А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ювелирам, скорнякам, какому-то теневому банкиру, профессиональному игроку, который когда-то был его клиентом, а потом стал близким другом. У них он смог набрать еще триста тысяч долларов наличными. Он сказал ей об этом, и она кивнула. Итого пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов. Одна двадцатая часть того, что они требовали. Пять процентов. Он с грустью смотрел ей в глаза.
– Это поможет? – Он поймал себя на том, что молится, чтобы помогло.
– Должно помочь. Как я смогу получить их?
– Я немедленно пошлю курьера и возьму часть ваших украшений для других ювелиров.
Она бесстрастно наблюдала, как он отобрал несколько вещей. Когда он взял кольцо с бриллиантом, она закусила губу, чтобы сдержать слезы. Ничто не имело значения – только Амадео.
– Этого хватит. Деньги будут здесь у меня через час. Вы можете подождать?
Она слегка кивнула.
– Отправьте вашего курьера через черный ход.
– За мной следят?
– Нет, за мной. Но моя машина стоит у главного входа, и они могут наблюдать за выходящими отсюда.
Он больше не задавал вопросов. В этом не было необходимости.
– Хотите кофе, пока будете ждать? – Она только покачала головой, и он ушел, нежно похлопав ее по руке. Он чувствовал себя совсем беспомощным, и так оно и было.
Изабелла просидела в молчаливом одиночестве чуть больше часа, ожидая, думая, стараясь не позволять своим мыслям ускользать к мучительно болезненным воспоминаниям о нежных мгновениях, проведенных с Амадео. Мысленно она возвращалась к первым и последним встречам, к радостным моментам, когда она впервые увидела его с крошечным Алессандро на руках, к их первой коллекции, которую они представили с бесподобной смелостью и восторгом, к медовому месяцу, к первому отпуску, к первому дому, к первому разу, когда они занимались любовью, и к последнему, всего четыре дня назад... Воспоминания были невыносимы, они разрывали ей сердце. Мгновения, голоса и лица перемешались в ее голове, и она, пытаясь прогнать их, вдруг чувствовала, как в ее душе поднимается паника. Час ожидания показался ей бесконечным.
Паччиоли вернулся и передал ей длинный коричневый конверт – пятьсот тысяч долларов наличными.
– Спасибо, Альфредо. Я всю жизнь буду признательна вам. И Амадео тоже, пока будет жив. – Конечно, это не десять миллионов, но начало все же положено. Если правы полицейские и похитители действительно являются любителями, возможно, даже полмиллиона покажутся им приличной суммой. Должны показаться. Ведь это единственное, что у нее оставалось после того, как все счета были заморожены.
– Изабелла... могу ли... могу ли я еще что-нибудь сделать?
Она отрицательно покачала головой, открыла дверь и вышла, поспешив пройти мимо молодой женщины за секретарским столом, которая приятным голосом обратилась к ней. Услышав ее, Изабелла остановилась.
– Что вы сказали:
– Я сказала, доброе утро, миссис ди Сан-Грегорио. Я слышала, как мистер Паччиоли упомянул о коллекциях, и поняла, что это вы... простите... я сначала не узнала вас...
– Вы не узнали. – Изабелла резко повернулась к ней. – Вы не узнали, потому что меня здесь не было. Понятно?
– Да... да... извините... – О Боже милосердный, эта женщина действительно сумасшедшая. Но было что-то еще. Что же? Сумка... теперь она не казалась такой тяжелой. Изабелла легко перекинула ее через плечо. Что же было там такое важное и тяжелое?
– Вы поняли меня? – Изабелла продолжала пристально смотреть на секретаршу. Бессонные ночи сильно отразились на ней: она выглядела не только изможденной, но и поистине безумной. – Потому что, если вы не поняли, если скажете кому-либо, хоть кому-нибудь, что я была здесь, то останетесь без работы. Навсегда. Я позабочусь об этом.
– Я понимаю. – Значит, она продает свои украшения. Сука. Молодая женщина вежливо кивнула, и Изабелла поспешила прочь.
Изабелла приказала Энцо отвезти ее домой. Она прождала у телефона несколько часов, не двигаясь с места. Просто сидела, запершись в спальне. На вопрос Луизы насчет принесенного ею завтрака Изабелла кратко ответила «нет». Бдение продолжалось. Они должны были позвонить. Уже понедельник. Они хотели получить деньги завтра. Им надо будет сообщить, где их оставить и в какое время.
Но до семи вечера они так и не позвонили. Она слышала, как Алессандро с грохотом пронесся через зал, и тотчас же голос мамы Терезы с укоризной напомнил ему, что мама простужена. Затем снова воцарилась тишина, пока в конце концов не раздался резкий стук в дверь.
– Впусти меня. – Это был Бернардо.
– Оставь меня в покое. – Она не хотела, чтобы он находился в комнате, когда они позвонят. Ей даже не хотелось говорить ему о драгоценностях. Вдруг он расскажет полиции. А с нее уже хватит этой чепухи. Теперь она сама обо всем позаботится. Она могла пообещать им миллион: полмиллиона сейчас, вторую половину через неделю.
– Изабелла, я должен поговорить с тобой. Пожалуйста.
– Я занята.
– Меня это не волнует. Пожалуйста. Я должен... тут кое-что, я должен показать тебе.
На миг ей показалось, что у него надломился голос. Тогда она сказала ему:
– Просунь под дверь.
Это оказалась вечерняя газета. Пятая страница. «Сегодня Изабеллу ди Сан-Грегорио видели в салоне Паччиоли...» Там описывалось, как она была одета, как выглядела, и были перечислены почти все украшения, которые она только что продала. Но как? Кто? Альфредо? Потом она поняла. Девушка. Услужливая маленькая сучка в приемной. У Изабеллы упало сердце, и она отперла дверь.
Бернардо стоял там, безмолвно плача, уставившись в пол.
– Почему ты сделала это?
– Я должна была. – Но вдруг ее голос сорвался. Если это появилось в газетах, то похитители тоже узнают. И они поймут и остальное: раз она продает свои драгоценности, значит, ее счета скорее всего заморожены. Они догадаются, что она сообщила полиции. – О нет.
Они больше ничего не сказали друг другу. Бернардо просто вошел в комнату и молча занял свое место у телефона.
Звонок раздался в девять. Звонил тот же голос, тот же мужчина.
– Все кончено, синьора. Вы донесли.
– Нет. Правда. – Но в ее голосе неистово звенела ложь. – Но я должна была раздобыть больше денег. Мы не могли собрать достаточную сумму.
– Вы никогда и не сможете. Если даже вы и не сообщили полицейским, то теперь они все равно узнают. Они обязательно сунут свой нос. Если не вы, то кто-нибудь другой расскажет им.
– Но больше никто не знает.
– Черт возьми. За каких дураков вы нас принимаете? Послушайте, вы хотите попрощаться с вашим муженьком?
– Нет, пожалуйста... подождите... У меня есть деньги для вас. Миллион....
Но он уже не слушал, и трубку взял Амадео:
– Изабелла... дорогая... все в порядке.
Все в порядке? Он сошел с ума? Но если даже так, это не волновало ее. Ей никогда еще не было так приятно слушать его голос, и сердце у нее никогда так не замирало и не подпрыгивало, как сейчас. Он все еще там, они не причинили ему вреда. Возможно, все еще будет хорошо. Пока Амадео там, пусть неизвестно где, все в порядке.
– Ты вела себя очень смело, дорогая. Как Алессандро? Он знает?
– Конечно, нет. И с ним все в порядке.
– Хорошо. Поцелуй его за меня.
Ей показалось, что она услышала, как у него задрожал голос, и она крепко зажмурила глаза. Она не могла заплакать. Только не сейчас. Она должна была оставаться такой же смелой, какой он ее считал. Должна была. Ради него.
– Я хочу, чтобы ты... всегда... знала, как сильно я люблю тебя, – говорил он. – Какая ты идеальная. Какая ты хорошая жена. У меня не было ни одного несчастливого дня с тобой, дорогая. Ни единого.
Теперь она открыто плакала и пыталась подавить всхлипы, перехватывающие ей горло.
– Амадео, дорогой, я люблю тебя. Очень люблю. Пожалуйста... приезжай домой.
– Я приеду, дорогая. Я приеду. Я обещаю тебе. Я и сейчас с тобой. Только побудь смелой еще немного.
– Ты тоже, любимый. Ты тоже. – На этом связь оборвалась.
Полиция нашла его на следующее утро возле склада в пригороде Рима задушенным, но все еще очень красивым.
Глава 4
Полицейские машины окружали лимузин, который Энцо медленно направлял в центр Рима. Она выбрала церковь неподалеку от дома мод «Сан-Грегорио», рядом с площадью Испании. Церковь Святого Стефано. Они заходили туда, когда встречались до свадьбы и хотели где-нибудь передохнуть немного после длительных прогулок во время ленча. Это была старинная, простая и красивая церковь, она казалась Изабелле более подходящей, чем другие более величественные соборы Рима.
Бернардо сидел в машине рядом с ней, в то время как она устремила вперед невидящий взор, глядя в затылок Энцо. Был ли это он? Или кто-нибудь еще? Кто их предал? Теперь это не имело значения. Амадео больше нет. Он унес с собой теплоту и смех, любовь и мечты. Ушел. Навсегда. Она все еще находилась в шоке.
Прошло два дня после ее визита к Альфредо Паччиоли, когда она шла туда, прижимая шарф с завязанными в него бриллиантами. Два дня. Она ощущала свинцовую тяжесть, как будто тоже умерла.
– Изабелла... хорошая моя... – Бернардо осторожно прикоснулся и молча взял ее за руку.
Он почти ничего не мог сделать и проплакал целый час, когда ему позвонили из полиции и сообщили, что найдено тело Амадео. Потом заплакал вновь, когда Алессандро бросился в его объятия.
– Они убили моего папочку... они... они...
Ребенок рыдал, в то время как Изабелла стояла рядом, позволяя ему находить хоть какое-то утешение от присутствия мужчины. Теперь у него больше нет мужчины рядом, нет отца, нет Амадео. Он посмотрел на мать с таким страхом в темных, печальных глазах:
– Они когда-нибудь заберут и тебя?
– Нет, – ответила она. – Нет, никогда. – И она крепко сжала его в своих объятиях. – И они никогда не заберут и тебя, мое сокровище. Ты мой.
Глядя на них, Бернардо думал, что не выдержит, а теперь еще и это. Изабелла, застывшая как лед в черных чулках, в черном пальто и шляпе с густой черной вуалью. Она только подчеркивала ее красоту, не скрывала, а скорее выделяла ее. Он, ни слова не говоря, принес ей обратно все украшения. Сегодня на ней было только обручальное кольцо и большой солитер, подаренный ей на десятую годовщину несколько месяцев назад. И это все? Неужели они видели его в последний раз всего пять дней назад? Неужели он действительно больше никогда не вернется? Бернардо почувствовал себя пятилетним ребенком, когда посмотрел на мертвое лицо Амадео ди Сан-Грегорио, такое спокойное и умиротворенное. Сейчас он еще больше, чем когда-либо, походил на статуи или картины, изображавшие молодых грациозных юношей Древнего Рима. И вот он мертв.
Бернардо молча помог Изабелле выйти из машины и крепко держал ее за руку, когда они вошли в церковь. Полицейские и охранники стояли возле каждого входа, а внутри сидела целая армия скорбящих.
Похороны были короткими и невыносимо мучительными. Изабелла молча сидела рядом с ним, и под черной вуалью у нее по лицу непрестанно текли слезы. Служащие, друзья и родственники открыто рыдали. Там была даже горгулья со своей эбонитовой тростью с золотым набалдашником.
Казалось, прошли годы, прежде чем они возвратились домой. Вопреки обычаю, Изабелла заявила, что никого не желает видеть дома. Никого. Она хотела, чтобы ее оставили одну. Как знать, кто из них предал его? Но теперь Бернардо знал, что вряд ли это кто-то из их знакомых. Даже полиция ничего не смогла установить. Они предполагали, и скорее всего правильно, что это были удачливые любители, жаждавшие урвать кусок от состояния семейства Сан-Грегорио. Не было ни отпечатков пальцев, никаких доказательств, ни очевидцев, не было больше и телефонных звонков. Да больше и не будет, полиция была уверена в этом. За исключением сотен, а может быть, и тысяч чудаков, которые могли бы начать свои ужасные игры. Теперь полиция прослушивала ее телефон в ожидании нападок ничтожных безумцев, которые находят удовольствие в преследовании, насмешках, колкостях, признаниях и угрозах или в том, чтобы изры-гать непристойности по телефону. Ей сказали, чего Она может ожидать. Бернардо перекосило при мысли об этом: ей и так хватало переживаний.
– Где Алессандро? – Бернардо пил кофе после похорон, думая, каким вдруг невыносимо пустым кажется дом, и устыдился при мысли о том, что благодарен Богу, что уж если судьба решила забрать кого-то, то им оказался Амадео, а не ребенок. Изабелла не смогла бы сделать подобный выбор. Но для Бернардо это было ясно. Так же как и для Амадео. Он бы с радостью пожертвовал собой, чтобы спасти своего единственного сына.
– Он в своей комнате с няней. Ты хочешь увидеться с ним? – Изабелла подняла на него безжизненный взор.
– Я могу подождать. Во всяком случае, я хотел поговорить с тобой кое о чем.
– О чем?
Теперь с ней было трудно разговаривать, и она не разрешала доктору дать ей какое-нибудь успокоительное. Бернардо точно знал, что она действительно не спала почти неделю.
– Думаю, вам надо уехать.
– Не говори ерунду. – Она раздраженно поставила чашку и уставилась на него. – Со мной все в порядке.
– Особенно если судить по твоему виду. – Он выдержал ее взгляд, и на мгновение на ее лице мелькнула улыбка. Впервые за неделю между ними возникла прежняя напряженность. Знакомая и успокаивающая.
– Ладно, я действительно устала. Но со мной все будет нормально.
– Если только ты не останешься здесь.
– Ошибаешься. Мне надо быть именно здесь. Возле его вещей, его дома... возле него...
– Почему бы тебе не съездить в Штаты?
– Почему бы тебе не заткнуться? – Она со вздохом откинулась на спинку кресла. – Я никуда не поеду, Бернардо. Не дави на меня.
– Ты слышала, что сказали полицейские. Начнут звонить всякие идиоты, сводя тебя с ума. Уже сейчас пресса не собирается оставлять тебя в покое. Тебе так хочется жить? А что ты планируешь для Алессандро? Ты даже не можешь снова послать его в школу.
– В конце концов он сможет вернуться туда.
– Тогда уезжай на несколько месяцев. Ну хотя бы на месяц. Что заставляет тебя оставаться здесь?
– Все. – Медленно снимая шляпу с вуалью, она посмотрела на него так, как будто все давно и хорошо обдумала. Теперь в ее взгляде на него было нечто решительное и пугающее.
– Что это значит?
– Это значит, что в понедельник я возвращаюсь на работу. Я буду работать по несколько часов ежедневно. С девяти до часа или до двух. Сколько потребуется.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет.
– Изабелла, это невозможно. – Он был поражен.
– Я смогу, и я это сделаю. Кто же, по-твоему, будет теперь заниматься нашим делом – теперь, когда... его больше нет? – Она на мгновение запнулась, произнося эти слова.
Бернардо взял себя в руки, как только услышал их.
– Я думал, что мог бы сам заняться этим. – На миг в его голосе промелькнула обида и напряженность.
Она отвернулась, но затем вновь посмотрела на него.
– Ты мог бы. Но я не могу так поступить. Я не могу сидеть здесь и отречься от всего. Я не могу бросить то, что мы делали вместе с Амадео, предать то, что он создал, то, что мы любили и чего добились вместе. Теперь его нет, Бернардо. Я обязана сделать это ради него. И ради Алессандро. Когда-нибудь наше дело перейдет к нему. Тебе и мне придется научить его тому, что ему необходимо знать. Тебе и мне. Нам обоим. Я не могу сделать это сидя здесь. Если бы я поступила так, то потом я могла бы только рассказывать ему, как все было двадцать лет назад, «когда твой папа был жив». Я обязана сделать для него нечто большее, и не только для него, но и для Амадео, для тебя и себя самой. Я возвращаюсь в понедельник.
– Я не говорю, что ты не должна возвращаться. Я только хотел сказать, что это слишком рано. – Бернардо старался, чтобы его слова прозвучали мягко, но он не был Амадео. Он не мог вести себя с ней так мягко, как это делал тот.
Но на сей раз она только покачала головой, и на глаза у нее навернулись слезы.
– Нет, Бернардо... не слишком рано. Скорее... слишком... слишком поздно. – Он взял ее за руку и подождал, пока она не взяла себя в руки. – Что бы я делала здесь? Бродила по дому? Открывала его шкафы? Сидела в саду? Ждала в своем будуаре? Кого? Человека... – она невольно всхлипнула, хотя и сидела спокойно, высоко подняв голову, – мужчину... которого я любила... и который больше никогда... не вернется... домой. Я должна... вернуться на работу. Там я найду его. Я буду встречать его каждый день во множестве самых разных вещей. В том, что больше всего имеет значение. Я просто... должна. И все. Даже Алессандро понимает это. Я сказала ему об этом утром, и он все прекрасно понял. – Она произнесла это с гордостью, ведь у нее был такой хороший мальчик.
– В таком случае ты делаешь его таким же безумным, как и сама. – Но Бернардо сказал это по доброте душевной, и Изабелла только улыбнулась.
– Могу я сделать его таким же безумным, как я сама, Бернардо. И таким же прекрасным, каким был его отец. Могу я сделать его таким чудесным. – Сказав это, она встала, и он в первый раз за эти дни увидел у нее настоящую улыбку и слабый отблеск того, что искрилось в ее глазах всего несколько дней назад, совсем недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27