А эти недостатки, как вы знаете, очень существенны. Наши партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе…»
И далее он говорил, что выборы эти будут серьезной, нешуточной проверкой советских работников, потому что тайное голосование дает широкие возможности отвести нежелательных и неугодных массам кандидатов; что партийные органы обязаны отличать подобную критику от враждебной деятельности, что к беспартийным кандидатам следует относиться со всей поддержкой и вниманием, потому что их, деликатно говоря, в несколько раз больше, чем партийцев.
В докладе Жданова во всеуслышание были озвучены термины «внутрипартийный демократизм», «демократический централизм», «демократические выборы». И были выдвинуты требования: запретить «выдвигать» кандидатов без выборов, запретить на партийных собраниях голосовать «списком», обеспечить «неограниченное право отвода членами партии выдвигаемых кандидатур и неограниченное право критики этих кандидатур». Последняя фраза целиком относилась к выборам сугубо партийных органов, где давным-давно не было ни тени демократизма. Но, как мы видим, и всеобщие выборы в советские органы не забыты. Сталин и его люди требуют демократии!
И как же на доклад Жданова реагируют партийные вельможи, собравшиеся на пленуме, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий?
А они пропускают все это мимо ушей! Потому что подобные новшества отнюдь не по вкусу той самой «старой ленинской гвардии», которая еще не уничтожена Сталиным, а как раз и восседает на пленуме во всем величии и блеске… Потому что хваленая «ленинская гвардия» – скопище мелких сатрапчиков, категорически не приемлющих и подобный разгул демократии, и вообще необходимость соблюдать какие бы то ни было законы. Они привыкли жить в своих вотчинах мелкими царьками, единолично распоряжаться жизнью и смертью… Двадцать лет глава советской юстиции товарищ Крыленко, палач, расстрельщик, буквально в истерике бьется, стоит ему услышать о каких-то там писаных законах. Остальные – не лучше…
Прения по докладу Жданова были практически сорваны. Несмотря на прямые призывы Сталина серьезно и подробно обсудить реформы, старая гвардия с параноидальным упорством сворачивает на более приятные и понятные темы: террор, террор, террор! Какие, к чертовой матери, реформы?! Есть более насущные задачи: бей затаившегося врага, жги, лови, выявляй! Наркомы, первые секретари – все талдычат о том же: как они азартно и масштабно выявляют врагов народа, как намерены поднять эту кампанию до космических высот…
Сталин теряет терпение. При появлении на трибуне очередного оратора, не дожидаясь, когда тот откроет рот, иронически бросает:
– Всех врагов выявили или еще остались?
Оратор (первый секретарь Свердловского обкома Кабаков, еще одна будущая «безвинная жертва сталинского террора») пропускает иронию мимо ушей и привычно трещит о том, что избирательная активность масс, чтоб вы знали, как paз «сплошь и рядом используется враждебными элементами для контрреволюционной работы».
Они неизлечимы ! Они просто не умеют иначе! Им не нужны ни реформы, ни тайное голосование, ни несколько кандидатов в бюллетене. Они с пеной у рта отстаивают прежнюю систему, где нет никакой демократии, а есть лишь «боярская волюшка»…
На трибуне – Молотов. Он говорит дельные, толковые вещи: нужно выявлять действительных врагов и вредителей (а они, как мы убедились, существуют реально! – А. Б .), а не поливать грязью всех без исключения «капитанов производства»; нужно научиться, наконец, отличать виновных от невиновных, нужно реформировать раздутый бюрократический аппарат; нужно оценивать людей по их деловым качествам и не ставить в строку прошлые ошибки…
А бояре – все о том же: искать и ловить врагов со всем пылом! Искоренять глубже, сажать больше!
Для разнообразия они увлеченно и громогласно начинают топить друг друга: Кудрявцев – Постышева, Андреев – Шеболдаева, Полонский – Шверника, Хрущев – Яковлева. Молотов, не выдержав, открытым текстом говорит:
– В ряде случаев, слушая выступающих ораторов, можно было прийти к выводу, что наши резолюции и наши доклады прошли мимо ушей выступающих…
В яблочко! Не просто прошли – просвистели… Большинство собравшихся в зале не умеют ни работать, ни реформировать. Зато они прекрасно умеют ловить и выявлять врагов, они обожают это занятие и жизни без него не мыслят…
Короче говоря, не «тиран Сталин», а именно «старая партийная гвардия», правившая бал на февральском пленуме, похоронила все попытки демократической оттепели. О бюллетенях с несколькими кандидатами речь уже не шла: планы реформ были немилосердно кастрированы и свелись исключительно к тому, что кандидатов на выборах будут выдвигать «совместно» коммунисты с беспартийными. И в каждом бюллетене отныне будет по одному единственному кандидату – ради отпора проискам. А в придачу – очередное многословное словоблудие о необходимости выявлять массы засевших врагов…
Конец недолгой оттепели. Сталин так и не продавил свой блок реформ.
Правда, на пленуме он сказал примечательные слова:
– Партийные организации будут освобождены от хозяйственной работы, хотя произойдет это далеко не сразу. Для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена и ее органы не дадут вам подменить их. И это очень хорошо. Надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами: не подменять их, не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо них.
Тогда партийная верхушка, несомненно, восприняла это как проходные , дежурные декларации, нечто вроде обязательных заклинаний. И совершенно зря. Впоследствии мы еще не раз вернемся к этим сталинским словам. Потому что это была продуманная и жесткая программа , начавшая претворяться в жизнь уже довольно скоро…
2. Голоса былые
А в это время уже во всю шли аресты…
Давно и отнюдь не мною, таким умным, подмечено: Россия – единственная страна, где показаниям подследственных не верят вовсе. На XX съезде Хрущев высочайше повелел считать все обвинения «ложными», все показания «выбитыми», все признания «вынужденными» и не имеющими ничего общего с реальностью. Отныне полагалось верить, что «ленинская гвардия», во-первых, вовсе не имела своего мнения, воли, стремлений и желаний, слепо повинуясь указаниям Сталина на манер дрессированной морской свинки; во-вторых, они никогда в жизни не предпринимали никаких действий против руководства страны и Сталина, в частности, против сложившегося порядка управления…
Позвольте не поверить. В первую очередь оттого, что речь, как уже неоднократно подчеркивалось и повторялось, идет не о мелких, примитивных людишках, а о личностях – ярких, крупных, самобытных, своевольных, привыкших казнить и миловать, самовластно повелевать миллионами людей. Такие люди просто-напросто не стали бы изображать дрессированных собачек перед Сталиным – которого считали всего-навсего «первым среди равных». Здесь в полной мере действовала та же логика, что в былые времена двигала средневековыми баронами: в замке у себя каждый вельможа – король, а если его величество вздумает очень уж своевольничать, его и придушить не грех…
По какому-то неисповедимому выверту ума и логики помянутых баронов-заговорщиков мы вовсе не считаем безвинными жертвами, а вот красным вельможам отчего-то отказываем в уме, решимости и воле…
В этом мире нет ничего нового. Перед нами – классический, прискучивший уже Европе из-за своей обыденности очередной заговор титулованной знати против энергичного короля…
Они не были безвинными. Они действовали !
Этот вывод напрашивается сам собой, стоит нам сделать одно-единственное допущение: признать имеющиеся в следственных делах показания (или какую-то их часть, по крайней мере) не «выбитой ложью» не «говором следователей», а отражением peaльных заговоров…
В феврале 1936 г. начальник секретно-политического отдела НКВД Молчанов докладывал Ягоде: «Новые материалы следствия обнаруживают тенденцию троцкистов к воссозданию подпольной организации по принципу цепочной связи небольшими группами». Это предназначалось не для нацеленной на широкие массы пропаганды, а под грифом «совершенно секретно» ложилось на стол считанным людям. Правда, при этом и Ягода, и Молчанов по уши бултыхались в другом заговоре, чисто энкаведешном, но это уже детали…
Противники Сталина действовали! И это были не приготовишки – достаточно упомянуть, что сеть троцкистов в стране ставил не кто иной, как старый большевик Иван Никитич Смирнов, ас и волчара тайной войны еще во времена Гражданской, человек, успешно готовивший и претворявший в жизнь многочисленные восстания в колчаковском тылу, создавший на занятой белогвардейцами территории обширнейшую и надежную разведсеть. Теперь он с прежним профессионализмом и мастерством создавал антисталинское подполье. В конце концов, был арестован и осужден.
Соблазнительно было бы объявить и его показания «выбитыми». Чему мешают два серьезнейших обстоятельства. Во-первых, из сохранившегося за рубежом архива Троцкого недвусмысленно явствует, что Смирнов все же был душой троцкистского подполья и положил немало трудов на это предприятие. А во-вторых, не кто иной, как супруга Смирнова – Сафонова уже после XX съезда написала Хрущеву обширное письмо, в котором признавалась: значительная часть того, в чем обвинялись ее муж и его соратники, не выдумана следователями, а действительно имела место. И, наконец, в 1933 г., когда Смирнов давал в НКВД свои обширные показания, видных оппозиционеров еще и пальцем не трогали…
Ох уж эти показания… Как уже говорилось в первом томе, Сталину о том, что Ягода готовил заговор на пару с Томским, сообщила жена Томского после его самоубийства – согласно оставленному мужем письму. Никто ее не арестовывал, не «выбивал» фальшивок.
Пятаков на допросах признавался, что Троцкий ориентировал своих сторонников в СССР на поражение страны в грядущей войне – поскольку военное поражение создаст в армии и в стране необходимые условия для возвращения Троцкого к власти.
Объясните мне, что здесь необычного?! Это – прямое повторение семнадцатого года, когда Ленин с тем же Троцким готовили военное поражение царизма для того, чтобы прийти к власти. Только и всего…
Ничего необычного нет и в показаниях жены маршала Егорова на Тухачевского. Не угодно ли?
«Тухачевский – аристократ голубой крови, всегда весел, всегда в кругу дам, он объединял военную группу, шел, нe сгибаясь, прямо к цели, не скрывая своей неприязни к руководству. Вся эта публика непризнанных талантов тянулась кверху, не разбирая путей и средств, все было пущено в ход – и лесть, и двуличие, и ничем не прикрытое подхалимство, но их честолюбивые замашки кем-то были распознаны, их не упекали, сдерживали, отбрасывали назад, они негодовали, и вот эта-то озлобленность просачивалась здесь, в салонах, в кругу своих. Все это было видно невооруженным глазом…»
А здесь что необычного? Обратите внимание: речь идет вовсе не о том, что Тухачевский с компанией «продавали секреты абверу». Перед нами – точный, психологически достоверный портрет кучки карьеристов, недовольных своим положением и ради собственного благополучия готовых пойти на путч. Впервые в истории человечества, да?
Житие Тухачевского мы подробнейшим образом рассмотрим позже. А пока – рассказ Егоровой уже о собственном муже: «…двуличие, двойственная жизнь, которую вели Егоров и лица, наиболее близкие к нему. Внешне они показывали себя как командиры Красной Армии, на деле же они были махровые белогвардейцы. Они шли с Красной Армией до поры до времени, но душа их была по ту сторону окопов, в стане врагов… Я спрашивала Александра Ильича, почему он при всей его показной близости к Сталину и пребывании в коммунистической партии ведет себя как антисоветский человек. Егоров сказал тогда, что он и его друзья остаются офицерами, значит, людьми, которые с Советской властью примириться не могут…»
Вот тут бы и воспылать яростью благородной, вскипающей, как волна, на следователей-костоломов, вынудивших бедную женщину подписать бредовые вымыслы. Одно мешает: воспоминания о событиях, за полторы сотни лет до того имевших место на другом конце Европы, во Франции. Жили-были там несколько молодых офицеров, бурно и преданно служивших революции. Произносили на митингах самые что ни на есть революционные речи касаемо равенства, братства и свободы, рубали врагов революции во главе полков и дивизий… а потом как-то так незаметно обернулось, что эти молодые люди извели под корень все и всяческие революционные порядки, и один из них, по имени Наполеон Бонапарт, стал императором, а прочие – маршалами, герцогами и князьями. Вот так-то…
Любвеобильная богемная звездочка, знаменитая Лиля Брик, одно время бывшая супружницей знаменитого Примакова, оставила примечательные воспоминания…
«Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде. И все это время я, чем дальше, тем больше, замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана? Ужасно то, что я одно время верила, что заговор действительно был, что была какая-то высокая интрига и Виталий к этому причастен. Ведь я постоянно слышала: „Этот безграмотный Ворошилов“ или „этот дурак Буденный“ ничего не понимает. До меня доходили разговоры о Сталине и Кирове, о том, насколько Киров выше, и я подумала, вдруг и вправду что-то затевается, но в разговор не вмешалась».
Ну, о «безграмотном» Ворошилове – чуточку погодя. А пока…
Воспоминания Лили Брик удивительным образом перекликаются с одним любопытнейшим эпизодом, происходившим на суде над Тухачевским и его соратниками. Председатель суда Ульрих задал означенному Примакову такой вопрос: «На какие силы вы рассчитывали? Ведь за вами танковая бригада не пошла. Вы завербовали только командира бригады?»
Примаков промолчал…
Вопрос любопытнейший! Все его содержание, все его построение, формулировка свидетельствуют о том, что Примаковым было предпринято некое действие – правда, закончившееся неудачно. Ведь если говорится: за вами танковая бригада не пошла, то объяснение у этой фразы одно и двойных толкований не допускает. Речь может идти исключительно о том, что Примаков все же пытался поднять на какие-то акции танковую бригаду, но танкисты его не поддержали. Один-единственный человек, командир бригады, оказался как-то замешан. Другого толкования тут попросту нет…
Между прочим, еще за год до этого агент НКВД Зайончковская, дочь бывшего царского генерала, сообщала по начальству, что, по добытым ею сведениям начальник мотомеханизированных частей РККА Халепский создает в подчиненных ему войсках «группировку линии Тухачевского»…
Инициаторы «дворцового переворота», намеревавшиеся занять Кремль и арестовать Сталина, видный партиец Енукидзе и комендант Кремля Петерсон сразу же после своего ареста дали совершенно одинаковые показания следователям – Енукидзе в Харькове, а Петерсон – в Киеве. Причем они выкладывали секретнейшую информацию о расположении помещений в Кремле, существующей там системе охраны! Подобная информация и тогда, и теперь является одной из строжайше охраняемых государственных тайн. Поэтому никак нельзя допустить, что киевский и харьковский следователи «обменивались» показаниями: речь шла о секретах, каких простым следователям знать не полагалось вовсе, они вообще не должны были выйти за пределы Кремля!
Уже неоднократно упоминавшийся Буланов, один из близких к Ягоде людей, на допросе рассказал о шефе следующее:
«Он увлекался Гитлером, говорил, что его книга „Моя борьба“ действительно стоящая… Он подчеркивал, что Гитлер из унтер-офицеров выбрался в такие люди… Он говорил, что Бухарин будет у него не хуже Геббельса… Он, председатель Совнаркома, при таком секретаре, типа Геббельса, и при совершенно послушном ему ЦК будет управлять так, как захочет…»
Снова ничего необычного. Никаких признаков болезненной фантазии «следователей-костоломов». Циничные рассуждения очередного бонапартика, намеренного устроить переворот не оттого, что ему за это посулила мешок денег иностранная разведка, а для того, чтобы стать реальным хозяином и пожить всласть без оглядки на коммунистические догмы…
Что симптоматично – первый допрос Ягоды касался вовсе не заговора, а деятельности директора кооператива НКВД Лурье, который, как выяснилось, во время частых загранкомандировок вывозил из СССР и продавал кому-то немалое количество бриллиантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
И далее он говорил, что выборы эти будут серьезной, нешуточной проверкой советских работников, потому что тайное голосование дает широкие возможности отвести нежелательных и неугодных массам кандидатов; что партийные органы обязаны отличать подобную критику от враждебной деятельности, что к беспартийным кандидатам следует относиться со всей поддержкой и вниманием, потому что их, деликатно говоря, в несколько раз больше, чем партийцев.
В докладе Жданова во всеуслышание были озвучены термины «внутрипартийный демократизм», «демократический централизм», «демократические выборы». И были выдвинуты требования: запретить «выдвигать» кандидатов без выборов, запретить на партийных собраниях голосовать «списком», обеспечить «неограниченное право отвода членами партии выдвигаемых кандидатур и неограниченное право критики этих кандидатур». Последняя фраза целиком относилась к выборам сугубо партийных органов, где давным-давно не было ни тени демократизма. Но, как мы видим, и всеобщие выборы в советские органы не забыты. Сталин и его люди требуют демократии!
И как же на доклад Жданова реагируют партийные вельможи, собравшиеся на пленуме, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий?
А они пропускают все это мимо ушей! Потому что подобные новшества отнюдь не по вкусу той самой «старой ленинской гвардии», которая еще не уничтожена Сталиным, а как раз и восседает на пленуме во всем величии и блеске… Потому что хваленая «ленинская гвардия» – скопище мелких сатрапчиков, категорически не приемлющих и подобный разгул демократии, и вообще необходимость соблюдать какие бы то ни было законы. Они привыкли жить в своих вотчинах мелкими царьками, единолично распоряжаться жизнью и смертью… Двадцать лет глава советской юстиции товарищ Крыленко, палач, расстрельщик, буквально в истерике бьется, стоит ему услышать о каких-то там писаных законах. Остальные – не лучше…
Прения по докладу Жданова были практически сорваны. Несмотря на прямые призывы Сталина серьезно и подробно обсудить реформы, старая гвардия с параноидальным упорством сворачивает на более приятные и понятные темы: террор, террор, террор! Какие, к чертовой матери, реформы?! Есть более насущные задачи: бей затаившегося врага, жги, лови, выявляй! Наркомы, первые секретари – все талдычат о том же: как они азартно и масштабно выявляют врагов народа, как намерены поднять эту кампанию до космических высот…
Сталин теряет терпение. При появлении на трибуне очередного оратора, не дожидаясь, когда тот откроет рот, иронически бросает:
– Всех врагов выявили или еще остались?
Оратор (первый секретарь Свердловского обкома Кабаков, еще одна будущая «безвинная жертва сталинского террора») пропускает иронию мимо ушей и привычно трещит о том, что избирательная активность масс, чтоб вы знали, как paз «сплошь и рядом используется враждебными элементами для контрреволюционной работы».
Они неизлечимы ! Они просто не умеют иначе! Им не нужны ни реформы, ни тайное голосование, ни несколько кандидатов в бюллетене. Они с пеной у рта отстаивают прежнюю систему, где нет никакой демократии, а есть лишь «боярская волюшка»…
На трибуне – Молотов. Он говорит дельные, толковые вещи: нужно выявлять действительных врагов и вредителей (а они, как мы убедились, существуют реально! – А. Б .), а не поливать грязью всех без исключения «капитанов производства»; нужно научиться, наконец, отличать виновных от невиновных, нужно реформировать раздутый бюрократический аппарат; нужно оценивать людей по их деловым качествам и не ставить в строку прошлые ошибки…
А бояре – все о том же: искать и ловить врагов со всем пылом! Искоренять глубже, сажать больше!
Для разнообразия они увлеченно и громогласно начинают топить друг друга: Кудрявцев – Постышева, Андреев – Шеболдаева, Полонский – Шверника, Хрущев – Яковлева. Молотов, не выдержав, открытым текстом говорит:
– В ряде случаев, слушая выступающих ораторов, можно было прийти к выводу, что наши резолюции и наши доклады прошли мимо ушей выступающих…
В яблочко! Не просто прошли – просвистели… Большинство собравшихся в зале не умеют ни работать, ни реформировать. Зато они прекрасно умеют ловить и выявлять врагов, они обожают это занятие и жизни без него не мыслят…
Короче говоря, не «тиран Сталин», а именно «старая партийная гвардия», правившая бал на февральском пленуме, похоронила все попытки демократической оттепели. О бюллетенях с несколькими кандидатами речь уже не шла: планы реформ были немилосердно кастрированы и свелись исключительно к тому, что кандидатов на выборах будут выдвигать «совместно» коммунисты с беспартийными. И в каждом бюллетене отныне будет по одному единственному кандидату – ради отпора проискам. А в придачу – очередное многословное словоблудие о необходимости выявлять массы засевших врагов…
Конец недолгой оттепели. Сталин так и не продавил свой блок реформ.
Правда, на пленуме он сказал примечательные слова:
– Партийные организации будут освобождены от хозяйственной работы, хотя произойдет это далеко не сразу. Для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена и ее органы не дадут вам подменить их. И это очень хорошо. Надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами: не подменять их, не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо них.
Тогда партийная верхушка, несомненно, восприняла это как проходные , дежурные декларации, нечто вроде обязательных заклинаний. И совершенно зря. Впоследствии мы еще не раз вернемся к этим сталинским словам. Потому что это была продуманная и жесткая программа , начавшая претворяться в жизнь уже довольно скоро…
2. Голоса былые
А в это время уже во всю шли аресты…
Давно и отнюдь не мною, таким умным, подмечено: Россия – единственная страна, где показаниям подследственных не верят вовсе. На XX съезде Хрущев высочайше повелел считать все обвинения «ложными», все показания «выбитыми», все признания «вынужденными» и не имеющими ничего общего с реальностью. Отныне полагалось верить, что «ленинская гвардия», во-первых, вовсе не имела своего мнения, воли, стремлений и желаний, слепо повинуясь указаниям Сталина на манер дрессированной морской свинки; во-вторых, они никогда в жизни не предпринимали никаких действий против руководства страны и Сталина, в частности, против сложившегося порядка управления…
Позвольте не поверить. В первую очередь оттого, что речь, как уже неоднократно подчеркивалось и повторялось, идет не о мелких, примитивных людишках, а о личностях – ярких, крупных, самобытных, своевольных, привыкших казнить и миловать, самовластно повелевать миллионами людей. Такие люди просто-напросто не стали бы изображать дрессированных собачек перед Сталиным – которого считали всего-навсего «первым среди равных». Здесь в полной мере действовала та же логика, что в былые времена двигала средневековыми баронами: в замке у себя каждый вельможа – король, а если его величество вздумает очень уж своевольничать, его и придушить не грех…
По какому-то неисповедимому выверту ума и логики помянутых баронов-заговорщиков мы вовсе не считаем безвинными жертвами, а вот красным вельможам отчего-то отказываем в уме, решимости и воле…
В этом мире нет ничего нового. Перед нами – классический, прискучивший уже Европе из-за своей обыденности очередной заговор титулованной знати против энергичного короля…
Они не были безвинными. Они действовали !
Этот вывод напрашивается сам собой, стоит нам сделать одно-единственное допущение: признать имеющиеся в следственных делах показания (или какую-то их часть, по крайней мере) не «выбитой ложью» не «говором следователей», а отражением peaльных заговоров…
В феврале 1936 г. начальник секретно-политического отдела НКВД Молчанов докладывал Ягоде: «Новые материалы следствия обнаруживают тенденцию троцкистов к воссозданию подпольной организации по принципу цепочной связи небольшими группами». Это предназначалось не для нацеленной на широкие массы пропаганды, а под грифом «совершенно секретно» ложилось на стол считанным людям. Правда, при этом и Ягода, и Молчанов по уши бултыхались в другом заговоре, чисто энкаведешном, но это уже детали…
Противники Сталина действовали! И это были не приготовишки – достаточно упомянуть, что сеть троцкистов в стране ставил не кто иной, как старый большевик Иван Никитич Смирнов, ас и волчара тайной войны еще во времена Гражданской, человек, успешно готовивший и претворявший в жизнь многочисленные восстания в колчаковском тылу, создавший на занятой белогвардейцами территории обширнейшую и надежную разведсеть. Теперь он с прежним профессионализмом и мастерством создавал антисталинское подполье. В конце концов, был арестован и осужден.
Соблазнительно было бы объявить и его показания «выбитыми». Чему мешают два серьезнейших обстоятельства. Во-первых, из сохранившегося за рубежом архива Троцкого недвусмысленно явствует, что Смирнов все же был душой троцкистского подполья и положил немало трудов на это предприятие. А во-вторых, не кто иной, как супруга Смирнова – Сафонова уже после XX съезда написала Хрущеву обширное письмо, в котором признавалась: значительная часть того, в чем обвинялись ее муж и его соратники, не выдумана следователями, а действительно имела место. И, наконец, в 1933 г., когда Смирнов давал в НКВД свои обширные показания, видных оппозиционеров еще и пальцем не трогали…
Ох уж эти показания… Как уже говорилось в первом томе, Сталину о том, что Ягода готовил заговор на пару с Томским, сообщила жена Томского после его самоубийства – согласно оставленному мужем письму. Никто ее не арестовывал, не «выбивал» фальшивок.
Пятаков на допросах признавался, что Троцкий ориентировал своих сторонников в СССР на поражение страны в грядущей войне – поскольку военное поражение создаст в армии и в стране необходимые условия для возвращения Троцкого к власти.
Объясните мне, что здесь необычного?! Это – прямое повторение семнадцатого года, когда Ленин с тем же Троцким готовили военное поражение царизма для того, чтобы прийти к власти. Только и всего…
Ничего необычного нет и в показаниях жены маршала Егорова на Тухачевского. Не угодно ли?
«Тухачевский – аристократ голубой крови, всегда весел, всегда в кругу дам, он объединял военную группу, шел, нe сгибаясь, прямо к цели, не скрывая своей неприязни к руководству. Вся эта публика непризнанных талантов тянулась кверху, не разбирая путей и средств, все было пущено в ход – и лесть, и двуличие, и ничем не прикрытое подхалимство, но их честолюбивые замашки кем-то были распознаны, их не упекали, сдерживали, отбрасывали назад, они негодовали, и вот эта-то озлобленность просачивалась здесь, в салонах, в кругу своих. Все это было видно невооруженным глазом…»
А здесь что необычного? Обратите внимание: речь идет вовсе не о том, что Тухачевский с компанией «продавали секреты абверу». Перед нами – точный, психологически достоверный портрет кучки карьеристов, недовольных своим положением и ради собственного благополучия готовых пойти на путч. Впервые в истории человечества, да?
Житие Тухачевского мы подробнейшим образом рассмотрим позже. А пока – рассказ Егоровой уже о собственном муже: «…двуличие, двойственная жизнь, которую вели Егоров и лица, наиболее близкие к нему. Внешне они показывали себя как командиры Красной Армии, на деле же они были махровые белогвардейцы. Они шли с Красной Армией до поры до времени, но душа их была по ту сторону окопов, в стане врагов… Я спрашивала Александра Ильича, почему он при всей его показной близости к Сталину и пребывании в коммунистической партии ведет себя как антисоветский человек. Егоров сказал тогда, что он и его друзья остаются офицерами, значит, людьми, которые с Советской властью примириться не могут…»
Вот тут бы и воспылать яростью благородной, вскипающей, как волна, на следователей-костоломов, вынудивших бедную женщину подписать бредовые вымыслы. Одно мешает: воспоминания о событиях, за полторы сотни лет до того имевших место на другом конце Европы, во Франции. Жили-были там несколько молодых офицеров, бурно и преданно служивших революции. Произносили на митингах самые что ни на есть революционные речи касаемо равенства, братства и свободы, рубали врагов революции во главе полков и дивизий… а потом как-то так незаметно обернулось, что эти молодые люди извели под корень все и всяческие революционные порядки, и один из них, по имени Наполеон Бонапарт, стал императором, а прочие – маршалами, герцогами и князьями. Вот так-то…
Любвеобильная богемная звездочка, знаменитая Лиля Брик, одно время бывшая супружницей знаменитого Примакова, оставила примечательные воспоминания…
«Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде. И все это время я, чем дальше, тем больше, замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана? Ужасно то, что я одно время верила, что заговор действительно был, что была какая-то высокая интрига и Виталий к этому причастен. Ведь я постоянно слышала: „Этот безграмотный Ворошилов“ или „этот дурак Буденный“ ничего не понимает. До меня доходили разговоры о Сталине и Кирове, о том, насколько Киров выше, и я подумала, вдруг и вправду что-то затевается, но в разговор не вмешалась».
Ну, о «безграмотном» Ворошилове – чуточку погодя. А пока…
Воспоминания Лили Брик удивительным образом перекликаются с одним любопытнейшим эпизодом, происходившим на суде над Тухачевским и его соратниками. Председатель суда Ульрих задал означенному Примакову такой вопрос: «На какие силы вы рассчитывали? Ведь за вами танковая бригада не пошла. Вы завербовали только командира бригады?»
Примаков промолчал…
Вопрос любопытнейший! Все его содержание, все его построение, формулировка свидетельствуют о том, что Примаковым было предпринято некое действие – правда, закончившееся неудачно. Ведь если говорится: за вами танковая бригада не пошла, то объяснение у этой фразы одно и двойных толкований не допускает. Речь может идти исключительно о том, что Примаков все же пытался поднять на какие-то акции танковую бригаду, но танкисты его не поддержали. Один-единственный человек, командир бригады, оказался как-то замешан. Другого толкования тут попросту нет…
Между прочим, еще за год до этого агент НКВД Зайончковская, дочь бывшего царского генерала, сообщала по начальству, что, по добытым ею сведениям начальник мотомеханизированных частей РККА Халепский создает в подчиненных ему войсках «группировку линии Тухачевского»…
Инициаторы «дворцового переворота», намеревавшиеся занять Кремль и арестовать Сталина, видный партиец Енукидзе и комендант Кремля Петерсон сразу же после своего ареста дали совершенно одинаковые показания следователям – Енукидзе в Харькове, а Петерсон – в Киеве. Причем они выкладывали секретнейшую информацию о расположении помещений в Кремле, существующей там системе охраны! Подобная информация и тогда, и теперь является одной из строжайше охраняемых государственных тайн. Поэтому никак нельзя допустить, что киевский и харьковский следователи «обменивались» показаниями: речь шла о секретах, каких простым следователям знать не полагалось вовсе, они вообще не должны были выйти за пределы Кремля!
Уже неоднократно упоминавшийся Буланов, один из близких к Ягоде людей, на допросе рассказал о шефе следующее:
«Он увлекался Гитлером, говорил, что его книга „Моя борьба“ действительно стоящая… Он подчеркивал, что Гитлер из унтер-офицеров выбрался в такие люди… Он говорил, что Бухарин будет у него не хуже Геббельса… Он, председатель Совнаркома, при таком секретаре, типа Геббельса, и при совершенно послушном ему ЦК будет управлять так, как захочет…»
Снова ничего необычного. Никаких признаков болезненной фантазии «следователей-костоломов». Циничные рассуждения очередного бонапартика, намеренного устроить переворот не оттого, что ему за это посулила мешок денег иностранная разведка, а для того, чтобы стать реальным хозяином и пожить всласть без оглядки на коммунистические догмы…
Что симптоматично – первый допрос Ягоды касался вовсе не заговора, а деятельности директора кооператива НКВД Лурье, который, как выяснилось, во время частых загранкомандировок вывозил из СССР и продавал кому-то немалое количество бриллиантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11