Знай он ее чуть хуже, он вполне бы удовлетворился этим объяснением. Однако вот уже два года сэр Андрэ имел возможность наблюдать, как Элинор взрослеет. После смерти деда на ее хрупкие девичьи плечи легла вся тяжесть ответственности за обширные владения и собственную судьбу. Неплохо зная Элинор, сэр Андрэ не сомневался, что сейчас за ее поступками крылось что-то еще. Он тяжело вздохнул и сложил руки на груди, задумавшись. Его собственные дети были устроены в жизни во многом благодаря щедрости лорда Рэннальфа. Жена его Мери покинула этот мир. Его господин умер. У него никого не осталось, кроме Элинор. Изо всех сил он постарается уберечь ее от опрометчивых шагов, защищать ее или разделить, если придется, любое наказание. ГЛАВА ПЯТАЯ Однако за обедом не было ни малейшего намека на начало охлаждения отношений. И Элинор, и сэр Саймон были на высоте. Рыцарь казался олицетворением учтивости и внимания к любому, даже незначительному вопросу Элинор. Побуждаемый неподдельным интересом в ее глазах, он вполне серьезно стал обсуждать со своей очаровательной собеседницей политические проблемы.Сэр Андрэ с облегчением увидел, что в поведении Элинор не было ни тени жеманства, она не дерзила и не капризничала. Ее внимание явно льстило королевскому опекуну, ее реплики и точные вопросы показывали способность осмысливать и впитывать информацию. Более того, она умело вовлекала своих вассалов в общий разговор, демонстрируя влиятельному гостю образец хороших манер. Из их ответов сэр Саймон почерпнул немало полезных сведений о положении дел в восточной Англии.– Вы считаете, что лорд Ричард сможет держать в повиновении Хью Бигода? – озабоченно спросил сэр Джон.Его земли в Эссексе примыкали к владениям графа Норфолкского. Этот свирепый магнат стал бичом Божьим всех восточных графств Англии. Но Генриху II удалось-таки заставить Бигода повиноваться, пустив в ход силу, взятки и хитрость. Когда началась война между Генрихом и сыновьями, Бигод проявил некоторые признаки агрессивности, но, однако, не нарушил мира с соседями.– Хотел бы я это знать! – воскликнул Саймон. – Я только убежден, что лорд Ричард – непревзойденный воин, один из лучших воинов в мире, если не лучший. Я также знаю и то, что, если ему захочется, он сможет быть настолько обворожительным, что даже птицы слетятся к нему с деревьев. Но больше всего сейчас его волнует крестовый поход, и я не уверен, будет ли что-то еще в этой стране интересовать короля, – руки Саймона невольно сжались в кулаки.– А что, Бигод домогается Мерси?– Разве есть что-нибудь, чего бы Хью Бигод не домогался? – с улыбкой, но серьезно спросила Элинор. – Он не особенно рассчитывает на Мерси. Он хорошо знал моего дедушку. Лорд Рэннальф успешно отражал все поползновения Бигода, и к концу своей жизни они даже чуть ли не стали друзьями…– Хотелось бы верить в это, моя госпожа, – вздохнул сэр Джон, – но боюсь, что память у графа Норфолкского короткая. Вот почему я не поспешил сюда в полной боевой готовности со всеми моими людьми – значительная часть их осталась на стенах Мерси. А то, как бы Бигоду не пришло на ум, что с таким богатым приданым моя госпожа не обеднеет и без этого замка…– Конечно, – согласился Саймон, нахмурясь.– Будет неразумно давать ему повод для визита Вашим затянувшимся отсутствием.– Я бы не хотела вмешиваться в Ваши дела, мой господин, – скромно потупила глазки Элинор, – но если я нахожусь под защитой короля и здесь Вы и Ваши люди, нельзя ли сэру Джону вернуться в свои земли?– Пожалуй, это будет разумным, – ответил Саймон.– Я не хотел сам предлагать Вам это, леди Элинор, чтобы Вы не подумали, будто я лишаю Вас Ваших защитников. Однако, если Вы доверяете мне, будет неплохо, если сэр Джон поспешит назад; в свой замок так скоро, как будет удобно Вам и ему.– Я верю в добрые намерения королевы относительно меня, – Элинор про себя подумала, сколько раз ей придется читать «Отче наш», замаливая свою ложь.– И я уверена, что Вы исполните волю королевы.Ну, уж эти-то слова, по крайней мере, не навлекут на нее гнев Господень!– Кроме того, – хозяйка Роузлинда дразняще улыбнулась, – ходят слухи, что Вы, сэр Саймон – благородный рыцарь, борец за справедливость и добродетель. Или это только слухи?На загорелом лице сэра Саймона слегка проступил румянец смущения, но он рассмеялся.– Ну, что касается слухов, то Вы услышите обо мне не только хорошее, но и плохое. В одном могу Вас уверить: я никогда не нарушал клятву и не преступал закон.– Уверена, что это так, – мягко ответила Элинор.Ей хотелось продемонстрировать Саймону свое полное доверие и восхищение, но так, чтобы не смущать его. И она ловко перевела разговор на другую тему:– Надеюсь, нам не надо опасаться набегов фламандцев. И Мерси, наверное, в безопасности, ведь французы просто утонут в наших болотах, если будут настолько глупы, что попытаются преодолеть их. Пожалуй, только нидерландцам они нипочем!Румянец на лице Саймона, вызванный комплиментом Элинор, постепенно исчез. Живая беседа продолжалась, и Саймон рассказал о возможном родстве Ричарда и герцогини Фландрии.Наконец, со стола убрали сладости. Саймон потянулся и, неожиданно для самого себя, зевнул.– Извините! – воскликнул он, удивленный такой непроизвольной реакцией.Элинор понимающе, с участием улыбнулась:– Вы устали, мой господин. Вам пришлось поздно лечь и рано встать. Жара и обильная пища – все это прибавило сонливости. Но ведь Вы сейчас никуда не торопитесь, не так ли? И можете отдыхать сколько угодно?– Я и сам не знаю, – искренне ответил Саймон.– Даже королева подчас не знает, где она будет, и что будет делать, поэтому она не говорит мне ничего. Я только знаю: она думает, что Вам понравится при дворе…Это было не совсем то, что говорила королева, но Саймон был не настолько глуп, чтобы повторять ее слова Элинор. А королева ясно дала понять своему доверенному лицу, что было бы неразумно позволить Элинор свободно управлять своими вассалами. Это поможет окрепнуть ее привычке к независимости, и будет уже поздно и не так-то легко ее обуздать. Но сейчас Элинор по-детски обрадовалась.– Несомненно, понравится, – польщено согласилась она.Саймон отвел взгляд в сторону. Ему причиняла страдания мысль о том, что по воле королевы он вынужден поощрять и поддерживать эту трогательную доверчивость. Он чувствовал, что поступает не совсем красиво и по отношению к Элинор, и по отношению к ее вассалам. Они ведь не виноваты в том, что доверяют ему лично и его авторитету честного служаки.Справившись со своими чувствами и мысленно поклявшись в том, что, пока он жив, он будет защитником Элинор, и никакие лишения и потери не коснутся девушки, Саймон продолжал:– Поэтому я не знаю, прикажет ли королева отправиться в путь завтра или мы задержимся здесь на несколько недель. А это значит, что мне следует завершить проверку как можно скорее.Обед был закончен. Сэр Джон и сэр Андрэ, извинившись, удалились. Однако Саймон не воспользовался их уходом, чтобы немедленно приступить к выполнению своих обязанностей. Удобно расположившись в кресле, он лениво наблюдал за тем, как слуги и служанки, убирая со стола, бросали на пол объедки псам и кошкам и собирали более съедобные куски, чтобы у ворот замка подавать милостыню нищим странникам. Звук их приглушенных голосов и смех, доносившийся до него, успокаивал. Саймону внезапно пришло в голову, что, должно быть, очень приятно быть хозяином такого замка, где царит идиллия в отношениях между юной хозяйкой, ее вассалами и слугами.Так размышлял Саймон. Как воспитанная женщина, Элинор терпеливо молчала. Но Саймон ощущал ее присутствие. Она заметила быстрый взгляд, который он бросил на нее исподтишка, и довольно улыбнулась. Она не могла видеть тень сожаления в глазах Саймона, который с горечью думал о том, что такая жена, как Элинор – с ее красотой, добротой и умом, – не для него, и такое поместье тоже не для него. Он беден, она – богата, он стар, она – молода. У них не было ничего общего, ничего. Он не мог ничего предложить королю или королеве в обмен за такую дорогую награду. Да если бы и мог, было бы грешно принять ее – грех и позор связать судьбу этой цветущей девушки с такой стареющей и неуклюжей развалиной, как он.«Ну, хватит об этом!» – Саймон быстро поднялся и поклонился:– Моя госпожа, ничего не принесло бы мне большего счастья, чем быть здесь с Вами весь оставшийся день, но, к счастью для Вас, в чем Вы немедленно убедитесь, я не могу отказать себе в удовольствии почувствовать себя управляющим. Долг повелевает вернуться к обязанностям, возложенным на меня королевой, как бы мне этого ни не хотелось. Утешает одно: я надеюсь тем самым, к Вашему удовольствию, освободить леди и от своего присутствия, и от наскучивших ей обязанностей надзора за клерками.– Вы вежливы, но не очень правдивы, мой господин, – со смехом ответствовала Элинор, вставая.– Даже если бы Вы были безобразны, как обезьяна, и тупы, как баран (а Вы – ни то, ни другое), я с большим удовольствием предпочла бы Ваше общество любому другому занятию здесь. Когда я слушаю Ваши рассказы о незнакомых странах, о раутах и турнирах, о битвах и перемириях, я не только исполняю долг хозяйки. Поверьте, я получаю истинное наслаждение. Да, да, это не пустой комплимент, – настойчиво повторила она, когда Саймон покачал головой. – Ваши рассказы приоткрыли мне глаза на иной мир, заставили забыть о никчемном вышивании и даже о том, как пошло служанки ябедничают друг на друга!Хотя то, что сказала Элинор, было истинной правдой, Элинор неспроста, вполне сознательно льстила рыцарю. Если Саймон собирался вновь объезжать поместья, она хотела поехать с ним. Хозяйка Роузлинда не знала, что она уже упустила свой шанс. Но у Саймона накопилось немало вопросов, на которые он надеялся получить ясные ответы, как только раскроет таинственную «книгу моей госпожи Элинор». Главное, он хотел точно знать, насколько же облапошили его простодушную подопечную. Элинор надеялась, что для нее не все потеряно, хотя исправляла книги она в спешке, а спешка к добру не приводит! Она заметила, что взгляд Саймона скользнул к глубокой нише у окна напротив. Там стояли удобные скамьи, соблазняя уютными формами сидений, обдуваемых легким летним ветерком. Саймон взглянул на Элинор и чуть не поддался искушению, даже приподнял руку, как бы приглашая ее насладиться послеобеденным отдыхом в оконной нише. Но затем он вздохнул и опустил руку:– Увы! Ваш долг обязывает Вас, а мой – меня. В какой комнате Ваши писари ведут и хранят расходные книги?– Боже! И не грешно в такой день корпеть над цифрами! – Элинор попыталась остановить Саймона.– Даже в такой день! – в голосе рыцаря послышались жесткие нотки.Конечно, он не сердился на Элинор. Скорее Саймон разозлился на себя, поняв, что цепляется за любой предлог, чтобы подольше остаться наедине с ней, слушать журчание ее голоска, любоваться непринужденной грацией ее движений, впитывая неповторимые ароматы беспечной юности. А Элинор, которая никогда не уступала в споре мужчинам, на этот раз безропотно умолкла, чувствуя свою вину.– Расходные книги в комнате, следующей за Вашей, мой господин. Но я не знаю, где сейчас писарь, – поспешно сказала она, повернулась и исчезла.Если бы Элинор обернулась и увидела убитое горем лицо Саймона, это избавило бы ее от нескольких тревожных часов. А если бы Саймон последовал за ней и попросил помочь разобраться в записях, это избавило бы его от бесполезной работы, на которую ушло полдня.Изменения, внесенные Элинор в расчетные книги, были тщательно продуманы и умело выполнены. Саймон даже сначала не понял, что отдельные места переписаны. Его настойчивость отчасти объяснялась убежденностью в том, что Элинор обманывают, а отчасти тем, что он никак не мог сосредоточиться: образ Элинор стоял перед ним, тревожа, волнуя и радуя… Поэтому Саймон снова и снова машинально пробегал глазами отдельные статьи расходов и доходов, пока не обнаружил, что расходы не сходятся с доходами.Не сводя глаз с колонок аккуратных цифр, Саймон удовлетворенно присвистнул. Возможно, в его полномочия не входит задача выпороть этого писаря, но он обратится с такой просьбой к аббату или к епископу, чтобы никому впредь не повадно было так шутить со счетами Роузлинда.Он встал из-за стола, позвал слугу и приказал привести писаря, который в замке пишет книги. Через несколько минут перед рыцарем предстал уже немолодой и хилый монах. Он был бос, ряса, сшитая из грубой ткани в заплатах, казалась недавно выстиранной.Саймон был озадачен. На своем веку он повидал немало ханжей в рясах, но этот, кажется, не принадлежал ни к одной известной ему категории. Глаза вошедшего были чисты, вопросительно, но без страха, смотрели на него.– Это ты писал книги для леди Элинор? – спокойно спросил Саймон.– Да, – ответил старик. – Это большая честь услужить леди, которая…– И большая выгода! – резко прервал его Саймон.– Иногда, но…– Иногда? – грозно воскликнул Саймон и свирепо добавил:– Так чего же ты дрожишь? Старик виновато потупился:– Конечно, это правильно, что меня нужно проверять и поправлять, аще писал не дух святой и не ангел, а человек, бренен и грешен. Я не раз говорил об этом моему аббату, а он твердил, что леди Элинор так молода…– Святой! Ангел! – возмущенно фыркал Саймон.– Так твой аббат тоже имеет выгоду от этого?– Мой аббат действительно святой человек, – ответил монах с укором.– Он не ищет мирской выгоды, да ее и нет от моей простой работы.– Рад это слышать, хотя сильно подозреваю, что это не так…Явный сарказм в голосе Саймона, казалось, смутил монаха, но вот на его лице мелькнула улыбка, он склонился в поклоне:– Мой добрый господин! Вы заметили мои прегрешения – я благодарю Вас, если Вы укажете на них. Я провел долгие часы за этим столом, и для меня будет радостью поделиться с Вами…– Поделиться! – взревел Саймон, взбешенный наглостью монаха, уверенного в том, что можно купить его, Саймона, молчание.– Да я задушу тебя, церковная крыса!Старик испуганно отпрянул назад:– Так там нет ничего дурного, мой господин, – пролепетал он.– Я не употребил ни одного несовместимого с целомудрием слова, опускал описания плотских страстей, оставляя только рассказы о деяниях благородных и храбрых рыцарей…– Так ты… Ты переписываешь для леди рыцарские романы? – задохнулся Саймон.На своем веку он повидал немало проходимцев в сутанах, стремящихся взять от жизни куда больше, чем дать Богу, видел и тех, кто со слепым фанатизмом следовал заповедям Христовым, истово служа церкви и людям. Как только он взглянул на этого монаха, то почувствовал, что он относится ко второму типу, и, как ребенок, обрадовался своей правоте.– Да, но я также переписываю для госпожи жития святых, – приободрился старик, пытаясь задобрить Саймона.– Рисую цветные буквицы и заставки. И когда небрежением моим помылка чинится, бью поклоны в часовне, пока благодать Божия не снизойдет на меня. Я понимаю Ваш гнев и смиренно приму наказание, но сам аббат разрешил мне переписывать рыцарские сказания, ибо молодая…– Конечно же, можешь, – Саймон еле сдерживался, чтобы не рассмеяться над нелепой ошибкой.– Слуга не понял меня. Я хочу поговорить с писарем, который ведет расчетные книги.– Какие расчетные книги?– Вот эти, – показал Саймон на открытую рукопись в деревянном переплете.Саймон снова стал серьезным. Неужели опять придется выслушивать уклончивые ответы и видеть притворные непонимание и тупость?– А, эти! Это книги нашей леди. Писарь? Не знаю. Возможно, иногда помогает отец Френсис, но…–Но Господь наш пишет их своим мизинцем, – не удержался от колкости рыцарь.Старик выпрямился и строго произнес:– Даже сильным мира сего не дозволено богохульствовать.– Тогда скажи же мне, наконец, кто пишет эти книги? – заорал Саймон во всю силу своих легких, так что монаха чуть не выдуло из комнаты.Пока тот собирался с мыслями, Саймон услышал шепот среди челяди и стремительный перестук каблучков, бегущих через анфиладу покоев.– Мой господин, мой господин, – старик умоляюще протянул руки.– Не гневайтесь так. Я же уже сказал Вам, что это книги леди Элинор.Саймон закрыл глаза и сглотнул, с трудом сдерживая приступ бешенства. У него зачесались руки – одолевало искушение пустить их в ход и прибить туповатого монаха.– Я уже слышал это, – наконец, успокоился рыцарь и грозно продолжил:– Монах, не испытывай моего терпения! Скажи мне, кто пишет слова и цифры в книгах леди Элинор. Понятен мой вопрос?– Он мне был всегда понятен, мой господин. Я не знаю, почему Вы меня не выслушаете. Леди Элинор сама пишет слова и цифры на страницах книг, которые лежат здесь вместе с перьями, которые я затачиваю для нее!Саймон обернулся на стол, снова непроизвольно сглотнув.– Сама леди Элинор? – повторил он растерянно и вдруг услышал ее голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51