Подвиг невелик; если она добилась того, что вечно колеблющийся Джастин сделал ей предложение, то уж Черного Джека она поставит на колени.
Тарик открыл перед ней дверь.
Лорелея вошла в комнату и остановилась. Мягкий свет свечей отражался в полированном столе красного дерева, уставленном фарфоровой посудой с узором из желтых цветов. Откуда-то доносилась романтическая музыка – играли на струнных. От запаха жареной утки с тыквой желудок заволновался.
Прекрасная обстановка для обольщения! Во всяком случае, она была уверена, что так думает пират.
Ну, она ему покажет!
– Прошу, – сказал Джек и вышел из тени слева от нее.
Она не сразу его узнала – он опять был изысканно одет: в брюках-кюлотах, накрахмаленной рубашке и кремовом жилете. Она и забыла, как ошеломляюще элегантен граф в сравнении с грубым, приземленным Черным Джеком.
– Вы все-таки надели это платье. Я не был в этом уверен.
Она напомнила себе, в какую игру играет, застенчиво улыбнулась и погладила золотое шитье.
– Просьба так мала, почему было ее не уважить?
Он вскинул брови, потом церемонно приблизился к ней. Он выглядел как дворянин.
– Что ж, если вы не возражаете против маленьких просьб, могу я попросить вашу руку?
Она медлила.
– С какой целью?
Он стоял рядом, и она уловила исходящий от него запах сандала. Смесь запахов океана, вкусной пищи и сандала кружила голову.
– Такая маленькая просьба, ведь вы мне не откажете?
Она прикусила губу.
– Пожалуйста. – И подала ему руку.
И почувствовала жар его руки, когда он поднял к губам ее пальцы и скромно поцеловал. Он закрыл глаза, словно наслаждался чем-то изысканным.
– Вы выбрали розовые духи.
– Вам нравится?
– Очень.
Большим пальцем он погладил ей пальцы, и электрический ток пронзил ее тело. Она облизнула внезапно пересохшие губы и призвала себя к контролю над эмоциями, которые он так легко в ней возбуждал. Пока не поздно, надо обуздать свое влечение к нему, или, точнее, поставить преграду его желанию. С каждым мгновением ей все больше казалось, что в этот вечер не ему, а ей предстоит защищаться.
Капитан положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее к столу.
– Не сомневаюсь, в следующий раз вы надушитесь лавандой мне назло.
Он слишком легко читает ее мысли. Подняв брови, она сказала:
– Может, я намерена использовать побольше розовых духов, чтобы продолжать вас соблазнять.
Он отодвинул стул, и она послушно села. Он сел рядом. И когда он наклонился к ней и заговорил, дыхание коснулось шеи и добавило пламени к уже разгоревшемуся внутри ее огню.
– Вы уже соблазнили меня, душечка, так что мы оба знаем, что на самом-то деле вы хотите меня оттолкнуть.
Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на дьявольское выражение его лица.
– Вовсе нет. Я сказала, что заставлю вас влюбиться в меня, и так и сделаю.
– А я сказал, что соблазню вас, и...
Она быстро приложила пальцы к его губам, чтобы он не повторял свою похвальбу.
– Может, сделаем наш спор поинтереснее? – Она подумала, что добавочная побудительная причина – это то, что нужно, чтобы удерживать их обоих на расстоянии. – Как насчет того, чтобы заключить пари?
– Пари? Я думал, что женщины не признают пари.
Лорелея с трудом удерживалась от желания закрыть глаза и наслаждаться нежностью его прикосновения, от которого по телу разбегались волны.
– Зато мужчины их обожают.
– Ну ладно, послушаем, каковы ваши условия.
Она посмотрела на палец, который в данный момент рисовал круги на ее ладони. Темный от загара, он резко выделялся на фоне ее белой кожи, и она заметила бледный шрам, пересекавший пальцы.
– В случае моей победы, если вы в меня влюбитесь, вы больше не будете пиратом.
Он с коротким смешком отпустил ее руку.
– Вряд ли это справедливо.
– Пари редко бывают справедливыми.
– Ладно, согласен. – Он задумчиво потер подбородок, как будто решал вопрос огромной важности. Когда он, наконец, посмотрел в ее сторону, у нее по спине пробежал жутковатый холодок предчувствия. – Теперь о ваших последствиях. Если побеждаю я, вы отказываетесь выходить замуж за Джастина.
Она нахмурилась, ей не понравились условие и интонация его голоса.
– Почему вас так волнует моя помолвка с Джастином?
Сохраняя стоическое выражение лица, он ответил довольно язвительно:
– Она меня совсем не волнует.
– Разве?
Его взгляд затуманился.
– Это просто пари, Лорелея. Вы выдвинули абсурдное условие, я, в свою очередь, тоже предложил нечто абсурдное.
– Как скажете, – согласилась она, но у нее осталось чувство, что здесь кроется нечто большее, чем он признал.
– Да, так. – И он сел на свое место.
Разостлав на коленях салфетку, он позвонил в медный колокольчик, и вошли два члена команды, чтобы обслуживать обед. На пиратах были морские бушлаты и брюки, но у одного из них на голове была красная бандана, а в ухе золотая серьга. Другой был краснолицый моряк лет двадцати, бритый наголо, у него не хватало двух передних зубов.
– Хотите ромовый соус к курице, капитан? – спросил бритый. В его речи слышался грубый выговор кокни.
– Это утка, Керк. Да, спасибо, хочу.
Керк поскреб черпаком по дну кастрюльки, и у Лорелеи волосы встали дыбом. Он плюхнул соус на тарелку капитана, потом поскреб еще, набирая побольше.
– Утка, курица, какая разница. Все попадет в кишки. Когда я был пацаном, мы радовались, если была похлебка, не то, что нынешние причуды.
– Капитану не интересны твои жалобы, – сказал второй моряк. – Иди ты, Керк! Не видишь, капитан хочет произвести впечатление на даму, а тут ты со своими щами и кишками. Где твои мозги, парень? Используй их для чего другого, а не...
– Томми, Керк, – прервал капитан, – я благодарю вас за службу, но хорошо бы вам обслуживать молча.
– Ага, это ты все придумал, – проворчал Керк и плюхнул порцию соуса на утку Лорелеи, едва не обрызгав ей платье. – Вот увидишь, завтра будем драить палубу.
– Я? – возмутился Томми, наливая вино Лорелее. – Не я...
– Все, хватит.
Лорелея терпеливо ждала, пока они спорили. Капитан держался величественно и благородно, как самый высокий сановник, которого ей приходилось видеть, и она призадумалась, правду ли он сказал ей о своем происхождении. Разумеется, человек, выросший в борделе, не может иметь утонченные манеры, которые он так естественно проявляет. Нет, его кто-то очень строго воспитывал, так же, как и ее.
Но кто?
И почему?
Скупым движением руки он отпустил своих людей.
Понимая, что капитан не собирается поверять ей эти сведения, она отрезала кусочек утки и проглотила. Вкус был отменный. Беседа текла вяло, пока Лорелея не решилась, наконец, заговорить о том, что занимало ее мысли.
– Я сегодня познакомилась с вашим сыном, – сказала она и отхлебнула вина. – Вы ведь об этом знаете? Вы сами послали его узнать мой любимый цвет.
Прежде чем отвечать, он легко прикоснулся ко рту салфеткой.
– Да. Я не был уверен, что вы мне скажете.
– Зачем вы хотели узнать?
Он повернул к ней голову, как будто собрался поведать секрет.
– Вы очаровательны, и я хочу все о вас знать.
– А, знание – сила. Чем больше вы обо мне узнаете, тем легче будет меня соблазнить. – Как и он, она слегка повернулась в его сторону, и их глаза встретились. – А вы позволите мне иметь такой же арсенал?
Он принял прежнее положение.
– Возможно.
Появился проблеск надежды. Ответ определенно был добрее, чем грубое «нет», какого можно было ожидать. Приободрившись, она задала вопрос, занимавший ее весь день:
– Тогда скажите, кто мать Кита?
– Не знаю.
– Вы не знаете? – с недоверием переспросила она. – Сэр, можно сомневаться в отце, но мать всегда известна, разве что... – У нее расширились глаза. – Вы похитили ребенка?
– Едва ли, – сказал он с аристократической брезгливостью. – Кит – мой сын. Это все, что вам следует знать в данном случае.
Лорелея молча смотрела на него. Если он не похитил Кита, если он его отец, то он обязан знать мать ребенка... хотя бы интимно.
– Это была случайная женщина? Или, может быть, близко знакомая дама?
– Это не ваше дело, и она не имеет ко мне никакого отношения.
Лорелея поняла, что эта тема исчерпана. Если она будет спрашивать дальше, возникнет еще большее отчуждение. Но как же ей хотелось узнать правду! Почему он так ее скрывает? Он очень любил мать Кита? Она чуть не засмеялась. Нет, капитан слишком презирает любовь, чтобы он мог когда-либо ее испытывать. Сменив направление мыслей, она задала вопрос, который занимал ее больше всего:
– Скажите, почему вы стали пиратом?
Он повертел в руках бокал с вином и вздохнул:
– Какие скучные вопросы. Я стал пиратом, чтобы делать деньги.
– Почему не капитаном капера или военного флота?
– Потому что не желаю подчиняться ни человеку, ни правительству. На этом корабле моя воля превыше всего.
Это было так, она видела это с первого момента появления на борту.
– Теперь моя очередь, – сказал он и поставил бокал на стол. – Скажите, что вы любите делать, кроме как думать о Джастине?
Вопрос показался ей странным.
– Что я люблю делать?
– Да. Когда вы сидите дома одна , и никто вас не тревожит, что доставляет вам удовольствие?
Ну, это безобидный вопрос, Джек никоим образом не сможет использовать ответ против нее.
– Рисование. И конечно, чтение.
Он был заинтригован.
– Что же вы читаете?
– В основном поэзию. Особенно я люблю Анну Брэдстрит.
Он наклонил голову и прочел одно из своих любимых стихотворений:
Ты так болезненно хотел богатства?
Смотри , как много на земле сокровищ!
На ней найдется больше серебра ,
И жемчугов , и злата , и алмазов ,
Чем могут оглядеть твои глаза иль руки удержать.
Тебе они приятны?
Тогда их черпай полной мерой ,
Из рук не выпускай все , что получишь ,
Ради того неведомого блага ,
Что существует только в голове.
На Лорелею произвело впечатление, что он знает эти стихи. Улыбнувшись, она продолжила:
Мой дух , смири свою извечную основу
И не тревожь мое больное сердце ,
Оно угомонилось , и поскольку
Я поклялась (и так оно и будет) ,
Что ты мой враг , с тобой бороться стану
Всей своею волей , страстью и нуждою ,
Пока не будешь ты лежать в пыли.
Они закончили вместе:
Мы сестры , да , с тобой мы близнецы ,
Хоть вечная вражда стоит меж нами.
– Вы очень образованны, – сказала она, вновь принимаясь за еду.
– Для пирата?
– Угу.
– Я тоже люблю читать.
– И учить наизусть.
– Вот именно.
Ее пленила его способность точно цитировать стихи, его любовь к классической литературе. Из-за этого она тем более не могла принять его взглядов на любовь.
– Как получается, что человек, который так много читал, отрицает любовь? Большинство великих произведений были созданы под влиянием этого чувства.
Он кашлянул.
– Есть одна старая французская пословица, которая иллюстрирует мою точку зрения: «В любви проходит время; со временем проходит любовь».
Она глубоко вздохнула и покачала головой:
– Вы циник.
– А вы романтичная и мечтательница, – парировал он. – Лорелея, поведайте мне свой самый потаенный секрет: какие страсти пылают в вашей столь романтичной душе? Какую из них вы цените выше всего?
Она знала ответ, но не была уверена, можно ли поделиться с Джеком. Это была мечта, и она доставила ей немало бед, потому что отец и Джастин считали это пустым занятием. Только бабушка ее поддерживала, да и то нехотя. Но может быть, ее отрезвят язвительные комментарии Джека, которые он добавит к тому, что она уже слышала? В конце концов, какое ей дело, что о ней подумает пират? Что с того, что он высмеет ее? Очень скоро она с ним расстанется.
– Если я скажу, вы ответите на такой же вопрос?
Он кивнул.
Надеясь на его будущий отклик, она ответила:
– Единственный мой секрет – я хотела бы стать знаменитой художницей.
– Вот как? Что ж, я легко могу себе представить, как вы накладываете краску на холст, когда вижу у вас на лице эту гримаску – как будто вы стараетесь ухватить сюжет.
– Какая еще гримаска?
– Вы немного кривите лицо.
– Кривлю лицо?
– Вы и сейчас это делаете: лоб наморщен, глаза прищурены, как будто вы хотите в чем-то докопаться до сути.
Она поморгала, чтобы избавиться от неизвестной «гримаски».
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– А жаль, потому что она вам удивительно к лицу.
Комплимент был приятный, хотя она ему противилась.
– А что думает Джастин по поводу вашего желания стать художницей?
Она опустила глаза, вопрос смущал ее и был неприятен.
– Ну же, Лорелея, будьте честны со мной.
Не поднимая глаз, она возила по тарелке шарик брокколи.
– Почему я должна отвечать, если знаю, что вы будете меня высмеивать?
– Значит, он считает это дурацким стремлением.
Она проглотила комок горечи в горле.
– Джастин прав. После свадьбы у меня не будет времени на такие мелочи.
– Почему?
– Я должна буду заниматься хозяйством и воспитывать детей.
– А Джастин будет делать военную карьеру.
– Да.
– Несколько несправедливо, вы не находите?
– Так устроен мир, – сказала она, хотя в душе всегда ненавидела этот порядок. Тот же протест подвиг ее бабушку в молодости уйти в море.
Но Лорелея давно пообещала бабушке, что не будет бороться с установленным порядком вещей, будет принимать мир таким, как есть, со всем его несправедливым диктатом. Смирившись, Лорелея подняла глаза от тарелки.
– Теперь про вас. Какая ваша главная страсть?
– Убивать людей.
У нее остановилось сердце. Неужели это правда? Она не была уверена, а его лицо было непроницаемым. Она решила проверить одну теорию.
– Я вам не верю.
– Почему? Ведь я пират.
– Да, но вы не похожи на других пиратов.
– Почему вы в этом так уверены?
– Вы разъезжаете с сыном и разрешаете членам команды брать с собой жен. Почему?
– Потому что жизнь коротка, мы можем погибнуть в любую минуту, а я не хочу, чтобы мои люди умирали в одиночестве.
– А как же вы?
– Я один.
– Вы не хотели бы это изменить?
– Едва ли. Я вполне доволен своей жизнью.
– Разве? – тихо спросила она.
– Я от нее в экстазе.
Она почувствовала, что он закрылся, и обед закончился в молчании.
Джек встал, подал ей руку и подвел к окну, за которым простирался тихий, спокойный океан. С палубы доносилась музыка, наполняя воздух знойной мелодией, легкий ветерок обвевал лицо.
– Откуда музыка? – спросила она.
– Моя команда. Они играют каждый вечер перед заходом солнца.
Джек оперся о брус, подпирающий окно, чтобы смотреть на нее. Стараясь не замечать, как он красив, Лорелея продолжала смотреть на океан.
– Море прекрасно, правда?
– Да.
Не глядя, она видела его всего; ноги были вытянуты, и она восхищалась сильными мускулами его бедер, обтянутых брюками, шириной плеч, подчеркнутых рубашкой. Его взгляд она ощущала почти физически, и сердце билось быстрее. Ей так многое нравилось в нем и так хотелось узнать больше!
Молчание затягивалось, и она начала нервничать. Она взглянула на него, покраснела и попыталась снова смотреть на океан, но через секунду опять посмотрела на него и увидела, что он так и не отвел глаз. Чтобы сгладить неловкость, она спросила:
– В чем дело? У меня выросла вторая голова?
Оттолкнувшись от окна, он приблизился к ней, но так ничего и не сказал. Почувствовав исходящее от него тепло, Лорелея прикусила губу. Она теряла бдительность, между ними пролетали искры.
– Скажите, Лорелея, вас когда-нибудь целовали вот сюда? – Он притронулся к местечку за ухом, откуда волосы были забраны наверх.
– Очень развязно с вашей стороны, – чопорно произнесла она.
Кончиками пальцев он погладил ей шею, по всему ее телу пробежала теплая волна.
– Да. Так как?
Она знала, что должна дать отпор болезненно-желанной ласке.
– Нет.
– Жаль, это ужасно приятно. Вы позволите?
– Ни за что.
«Уходи немедленно!» Но тело не подчинялось. Все, что она могла, – это стоять на месте, ощущая его близость, чувствуя нежное дыхание на своей шее и желая того, чего она не имела права желать.
Он сделал еще шаг. Хотя он касался ее одной рукой, ей казалось, что он ее окружил, поглотил.
– В один прекрасный день вы будете умолять меня поцеловать вас сюда.
Собрав осколки рассудка, она ответила:
– В один прекрасный день мир закончит существование, но этот день придет раньше, чем я позволю вам так поцеловать меня.
– А губы? – спросил он и притронулся к ним. У нее ноги подкашивались, а мысли взывали к поцелую. – Их можно поцеловать?
– Вы это уже делали.
– И вам понравилось.
– Я об этом сожалею, – только и сказала она.
– Попробуем еще раз, чтобы убедиться?
Она не успела отступить – он ее поцеловал. Голова закружилась, а тело радостно запело. Она чувствовала сладкое вино на его губах, он вторгся в ее чувства, и она покачнулась, переполненная желанием.
О, как было бы просто отдаться этому мужчине, пусть делает с ней все, что хочет. Но этого нельзя. Не потому, что она обещана Джастину, а потому, что для капитана пиратов она ничего не значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Тарик открыл перед ней дверь.
Лорелея вошла в комнату и остановилась. Мягкий свет свечей отражался в полированном столе красного дерева, уставленном фарфоровой посудой с узором из желтых цветов. Откуда-то доносилась романтическая музыка – играли на струнных. От запаха жареной утки с тыквой желудок заволновался.
Прекрасная обстановка для обольщения! Во всяком случае, она была уверена, что так думает пират.
Ну, она ему покажет!
– Прошу, – сказал Джек и вышел из тени слева от нее.
Она не сразу его узнала – он опять был изысканно одет: в брюках-кюлотах, накрахмаленной рубашке и кремовом жилете. Она и забыла, как ошеломляюще элегантен граф в сравнении с грубым, приземленным Черным Джеком.
– Вы все-таки надели это платье. Я не был в этом уверен.
Она напомнила себе, в какую игру играет, застенчиво улыбнулась и погладила золотое шитье.
– Просьба так мала, почему было ее не уважить?
Он вскинул брови, потом церемонно приблизился к ней. Он выглядел как дворянин.
– Что ж, если вы не возражаете против маленьких просьб, могу я попросить вашу руку?
Она медлила.
– С какой целью?
Он стоял рядом, и она уловила исходящий от него запах сандала. Смесь запахов океана, вкусной пищи и сандала кружила голову.
– Такая маленькая просьба, ведь вы мне не откажете?
Она прикусила губу.
– Пожалуйста. – И подала ему руку.
И почувствовала жар его руки, когда он поднял к губам ее пальцы и скромно поцеловал. Он закрыл глаза, словно наслаждался чем-то изысканным.
– Вы выбрали розовые духи.
– Вам нравится?
– Очень.
Большим пальцем он погладил ей пальцы, и электрический ток пронзил ее тело. Она облизнула внезапно пересохшие губы и призвала себя к контролю над эмоциями, которые он так легко в ней возбуждал. Пока не поздно, надо обуздать свое влечение к нему, или, точнее, поставить преграду его желанию. С каждым мгновением ей все больше казалось, что в этот вечер не ему, а ей предстоит защищаться.
Капитан положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее к столу.
– Не сомневаюсь, в следующий раз вы надушитесь лавандой мне назло.
Он слишком легко читает ее мысли. Подняв брови, она сказала:
– Может, я намерена использовать побольше розовых духов, чтобы продолжать вас соблазнять.
Он отодвинул стул, и она послушно села. Он сел рядом. И когда он наклонился к ней и заговорил, дыхание коснулось шеи и добавило пламени к уже разгоревшемуся внутри ее огню.
– Вы уже соблазнили меня, душечка, так что мы оба знаем, что на самом-то деле вы хотите меня оттолкнуть.
Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на дьявольское выражение его лица.
– Вовсе нет. Я сказала, что заставлю вас влюбиться в меня, и так и сделаю.
– А я сказал, что соблазню вас, и...
Она быстро приложила пальцы к его губам, чтобы он не повторял свою похвальбу.
– Может, сделаем наш спор поинтереснее? – Она подумала, что добавочная побудительная причина – это то, что нужно, чтобы удерживать их обоих на расстоянии. – Как насчет того, чтобы заключить пари?
– Пари? Я думал, что женщины не признают пари.
Лорелея с трудом удерживалась от желания закрыть глаза и наслаждаться нежностью его прикосновения, от которого по телу разбегались волны.
– Зато мужчины их обожают.
– Ну ладно, послушаем, каковы ваши условия.
Она посмотрела на палец, который в данный момент рисовал круги на ее ладони. Темный от загара, он резко выделялся на фоне ее белой кожи, и она заметила бледный шрам, пересекавший пальцы.
– В случае моей победы, если вы в меня влюбитесь, вы больше не будете пиратом.
Он с коротким смешком отпустил ее руку.
– Вряд ли это справедливо.
– Пари редко бывают справедливыми.
– Ладно, согласен. – Он задумчиво потер подбородок, как будто решал вопрос огромной важности. Когда он, наконец, посмотрел в ее сторону, у нее по спине пробежал жутковатый холодок предчувствия. – Теперь о ваших последствиях. Если побеждаю я, вы отказываетесь выходить замуж за Джастина.
Она нахмурилась, ей не понравились условие и интонация его голоса.
– Почему вас так волнует моя помолвка с Джастином?
Сохраняя стоическое выражение лица, он ответил довольно язвительно:
– Она меня совсем не волнует.
– Разве?
Его взгляд затуманился.
– Это просто пари, Лорелея. Вы выдвинули абсурдное условие, я, в свою очередь, тоже предложил нечто абсурдное.
– Как скажете, – согласилась она, но у нее осталось чувство, что здесь кроется нечто большее, чем он признал.
– Да, так. – И он сел на свое место.
Разостлав на коленях салфетку, он позвонил в медный колокольчик, и вошли два члена команды, чтобы обслуживать обед. На пиратах были морские бушлаты и брюки, но у одного из них на голове была красная бандана, а в ухе золотая серьга. Другой был краснолицый моряк лет двадцати, бритый наголо, у него не хватало двух передних зубов.
– Хотите ромовый соус к курице, капитан? – спросил бритый. В его речи слышался грубый выговор кокни.
– Это утка, Керк. Да, спасибо, хочу.
Керк поскреб черпаком по дну кастрюльки, и у Лорелеи волосы встали дыбом. Он плюхнул соус на тарелку капитана, потом поскреб еще, набирая побольше.
– Утка, курица, какая разница. Все попадет в кишки. Когда я был пацаном, мы радовались, если была похлебка, не то, что нынешние причуды.
– Капитану не интересны твои жалобы, – сказал второй моряк. – Иди ты, Керк! Не видишь, капитан хочет произвести впечатление на даму, а тут ты со своими щами и кишками. Где твои мозги, парень? Используй их для чего другого, а не...
– Томми, Керк, – прервал капитан, – я благодарю вас за службу, но хорошо бы вам обслуживать молча.
– Ага, это ты все придумал, – проворчал Керк и плюхнул порцию соуса на утку Лорелеи, едва не обрызгав ей платье. – Вот увидишь, завтра будем драить палубу.
– Я? – возмутился Томми, наливая вино Лорелее. – Не я...
– Все, хватит.
Лорелея терпеливо ждала, пока они спорили. Капитан держался величественно и благородно, как самый высокий сановник, которого ей приходилось видеть, и она призадумалась, правду ли он сказал ей о своем происхождении. Разумеется, человек, выросший в борделе, не может иметь утонченные манеры, которые он так естественно проявляет. Нет, его кто-то очень строго воспитывал, так же, как и ее.
Но кто?
И почему?
Скупым движением руки он отпустил своих людей.
Понимая, что капитан не собирается поверять ей эти сведения, она отрезала кусочек утки и проглотила. Вкус был отменный. Беседа текла вяло, пока Лорелея не решилась, наконец, заговорить о том, что занимало ее мысли.
– Я сегодня познакомилась с вашим сыном, – сказала она и отхлебнула вина. – Вы ведь об этом знаете? Вы сами послали его узнать мой любимый цвет.
Прежде чем отвечать, он легко прикоснулся ко рту салфеткой.
– Да. Я не был уверен, что вы мне скажете.
– Зачем вы хотели узнать?
Он повернул к ней голову, как будто собрался поведать секрет.
– Вы очаровательны, и я хочу все о вас знать.
– А, знание – сила. Чем больше вы обо мне узнаете, тем легче будет меня соблазнить. – Как и он, она слегка повернулась в его сторону, и их глаза встретились. – А вы позволите мне иметь такой же арсенал?
Он принял прежнее положение.
– Возможно.
Появился проблеск надежды. Ответ определенно был добрее, чем грубое «нет», какого можно было ожидать. Приободрившись, она задала вопрос, занимавший ее весь день:
– Тогда скажите, кто мать Кита?
– Не знаю.
– Вы не знаете? – с недоверием переспросила она. – Сэр, можно сомневаться в отце, но мать всегда известна, разве что... – У нее расширились глаза. – Вы похитили ребенка?
– Едва ли, – сказал он с аристократической брезгливостью. – Кит – мой сын. Это все, что вам следует знать в данном случае.
Лорелея молча смотрела на него. Если он не похитил Кита, если он его отец, то он обязан знать мать ребенка... хотя бы интимно.
– Это была случайная женщина? Или, может быть, близко знакомая дама?
– Это не ваше дело, и она не имеет ко мне никакого отношения.
Лорелея поняла, что эта тема исчерпана. Если она будет спрашивать дальше, возникнет еще большее отчуждение. Но как же ей хотелось узнать правду! Почему он так ее скрывает? Он очень любил мать Кита? Она чуть не засмеялась. Нет, капитан слишком презирает любовь, чтобы он мог когда-либо ее испытывать. Сменив направление мыслей, она задала вопрос, который занимал ее больше всего:
– Скажите, почему вы стали пиратом?
Он повертел в руках бокал с вином и вздохнул:
– Какие скучные вопросы. Я стал пиратом, чтобы делать деньги.
– Почему не капитаном капера или военного флота?
– Потому что не желаю подчиняться ни человеку, ни правительству. На этом корабле моя воля превыше всего.
Это было так, она видела это с первого момента появления на борту.
– Теперь моя очередь, – сказал он и поставил бокал на стол. – Скажите, что вы любите делать, кроме как думать о Джастине?
Вопрос показался ей странным.
– Что я люблю делать?
– Да. Когда вы сидите дома одна , и никто вас не тревожит, что доставляет вам удовольствие?
Ну, это безобидный вопрос, Джек никоим образом не сможет использовать ответ против нее.
– Рисование. И конечно, чтение.
Он был заинтригован.
– Что же вы читаете?
– В основном поэзию. Особенно я люблю Анну Брэдстрит.
Он наклонил голову и прочел одно из своих любимых стихотворений:
Ты так болезненно хотел богатства?
Смотри , как много на земле сокровищ!
На ней найдется больше серебра ,
И жемчугов , и злата , и алмазов ,
Чем могут оглядеть твои глаза иль руки удержать.
Тебе они приятны?
Тогда их черпай полной мерой ,
Из рук не выпускай все , что получишь ,
Ради того неведомого блага ,
Что существует только в голове.
На Лорелею произвело впечатление, что он знает эти стихи. Улыбнувшись, она продолжила:
Мой дух , смири свою извечную основу
И не тревожь мое больное сердце ,
Оно угомонилось , и поскольку
Я поклялась (и так оно и будет) ,
Что ты мой враг , с тобой бороться стану
Всей своею волей , страстью и нуждою ,
Пока не будешь ты лежать в пыли.
Они закончили вместе:
Мы сестры , да , с тобой мы близнецы ,
Хоть вечная вражда стоит меж нами.
– Вы очень образованны, – сказала она, вновь принимаясь за еду.
– Для пирата?
– Угу.
– Я тоже люблю читать.
– И учить наизусть.
– Вот именно.
Ее пленила его способность точно цитировать стихи, его любовь к классической литературе. Из-за этого она тем более не могла принять его взглядов на любовь.
– Как получается, что человек, который так много читал, отрицает любовь? Большинство великих произведений были созданы под влиянием этого чувства.
Он кашлянул.
– Есть одна старая французская пословица, которая иллюстрирует мою точку зрения: «В любви проходит время; со временем проходит любовь».
Она глубоко вздохнула и покачала головой:
– Вы циник.
– А вы романтичная и мечтательница, – парировал он. – Лорелея, поведайте мне свой самый потаенный секрет: какие страсти пылают в вашей столь романтичной душе? Какую из них вы цените выше всего?
Она знала ответ, но не была уверена, можно ли поделиться с Джеком. Это была мечта, и она доставила ей немало бед, потому что отец и Джастин считали это пустым занятием. Только бабушка ее поддерживала, да и то нехотя. Но может быть, ее отрезвят язвительные комментарии Джека, которые он добавит к тому, что она уже слышала? В конце концов, какое ей дело, что о ней подумает пират? Что с того, что он высмеет ее? Очень скоро она с ним расстанется.
– Если я скажу, вы ответите на такой же вопрос?
Он кивнул.
Надеясь на его будущий отклик, она ответила:
– Единственный мой секрет – я хотела бы стать знаменитой художницей.
– Вот как? Что ж, я легко могу себе представить, как вы накладываете краску на холст, когда вижу у вас на лице эту гримаску – как будто вы стараетесь ухватить сюжет.
– Какая еще гримаска?
– Вы немного кривите лицо.
– Кривлю лицо?
– Вы и сейчас это делаете: лоб наморщен, глаза прищурены, как будто вы хотите в чем-то докопаться до сути.
Она поморгала, чтобы избавиться от неизвестной «гримаски».
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– А жаль, потому что она вам удивительно к лицу.
Комплимент был приятный, хотя она ему противилась.
– А что думает Джастин по поводу вашего желания стать художницей?
Она опустила глаза, вопрос смущал ее и был неприятен.
– Ну же, Лорелея, будьте честны со мной.
Не поднимая глаз, она возила по тарелке шарик брокколи.
– Почему я должна отвечать, если знаю, что вы будете меня высмеивать?
– Значит, он считает это дурацким стремлением.
Она проглотила комок горечи в горле.
– Джастин прав. После свадьбы у меня не будет времени на такие мелочи.
– Почему?
– Я должна буду заниматься хозяйством и воспитывать детей.
– А Джастин будет делать военную карьеру.
– Да.
– Несколько несправедливо, вы не находите?
– Так устроен мир, – сказала она, хотя в душе всегда ненавидела этот порядок. Тот же протест подвиг ее бабушку в молодости уйти в море.
Но Лорелея давно пообещала бабушке, что не будет бороться с установленным порядком вещей, будет принимать мир таким, как есть, со всем его несправедливым диктатом. Смирившись, Лорелея подняла глаза от тарелки.
– Теперь про вас. Какая ваша главная страсть?
– Убивать людей.
У нее остановилось сердце. Неужели это правда? Она не была уверена, а его лицо было непроницаемым. Она решила проверить одну теорию.
– Я вам не верю.
– Почему? Ведь я пират.
– Да, но вы не похожи на других пиратов.
– Почему вы в этом так уверены?
– Вы разъезжаете с сыном и разрешаете членам команды брать с собой жен. Почему?
– Потому что жизнь коротка, мы можем погибнуть в любую минуту, а я не хочу, чтобы мои люди умирали в одиночестве.
– А как же вы?
– Я один.
– Вы не хотели бы это изменить?
– Едва ли. Я вполне доволен своей жизнью.
– Разве? – тихо спросила она.
– Я от нее в экстазе.
Она почувствовала, что он закрылся, и обед закончился в молчании.
Джек встал, подал ей руку и подвел к окну, за которым простирался тихий, спокойный океан. С палубы доносилась музыка, наполняя воздух знойной мелодией, легкий ветерок обвевал лицо.
– Откуда музыка? – спросила она.
– Моя команда. Они играют каждый вечер перед заходом солнца.
Джек оперся о брус, подпирающий окно, чтобы смотреть на нее. Стараясь не замечать, как он красив, Лорелея продолжала смотреть на океан.
– Море прекрасно, правда?
– Да.
Не глядя, она видела его всего; ноги были вытянуты, и она восхищалась сильными мускулами его бедер, обтянутых брюками, шириной плеч, подчеркнутых рубашкой. Его взгляд она ощущала почти физически, и сердце билось быстрее. Ей так многое нравилось в нем и так хотелось узнать больше!
Молчание затягивалось, и она начала нервничать. Она взглянула на него, покраснела и попыталась снова смотреть на океан, но через секунду опять посмотрела на него и увидела, что он так и не отвел глаз. Чтобы сгладить неловкость, она спросила:
– В чем дело? У меня выросла вторая голова?
Оттолкнувшись от окна, он приблизился к ней, но так ничего и не сказал. Почувствовав исходящее от него тепло, Лорелея прикусила губу. Она теряла бдительность, между ними пролетали искры.
– Скажите, Лорелея, вас когда-нибудь целовали вот сюда? – Он притронулся к местечку за ухом, откуда волосы были забраны наверх.
– Очень развязно с вашей стороны, – чопорно произнесла она.
Кончиками пальцев он погладил ей шею, по всему ее телу пробежала теплая волна.
– Да. Так как?
Она знала, что должна дать отпор болезненно-желанной ласке.
– Нет.
– Жаль, это ужасно приятно. Вы позволите?
– Ни за что.
«Уходи немедленно!» Но тело не подчинялось. Все, что она могла, – это стоять на месте, ощущая его близость, чувствуя нежное дыхание на своей шее и желая того, чего она не имела права желать.
Он сделал еще шаг. Хотя он касался ее одной рукой, ей казалось, что он ее окружил, поглотил.
– В один прекрасный день вы будете умолять меня поцеловать вас сюда.
Собрав осколки рассудка, она ответила:
– В один прекрасный день мир закончит существование, но этот день придет раньше, чем я позволю вам так поцеловать меня.
– А губы? – спросил он и притронулся к ним. У нее ноги подкашивались, а мысли взывали к поцелую. – Их можно поцеловать?
– Вы это уже делали.
– И вам понравилось.
– Я об этом сожалею, – только и сказала она.
– Попробуем еще раз, чтобы убедиться?
Она не успела отступить – он ее поцеловал. Голова закружилась, а тело радостно запело. Она чувствовала сладкое вино на его губах, он вторгся в ее чувства, и она покачнулась, переполненная желанием.
О, как было бы просто отдаться этому мужчине, пусть делает с ней все, что хочет. Но этого нельзя. Не потому, что она обещана Джастину, а потому, что для капитана пиратов она ничего не значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24