Сэр Саймон расспрашивал сэра Андрэ об отряде, которым предводительствовали оба рыцаря. Его удивило количество воинов, их боевое вооружение и сама выучка. Сэр Андрэ рассмеялся:– Это еще не все воины, сэр Саймон. Другие расставлены на постах, чтобы поднять тревогу в замке, в случае внезапного нападения. Ведь такой трофей, как моя госпожа, – большое искушение. И надо сказать, что меня не особенно обрадовал королевский указ о будущем Элинор. Сейчас, когда известно, что Элинор будет находиться под опекой короля, у меня, возможно, будет меньше дел, но не меньше тревог и забот.– Вас не обрадовал королевский указ? Вы что, допускали возможность не подчиниться воле короля? – поразился Саймон.– Я не такой глупец, – поспешил ответить сэр Андрэ. Он подавил улыбку, вспомнив первый порыв ярости Элинор при получении известия о цели визита королевы.От сэра Саймона не ускользнула легкая тень, пробежавшая по лицу сэра Андрэ. Но старый воин, умеющий быть дипломатом, продолжал осторожничать, взвешивая и обдумывая каждое слово:– Меня волнует то, как именно король думает исполнить свою волю. Видите ли, я очень привязан к своей госпоже, и это больше, чем просто чувство долга. Я ведь знал ее еще ребенком. И поэтому для нас, ее вассалов, недостаточно знать, что король найдет Элинор достойного жениха. Нам необходимо знать, что этот человек будет ей по душе, что с ним она будет счастлива.– Королева умна, – заверил рыцарей сэр Саймон.– Вне всяких сомнений! – холодно заметил сэр Джон, один из тех баронов, которые сражались в Аквитании.– Но королями управляют обстоятельства. Наступило долгое молчание. Сэр Андрэ и сэр Джон пытались по лицу сэра Саймона определить его реакцию на такие крамольные речи. А она была явно не в их пользу: мимолетное оцепенение мгновенно сменилось железной решимостью.– Если королевой управляют обстоятельства, – в голосе сэра Саймона отчетливо звучали гнев и затаенная угроза, – то и наш долг – действовать в соответствии с этими обстоятельствами.– О да, – сказал сэр Джон непринужденно.– Воля короля указом королевы должна быть исполнена, но…– он чуть помедлил, – если она принесет пользу и обеспечит спокойствие государству. А раннее вдовство леди Элинор вряд ли послужит этим целям…Сэр Саймон перевел взгляд с одного лица на другое, его губы иронически скривились:– А вы, действительно, преданные вассалы!– Леди Элинор была всем для лорда Рэннальфа: и солнцем, и луной, – заметил сэр Андрэ.– Для меня же она нечто большее, так как мы в некотором смысле родственники. Дело в том, что моя жена была внебрачной дочерью лорда Рэннальфа. Это не такое уж близкое родство, чтобы кричать о нем на каждом перекрестке, но оно есть!Внезапно сэр Джон рассмеялся.– Когда Вы узнаете ее получше, сэр Саймон, я уверен, Вы будете вместе с нами защищать ее!– А у вас, как я понял, уже есть некоторый опыт в этом деле? – уклонился от прямого ответа сэр Саймон.– Да уж, пришлось потрудиться! – воскликнул сэр Андрэ.– Не прошло и двух недель после смерти лорда Рэннальфа, как мне пришлось закрыть ворота замка перед первым претендентом на руку и владения Элинор. Это было еще ничего – так, молокосос со сбродом вооруженных подонков. Но дважды нам пришлось попотеть – кандидаты были посерьезнее.– Последний раз они были из Льюиса, – сердито продолжил сэр Джон.– И мне пришлось срочно вызвать своих людей из Мерси на помощь, чтобы снять осаду. Оказалось, что управляющий поместьем Льюис был до смерти напуган предстоящими переменами, связанными с переходом власти от короля Генриха к лорду Ричарду. Решив, что он может лишиться своего замка, он бросил жену, собрал все силы графства и пошел на нас, пытаясь захватить мою госпожу.– В таком случае вас должен был обрадовать указ королевы, – сказал, улыбаясь Саймон.– Сейчас нет смысла идти на Роузлинд войной, чтобы пленить вашу госпожу, – все равно только у короля можно будет получить разрешение на брак!Сэр Андрэ пожал плечами:– Да, это поможет, если не будет междоусобных войн. Но я по своей собственной воле все-таки буду продолжать заботиться о ней. Ведь если мою девочку захватят, упрячут куда-нибудь, насильно выдадут замуж, и если у нее (прости, господь, мои грешные мысли!) появится ребенок – королю будет намного проще получить с виновного любой выкуп и дать свое согласие на брак, чем расстроить его.Сэр Саймон поднял руку в латной рукавице и потер нос под переносьем шлема.– Вы имеете на это право. Если она в скором времени не выйдет замуж, не завидую я любому, кого назначат ее опекуном!К удивлению сэра Саймона, оба рыцаря громко рассмеялись.– Вы не завидуете его работенке, не говоря уже о тех, кто попытается жениться на ней без разрешения короля? – ликовал сэр Андрэ.Легкий ветерок донес до королевы смех всадников вместе с запахом роз. Она отвлеклась от своих мыслей, с интересом оглянулась и увидела у дороги полосу невспаханной земли, покрытую ковром густо сплетенных между собой диких розовых кустов. Они не были так красивы, как садовые цветы, но аромат издавали сильный и дурманящий. А за кустами, резко контрастируя с нежно-розовыми лепестками и зелеными листьями, возвышались величественные, темные и мрачные стены замка.Королева обернулась, чтобы посмотреть на Элинор. Внешне она была сама покорность, но преданность вассалов и намеки сэра Андрэ давали понять, что под напускным смирением, как шипы под розами, таятся горячее сердце и сильная воля.Заметив, что королева задумалась, Элинор замолчала, но ненадолго. Вскоре она указала рукой на замок впереди:– Вот и Роузлинд, Ваше Величество. По ее лицу пробежала тень волнения.– Я надеюсь, что все готово к Вашему приезду. Мои люди, даже те, кто постарше и опытнее, так возбуждены Вашим визитом, что способны все перепутать и постелить белье на пол.– А ты? – королева решила поддразнить Элинор.– Ты, несомненно, оставалась спокойной, как монахиня в келье, читающая молитву и перебирающая четки?Элинор рассмеялась. Ее восхитительный журчащий смех никого не мог оставить равнодушным.– Боюсь, не совсем спокойной. Я даже распорядилась сварить лепестки роз вместо того, чтобы их настоять. Умоляю Вас, Ваше Величество, простите нас, если что-то Вам не понравится. Это правда, что я – хозяйка Роузлинда с тех пор, как мне доверены ключи, но мы живем мирно и уединенно. Мой дедушка был стар, а король – я имею в виду короля Генриха…– ее голос задрожал.– Не бойся говорить о нем в моем присутствии, – печально произнесла королева.– У меня были разногласия с мужем, но я простила ему все зло, которое он причинил мне, и горячо молюсь за то, чтобы и он простил меня. Так что ты хотела сказать?– Только то, что Ваш супруг не призывал вассалов моего дедушки на войну. Короля вполне устраивало то, что дедушка оплачивал содержание наемников. Королева сухо улыбнулась:– О! Я очень хорошо понимаю эту маленькую хитрость лорда Рэннальфа, – мстительно прошептала она.– А Генри, мой бедный супруг! Он был в трудном положении, и ему не надоедала эта видимость поддержки!– Я только хотела сказать, – смутилась Элинор из Роузлинда, – что у нас было мало приемов и выездов, да и гостей-то почти не было, за исключением старых друзей, которым не важно, как я веду хозяйство, и какой у нас стол. Поэтому я заранее прошу милостивого снисхождения, если во время Вашего пребывания у нас что-то будет не так.Но пока все было в порядке. Как только стражники на башнях замка различили королевский герб на флаге приближающегося отряда всадников, подъемный мост на цепях со скрипом опустился, железная решетка в воротах поднялась, и королева въехала во двор замка. Элинор, которая ехала справа от королевы, быстро огляделась. Все было в идеальном порядке: надворные постройки закрыты, двор чисто выметен, скот – в загоне в дальнем углу. Массивные каменные стены замка хмуро смотрели на них, но они давали Элинор ощущение защищенности, безопасности, покоя и даже… счастья!Так она чувствовала себя всегда в замке Роузлинд. Массивный и грубый, надежный и мощный, он был воздвигнут ее далекими предками для отражения атак врага. И еще ни одна вражеская нога не ступала по замшелым камням его двора. Но сегодня девушку не покидало чувство, что враг уже находится внутри замка – пусть не в грубых солдатских ботфортах, а в изящных туфельках. Но как ни странно, Элинор ощущала не только враждебность и силу, исходившие от королевы, но и затаенную доброту и тепло.Приглашающим жестом Элинор показала направо, где открылись ворота к другому мосту, и всадницы въехали во внутренний двор. За ними последовали только три рыцаря. Воинов королевы разместят в самой башне, вассалам Элинор придется довольствоваться навесами и палатками, но погода стояла хорошая, и вряд ли это будет для них тяжелым испытанием.На внутреннем дворе уже собралась челядь, которая прислуживала в замке. При виде королевы волна движения прошла по толпе. Все преклонили колени.Сэр Саймон, сэр Андрэ и сэр Джон, спрыгнув с лошадей, помогли дамам спешиться и также преклонили колени. Элинор приготовилась сделать реверанс, но королева жестом остановила ее:– Довольно, дитя мое. У меня кружится голова от твоих приседаний. Да и вообще, я бы предпочла сейчас более прохладное место.Королева обратилась к коленопреклоненной толпе:– Можете подняться и приступить к своим обязанностям. Да смотрите, перед хозяйкой будьте так же быстры и проворны, как упали передо мной на колени.Когда обе Элинор прошли в караульное помещение главного здания, трое дюжих стражников поспешили вперед, к стоявшему в центре зала креслу с высокой спинкой и подлокотниками, на сиденье лежали красиво расшитые подушки. Один встал за спинкой, а двое других держали шесты, прикрепленные так, чтобы кресло можно было нести. Все трое опустились на колени и застыли в ожидании.Королева уставилась на это кресло широко раскрытыми от удивления глазами. Элинор покраснела, а сэр Саймон разразился оглушительным хохотом, который гулким эхом прокатился по огромной зале.– Это еще что такое, позвольте спросить?– Простите, Ваше Величество! – задыхаясь от волнения, произнесла Элинор, вновь приседая в реверансе.– Это – о, боже! Моя бабушка – когда она поднималась по лестнице, то задыхалась и чувствовала боль в груди. А она была моложе вас, и я подумала… Господи! Что за чушь я несу! Я прошу прощения у Вашего Величества. Я ведь не знала, что Вы так… так молоды!Негодующее выражение сошло с лица королевы. Она протянула руку, подняла Элинор с колен, приблизила к себе и поцеловала.– Ты девушка добрая и очень предусмотрительная. Конечно, я прощаю тебя. Но ведь доброта и не требует прощения.Всё еще не отпуская зардевшуюся девушку от себя, королева повернулась к Саймону:– А ты над чем смеешься, старый вояка? Если бы такая предупредительность исходила от тебя, я была бы сражена наповал. Но, к счастью, я знаю, что от тебя этого не дождешься.Некоторое время Саймон не мог ничего сказать, давясь от смеха. Наконец он вытер глаза внутренней поверхностью своей латной рукавицы и поклонился Элинор:– Я смеялся не над Вашей заботливостью, – начал он серьезно, но вновь расхохотался, обратившись к королеве.– Она не знает Вас, мадам. А для меня, который знает, как бывает трудно угнаться за Вами, Вы… и это кресло… Все выглядит ужасно смешным!Королева загадочно взглянула на него. В ее лице уже не было гнева. И хотя она была достаточно серьезной, в глазах заплясали озорные огоньки.– Смешно, да? – спросила она и тихо добавила: – Ну, подожди, мой Саймон. Ты хорошо посмеялся надо мной и этой бедной юной леди. Я, кажется, тоже придумала отличную шутку. Посмотрим, будешь ли ты так же искренне смеяться над ней! ГЛАВА ВТОРАЯ Хотя королева довольно легко поднялась по крутой лестнице в парадный зал и даже преодолела второй пролет ступеней, ведущий на женскую половину, годы все-таки взяли свое. Войдя в залитую солнцем гостиную, она почувствовала настоящее наслаждение, опустившись в кресло возле огромного камина и выпив кубок сладкого вина, который Элинор поспешила принести ей. Королева горько улыбнулась:– Возможно, я слишком горда. И лучше для меня было бы принять твой добрый жест, Элинор, разрешив твоим людям поднять меня в кресле по лестнице. Я устала, ужасно устала.– В таком случае позвольте все-таки проводить Вас в спальные покои, Ваше Величество, – настойчиво предложила Элинор.– Боюсь, что обед немного запоздает, ведь мы не знали точно, когда Вы приедете. Все держалось в полу готовности, чтобы было подано, как положено: горячим, прямо с огня.Королева рассеянно кивнула и последовала за Элинор в ее спальню, которая была прибрана и украшена. Огромная кровать – брачное ложе ее бабушки и дедушки, на котором маленькое, хрупкое тело Элинор практически терялось, – была застлана новыми льняными простынями, источавшими аромат роз и лаванды. В небольшом камине горел огонь: стены в боковых покоях, выложенные булыжником, были всегда холодными и влажными, даже сейчас, в разгар лета.– Сюда, пожалуйста, мадам, – пригласила Элинор.– Как красиво! – воскликнула королева, очнувшись от своих мыслей.– Я никогда бы не подумала, что лорд Рэннальф так любит роскошь.– О нет, что Вы! Это все бабушка. Мой дедушка был равнодушен к комфорту и роскоши. Его спальня находится этажом ниже. Он переселился туда после смерти бабушки, а эту комнату отдал мне. И Вы совершенно правы в отношении моего дедушки. Нам пришлось долго его уговаривать, чтобы он позволил поставить в его спальне простую кровать и удобное кресло. Он очень любил бабушку – любил так, как рыцари в романах любят свою даму сердца. И если бы она захотела иметь луну, чтобы украсить свою спальню, у него бы выросли крылья, и он достал бы ее с неба!– Любовь? – с какой-то непонятной тоской произнесла королева, чем немало озадачила и удивила Элинор.– Знаешь ли ты, дитя, что меня когда-то звали королевой любви и что – о, много, много лет назад – во Франции, в чистом воздухе Пуатье, я председательствовала при дворе любви. Дитя, их любовь – это для рыцарских романов, а не для знатных дам. Их задача – укреплять кровные узы и расширять границы владений.Сердце Элинор сжалось, в горле застрял комок, взгляд застыл. Но она быстро овладела собой, и упрямо встряхнув головой, заявила:– Тогда я никогда не стану знатной дамой!– Все дело в том, что знатными рождаются. Тут уж тебе не приходится выбирать!Волна страха вновь поднялась в сердце Элинор, но девушка тут же подавила его. Полная отчаянной решимости, она крепко сжала губы, которые уже начинали предательски дрожать. Ее маленький круглый подбородок внезапно заострился. Юная леди присела в глубоком, почтительном реверансе, но голова ее была гордо поднята, глаза сверкали:– Мне уже поздно учиться Вашему опыту в этом деле. С того времени, как я начала что-то понимать, я жила рядом с рыцарем и его возлюбленной, и их любовь долгими зимними вечерами освещала и согревала темные залы нашего замка. Мадам, мне дали пример не рыцарские романы, а сама жизнь. Мои дедушка и бабушка жили и дышали, как одно существо. Скажите, какая женщина не мечтает о подобном?! И если мой муж окажется недостоин моей любви, я не побоюсь вонзить кинжал в его сердце!Элинор ожидала от королевы взрыва ярости, даже приказа заточить ее в темницу, но вместо этого королева-мать рассмеялась.– А знаешь ли ты, глупышка, что лорд Рэннальф и его возлюбленная поженились не по большой любви и не по своей воле? Лорд Рэннальф во всеуслышание заявил при дворе, что никогда не возьмет в жены эту пигалицу. Поэтому его несколько запоздалая страсть к твоей бабушке вначале была постоянным предметом шуток придворных.Королева вновь посерьезнела, немного помедлила, затем властно продолжила:– Тебе не придется, девочка, выходить замуж, пока это не потребуется короне. Это я могу тебе обещать. Но… если обстоятельства потребуют твоего замужества, то твой жених будет достоин твоей любви, конечно, если ты умеришь свою гордыню, и не будешь вечно искать золотоволосого Ланселота. А теперь поднимись с колен и покажи мне свои покои.Элинор вздохнула с облегчением. Она не обманывала себя тем, что королеву тронут её мольбы и просьбы, но последнее обещание Элинор Аквитанской означало, что у королевы не было планов тотчас выдать ее замуж. Более того, вероятно, королева еще не раз подумает, взвесит всё, прежде чем решить судьбу хозяйки Роузлинда – самого неприступного замка. Если же она примет решение, которое сочтет отвечающим интересам короны, ничто уже не заставит королеву-мать изменить это решение, разве только сила. Но есть ли у Элинор эта сила? Хвала Господу, что у нее еще есть хоть какой-то запас времени…Вспышка Элинор оказала на королеву неожиданное действие, всколыхнула в ней, казалось, давно забытые чувства. С того момента, как она впервые увидела Элинор, что-то сильно привлекало ее в этой темноволосой, кареглазой девушке с ослепительно белой кожей и быстро проступающим румянцем застенчивости, который, однако, не мешал ей быть острой на язычок, гордой в словах и поступках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51