жалел. А делая благородное дело, оказывался неуязвим. Ерашовы едва пробрались к дому и еще не вошли в двери, как услышали приказной голос Николая Николаевича. Он выговаривал прорабу, что засыпали крыльцо и людям невозможно пройти, требовал немедленно расчистить проход и над парадным сколотить дощатый щит, чтобы на головы не валился кирпич.
Все домашние были подавлены осадным положением и не находили себе места. Жить на строительной площадке было невозможно: грохот и треск не смолкали с раннего утра до позднего вечера, нельзя было открывать двери и форточки – несло гарью и пылью, поскольку рабочие сдирали скребками толстый слой старой побелки и снимали испорченную штукатурку. Сквозь грязные стекла пробивался лишь мутный свет.
Ко всему прочему, на следующий же день пригнали компрессор и начали сдалбливать асфальтные дорожки под окнами. Безручкин осадил Ерашовых крепко и надолго: психическая атака рассчитывалась до глубокой осени, а леса могли остаться и в зиму. Следовало принимать какие-то ответные действия, но сколько ни думали, ничего путного изобрести не смогли. То, о чем мечтал старший Ерашов, сосед-конкурент перехватил и теперь использовал как оружие. Он стремился вложить свои деньги, чтобы потом иметь козырь, Вера лихорадочно искала выход и все дни пропадала в городе. Она единственная ничуть не унывала, и смелые, оригинальные замыслы Безручкина лишь возбуждали в ней веселый азарт.
А выход нашелся случайно, и не там, где его искали. Однажды под вечер Аристарх Павлович с Алексеем пошли посмотреть на жеребчика, прихватив с собой корзины, – начинался грибной сезон. Кто-то поспел вперед и срезал все попутные грибы вдоль проселка, поэтому Аристарх Павлович решил сводить старшего Ерашова в свои заповедные места за аэродромом. Однако едва Алексей вышел на рулежную дорожку – а был он здесь впервые, – сразу забыл о грибах, о жеребчике, и Аристарх Павлович увидел в его глазах глубокую тоску, больше похожую на тщательно скрываемую болезнь. Он оставил корзину на бетонных плитах и побрел, словно пьяный, часто останавливаясь и с каким-то отупением глядя вокруг себя. А ведь и двух месяцев не прошло, как он бросил авиацию, уверяя, что налетался, навоевался, настрелялся…
Аристарх Павлович подхватил брошенную корзину и незаметно, чтобы не мешать, пошел за ним следом. Старщий Ерашов побродил по рулежкам, забрался в ангар, и его шаги долго громыхали в гулком, пустом помещении. На свет он появился несколько смущенный какой-то новой, непривычной для него мыслью, оглядел черный зев со снятыми воротами, высокий березовый лес, растущий на крыше. Железобетонные перекрытия и мощный слой земли над ними могли выдержать ядерный удар.
– Вот бы сюда бы поместить какой-нибудь завод, – сказал он. – Такие помещения пустуют…
Аристарх Павлович, подыгрывая ему, повел показывать подземный бункер, и глаза старшего Ерашова загорелись.
– Ты знаешь, что там под землей? Фантастика! Это же командный пункт. А вода стоит, потому что он весь отлит из бетона, аквариум. Откачать и прочистить дренаж. Там будет тепло и сухо, как в печке, – он забежал в лесополосу, выросшую дико, самосевом, позвал Аристарха Павловича: – Гляди! Здесь была вентиляционная шахта, а здесь идет подземная галерея к топливным резервуарам. Из нержавейки, представляешь? Они сейчас там! А дальше, где-то в том районе, – склады боезапаса. Под нами целый подземный город, там можно ездить на машинах…
– Пойдем, еще что-то покажу! – обрадовался Аристарх Павлович и повел его в лес, за взлетную полосу, где когда-то была железнодорожная ветка. Рельсы были давно сняты, и в сером щебне догнивали шпалы. Вездесущий осинник постепенно затягивал насыпь. Похоже, когда-то ветка уходила под землю, но когда аэродром эвакуировали, въезд взорвали, и теперь железобетонные надолбы с ржавой арматурой торчали из заросшего лесом холма. Но не это удивило старшего Ерашова; он заметил вдоль насыпи довольно свежую, двухлетней давности, борозду в земле и подавленный колесами осинник.
Два года назад Аристарх Павлович случайно забрел сюда, когда в сухую осень искал грибы. И также увидел эту странную борозду и следы колесного трактора, трещавшего в полукилометре. Больше по старой привычке лесника он пошел узнать, в чем дело, и увидел экскаватор с трактористом в кабине да знакомую фигуру Николая Николаевича, еще не заматеревшего, не барственного, в рабочих рукавицах. Они цепляли удавкой толстый кабель, торчащий из земли, и вытаскивали его с помощью экскаваторной гидравлики. Трехметровые куски этого кабеля уже валялись вдоль железнодорожного полотна, посверкивая медью на свежих разрубах. Безручкин подбирал все, что валялось и было никому не нужно, и поэтому Аристарх Павлович странному занятию не придал значения. И лишь позже, увидев однажды передачу по телевизору, как отправляют медь в Прибалтийские республики, он сообразил, зачем Николай Николаевич выдирал кабель. Да и потом, когда в одну ночь в Дендрарии срубили почти все громоотводы с дубов, он сразу же погрешил на Безручкина.
Старший Ерашов покружился на месте, где с кабелей снимали стальную ленточную оплетку и изоляцию, отыскал в мусоре кусок толстой медной жилы и взвесил на руке. Медь еще не успела позеленеть, поскольку кабель был маслонаполненный и на пропитанной маслом земле не росла даже трава.
– Наш конкурент рыл, – объяснил Аристарх Павлович, не дожидаясь вопроса.
– Вот это настоящий клад, – задумчиво произнес старший Ерашов. – Золотая жила… Но он полный идиот! Вырвал, что лежало сверху. А если нам взять, что стоит под землей…
Они так и не посмотрели жеребчика, хотя Аристарх Павлович, найдя свежий помет, успокоился: Ага гулял на воле. Дома Алексей рассказал сестре о брошенном аэродроме, и она мгновенно сообразила, что нужно делать. На всех лесоустроительских картах территория аэродрома обозначалась белым пятном. Когда-то лесничество пыталось вернуть эту землю в Гослесфонд, чтобы засадить сосной, однако отторженная Министерством обороны земля, похоже, до сих пор за ним числилась и постепенно зарастала диким мусорным лесом.
А скорее всего, эти тридцать тысяч гектаров были давно вычеркнуты из всех учетов, забыты и как бы не существовали в природе.
На следующий день Вера помчалась в отдел землепользования и под разными предлогами выяснила, что территория заброшенного аэродрома – собственность Министерства обороны, но самое главное, узнала, что до этого там располагался целый колхоз, а еще раньше все эти земли в течение почти трехсот лет принадлежали Ерашовым.
Алексей еще не знал, как можно распорядиться бывшим аэродромом, для чего использовать огромные подземные помещения, однако уже решил в первую очередь брать эту землю. Пока ее не было, пока мысль о ней не захватила его воображения, будущая «капиталистическая» жизнь казалась ему нереальной, обманчиво-призрачной, как мираж, и даже оскорбительной, когда он думал о туристическом бизнесе. Тут же кусок брошенной, наполовину забетонированной земли неожиданно будто приземлил его, заставил поверить, что из него действительно может получиться предприниматель или промышленник. Почти всю ночь они просидели с Аристархом Павловичем, прикидывая, какое бы производство наладить в подземных цехах, можно ли сеять на земле, не загаженной гравием и бетоном, и сходились на мысли организовать большое тепличное хозяйство, где можно выращивать все, вплоть до шампиньонов с полной переработкой продукции. Ему вдруг стало интересно думать об этом, и наполовину фантастические мысли как-то уж очень тепло отзывались в душе, и, пожалуй, впервые за все время жизни в родовом гнезде он почувствовал уверенность, что приживется здесь сам и вся семья и что есть дело, за которое можно держаться.
Они снова отправились с Верой в Москву, и по дороге Алексей рассказал об их ночных планах и замыслах. Сестра посмеялась по поводу шампиньонов, но идеи одобрила. Она как-то просто и точно схватывала самую суть и тут же находила решение.
– Ничего пока не надо сеять и сажать. В этих катакомбах надо делать хранилища и перерабатывающие цеха. В колхозах вон все гниет, не знают куда девать картошку с морковой. В «мосфильмовских» павильонах овощехранилища сделали!
Это была их самая удачная поездка, хотя в Москве они проторчали целую неделю. На сей раз Веру таскал по столице старший Ерашов, ибо ходили они по военным кругам, а точнее, по ведомствам Военно-Воздушных Сил, которые Алексею были хорошо известны. Об аэродроме и в самом деле давным-давно забыли; он уж лет двадцать не числился даже среди запасных и резервных на случай помещения летных частей в военное время. Он исчез даже с летных карт, хотя мог оставаться еще как аварийный, и вот Ерашов нашел его, открыл, как Колумб Америку. После разведки Алексей сразу отправился к Седому, который летом жил на правительственной даче. Седой хоть и был уже в опале, однако еще при власти и имел влияние в войсках. Старший Ерашов опасался долгих проволочек в штабах тыловых служб, ведающих военным имуществом, и намеревался ускорить передачу аэродрома в аренду через Седого. Тот мог решить вопрос либо запиской, либо телефонным звонком.
Они познакомились еще в Афганистане, когда Алексей только что начал летать командиром экипажа, а Седой, тертый калач, успел навоеваться и побывать даже в плену. Судьба свела их ненадолго, пока вертолетный полк базировали на одном аэродроме вместе с истребительным. Жили рядом в коттеджах, на одном автобусе уезжали на аэродром, играли в одной «командирской» волейбольной команде да питались в одной столовой. И звали друг друга, несмотря на чины и звания, Саша да Леша. Не сказать, что это была фронтовая дружба, – потому что, наверное, не существовало самого фронта, да и война-то была странная. За четыре года Ерашов не мог отвязаться от мысли, что находится в осажденной крепости без крепостных стен и не воюет, а совершает боевые вылазки, чем-то напоминающие налеты в чужой огород. Потом они разлетелись и встретились снова после второго ранения в московском госпитале, где долечивался Ерашов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49