Тот медленно погрузил ложку в суп из стручков бамии и отправил ее в рот.
- Я слышала, что ты сегодня утром удрал от офицера-янки, - сказала она. - Внизу, у пристани. - Она узнала об этом от старого итальянца, который каждый день возил тележку со свежими фруктами по улицам квартала Куотер, и у нее тревожно сжалось сердце.
Доминик виновато сдвинул брови. Люди всегда рассказывают матери о его проделках. Так уж принято в Куотере.
- Я пел «Красивый синий флаг», - произнес он, подняв подбородок.
- Ох, Доминик, будь осторожнее.
Ложка Доминика с шумом ударила по краю тарелки.
- Думаешь, этот янки меня испугал? Я ненавижу их. Они убийцы, воры и подонки.
- Доминик… - произнесла, наклоняясь вперед, Эммануэль. К своей тарелке она так и не притронулась. - Послушай меня. Как ты можешь судить о каком-то человеке - и даже ненавидеть его - по одной только форме?
Доминик укоризненно посмотрел на нее большими глазами:
- Ты тоже ненавидишь янки. Когда женщина из «Батон-Руж» рассказала тебе, как патруль северян разбил ее мебель, разорвал одежду и украл серебро, ты сказала, что янки - мерзкие, жалкие чудовища. И еще ты говорила о том, что хотела бы, чтобы земля разверзлась и поглотила все синие мундиры на Юге.
Эммануэль какое-то время молчала. Она думала о том, слышал ли Доминик крики женщины, чью пятнадцатилетнюю дочь грубо изнасиловали солдаты.
- Я была очень рассержена, Доминик. Иногда люди в гневе говорят то, о чем не думают.
Доминик долго смотрел на нее в упор.
- Ты хочешь убедить меня в том, что любишь янки?
Можно сказать «нет». Это было бы очень просто. Но Эммануэль всегда старалась говорить сыну только правду.
- Нельзя ненавидеть того, кого ты не знаешь, - ответила она, тщательно подбирая слова. - И думать о человеке плохо только потому, что он носит форму или имеет кожу другого цвета.
Доминик смотрел на нее удивленными глазами.
- Но разве это правильно, что янки здесь делают?
- Нет.
- Тогда они плохие люди?
Эммануэль с силой выдохнула.
- Если бы все было так просто… - Она хотела съесть ложку супа, но передумала. - Если ты поел, иди умойся и надень шляпу. Нас ждет бабушка, и я не хочу опаздывать.
Доминик отодвинул стул и поднялся.
- Могу я взять свой пугач?
- Да, да. Но поспеши.
Быстро поведя носом, белка скользнула вниз по стволу орехового дерева, которое росло перед оградой старинного домика на Эспланад-авеню. Пробежав половину пути, она насторожилась и завертела головой, изучая залитую солнечными лучами лужайку. Эммануэль улыбнулась - зверек был совсем маленьким и не подозревал, что опасность поджидала его повсюду.
- Можешь целиться своим пугачом где угодно, но только не у этой ограды, мой мальчик, - мягко произнесла Эммануэль. - Иначе я заставлю тебя красить все заборы вокруг двора.
- Ну, мама! - заканючил было Доминик, но быстро прекратил, когда нашел для сушеных ягод другую цель - шарик на столбике ограды. Ягода точно поразила шарик, и по заросшей деревьями улице пронесся победный крик, от которого белка поспешно нырнула в раскидистую листву.
Эммануэль беспокоилась за сына. У Доминика было много различных игрушек, в том числе пугачей. Они продавались за ничтожную плату у Джексон-сквер облаченным в одеяла полуобнаженным человеком с бронзовой кожей. Как все мальчишки, Доминик очень любил военные игрушки, но в последнее время это стало беспокоить Эммануэль.
- Так и должно быть, - как-то сказал ей Филипп незадолго до своей гибели, когда она пожаловалась на интерес Доминика к «кровавым забавам». - Здесь такая жизнь - охота, рыбная ловля, езда на коне. Плантаторы развлекаются именно этим. Ему нужно полюбить все это.
- Он уже увлекается этим.
- И ты думаешь, это плохо? - спросил Филипп, и глубокая морщинка пролегла меж бровей. - Доминик не будет таким, каким ты хочешь его видеть, - он будет собой. - Филипп взял Эммануэль за руку, что делал крайне редко. - Мы с тобой плохо вписываемся в наше общество, Эммануэль, и это не принесло нам ничего, кроме неприятностей. Но Доминик соответствует этому миру. Так пусть он получает удовольствие.
Эммануэль печально улыбнулась на эти слова.
- Мой мудрый Филипп, - произнесла она.
И она не стала отбирать у сына его ружье, длинный охотничий нож и пугач, однако строго запрещала ему стрелять в то, что нельзя потом съесть. Возможно, ее мальчик не будет ученым или доктором, но он должен вырасти человеком, уважающим чужую жизнь.
- Мама, - позвал Доминик, обхватив рукой столб ворот, ведущих к массивному подъезду дома семьи де Бове. - Мы опоздали. Опять. Здесь уже много народа.
Сегодня у Мари-Терезы собирались дамы со всего города. По какой-то неведомой причине, которую Эммануэль не могла объяснить, ей очень не хотелось участвовать в этом мероприятии - шить рубашки и вязать носки для пленных, подобно верным долгу дочерям и правильно ведущим себя вдовам. Совсем недавно, теплой, напоенной жасмином ночью, она уединилась с человеком, которого должна была считать врагом. И даже сейчас, когда Эммануэль думала о майоре, она не чувствовала вины. Бесстыдное, горячее желание наполняло ее сердце.
- Мама, - позвал Доминик.
- Иду, - ответила она и ускорила шаги.
Не прошло и часа, как Эммануэль горько пожалела, что согласилась сюда прийти. Сидя рядом с Клер Ла Туш на обшитой полотном софе между высокими окнами гостиной, Эммануэль тихо ругалась про себя, стараясь соединить вместе два куска рубашки, которую ей поручили шить.
- Ба, - произнесла она тихо, затем бросила быстрый взгляд через комнату туда, где Мари-Тереза наблюдала за работой двух почтенных дам. - Что-то не так.
- Увы. - Клер наклонилась вперед, с подозрением глядя на результаты труда Эммануэль. - Ты пришиваешь карман к спине.
Эммануэль в досаде откинулась назад.
- Вот поэтому я и не приходила на эти собрания раньше.
Мягко рассмеявшись, Клер взяла из ее рук наполовину сшитую рубашку.
- Тогда почему ты пришла сегодня? - Она тоже посмотрела на Мари-Терезу. - Знаешь, ничего примечательного здесь ты не увидишь, даже если начнешь шить так же хорошо, как ухаживаешь за больными. Но, - она нахмурилась, рассматривая то, что сделала Эммануэль, - шьешь ты неважно.
- Я пришла потому… - Она осеклась, поскольку не хотела говорить Клер или кому-нибудь еще о том, как одиноко она чувствует себя последнее время. Ощущение оторванности от мира не покидало Эммануэль. - Я пришла потому, что никогда здесь не была. - В гостиной находилось около двадцати женщин. Не меньше половины были в траурных платьях - по мужу, сыну, брату, отцу или кузену. - Не думаю, что это правильно.
- Ты и так делаешь достаточно, - буркнула Клер, пытаясь исправить ошибку Эммануэль.
- Как и ты.
Клер быстро глянула вверх, зрачки ее глаз были как-то странно расширены, словно от страха.
- Но по другой причине, да?
- Клер, - начала Эммануэль, но в это мгновение коренастая горничная в отлично выглаженном платье принесла кофе; за ней двигался Батист с тяжелым серебряным подносом, наполненным сандвичами и небольшими пирожными.
- А, хорошо. - Мари-Тереза хлопнула в ладоши, словно режиссер на сцене. - Эммануэль, ты будешь разливать, а Клер поможет тебе, ладно?
Примерно через пять минут, когда Эммануэль все еще возилась с кофе, Клер внезапно уронила тарелку и упала.
Зак находился на берегу канала Нью-Бейсн, разбираясь с конфискованным грузом контрабандной соли, который переправлялся войскам конфедератов. Недовольный владелец прыгал с одной баржи на другую и кричал:
- Вы не имеете права это делать! У меня есть разрешение от самого генерала Батлера!
Внезапно к Заку подбежал молодой капрал с красным потным лицом и после отдания чести произнес:
- Майор Купер, сэр?
Зак посмотрел на капрала поверх потной розовой лысой головы хозяина баржи.
- Что это, солдат?
- Донесение от капитана Флетчера, сэр, - произнес тот, пытаясь отдышаться. Он был так молод, этот краснощекий капрал, что в его голосе чувствовался мальчишеский тенорок, а на подбородке росли только редкие белые волосы.
- Он не может сам справиться с этим делом? Капрал решительно замотал головой; его слегка выпуклые глаза выкатились еще сильнее.
- Нет, сэр. Он сказал, что вы обязательно должны присутствовать. Дело касается женщины. Молодой креолки.
Эммануэль? О Боже, только не это! Зак почувствовал леденящий страх, ярость и чувство вины одновременно. Он не должен был допустить, чтобы снова случилось убийство.
Горячий воздух не давал дышать полной грудью. В ушах шумело, сердце с силой билось в груди. Собравшись с мыслями, Зак спросил чужим, хриплым голосом:
- Как ее имя?
- Капитан просил передать, что имя женщины - Клер Ла Туш. Он думает, что ее отравили.
Зак сообразил, что судорожно схватился рукой за край баржи, и поспешно выпрямился.
- Где?
- В каком-то большом здании на Эспланад-авеню, сэр. Она принадлежит к одному из этих старых французских семейств со странными именами. Де… де… - Парень безуспешно силился вспомнить, но безнадежно покачал головой. - Капитан Флетчер говорил, что вы знаете, сэр.
- Де Бове, - произнес Зак, глядя, как с мутных вод канала медленно взлетает белоснежная цапля.
- Точно так, сэр. Де Бове.
Глава 13
Эммануэль одиноко стояла в задней галерее дома на Эспланад-авеню, крепко взявшись руками за перила. Она смотрела на лужайку, залитую солнечными лучами уходящего дня. В нижних ветвях большого дуба игриво порхали две сойки. Эммануэль прислушалась к их щебетанию, такому красивому и нежному. Внезапно ее охватила глубокая тоска по тому, чего уже никогда не будет в ее жизни.
Она никак не могла понять, что произошло. Кто охотится на людей, которых она любила? Но одно было для нее совершенно ясно - смерть Клер связана с той ужасной ночью на кладбище Святого Людовика. И она также знала, что на этом череда убийств не окончится.
Зак молча глядел на женщину с золотистыми волосами, которая лежала на обитой льном софе между двумя высокими сводчатыми окнами в гостиной Мари-Терезы де Бове.
Эта была полная жизни девушка, она не должна была умирать так тяжело, в мучительной агонии, крича от боли. Чувства вины и страха смешались в душе Зака, гнев переполнял его грудь. Если он не найдет убийцу, то несчастье случится снова.
- Когда это произошло? - спросил он подошедшего Хэмиша.
Массивный ньюйоркец протяжно выдохнул:
- Пару часов назад. Так сказала Эммануэль де Бове.
Зак посмотрел прямо в глаза капитану.
- Она здесь?
Хэмиш, разгоряченный и потный от жары, выглядел взволнованным.
- Она была с этой дамой, когда та умерла, но сейчас уже ушла.
Зак медленно обвел глазами гостиную. Наспех брошенные в кучи рубашки, недопитый кофе и недоеденные имбирные пирожные.
- Здесь, похоже, было много народа.
- Хозяйка дома приглашает дам каждый месяц - шить рубашки и щипать корпию для пленных, которые находятся на Шип-Айленд. - Хэмиш помолчал, глядя налицо мертвой женщины. Его подбородок дрогнул. - Не нравится мне все это, скажу я. Трупы появляются один за другим. Надо приглядеться - кто должен быть следующим?
- Да, веселого в этом мало. - Зак присел на корточки рядом с Клер. - Почему ты думаешь, что это яд?
Хэмиш провел рукой по лицу.
- Это диагноз мадам де Бове.
- Приведи ее.
Когда вошла Эммануэль, Зак стоял около открытой двери в следующую после гостиной комнату. По бледному лицу женщины легко было понять, что она потрясена, тем не менее держалась Эммануэль на удивление спокойно. В других обстоятельствах это вызвало бы у Зака восхищение, но сейчас к нему вернулись прежние подозрения.
Возможно, сомнения как-то отразились на его лице, поскольку в ответ на испытующий взгляд Эммануэль долго смотрела на него.
- Не говорите этого, - произнесла она.
Зак шагнул к ней, изучая ее тонкое лицо. Он знал, что должен соблюдать в их отношениях некоторую дистанцию, поскольку сейчас они не в тени Кабильдо, а в гостиной, где только что было совершено убийство. Он остановился, засунув большой палец за ремень.
- Похоже, у вас появилось обыкновение находиться в неподходящее время в тех местах, где непонятно почему погибают ваши друзья.
Эммануэль резко вдохнула, словно ей не хватало воздуха, и Зак почти пожалел о своих словах.
- Расскажите, что произошло, - сказал он.
Сжав пальцы, Эммануэль опустила руки - поразительно белые на фоне черного наряда. Зак захотел дотронуться до этих хрупких пальцев, чтобы согреть их… но сейчас он не мог это сделать.
- Мы с Клер разносили сандвичи… - Ее голос дрогнул, и Эммануэль с трудом сглотнула. - Внезапно у нее начались судороги. Я пыталась помочь ей подняться, но было слишком поздно. Думаю, у нее остановилось сердце.
Она посмотрела на чашки и тарелки.
- Никто больше не заболел?
- Нет.
- Только вы двое раздавали еду и напитки?
Эммануэль вдохнула с такой силой, что у нее расширились ноздри.
- Я знаю, что вы думаете, но вы не правы. Если Клер и была отравлена, то только не здесь.
- Почему вы так уверены?
- Мы сидели вместе на софе, и я обратила внимание на ее странные глаза. Зрачки были расширены.
Зак подошел к лежащему телу, чтобы взглянуть на спокойное бледное лицо. Кто-то закрыл глаза Клер.
- Кто-нибудь еще это заметил?
- Нет. Но вскрытие непременно покажет, что так и было. Часто яд начинает действовать только через несколько часов, но убивает очень быстро. - Она поколебалась. - Думаю, это может быть пижма.
Зак поднял голову.
- Пижма?
- Эта трава растет повсюду. Листья и стебель содержат масло, которое используется для борьбы с кишечными паразитами или чтобы… - Она поколебалась, но Зак перевел на нее взгляд, ожидая продолжения. - Чтобы помочь с некоторыми женскими проблемами.
- Но почему тогда она умерла?
- Маленькие дозы помогают в лечении, но большие способны убить. Для этого требуется немного - семь-восемь капель концентрированного масла могут привести к судорогам. - Она помолчала. - Возможно, она пользовалась этим средством, но не рассчитала дозу.
Зак с подозрением прищурил глаза.
- Вы не верите в это так же, как и я.
Громкие звуки в коридоре заставили их резко обернуться. Послышалось топанье сапог, затем молодой голос с бостонским акцентом громко произнес:
- Остановитесь! Капитан Флетчер! Вам нельзя идти дальше…
В сводчатом входе показалась высокая сухопарая фигура Антуана Ла Туша. Ворвавшись в комнату, он замер и с такой силой сжал кулаки, что его пальцы побелели. За ним показался рядовой. Широко открытыми глазами он вопросительно смотрел на майора. Зак отрицательно покачал головой.
- Мой Бог! Антуан! - Эммануэль бросилась к нему и уткнулась лицом в грудь. Зак неожиданно для себя почувствовал, что это больно его кольнуло.
Ла Туш обнял Эммануэль, сжав ее плечи.
- Увы, - прошептал он. - Это правда.
Какое-то время он стоял неподвижно, с закрытыми глазами. Затем медленно, неуклюже направился к распростертому телу; его костыли глухо стучали по полу. Подойдя к софе, он молча смотрел на свою сестру.
- Я хочу взять ее домой, - после паузы произнес он. - Сейчас же.
- Боюсь, что вы не можете сделать этого, сэр, - сказал Хэмиш, появляясь в проходе из коридора, отчего перепуганный рядовой вытянулся в струнку. - По крайней мере, не сейчас.
Ла Туш резко повернулся, быстро перенеся костыль.
- Она моя сестра, ты, ублюдок.
- Я сожалею, сэр, но нам нужно провести вскрытие тела.
Было видно, как по бледному напряженному лицу креола стекают капли пота.
- Что?! - спросил он, тяжело дыша.
Мадам де Бове положила руку на его рукав.
- Это медицинское исследование. Оно нужно для того, чтобы точно определить, кто ее убил.
Стоя у окна, Антуан перевел дикий взгляд с Хэмиша на Зака.
- Нет. - Он покачал головой. - Вы не будете ее резать.
- Мне жаль, - произнес Хэмиш, - но в данных обстоятельствах выбора нет.
- Если от этого тебе станет легче, - произнесла Эммануэль, все еще держа креола за руку, - я могу отправиться в армейский госпиталь и оставаться там до последнего.
- О нет, вы не можете, - произнес Зак.
Она повернулась и гневно посмотрела ему прямо в глаза.
- Если это потому, что я женщина, то, уверяю, вам не нужно волноваться. Я уже присутствовала на вскрытиях.
Зак с удивлением посмотрел на стоящую перед ним маленькую, но решительную женщину.
- Нет, - сказал он, - причина не в этом.
- А в чем? - требовательно произнесла она. Черты ее лица обострились.
Зак с трудом перевел глаза туда, где лежала Клер Ла Туш.
- Вы - одна из подозреваемых.
К семи часам утра солнце уже палило так сильно, что Зак почувствовал, как от пота его рубашка прилипла к телу. С Бейсн-стрит он направился к открытым воротам кладбища Святого Людовика. Сторож-немец Кесслер махнул рукой и крикнул: «Гутен морген!» Кивнув, Зак продолжал идти.
Семейный склеп Сантеров, где неделю назад был убит стрелой из арбалета доктор Генри, находился на дальнем конце аллеи. На фоне ярко освещенных солнцем белых могильных плит и черных, чуть покрытых ржавчиной решеток ярким пятном выделялись оставленные после похорон цветы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
- Я слышала, что ты сегодня утром удрал от офицера-янки, - сказала она. - Внизу, у пристани. - Она узнала об этом от старого итальянца, который каждый день возил тележку со свежими фруктами по улицам квартала Куотер, и у нее тревожно сжалось сердце.
Доминик виновато сдвинул брови. Люди всегда рассказывают матери о его проделках. Так уж принято в Куотере.
- Я пел «Красивый синий флаг», - произнес он, подняв подбородок.
- Ох, Доминик, будь осторожнее.
Ложка Доминика с шумом ударила по краю тарелки.
- Думаешь, этот янки меня испугал? Я ненавижу их. Они убийцы, воры и подонки.
- Доминик… - произнесла, наклоняясь вперед, Эммануэль. К своей тарелке она так и не притронулась. - Послушай меня. Как ты можешь судить о каком-то человеке - и даже ненавидеть его - по одной только форме?
Доминик укоризненно посмотрел на нее большими глазами:
- Ты тоже ненавидишь янки. Когда женщина из «Батон-Руж» рассказала тебе, как патруль северян разбил ее мебель, разорвал одежду и украл серебро, ты сказала, что янки - мерзкие, жалкие чудовища. И еще ты говорила о том, что хотела бы, чтобы земля разверзлась и поглотила все синие мундиры на Юге.
Эммануэль какое-то время молчала. Она думала о том, слышал ли Доминик крики женщины, чью пятнадцатилетнюю дочь грубо изнасиловали солдаты.
- Я была очень рассержена, Доминик. Иногда люди в гневе говорят то, о чем не думают.
Доминик долго смотрел на нее в упор.
- Ты хочешь убедить меня в том, что любишь янки?
Можно сказать «нет». Это было бы очень просто. Но Эммануэль всегда старалась говорить сыну только правду.
- Нельзя ненавидеть того, кого ты не знаешь, - ответила она, тщательно подбирая слова. - И думать о человеке плохо только потому, что он носит форму или имеет кожу другого цвета.
Доминик смотрел на нее удивленными глазами.
- Но разве это правильно, что янки здесь делают?
- Нет.
- Тогда они плохие люди?
Эммануэль с силой выдохнула.
- Если бы все было так просто… - Она хотела съесть ложку супа, но передумала. - Если ты поел, иди умойся и надень шляпу. Нас ждет бабушка, и я не хочу опаздывать.
Доминик отодвинул стул и поднялся.
- Могу я взять свой пугач?
- Да, да. Но поспеши.
Быстро поведя носом, белка скользнула вниз по стволу орехового дерева, которое росло перед оградой старинного домика на Эспланад-авеню. Пробежав половину пути, она насторожилась и завертела головой, изучая залитую солнечными лучами лужайку. Эммануэль улыбнулась - зверек был совсем маленьким и не подозревал, что опасность поджидала его повсюду.
- Можешь целиться своим пугачом где угодно, но только не у этой ограды, мой мальчик, - мягко произнесла Эммануэль. - Иначе я заставлю тебя красить все заборы вокруг двора.
- Ну, мама! - заканючил было Доминик, но быстро прекратил, когда нашел для сушеных ягод другую цель - шарик на столбике ограды. Ягода точно поразила шарик, и по заросшей деревьями улице пронесся победный крик, от которого белка поспешно нырнула в раскидистую листву.
Эммануэль беспокоилась за сына. У Доминика было много различных игрушек, в том числе пугачей. Они продавались за ничтожную плату у Джексон-сквер облаченным в одеяла полуобнаженным человеком с бронзовой кожей. Как все мальчишки, Доминик очень любил военные игрушки, но в последнее время это стало беспокоить Эммануэль.
- Так и должно быть, - как-то сказал ей Филипп незадолго до своей гибели, когда она пожаловалась на интерес Доминика к «кровавым забавам». - Здесь такая жизнь - охота, рыбная ловля, езда на коне. Плантаторы развлекаются именно этим. Ему нужно полюбить все это.
- Он уже увлекается этим.
- И ты думаешь, это плохо? - спросил Филипп, и глубокая морщинка пролегла меж бровей. - Доминик не будет таким, каким ты хочешь его видеть, - он будет собой. - Филипп взял Эммануэль за руку, что делал крайне редко. - Мы с тобой плохо вписываемся в наше общество, Эммануэль, и это не принесло нам ничего, кроме неприятностей. Но Доминик соответствует этому миру. Так пусть он получает удовольствие.
Эммануэль печально улыбнулась на эти слова.
- Мой мудрый Филипп, - произнесла она.
И она не стала отбирать у сына его ружье, длинный охотничий нож и пугач, однако строго запрещала ему стрелять в то, что нельзя потом съесть. Возможно, ее мальчик не будет ученым или доктором, но он должен вырасти человеком, уважающим чужую жизнь.
- Мама, - позвал Доминик, обхватив рукой столб ворот, ведущих к массивному подъезду дома семьи де Бове. - Мы опоздали. Опять. Здесь уже много народа.
Сегодня у Мари-Терезы собирались дамы со всего города. По какой-то неведомой причине, которую Эммануэль не могла объяснить, ей очень не хотелось участвовать в этом мероприятии - шить рубашки и вязать носки для пленных, подобно верным долгу дочерям и правильно ведущим себя вдовам. Совсем недавно, теплой, напоенной жасмином ночью, она уединилась с человеком, которого должна была считать врагом. И даже сейчас, когда Эммануэль думала о майоре, она не чувствовала вины. Бесстыдное, горячее желание наполняло ее сердце.
- Мама, - позвал Доминик.
- Иду, - ответила она и ускорила шаги.
Не прошло и часа, как Эммануэль горько пожалела, что согласилась сюда прийти. Сидя рядом с Клер Ла Туш на обшитой полотном софе между высокими окнами гостиной, Эммануэль тихо ругалась про себя, стараясь соединить вместе два куска рубашки, которую ей поручили шить.
- Ба, - произнесла она тихо, затем бросила быстрый взгляд через комнату туда, где Мари-Тереза наблюдала за работой двух почтенных дам. - Что-то не так.
- Увы. - Клер наклонилась вперед, с подозрением глядя на результаты труда Эммануэль. - Ты пришиваешь карман к спине.
Эммануэль в досаде откинулась назад.
- Вот поэтому я и не приходила на эти собрания раньше.
Мягко рассмеявшись, Клер взяла из ее рук наполовину сшитую рубашку.
- Тогда почему ты пришла сегодня? - Она тоже посмотрела на Мари-Терезу. - Знаешь, ничего примечательного здесь ты не увидишь, даже если начнешь шить так же хорошо, как ухаживаешь за больными. Но, - она нахмурилась, рассматривая то, что сделала Эммануэль, - шьешь ты неважно.
- Я пришла потому… - Она осеклась, поскольку не хотела говорить Клер или кому-нибудь еще о том, как одиноко она чувствует себя последнее время. Ощущение оторванности от мира не покидало Эммануэль. - Я пришла потому, что никогда здесь не была. - В гостиной находилось около двадцати женщин. Не меньше половины были в траурных платьях - по мужу, сыну, брату, отцу или кузену. - Не думаю, что это правильно.
- Ты и так делаешь достаточно, - буркнула Клер, пытаясь исправить ошибку Эммануэль.
- Как и ты.
Клер быстро глянула вверх, зрачки ее глаз были как-то странно расширены, словно от страха.
- Но по другой причине, да?
- Клер, - начала Эммануэль, но в это мгновение коренастая горничная в отлично выглаженном платье принесла кофе; за ней двигался Батист с тяжелым серебряным подносом, наполненным сандвичами и небольшими пирожными.
- А, хорошо. - Мари-Тереза хлопнула в ладоши, словно режиссер на сцене. - Эммануэль, ты будешь разливать, а Клер поможет тебе, ладно?
Примерно через пять минут, когда Эммануэль все еще возилась с кофе, Клер внезапно уронила тарелку и упала.
Зак находился на берегу канала Нью-Бейсн, разбираясь с конфискованным грузом контрабандной соли, который переправлялся войскам конфедератов. Недовольный владелец прыгал с одной баржи на другую и кричал:
- Вы не имеете права это делать! У меня есть разрешение от самого генерала Батлера!
Внезапно к Заку подбежал молодой капрал с красным потным лицом и после отдания чести произнес:
- Майор Купер, сэр?
Зак посмотрел на капрала поверх потной розовой лысой головы хозяина баржи.
- Что это, солдат?
- Донесение от капитана Флетчера, сэр, - произнес тот, пытаясь отдышаться. Он был так молод, этот краснощекий капрал, что в его голосе чувствовался мальчишеский тенорок, а на подбородке росли только редкие белые волосы.
- Он не может сам справиться с этим делом? Капрал решительно замотал головой; его слегка выпуклые глаза выкатились еще сильнее.
- Нет, сэр. Он сказал, что вы обязательно должны присутствовать. Дело касается женщины. Молодой креолки.
Эммануэль? О Боже, только не это! Зак почувствовал леденящий страх, ярость и чувство вины одновременно. Он не должен был допустить, чтобы снова случилось убийство.
Горячий воздух не давал дышать полной грудью. В ушах шумело, сердце с силой билось в груди. Собравшись с мыслями, Зак спросил чужим, хриплым голосом:
- Как ее имя?
- Капитан просил передать, что имя женщины - Клер Ла Туш. Он думает, что ее отравили.
Зак сообразил, что судорожно схватился рукой за край баржи, и поспешно выпрямился.
- Где?
- В каком-то большом здании на Эспланад-авеню, сэр. Она принадлежит к одному из этих старых французских семейств со странными именами. Де… де… - Парень безуспешно силился вспомнить, но безнадежно покачал головой. - Капитан Флетчер говорил, что вы знаете, сэр.
- Де Бове, - произнес Зак, глядя, как с мутных вод канала медленно взлетает белоснежная цапля.
- Точно так, сэр. Де Бове.
Глава 13
Эммануэль одиноко стояла в задней галерее дома на Эспланад-авеню, крепко взявшись руками за перила. Она смотрела на лужайку, залитую солнечными лучами уходящего дня. В нижних ветвях большого дуба игриво порхали две сойки. Эммануэль прислушалась к их щебетанию, такому красивому и нежному. Внезапно ее охватила глубокая тоска по тому, чего уже никогда не будет в ее жизни.
Она никак не могла понять, что произошло. Кто охотится на людей, которых она любила? Но одно было для нее совершенно ясно - смерть Клер связана с той ужасной ночью на кладбище Святого Людовика. И она также знала, что на этом череда убийств не окончится.
Зак молча глядел на женщину с золотистыми волосами, которая лежала на обитой льном софе между двумя высокими сводчатыми окнами в гостиной Мари-Терезы де Бове.
Эта была полная жизни девушка, она не должна была умирать так тяжело, в мучительной агонии, крича от боли. Чувства вины и страха смешались в душе Зака, гнев переполнял его грудь. Если он не найдет убийцу, то несчастье случится снова.
- Когда это произошло? - спросил он подошедшего Хэмиша.
Массивный ньюйоркец протяжно выдохнул:
- Пару часов назад. Так сказала Эммануэль де Бове.
Зак посмотрел прямо в глаза капитану.
- Она здесь?
Хэмиш, разгоряченный и потный от жары, выглядел взволнованным.
- Она была с этой дамой, когда та умерла, но сейчас уже ушла.
Зак медленно обвел глазами гостиную. Наспех брошенные в кучи рубашки, недопитый кофе и недоеденные имбирные пирожные.
- Здесь, похоже, было много народа.
- Хозяйка дома приглашает дам каждый месяц - шить рубашки и щипать корпию для пленных, которые находятся на Шип-Айленд. - Хэмиш помолчал, глядя налицо мертвой женщины. Его подбородок дрогнул. - Не нравится мне все это, скажу я. Трупы появляются один за другим. Надо приглядеться - кто должен быть следующим?
- Да, веселого в этом мало. - Зак присел на корточки рядом с Клер. - Почему ты думаешь, что это яд?
Хэмиш провел рукой по лицу.
- Это диагноз мадам де Бове.
- Приведи ее.
Когда вошла Эммануэль, Зак стоял около открытой двери в следующую после гостиной комнату. По бледному лицу женщины легко было понять, что она потрясена, тем не менее держалась Эммануэль на удивление спокойно. В других обстоятельствах это вызвало бы у Зака восхищение, но сейчас к нему вернулись прежние подозрения.
Возможно, сомнения как-то отразились на его лице, поскольку в ответ на испытующий взгляд Эммануэль долго смотрела на него.
- Не говорите этого, - произнесла она.
Зак шагнул к ней, изучая ее тонкое лицо. Он знал, что должен соблюдать в их отношениях некоторую дистанцию, поскольку сейчас они не в тени Кабильдо, а в гостиной, где только что было совершено убийство. Он остановился, засунув большой палец за ремень.
- Похоже, у вас появилось обыкновение находиться в неподходящее время в тех местах, где непонятно почему погибают ваши друзья.
Эммануэль резко вдохнула, словно ей не хватало воздуха, и Зак почти пожалел о своих словах.
- Расскажите, что произошло, - сказал он.
Сжав пальцы, Эммануэль опустила руки - поразительно белые на фоне черного наряда. Зак захотел дотронуться до этих хрупких пальцев, чтобы согреть их… но сейчас он не мог это сделать.
- Мы с Клер разносили сандвичи… - Ее голос дрогнул, и Эммануэль с трудом сглотнула. - Внезапно у нее начались судороги. Я пыталась помочь ей подняться, но было слишком поздно. Думаю, у нее остановилось сердце.
Она посмотрела на чашки и тарелки.
- Никто больше не заболел?
- Нет.
- Только вы двое раздавали еду и напитки?
Эммануэль вдохнула с такой силой, что у нее расширились ноздри.
- Я знаю, что вы думаете, но вы не правы. Если Клер и была отравлена, то только не здесь.
- Почему вы так уверены?
- Мы сидели вместе на софе, и я обратила внимание на ее странные глаза. Зрачки были расширены.
Зак подошел к лежащему телу, чтобы взглянуть на спокойное бледное лицо. Кто-то закрыл глаза Клер.
- Кто-нибудь еще это заметил?
- Нет. Но вскрытие непременно покажет, что так и было. Часто яд начинает действовать только через несколько часов, но убивает очень быстро. - Она поколебалась. - Думаю, это может быть пижма.
Зак поднял голову.
- Пижма?
- Эта трава растет повсюду. Листья и стебель содержат масло, которое используется для борьбы с кишечными паразитами или чтобы… - Она поколебалась, но Зак перевел на нее взгляд, ожидая продолжения. - Чтобы помочь с некоторыми женскими проблемами.
- Но почему тогда она умерла?
- Маленькие дозы помогают в лечении, но большие способны убить. Для этого требуется немного - семь-восемь капель концентрированного масла могут привести к судорогам. - Она помолчала. - Возможно, она пользовалась этим средством, но не рассчитала дозу.
Зак с подозрением прищурил глаза.
- Вы не верите в это так же, как и я.
Громкие звуки в коридоре заставили их резко обернуться. Послышалось топанье сапог, затем молодой голос с бостонским акцентом громко произнес:
- Остановитесь! Капитан Флетчер! Вам нельзя идти дальше…
В сводчатом входе показалась высокая сухопарая фигура Антуана Ла Туша. Ворвавшись в комнату, он замер и с такой силой сжал кулаки, что его пальцы побелели. За ним показался рядовой. Широко открытыми глазами он вопросительно смотрел на майора. Зак отрицательно покачал головой.
- Мой Бог! Антуан! - Эммануэль бросилась к нему и уткнулась лицом в грудь. Зак неожиданно для себя почувствовал, что это больно его кольнуло.
Ла Туш обнял Эммануэль, сжав ее плечи.
- Увы, - прошептал он. - Это правда.
Какое-то время он стоял неподвижно, с закрытыми глазами. Затем медленно, неуклюже направился к распростертому телу; его костыли глухо стучали по полу. Подойдя к софе, он молча смотрел на свою сестру.
- Я хочу взять ее домой, - после паузы произнес он. - Сейчас же.
- Боюсь, что вы не можете сделать этого, сэр, - сказал Хэмиш, появляясь в проходе из коридора, отчего перепуганный рядовой вытянулся в струнку. - По крайней мере, не сейчас.
Ла Туш резко повернулся, быстро перенеся костыль.
- Она моя сестра, ты, ублюдок.
- Я сожалею, сэр, но нам нужно провести вскрытие тела.
Было видно, как по бледному напряженному лицу креола стекают капли пота.
- Что?! - спросил он, тяжело дыша.
Мадам де Бове положила руку на его рукав.
- Это медицинское исследование. Оно нужно для того, чтобы точно определить, кто ее убил.
Стоя у окна, Антуан перевел дикий взгляд с Хэмиша на Зака.
- Нет. - Он покачал головой. - Вы не будете ее резать.
- Мне жаль, - произнес Хэмиш, - но в данных обстоятельствах выбора нет.
- Если от этого тебе станет легче, - произнесла Эммануэль, все еще держа креола за руку, - я могу отправиться в армейский госпиталь и оставаться там до последнего.
- О нет, вы не можете, - произнес Зак.
Она повернулась и гневно посмотрела ему прямо в глаза.
- Если это потому, что я женщина, то, уверяю, вам не нужно волноваться. Я уже присутствовала на вскрытиях.
Зак с удивлением посмотрел на стоящую перед ним маленькую, но решительную женщину.
- Нет, - сказал он, - причина не в этом.
- А в чем? - требовательно произнесла она. Черты ее лица обострились.
Зак с трудом перевел глаза туда, где лежала Клер Ла Туш.
- Вы - одна из подозреваемых.
К семи часам утра солнце уже палило так сильно, что Зак почувствовал, как от пота его рубашка прилипла к телу. С Бейсн-стрит он направился к открытым воротам кладбища Святого Людовика. Сторож-немец Кесслер махнул рукой и крикнул: «Гутен морген!» Кивнув, Зак продолжал идти.
Семейный склеп Сантеров, где неделю назад был убит стрелой из арбалета доктор Генри, находился на дальнем конце аллеи. На фоне ярко освещенных солнцем белых могильных плит и черных, чуть покрытых ржавчиной решеток ярким пятном выделялись оставленные после похорон цветы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30