Мы прошли в пустую тихую гостиную, из которой раздвижная дверь вела на балкон.
Солнце садилось за горизонт, пурпурные тени скользили по невысоким холмам. Стало холодно, небо посерело.
— Это случилось здесь, — тихо сказал Джонни. — Они нашли его внизу.
Мы стояли, склонившись над кованой чугунной балюстрадой. Я посмотрел вниз. До тротуара целых восемь этажей...
Балюстрада почти по грудь. А мой рост — 6 футов 2 дюйма. Конечно, человек на 8 дюймов ниже при большом желании сможет перевалиться через такое ограждение — если постарается.
— Вы хотите увидеть здесь что-нибудь еще, мистер Скотт?
— Нет, но у меня есть несколько вопросов.
— Давайте вернемся ко мне.
Он повернулся и выскочил в гостиную.
— Лучше остаться здесь, мистер Трои. Я предпочел бы поговорить с вами наедине.
Он остановился и бросил взгляд через плечо: — Нет. Здесь меня мурашки пробирают. Мы возвращаемся. И он решительно двинулся к двери.
— Послушайте, многое надо сказать без посторонних свидетелей, которые сразу же развесят уши. Если вы не возражаете...
— Я решительно возражаю!
Ну что тут поделаешь? Я пошел следом. Он был какой-то взвинченный, напряженный. Когда мы появились в гостиной Троя, все с откровенным любопытством посмотрели на нас. Один худосочный, нескладный парень, которого я не узнал, ткнул пальцем в мою сторону и что-то сказал своему соседу, после чего они громко захохотали.
Я так боялся опоздать сюда, что даже не переоделся и не привел себя в порядок. Верзила, уцепившийся за полу моего пиджака, вырвал изрядный кусок, еще одна дыра зияла на брюках; пиджак и брюки были измазаны, когда я вывалился из машины на грязный асфальт.
Трои смешал себе новый бокал и вопросительно посмотрел на меня. Я покачал головой. Тогда он прошел к дивану и, посмотрев на автора «Ляг и умри», распорядился:
— Отползи, Ронни. Дай мистеру Скотту сесть. Ронни послушно плюхнулся на ковер.
Мы с Троем уселись рядышком, справа от меня оказался Гарри Вароу. Я не люблю всерьез интервьюировать в подобном окружении, но лучше так, чем вообще никак. Я задал Трою практически те же самые вопросы, которые задавал Юлиусу Себастьяну: казался ли Чарли последнее время сильно подавленным, не находит ли мистер Трои признаков того, что здесь произошел не несчастный случай. Как я и предвидел, все гости моментально придвинулись к нам и образовали плотное кольцо. Трои откинул назад голову и засмеялся.
— Чарли не спрыгнул вниз через балюстраду, если вы это имеете в виду. Нет, нет, он не покончил с собой. Черт возьми, у него все шарики
были на месте!
— Как я понял, он консультировался с доктором Питерсом. Значит,
его что-то тревожило.
Трои кивнул головой, ни капельки не удивившись:
— Да, знаю, но ничто в его поведении не указывало на серьезное расстройство или хотя бы тревогу. Большинство из нас, — он обвел рукой комнату, — хотя бы на протяжении нескольких месяцев лечились, просто чтобы снизить внутреннее напряжение.
Мне показалось, что он цитирует чьи-то чужие слова. Или же рекламную брошюру доктора Питерса. Я спросил:
— Вы тоже?
— Нет, нет! — он замахал руками. — Только не я. Но большинство здесь присутствующих: Ронни, Поль, Дейв...
Рональд Дангер прервал его:
— Если желаете знать, это было необычайным переживанием. Без динамического ослабления моей сексуальной концентрации, семантического дедраматизирования, вызванного моим дуерфи...
Поток совершенно бессмысленных слов не прекращался, а закончил он на высокой ноте:
— ...без этого я не смог бы написать «Ляг и умри».
Я подумал, что для человечества потеря была бы невелика, но не стал говорить это вслух.
Не обращая внимания на Рональда, ненамеренно, а просто потому, что мне надо было довести до конца разговор с Троем, я отвернулся от прославленного автора. Однако это его заело. Он даже попытался что-то сказать, но я здесь ради Троя, а не Дангера.
По сведениям полиции, когда мистер Вайт свалился с балкона, в квартире больше никого не было. Существует ли возможность того, что кто-то все же был там?
— Не знаю, — спокойно ответил Трои, — сомневаюсь, но вообще-то Не исключено. Я был здесь, у себя, когда это случилось, и не выходил в холл. Узнал, когда позвонили и сказали...
— Не слишком ли, а? Это произнес Гарри Вароу.
Я повернулся и взглянул на него. Он улыбался, но глаза его смотрели холодно, напряженно.
— Слишком? — переспросил я.
— Излишне жестоко. Вы только что не прямо, но говорите, что малыша Чарли убили.
— Одно из ваших знаменитых каверзных заключений, мистер Вароу, — сказал я. — Я расследую смерть Мистера Байта. Официальная версия — гибель произошла в результате несчастного случая, но возможность самоубийства, и даже убийства, пока не исключается.
— Убийство, — произнес он мелодраматическим тоном, прикладывая руку ко лбу, — мистер Скотт вышел на след жестоких злодеев.
— Прекратите, мистер Вароу! — сказал я, чувствуя, что скоро сорвусь. Все время до меня долетали ядовитые замечания, которые хотя и произносились шепотом, но с таким расчетом, чтобы я их непременно услышал. «Абсолютный скот, не так ли?» — было не самым худшим. Кто-то еще добавил: «Типичный детектив, у него наверняка есть и пистолет». Пистолет у меня и вправду есть, к тому же я успел его перезарядить. Пока что у меня не прорезалась мания убийства поэтов, до сих пор ни одного не застрелил. Но кто знает, что будет дальше?
Я как мог старался игнорировать этих бездельников, но все же приближался к точке кипения. Так что, когда Вароу продолжал в том же духе «... друзья и убийцы с окровавленными руками, но среди нас имеется преданный...» — я очень близко наклонился к нему, только что не коснувшись своим носом его носа, и прошипел:
— Прекратите... паясничать. Он прекратил.
Однако маленький Ронни Дангер нашел момент подходящим, чтобы вмешаться. Он дотронулся пальцем до дыры у меня на колене и сладким голосом спросил:
— Что это, Скотт? Дополнительный лючок в ваших штанах?
Подобными шуточками изобиловала его книга. Она вызвала шумное веселье среди собравшихся. Приободрившись, он продолжал:
— И моль проела огромные дыры у вас в пиджаке!
— Уберите свою цыплячью лапку с моего колена, приятель! — сказал я как можно любезнее.
Он отдернулся, но не угомонился:
— Что же случилось с вашим одеянием?
Я видел, что он в полнейшем восторге от собственного остроумия. Голос у меня звучал ровно, даже приятно, хотя далось это с трудом.
— Мне пришлось немного подраться: «одеяние» пострадало. А моль, пробившая дыры в пиджаке, сама была в медных пиджачках... Ваша любознательность удовлетворена? Мы можем позабыть об этом
инциденте?
Дангер нахмурился:
— Медные пиджачки? Вы говорите не о пулях? Он пригляделся к дыркам.
— Пуля?
— Пуля.
На этом я повернулся к Трою.
Мой ответ немного осадил Дангера, но разве такой допустит, чтобы последнее слово осталось не за ним?
— Пуля, — пропел он. — В него стреляли пулей. Мои друзья, среди нас — герой!
Раздались аплодисменты; я почувствовал, что Рональду придется плохо.
Знай он меня получше, заткнулся бы.
А Ронни продолжал выпендриваться перед восхищенными дружками.
— Спич! Спич! — радостно закричал он. — Кто хочет прославить героя? Слыша их хохот, никто бы не поверил, что мы обсуждаем смерть Чарли
Байта. И это решило вопрос.
Я наклонился и сжал плечо Дангера двумя пальцами. Мне-то показалось, что сжал я совсем немножко, но он завопил, как испуганный кролик.
— Приятель, сейчас не время и не место устраивать балаган.
— А вы Не распускайте рук! — заныл он.
В этот момент я случайно взглянул на Гарри Вароу. Он весь превратился в слух, боясь пропустить хотя бы одно словечко, и блаженно улыбался. Даже глаза у него потеплели. Паршивая улыбка, но я был слишком разгорячен, чтобы задумываться над этим.
Рональд Дангер, поощряемый невнятным бормотанием за спиной, продолжал распространяться насчет силы, физической и умственной. «Насилием никогда ничего не решалось, — заявил он. — В наши дни многие этого не понимают!»
Встав в позу оратора, он заговорил с видом трибуна:
— Слова — моя сила и моя жизнь. Книги — мои друзья. И те, кто любит книги. Поэтому, мистер Герой, мы не можем сражаться. Уверен: вы не читаете книг!
— Почему же. Я читал одну книгу.
— В самом деле! Художественную?
— Да, весьма забавную.
— Что: юмористическую?
— Да, юмористическую.
- О, Господи! Расскажите нам о ней.
— Она называлась «Ляг и умри».
Он побледнел, губы у него сжались, он даже качнулся. Но потом фыркнул:
— Я отлично знаю, что вы ее не читали.
— Представьте — читал.
Он улыбнулся, увидев выход:
— Прекрасно. Тогда скажите, что вы о ней думаете. Поделитесь своим мнением о ее остроумии, о ее нюансах и символике.
— Вас действительно интересует мое мнение?
— Да.
— Откровенное мнение?
— Конечно.
— Олл-райт. Это была одна из тех книг, на которые с самого начала противно смотреть. Я с большим трудом заставил себя взять ее в руки. Первая же фраза нагнала на меня тоску. Я сразу утратил к ней интерес, но мне хотелось знать, за что ее так хвалят критики. Что касается фабулы, она на самом низком уровне, где-то в самом начале достигает хилого оргазма и сразу же иссякает. Ваши герои наделены теплом севера и шармом смерти от удушения. Книга совершенно лишена остроумия, нюансов и узнаваемого символизма, но зато перенасыщена скукой. Что касается...
— Какой же вы скот! — закричал глубоко уязвленный автор.
— Вы сами попросили меня высказать свое мнение. Могу только добавить, что теперь, узнав подлинную цену критики, я до конца своих дней не стану читать ни одной книги с подобной репутацией.
— Которые не продлятся слишком долго, мы надеемся!
— Все авторы на один манер. Честное мнение их не устраивает. Но я убежден, что даже вы сами в душе со мной согласны.
В комнате стало очень тихо, настолько, что стало слышно, как звучит та же пластинка: «...и ничего иного — лишь любить и быть любимой мною...»
Я повернулся к Джонни Трою и сказал:
— Большое спасибо за то, что вы уделили мне столько времени, мистер Трои.
— Пустяки.
Он проводил меня до двери. Уже на пороге я еще раз повторил: - Еще раз спасибо. Не стану кривить душой, я не испытываю большого сожаления, что отстегал мистера Дангера, но вообще-то я не люблю приходить в дом к человеку и облаивать его гостей.
Трои усмехнулся:
— Вы облаяли Ронни заслуженно. Возможно, это пойдет, ему на пользу. Все говорили ему столько раз, что он написал шедевр, что он сам этому поверил.
— Вы не считаете его роман шедевром? Он рассмеялся.
— От него разит, как от макрели, гниющей под лунным светом. Это не мои слова, я их где-то вычитал.
Он замолчал.
— Мы достаточно унылое сборище, да?
— Я вас не включаю, мистер Трои. И это вполне искренне. Но что касается ваших друзей, я не в диком восторге.
— Черт подери, это разве друзья? Он пожевал губу:
— И я не лучше их всех. Без Чарли... я не смогу продолжать. Это факт.
Эти слова меня неприятно поразили. Безнадежность... Даже не отчаяние, а полная покорность судьбе. Я возмутился.
— Послушайте, я знаю, как вам трудно петь в отсутствие Чарли. Такое часто случается. Но имеются различные приемы терапии, возможно, даже гипноз...
— Все не так просто; может быть, я вам позднее все объясню, Но не сейчас. Чарли был другом. Настоящим другом, не то что эти... — он кивнул головой. — Во всяком случае, вплоть до нескольких последних месяцев...
Последняя фраза меня поразила.
— Что вы имеете в виду? Что изменилось несколько месяцев назад?
— Достаточно. Интервью окончено, Скотт. Во всяком случае, на сегодня.
Он снова покусал губу.
— Знаете, мне кажется, мы бы с вами поладили, если бы...
Он не закончил.
— Мне тоже кажется, что вы — настоящий парень! — сказал я от чистого сердца. И почему только Трои терпит этих слизняков? Он протянул мне руки; его правая была перевязана, и я пожал левую.
— Назад к веселью, — сказал Трои, усмехаясь. — Они готовы разорвать вас на мелкие кусочки..
— Не сомневаюсь. И некому промолвить словечко в мою защиту.
— А я? Я обязательно его промолвлю. Я подумал, что так оно и будет.
Я вышел из апартаментов и пошел к лифту. Вслед летел дивный голос с заезженной пластинки: «... но любили любовью, которая больше любви, я и моя Аннабел Ли».
Наконец-то, вымылся, переоделся и плюхнулся в кресло; есть о чем поразмышлять; например — о компании в доме Джонни Троя. Но мысли перескочили на тех трех гадов. Тех самых, которые пытались меня убить.
Если покушение не связано с делом Чарли Байта, то сиди хоть, до самого утра — ничего не надумаешь. Но если такая связь существовала... Тогда возникала куча других вопросов. Кто, почему, мотив, наводка, ну и тому подобное. Например, откуда эти гады узнали, что я поеду по Бенедикт Каньон Драйв?
Возможно, конечно, что они следили за мной от самого Голливуда или же от Беверли-Хилла. Я не особо остерегался — не ожидал неприятностей, рарследуя такое простое дело. Странные телефонные звонки Себастьяна. Да-а, он мог вычислить, что я собираюсь навестить доктора Питерса... Правда, я точно не сказал, куда я поеду, только упомянул о том, что мне надо еще кое-то сделать.
Но сам Мордехай Питере... Я стал припоминать подробности нашей встречи. Его реакцию, когда он наконец сообразил, что я — Шелл Скотт. Его странную реакцию, когда эта очаровашка вышла из соседнего помещения, куда он до этого заходил.
Неожиданно я захотел увидеть — как ее зовут? Да, Планк. Мисс Планк. Я поищу ее по телефонному справочнику. Не должно быть особенно сложно. Едва ли здесь наберется более трех-четырех десятков людей с фамилией Планк.
Верьте — не верьте, имелась всего-навсего одна Полли Планк. Я запомнил адрес, но звонить не стал. Мне хотелось ее увидеть. Жила она в «Багдаде» на бульваре Беверли. Это был один из тех новоиспеченных отелей с отдельными маленькими коттеджиками, расположенными вокруг плавательного бассейна и по Всей территории, засаженной пальмами и банановыми деревьями. Отель смахивал на Багдад, как овощной суп на Тихий океан. Но коттеджики были просторными, очень симпатичными, недавно покрашенными в голубой и белый цвет.
Мисс Планк занимала номер шесть. Я нашел его где-то в седьмом часу. До сих пор все шло отлично. Приободренный таким везением, я постучал.
Шаги. Человек не босой, а в туфлях на высоких каблуках. Это ясно слышно. Дверь открылась. В проеме двери стояла — да, та самая мисс Планк!
— Хэллоу, мисс Планк, — поздоровался я.
— Ну, хэллоу. Я вас помню. По приемной у доктора.
— Я же был там, потому что...
Я не закончил фразу. А вдруг ей нравятся больные люди? Интересно, сама-то она от чего страдала? У доктора мне показалось, что болезни от нее так же далеки, как душа от планеты. По-моему, в тот момент я страдал сильнее ее.
— Мне хотелось бы спросить вас кое о чем...
— Да. А что за вопрос?
— Олл-райт, если я войду в дом? Возможно, вопросов будет изрядно.
— Разумеется. Спрашивайте сколько угодно.
Загадочное существо. Но внешность — потрясающая. На ней действительно были туфли на высоченных каблуках, голубой свитер из чего-то пушистого и мягкого и синие брюки из эластика. После поэта из троевской своры все эластиковое мне казалось отвратительным. Но мисс Планк моментально излечила меня. То что надо!
Она повернулась, демонстрируя, как облегает эластик, и вошла в коттедж; я вошел следом. Заперев дверь, Полли сказала: — Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить? Кто вы такой? Господи, как я рада, что вы зашли. А вы?
— Ну... — протянул я, не зная, как ответить. Но она, не дожидаясь ответа, продефилировала через гостиную на кухню.
— Проходите сюда, — позвала она, — здесь питье. И я тоже выпью.
Я вошел.
— Ну не забавно ли? — говорила она. — Я только что сотворила себе «мартини». Сейчас организую второй бокал. Или вы предпочитаете что-то
из этого?
Она указала на две бутылки, в одной был превосходный скотч, во второй дешевый бурбон.
— Мартини, — сказал я, — если не жалко.
— Пейте сколько угодно. Вот, наливайте сами. Мы выпьем, а потом принимайтесь расспрашивать.
— О чем?
— Не знаю. Вы же хотели задать какой-то вопрос?
— Уже все забыл.
Она стояла, прислонившись к раковине, и если вы воображаете, что кухни не могут действовать возбуждающе, посмотрели бы вы на кухню мисс Планк! В комнате доктора Питерса я бросил всего два мимолетных взгляда на лицо девушки, а теперь понял, что природа ее ничем не обделила.
Волосы цвета шерри падали горячей волной, подчеркивая неповторимость открытой левой половины лица с потрясающим зеленым глазом, таким одновременно манящим и отталкивающим, таинственным под густыми ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15