– А для чего же еще?
– Мало ли для чего? Но в любом случае за вами обед в шикарном ресторане.
– Ладно уж, угощу тебя гамбургером, – пообещал я. – С луком.
Верх в машине был опущен, теплый утренний ветерок обдувал лицо. Я ехал на съемочную площадку, находившуюся на холмах недалеко от Голливуда, в нескольких милях отсюда. Там снималась картина Гидеона Чейма «Паническое бегство» с Уорреном Барром в главной роли – грубоватая душещипательная история о любви и ненависти, ярости, похоти и насилии. Ну и, наверное, о лошадях.
Барр проработал с Чеймом лет десять, когда тот возглавлял студию «Премьер». Три года подряд он был актером номер один на роль ковбоев, да и сейчас не вышел из тройки лучших.
Нынешняя роль Барра у Чейма – первая с тех пор, как бывший киномагнат ушел в тень. Многие удивлялись, почему он согласился играть в этом дешевом вестерне, когда на студии «Премьер» или на другой не менее крупной киностудии мог запросить – и получить – куда более солидный гонорар. Может быть, ему обещали жирный кусок от прибыли, а может, он был верен Чейму больше, чем я предполагал.
Конечно, я мог ошибаться в отношении Барра. Ведь я не был с ним знаком. Не исключаю, что он – милейший человек, сладкий, как клубничный торт. Но он оказался не таким.
Глава 3
Уоррен Барр сидел на стуле с матерчатой спинкой, курил и читал газету.
Неподалеку рабочие сцены двигали камеры, устанавливали юпитеры, перешагивая через провода, сплошь устилавшие пол. Мужчина в бермудах и полосатой майке стоял возле крана с огромной кинокамерой, извергая потоки затейливой брани.
Декорации изображали давно знакомую пыльную улицу захолустного городка на Западе. По обеим ее сторонам тянулись деревянные строения: салуны, лавки, кузница, кабинет местного врача – «старого доброго дока», меблированные комнаты, заведение, совмещающее в себе трактир, игорный дом и бордель, где пропыленные парни пили все – от сивухи до шипучки, проигрывали пройдохам с черными усиками свои ранчо и золотые прииски, а девицы усердно занимались своим ремеслом. В фильме это выражалось в энергичных отплясываниях с клиентами.
– Здравствуйте, мистер Барр.
Он поднял голову, но, видно не признав во мне важную персону, перевел взгляд на суету съемочной площадки.
– Меня зовут Шелл Скотт. Если не возражаете, я хотел бы с вами поговорить.
– Возражаю. Проваливайте. – Барр снова уткнулся в газету, предоставив мне разглядывать его шевелюру.
А посмотреть было на что. Такую прическу лысые разглядели бы за полмили в туманный день. Густые, роскошные, сияющие здоровьем и слегка вьющиеся волосы – великолепие, которое не осталось бы незамеченным даже среди моря голов. Увы... это был всего лишь парик.
Я не видел еще его зубов, но не сомневался, что все они закованы в фарфоровые коронки. Я знал также, что подошвы его ковбойских сапог имеют толщину два дюйма, чтобы создать иллюзию шестифутового роста.
– Я просто хотел задать вам пару вопросов, мистер Барр.
– О чем? – отозвался он наконец.
– Об Уилфреде Джелликоу.
Эти простые слова вызвали странную реакцию Уоррена Барра. Руки его дернулись так, что даже газета надорвалась. Помолчав немного, он спросил:
– Об Уилли? А что с ним?
– Я знаю, в пятницу он здесь с вами беседовал.
Барр все еще смотрел в газету. Потом провел рукой по своему заросшему щетиной, как требовалось по роли, подбородку и сказал:
– Ну, беседовал. И что?
– Он ваш друг, мистер Барр?
– Не сказал бы. – Он немного помолчал. – А какое, черт возьми, вам до этого дело?
– Я частный сыщик. Бывшая жена Джелликоу уже несколько дней не может ему дозвониться. Вот она и наняла меня, чтобы я разузнал, не случилось ли с ним чего. Узнав, что вы виделись с ним в пятницу, я надеялся, что вы сможете сказать, где он сейчас.
Барр снова поднял голову и взглянул на меня. Потом встал. Возможно, я ошибся, но мне показалось, что он вдруг немного расслабился. И все-таки даже сильный загар не мог скрыть его бледность, а кожа выглядела блеклой и увядшей.
Он был широкоплеч, с мускулистыми руками, голубыми глазами на квадратной физиономии и эффектной ямкой на подбородке. Он снова провел рукой по щетине.
– Насколько мне известно, он у себя в отеле, – сказал он. – Последний раз я его видел в пятницу.
– С ним было все в порядке? Он не делился с вами какими-либо планами? Может, собирался уехать из города, отправиться в путешествие?
Барр покачал головой:
– Этого я не знаю. Он вправе здесь появляться, ведь он работает на Чейма. Гидеон снимает сейчас киноэпопею об Америке. Я исполняю главную роль в этом фильме. Мы немного превысили смету, а кроме того, отстаем от графика. Вот и стараемся закончить картину побыстрее. Уилли суетится, как старая дева. Приходил поторопить нас, выражал недовольство.
Я оставил Барру свою визитку и попросил позвонить, если он увидит Джелликоу.
– Все? – не очень любезно спросил он. – Через минуту мне предстоит пересчитать ребра тем опасным преступникам.
– Всем трем сразу? – улыбнулся я.
Но Барр ответил без улыбки:
– Я всегда разделываюсь с тремя, а то и с четырьмя. Не могу разочаровывать своих поклонников. Я ведь звезда.
– Еще один вопрос, мистер Барр. Как выглядел Джелликоу в пятницу днем? Я знаю, он немного перебрал накануне. Ездил с мисс Ардент в «Клетку пантеры».
– С кем, с кем?
– С мисс Ардент. Сильвией Ардент.
Он стоял ко мне лицом, держа руки на поясе и чуть наклонив вперед голову с поднятой бровью. Несколько долгих секунд он не шевелился, застыв как изваяние.
– Сильвия Ардент? С Уилли? С этим ничтожеством Уилли? – произнес он наконец, едва шевеля губами.
– Да, в четверг вечером они были в клубе «Клетка пантеры», и Джелликоу, видно, здорово кутнул...
– Вы шутите.
Фотография, сделанная в клубе, все еще была у меня в кармане. Я вытащил ее и показал Барру:
– Вот. Это Сильвия Ардент. А этот тип, в состоянии крайней эйфории, я думаю, Уилфред Джефферсон Джелликоу.
Барр наконец сдвинулся с места. Протянув руку, выхватил у меня фото и впился в него взглядом. Теперь обе брови у него полезли вверх.
– Вот сука! – вымолвил он. – Сука! – О моем присутствии он, видимо, забыл, хотя стоял почти рядом. Его широкое мускулистое лицо выражало крайнее недоумение. – Но как, как это может быть? Зачем она...
Он умолк. В нем опять произошла странная перемена. Безмерное удивление сменилось выражением, какое бывает у человека, глаза которого слепит яркий свет. Он стоял стиснув зубы, из раздувающихся ноздрей вырывалось шумное дыхание, на щеках заходили желваки.
Подо всем этим что-то скрывалось, но я пока не понимал, что именно. Поэтому попытался прощупать почву и вызвать Барра на откровенность.
– Вы, кажется, удивлены?
Но у меня ничего не вышло. Он вернул мне снимок, разжал челюсти, подвигал ими и сказал:
– Сожалею, Скотт, но помочь вам не могу. А теперь проваливайте. Мне некогда.
– И все же интересно...
– Убирайтесь! – Он пытался скрыть раздражение. – Я должен разобраться с тремя-четырьмя типами. – Он помолчал, а потом многозначительно, как мне показалось, добавил: – А то и с пятью.
Я улыбнулся:
– Пятью? Надеюсь, вы шутите. Учтите, я не считаю вас священным ковбоем, Барр. До сих пор я был с вами любезен, не так ли? Может, мне и не следовало бы это говорить, но терпение мне иногда изменяет. Я не лезу на рожон, но, если мне бросают вызов, я отвечаю.
– Согласен, вы были любезны, – сказал Барр. – А теперь уматывайте. Ходят тут всякие, портят только настроение. Вам этого не понять. Я и в перерывах не должен выходить из образа.
– А чтобы войти в образ, вам требуется накостылять трем-четырем типам? Или пяти?
У него снова угрожающе заходили желваки.
– Вам лучше не появляться здесь, Скотт. Не раздражайте меня. А то увидите, что я говорю серьезно.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказал я. – Увижу вас в картине.
Он смерил меня взглядом и отошел.
Ассистент режиссера потребовал тишины, а затем раздались команды: «Включить камеры... Быстрее... Начали!»
Тем временем я отыскал Лусиллу Мендес. У нее было около часа свободного времени до начала сцены, где ее должны были изнасиловать двое бандитов. Съемки этого эпизода, наверное, займут все утро и часть дня. А пока она сидела за длинным столом под парусиновым тентом и пила кофе.
Лусилла оказалась миловидной мексиканкой с нежным ртом, горящими как угли глазами и черными волосами. Я представился и сказал, что меня направила к ней Хейзл.
– А, Хейзл! Она много о вас рассказывала, мистер Скотт.
– Много? Тогда зовите меня просто Шелл, идет? – Она сверкнула белыми зубами и кивнула. – Я хочу узнать, что произошло между Джелликоу и Уорреном Барром. Хейзл говорила, что после разговора с ним Барр вроде был расстроен.
– Еще как! Они поговорили в сторонке, и мистер Джелликоу ушел. А мистер Барр, когда вернулся на площадку, все хмурился, подавал реплики невпопад, забывал текст. Казалось, его одолевают какие-то неприятные мысли. Так продолжалось с полчаса. Все заметили, что он был не в себе.
– А вы не знаете, о чем они говорили?
Лусилла покачала головой:
– Они далеко стояли.
– Барр ничего не говорил?
– Нет.
– Они не скандалили?
– Нет, просто разговаривали. Мистер Барр, вы знаете, человек несдержанный. Один раз он сжал кулаки и готов был броситься на мистера Джелликоу. Но все обошлось. – Лусилла замолчала, а потом добавила: – Правда, как-то он ему все-таки влепил.
– Барр влепил Джелликоу?
– Ой, да еще как! Тот полчаса не мог очухаться. Пластом лежал.
– Это было в пятницу?
Лусилла удивленно раскрыла глаза:
– Нет, давно. Года три, может, тому назад.
– И вы видели, как это произошло?
– И я, и еще добрая сотня людей. Это случилось, когда на студии «Премьер» снимали фильм «Любовницы Джесса Джеймса». Мистер Чейм тогда был еще там боссом. Мистер Барр исполнял роль главного героя – Джесса Джеймса. И вот в присутствии всех участвовавших в съемках мистер Джелликоу стал отчитывать Барра.
– Что, наорал на него?
– Ну да. Мистер Барр... ведь он иногда выпивает. Несколько раз приходил на съемки навеселе. Мистер Джелликоу сказал, что больше этого не потерпит, потому что картина обходится слишком дорого. Говорил он резко. А мистер Барр все больше и больше злился и вдруг как ударит его! И ушел с площадки.
– А Джелликоу что?
– Он просто лежал пластом.
– А когда пришел в себя?
– Встал, подержался руками за лицо, потом оглядел всех и ушел.
Забавная девчонка была эта крошка Лусилла Мендес! Но меня ждала работа. И работы этой было невпроворот. Надо было вкалывать. И прежде всего, ехать к Сильвии Ардент.
Я встал:
– Спасибо, Лусилла. Вы мне здорово помогли.
Она улыбнулась. А я пошел тянуть свою лямку.
* * *
Как мне доложила Хейзл, Сильвия Ардент была сегодня свободна и предположительно находилась дома.
Жила она в одном из шестикомнатных вигвамов, сдаваемых за полторы тысячи долларов в месяц, на территории всемирно известного «Индейского ранчо», в сотне ярдов от улочки с поэтическим названием Лесная тропа. Место это находилось к северу от границы, разделявшей Беверли-Хиллз и Бель-Эйр. Каждый вигвам имел свое название: «Ирокез», «Могаук», «Апач», «Сиу» и другие столь же выразительные. В основном здании отеля помещения именовались еще более экзотично: «Столовая буйвола», бар «Последнее прибежище Кастера».
Вскоре после полудня я уже стоял перед вигвамом «Кри» и нажимал на черный железный наконечник стрелы, который выполнял роль кнопки звонка, о чем я не сразу догадался.
В ожидании дальнейших волнующих событий я мысленно перебрал в памяти все, что мне было известно о мисс Ардент. Она, кажется, начинала свою карьеру как модель. Я хорошо помнил то время, когда она впервые предстала перед восторженными взорами публики преимущественно мужского пола.
Она снялась для шестистраничной гармошки-вклейки одного престижного журнала для мужчин, который молниеносно приобрел еще большую популярность. Позировала она в тени яблонь. На ней были лишь облегающие светло-голубые, закатанные до колен джинсы, открывавшие стройные ноги. Она стояла на цыпочках и тянулась за сочным красным яблоком. Солнечные блики играли на ее юном цветущем лице и полунагой фигуре. И только на одну ослепительно белую обнаженную грудь падал яркий сноп солнечного света.
Сравнение с Евой напрашивалось само собой. Его постоянно приводили с экранов телевизора и со страниц журналов, и конечно же оно жило в воспаленном воображении мужчин, в душах которых этот снимок пробудил старину Адама. Вскоре она была приглашена в Голливуд, где снялась в нескольких фильмах. В последнем, принесшем киностудии огромные прибыли и благосклонно встреченном даже критикой, Сильвия сыграла главную роль. Затем последовал телесериал «Девичья спальня» и слава телезвезды.
Дверь неожиданно отворилась, хотя изнутри приземистого здания до меня не донеслось ни жужжания зуммера, ни треньканья колокольчика, и я увидел Сильвию. Тут же все зажужжало и зазвенело у меня в голове. А может, мне это только показалось. Передо мной стояла знаменитая звезда телеэкрана, женщина, которую природа щедро одарила красотой, сама Сильвия Ардент во плоти.
Впрочем, не совсем во плоти.
На ней был светло-желтый вязаный свитер и – в более ярких тонах желтого – юбка, шифоновый шарф вокруг шеи и домашние туфли на высоком каблуке. Пушистый свитер был перехвачен узким пояском. Талия, казавшаяся на снимках неестественно тонкой, и на самом деле оказалась именно такой.
Она стояла в проеме двери и улыбалась.
– Привет! – произнесла она.
– Привет! – ответил я, пожалуй, с чрезмерной пылкостью.
Но ведь не каждый день выпадает счастье лицезреть такую красотку, как Сильвия Ардент. Она выглядела даже привлекательнее, чем на цветном телеэкране: светло-кремовая кожа, глаза словно из расплавленного изумруда, золотисто-рыжие волосы, яркие губы. На гладком лбу появилась едва заметная складочка.
– Я... мы с вами знакомы?
– Нет... пока. – Я улыбнулся. – Но вас я, конечно, знаю. Вы – мисс Ардент.
«Кто же может ее не знать», – подумал я.
Она облизнула губы, напоминавшие цветом плащ матадора, и снова улыбнулась:
– Вы ко мне по делу?
– Конечно по делу.
Я вспомнил две фотографии, которые нашел в номере Джелликоу. На одной Сильвия с откровенным сладострастием во взоре смотрела влево, на другой – с тем же сладострастием смотрела вправо. Сейчас ее взор был устремлен прямо на меня, но сладострастия в нем не было.
– По какому делу вы хотели меня видеть?
Я чувствовал, как моя вначале дружеская улыбка превращается в дружескую ухмылку старого знакомого, хотя срок для такой метаморфозы был явно мал. Но трудно было не вспомнить ту давнюю шестистраничную вклейку, которая как бы положила начало моему с ней знакомству. В моей памяти вновь возник образ новоявленной Евы с яблоком. А потом мелькнула мысль, что Уилфреда Джелликоу, может быть, уже нет в живых. Не здесь ли он нашел свою сладкую погибель?
Резкие нотки, прозвучавшие в голосе Сильвии, вернули меня к действительности. Я вдруг забыл, о чем она меня спросила. Ах да, она хотела знать, по какому делу я хотел ее видеть? Конечно, именно так.
Я стер с лица улыбку и строгим деловым тоном сказал:
– Уилфред Джелликоу. Мне известно, что...
Я умолк на половине фразы, потому что Сильвия сделала глубокий вдох и задержала его, отчего ее пышная грудь стала... вы не поверите какой!
Но я все же сделал попытку продолжить.
– В четверг вечером... – выдавил я из себя, – вы и Уилфред были в «Клетке пантеры». И после этого... – Я забормотал что-то невразумительное.
Сильвия наконец выдохнула.
– Так вы здесь из-за Уилфреда? – спросила она.
– Да. Уилфред Джелликоу. – Я постарался коротко изложить суть дела. – Видите ли, я знаю, что в четверг вечером вы были с ним в «Клетке пантеры», и хотел бы узнать, что произошло в клубе после того, как вы ушли оттуда.
Она снова заставила меня умолкнуть. Но не глубоким вдохом. Лицо Сильвии застыло. Улыбка потухла. Глаза уже не походили на расплавленный изумруд, превратившись в зеленоватый лед. Она смерила меня взглядом этих ледяных глаз и спросила:
– Это он вас сюда прислал?
– Никто меня сюда не присылал. Я просто расследую, чем он занимался последнее время, где бывал. Пытаюсь пройти, так сказать, по его следам.
– По его следам? Ха! Мило сказано!
Я удивленно смотрел на нее, ничего не понимая.
– Может быть, я не ясно выразился, – сказал я, тщательно выбирая слова. – Мне известно, что вы и Уилфред Джелликоу в четверг вечером были вместе. И я просто хочу узнать, о чем вы говорили, что делали в «Клетке пантеры» и что случилось с Джелликоу потом...
– Ладно, ладно! – воскликнула она. – Незачем вдаваться в подробности!
Мое удивление продолжало расти.
– Мисс Ардент, вы не возражаете, если мы пройдем в дом? Мне хотелось бы продолжить наш разговор, но, поскольку он у нас продвигается медленно, неудобно вести его в дверях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22