Я заснул, мучаясь, что Сэма я хотел спросить вовсе не о Кларке.Прошел смутный час или день, и наконец я проснулся с ощущением, что точно знаю, что меня тревожило. Потому что она была рядом.Она заговорила, и ее прекрасные губы сложились в милую кроткую улыбку. Она приблизилась к кровати, наклонилась и нежно поцеловала меня. Это было чудесно.Я взял ее за руку и сказал:— Холли. Холли, дорогая. Иисусе, я так боялся, что тебя убили.Оглядевшись и убедившись, что в палате больше никого нет, она приподняла свою белую блузку и показала на правом боку, чуть ниже розового лифчика, место, задетое одной из пуль Кларка.Я взглянул на шрамик, перевел глаза на розовый лифчик и прошептал:— Прекрати это, золотце. Дай мне восстановить силы.Она рассмеялась и принялась рассказывать:— Я разговаривала с капитаном Сэмсоном и знаю, что в меня стрелял Кларк. Мне было не так больно, как страшно. Я выскочила из машины и спряталась за твоим отелем.— Но куда ты делась потом? Полиция проверила все больницы...Она прервала меня:— Я долго простояла за отелем, затем поднялась на твой этаж, но не пошла к тебе, потому что была напугана. Ты мне рассказывал про доктора Пола Энсона, живущего по соседству в апартаментах в том же коридоре. Я постучала в его дверь. Он был дома и перевязал меня. Ранение оказалось легким.Я представил себе доктора Пола Энсона и его похотливые руки, трогающие ее дивную плоть, и проворчал сквозь зубы:— Пол, случайно, не...— Замолчи, глупенький. Он лишь сделал мне перевязку и позволил побыть у него. Я сказала ему, что мне надо дождаться тебя, поэтому он не сразу позвонил в полицию. Но в конце концов он заявил, что не может больше ждать, и позвонил. Полицейские сильно удивились.— Еще бы.— Ты уже почти поправился, так говорят врачи. Сегодня тебе разрешили целый час принимать посетителей. Как ты себя чувствуешь?Я ухмыльнулся:— Уже лучше.И вправду я чувствовал себя совсем неплохо. Еще бы несколько бифштексов с кровью, и пусть в меня стреляют снова.Мы тихо разговаривали о вещах, до которых читателю нет никакого дела, когда открылась дверь и вошли — кто бы вы думали? — Вандра Прайс и Гарви Мэйс. Холли шепнула мне:— Черт, эти мне посетители. Думаю, тут скоро соберется толпа.Мэйс ввалился в дверь, словно лавина, и я подумал: «О Боже! Если он нокаутировал меня, когда я был здоров, то что же он сделает со мной сейчас?»Однако он был одна сплошная улыбка. Он раздвинул губы, а его усы встали дыбом, как коричневые колючки.— Привет, чемпион! — прогудел он, схватил мою бессильную руку и потряс ее.— Чемпион? — пропищал я.— Познакомься с моей миссис, — снова прогудел он. Миссис? Значит, они поженились?Вандра Прайс подошла, улыбаясь. Все улыбались мне. Я ощупал свое лицо — уж не было ли во мне чего-то смешного? Вернее, чего-то более смешного, чем обычно. Но мое лицо было нормальным.— Спасибо, Шелл, — поблагодарила меня Вандра.— За что?— Газеты сообщили, что убийцей был Пол Кларк и что вы разоблачили его. И что вы сожгли... Ну, вы знаете.Она посмотрела на Холли, сидевшую на краешке постели. Видимо, она и не догадывалась, что Холли была тоже замешана в шантаже. Ну не потеха ли? Она, очевидно, не знала, что на картине, так расстроившей ее, было изображено тело Холли.— Мне казалось, что вы будете сердиться на меня. — Я перевел взгляд с Вандры на Мэйса. — Ну, я имею в виду публикацию в газете фотографии с той картины.— Да это просто замечательно, — зажурчала Вандра. — Все как сумасшедшие кинулись смотреть «Тень любви». Я стала знаменитостью. — Она откровенно ликовала.«Знаменитость, черт! — подумал я. — Детка, знаменитым стало вовсе не твое тело». И я взглянул на Холли.Она сидела с невинным лицом и незаметно подмигнула мне одним глазом. Я едва не расхохотался.Мэйс хрипло проговорил:— Пожалуй, я погорячился насчет тебя.— Забудь, — успокоил я его. — А как вы узнали, что я сжег пленки? — Я посмотрел на Холли: — Когда капитан Сэмсон был здесь?— Вчера.— Надо же как летит время.Сэм, должно быть, дал сообщение в газеты. И тут мои мысли перескочили на картину, воспроизведенную на первой газетной полосе, и я вспомнил о своем намерении заменить ею мою «Амелию». Да-да, я собирался выбросить «Амелию», как изношенные туфли.Я открыл рот, чтобы спросить, где, к черту, та картина, но Мэйс опередил меня:— Кстати, Шелл. — Он называл меня уже Шеллом, а не Скоттом. — Ты получишь свои пять тысяч. Все обошлось как нельзя лучше.Чтобы я отказался от пяти штук?— Прекрасно, — откликнулся я. — Замечательно. Спасибо. Та картина... я хотел бы...— Еще одно, Шелл. Поскольку мои парни устроили погром в твоем офисе, я велел привести его в порядок, и он выглядит как прежде. За исключением Фрэнка Харриса. Его не удалось достать. Но я возместил его книгами Генри Миллера.— Мой офис? — Мои дела явно шли в гору. — Ну, Мэйс, это здорово. Миллер? Он даже лучше, чем Харрис. Насчет той картины...— Кстати, о моих мальчиках, — продолжал Мэйс. — Датч оставил нас. Несчастный случай со смертельным исходом. Флем в больнице. Им не следовало действовать по своему усмотрению.— Да уж. Мэйс, давай решим насчет той картины...Снова открылась дверь. Я не видел, кто вошел, но услышал:— Привет, папочка! Как поживает моя деточка? — прокричала она и пересекла палату, покачивая бедрами и непрестанно шевеля своими чувственными губами.За ней следовала Барбара Фон, не столь восторженная, однако улыбающаяся.Бог мой! Я начал чувствовать себя властителем гарема.Конни принесла целую охапку роз и бросила их на стул. Не обращая внимания на присутствующих, она подошла к постели, нагнулась и впилась жаркими губами в мои, предприняв еще одну попытку съесть и переварить меня. В конце концов она подняла голову и возвестила:— Детка, я от тебя балдею!Я догадался, что она тоже читала газеты, однако не стал уточнять этого. Мой взгляд уперся в пару фиалковых ледышек под сердито нахмуренными бровями Холли.Барбара Фон едва коснулась моих губ, что не шло ни в какое сравнение с массажем Констанцы. Я услышал, как фыркнула Холли, когда Барбара обронила несколько слов о том, как она благодарна мне за все и что бы она могла сделать для меня. Но я даже не задумался над столь прельстительной перспективой.На несколько минут воцарилась суматоха, пока не ушли Конни и Барбара. Вандра и Мэйс тоже собрались покинуть меня.Холли не двигалась с места.Но будь я проклят, если позволю Вандре и Мэйсу уйти, пока не договорюсь о той картине, которая должна украсить мою гостиную.— Так как насчет той картины? — спросил я.— Какой картины? — переспросил Мэйс.— Опубликованной в газете.Он ухмыльнулся, пока Вандра невинно хлопала ресницами, уставившись в окно.— Мы ее забрали из мастерской, — сказал Мэйс. — И повесим ее у нас. Не в гостиной, конечно. В нашей спальне.Сукин сын! Они могли бы удовольствоваться одной головой, остальное должно принадлежать мне.Они направились к выходу, и я окликнул их:— Эй! Подождите минутку!Они остановились у двери и обернулись. Я заговорил было, чего хочу, но тут мой взгляд наткнулся на Холли.Она сидела на краешке постели и, судя по тому, как свирепо она таращилась, явно продолжала думать о Констанце Кармоче. Холли тяжело дышала, и ее белая блузка вздымалась на высоту тридцати шести дюймов и бурно опадала, обрисовывая то, что отнюдь не было мышцами. Ее маленькие кулачки упирались с двух сторон в тонкую талию, а юбка туго обтягивала стройные ноги. Хоть и сильно рассерженная, она была красивой, удивительной и очень привлекательной.Я посмотрел на Мэйса и сказал:— Ладно. Не важно.И они удалились.Бросив взгляд на Холли, я не мог сдержать улыбки.В конце концов, что бы я делал с той чужой картиной?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17