Не дозвонившись мистеру Джелликоу в номер, я узнал у портье, что ключ так и висит на месте, и поехал обратно в город. По пути сделал еще ряд звонков: связался с несколькими информаторами, навел справки в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Но никаких данных о мистере Джелликоу. Ни в тюрьму, ни в морг Джелликоу не попадал. Из газет я знал, что Гидеон Чейм находится в клинике «Уэстон-Мейси» в Пасадине. Я позвонил туда, рассудив, что, если кто-то и знает о местонахождении Уилфреда Джелликоу, так это его давний хозяин. Однако поговорить с Гидеоном Чеймом мне не удалось.
– Нет. Он еще не оправился. Нет, решительно нельзя, – безапелляционным тоном ответил мне женский голос. – Да, опасность миновала, но беспокоить его запрещено. Категорически запрещено.
Перед тем как припарковать машину у отеля «Кавендиш», я провел еще один, более приятный разговор с весьма любезной особой по имени Хейзл – очаровательной пылкой милашкой, сидевшей на коммутаторе Гамильтон-Билдинг в конце холла, позади моей конторы. Ее задачей было обслуживать входящие и исходящие звонки, но для меня она, по сути дела, была личной помощницей, моей «правой рукой», заместителем и к тому же красавицей, настоящей красавицей. Когда я положил на место трубку, она уже знала о деле, за которое я взялся, знала, что меня интересует, и готова была подключиться к работе.
Детектив отеля Хортер, мужчина с массивными бедрами, отпер номер Джелликоу, на двери которого почему-то висела табличка «Просьба не беспокоить», и пропустил меня вперед.
Я задержался в гостиной, оглядываясь по сторонам. Хортер тем временем прошел к двери в спальню и открыл ее.
– У-у! – произнес он, шагнув внутрь. – Вы только гляньте!
Я подошел и встал рядом с ним. Спальня выглядела так, будто по ней пронесся ураган. Покрывало и простыни были сдернуты с кровати, подушки валялись на полу, матрас был сдвинут. Три верхних ящика комода выдвинуты. Рубашки, майки, носки раскиданы на оранжевом ковре.
– Да, кто-то перевернул здесь все вверх дном, – заметил я.
– К тому же в спешке.
Я подошел к комоду и выдвинул нижний ящик. В нем лежали шорты и три ярких галстука: золотистый, красный и белый. В кожаном футляре в углу слева оказались запонки.
Верхний ящик был почти пуст. Там валялась пара плавок и три чистые, но скомканные футболки. Мое внимание привлек какой-то зеленый предмет. Он был похож на маленький камушек, величиной меньше горошины. С одной стороны он был гладкий и блестящий, с другой – шероховатый, как будто он был отколот от более крупного куска.
Ванная комната была в порядке. Туда, похоже, не заходили. В шкафу, кроме двух спортивных пиджаков и брюк, висели еще семь костюмов, отлично сшитых и отглаженных, все неброских расцветок. Одежда была классического кроя и куплена в магазине готового платья. Однако три галстука говорили о том, что желание покрасоваться было не чуждо исчезнувшему Уилфреду.
– Последний раз Джелликоу видели здесь утром в пятницу? – спросил я Хортера.
– Вроде бы, насколько мне известно.
– Что он собой представлял? – Я чуть улыбнулся и поправился: – Вернее, представляет? – Разумеется, никаких оснований считать его мертвым у меня не было. По крайней мере пока.
– Довольно приятный мужчина. Спокойный, сдержанный. Лет сорока пяти. Может, старше. Около шести футов росту, худощавый. – Он задумчиво сощурился. – Трудно сказать что-либо еще. Он не из тех, кто привлекает внимание.
– Если он не был здесь с пятницы, то обстановка, по-видимому, с тех пор не менялась. Почему же горничная сюда не заходила и не подняла шум?
– На двери с пятницы висит табличка «Просьба не беспокоить». Многие клиенты не хотят, чтобы по уик-эндам у них в номерах убирались. А сегодня еще слишком рано, и горничная не успела добраться до этих комнат.
Я кивнул:
– Давно живет здесь Джелликоу?
– Около года. Знаете, я, пожалуй, пойду доложу управляющему об этой катавасии.
– А я еще побуду здесь, ладно?
– Конечно, – разрешил Хортер и ушел.
Минут пять я осматривал в номере все, что можно, потом сел на кровать, закурил и стал рассматривать три найденные фотографии.
Две фотографии, глянцевые, размером восемнадцать на двадцать четыре, были стандартными рекламными открытками, выпускаемыми киностудией. На обеих была запечатлена Сильвия Ардент – жизнерадостная, брызжущая весельем, с сияющими глазами. Фотокарточки выглядели потрепанными, но не от времени. Видно, их не раз хватали горячими руками, прятали, снова доставали, внимательно разглядывали.
На одной Сильвия была снята крупным планом, по плечи. Она улыбалась так, будто за рамкой ее непристойно щекотали гусиным перышком. Огромные, широко раскрытые зеленые глаза с откровенным сладострастием смотрели куда-то влево от объектива. На втором снимке Сильвия – в полный рост; она возлежала на белой медвежьей шкуре в нежно-сером пеньюаре, который скрывал ее пышные, заслуженно расхваливаемые формы, как туманная дымка скрывает Голливудские холмы. С тем же сладострастием во взоре она смотрела на что-то, находящееся справа.
Сильвия была изображена и на третьем фото. Ее сфотографировали в ночном клубе, где смазливые длинноногие девчонки готовы сниматься за пару баксов плюс чаевые. Соблазнительная мисс Ардент сидела за столом в черном вечернем платье с таким глубоким вырезом спереди, что казалось, будто платье разорвано. Она мечтательно смотрела через стол на расплывшегося в улыбке Уилфреда Джефферсона Джелликоу. В пепельнице между ними тлели недокуренные сигареты. В центре стола стояла большая двустворчатая раковина с витым дном, наполненная спиртным и украшенная ломтиками ананаса и подвядшими цветами. Из нее торчали две длинные соломинки. Одну Сильвия придерживала рукой, другая смотрела прямо в рот Джелликоу. А моя-то клиентка была уверена, что ее Джелли никоим образом не мог оказаться в компании звезды Сильвии Ардент и ни за что на свете не переступил бы порог такого заведения, как «Клетка пантеры».
Я перевернул снимок и на обороте снова прочел название: «Клетка пантеры». У миссис Джелликоу, видно, была склонность заблуждаться.
Вытащив из кармана фотокарточку, которую мне дала Глэдис Джелликоу, я стал внимательно ее изучать. Хотя сходство между двумя людьми уловить было нелегко, это все же был он, Уилфред Джефферсон Джелликоу. Но из двух мужчин один наверняка не был Джелли.
* * *
«Клетка пантеры» находилась на Голливудском бульваре. В такую рань – около десяти утра – это заведение выглядело не столь заманчиво, как после захода солнца. Музыка звучала лишь по радио. Рок-группа исполняла незнакомую мне песню, без конца повторяя один и тот же припев: «Держись, крошка, не сдавайся!»
Справа от входа находился бар. Напротив него на небольшом возвышении апатичная танцовщица в одних трусиках, расшитых блестками, крутила бедрами и совершала банальные телодвижения, не испытывая никакой радости от своей скучной работы. Задняя стена представляла собой одно большое зеркало, давая любителям возможность наблюдать исполнительниц со всех ракурсов.
Я сел на табурет у края стойки и подождал, пока ко мне не подошел бармен в золотом пиджаке. Я представился и сказал, что выполняю поручение миссис Джелликоу.
– Кто-то позвонил ей в пятницу утром и сообщил, что найден оброненный здесь накануне бумажник. Это были не вы?
– Нет. Звонил Джордж. Он работает днем. А я – по ночам, со вторника до конца недели. Но бумажник нашел я и оставил его Джорджу с запиской, когда уходил.
Я выложил на стойку прихваченную мною фотографию Сильвии и Джелликоу, пьющих из раковины. Пока бармен ее разглядывал, я положил рядом снимок, который мне дала клиентка:
– Вот мужчина, которому принадлежит бумажник. Он был здесь в четверг ночью?
– Да. Он и эта... надо же! Сильвия Ардент! – Бармен взглянул на снимок, сделанный в клубе, потом на фотокарточку девять на двенадцать. – Это один и тот же человек?
– Один и тот же.
– Наверное, он был болен, когда снимался.
– Но в четверг он больным не выглядел?
– Нет, что вы! Он выглядел как Бог. В золотом пиджаке, почти как у меня. Я сначала подумал, что он официант, пока он не стал швырять деньги направо и налево, как если бы они были фальшивые. О, он выглядел вполне здоровым. На нем были медного цвета брюки и рубашка, белый галстук и темные очки. Он выглядел вполне здоровым. Но на следующий день, ручаюсь, ему нездоровилось. Еще бы! Выпить восемь, а то и десять хайболов, а потом еще и «Кубок страсти»!
– "Кубок страсти"?
Бармен ткнул пальцем в огромную раковину на снимке:
– Вот такой. Это наш фирменный напиток. Стоит восемь долларов. Рассчитан на шесть человек. А они выпили вдвоем. Я за ними наблюдал. Смотрел я больше на нее, но пил в основном он. А когда у него сломалась соломинка, он схватил раковину и вылакал все до дна, будто это была кружка пива.
Я покачал головой:
– Мне думается, такие способности у мистера Джелликоу развились совсем недавно. Вы сказали, он швырял деньги направо и налево. В буквальном смысле? Разбрасывал деньги?
– Нет, раздавал. Десять баксов дал мне. Ни за что, просто так. Сказал: «Вот тебе, дружище, небольшой подарок». Ну что ж, за десять долларов можно и дружищем стать.
– Он был тогда сильно пьян?
– Это уже нельзя назвать опьянением, он был в каком-то другом, особом состоянии. Но он был счастлив. – Бармен помолчал, улыбаясь. – Разве можно быть несчастным с такой красоткой, как эта Ардент?
Да, вопрос хороший. Сильвия, конечно, главный свидетель в деле. И мой долг – допросить ее, И как можно скорее.
Джелликоу и Сильвия появились в «Клетке пантеры» около восьми вечера, выпили, обильно пообедали, еще выпили, прикончили «Кубок страсти» и ушли. Джелликоу пошатывался, Сильвия как будто была более трезвой, по крайней мере, относительно своего кавалера.
Джелликоу отвалил сотню долларов метрдотелю, полсотни – старшему официанту, двадцать пять – обслуживавшему их официанту и по десятке практически всем вокруг. Надо полагать, вечерок в этом заведении ему обошелся не меньше чем в две с половиной сотни баксов. И тем не менее – интересная деталь! – в бумажнике, который потерял Джелликоу, оставалось, как утверждает бармен, еще около тысячи долларов. Среди них – шесть новеньких сотенных банкнотов.
– Бумажник еще у вас? – спросил я.
– Нет. Клиент забрал его у Джорджа в субботу утром. – Бармен усмехнулся. – В записке, что я оставил Джорджу, я сообщил те же приметы, что и вам: мужик выглядел как Бог. А Джордж говорит, что он больше походил на мертвеца. Ну еще бы! – расхохотался бармен. – Вылакать столько виски и закончить «Кубком страсти»! Даже ангелы с деревьев бы попадали...
Последние слова я слушал вполуха, хотя он громко смеялся и хлопал ладонью по стойке. Мне пришла в голову неожиданная мысль – шальная, даже глупая: а может, Джелликоу мертв? Я вдруг подумал, что, если Джелликоу остался с Сильвией Ардент, она могла бы и убить такого тщедушного мужичонку. Не умышленно, конечно, а...
Я прервал свои размышления вопросом:
– Так, значит, Джелликоу приходил за своим бумажником? В каком часу это было?
– Рано. Примерно как сейчас. Чуть позже десяти. – Бармен помолчал и добавил: – Он плохо себя чувствовал, но поступил по справедливости. Дал Джорджу пятьдесят баксов. А тот поделился со мной.
Я улыбнулся, оставил бармену свою визитку и попросил связаться со мной, если Джелликоу объявится снова. Потом поблагодарил его и ушел, оставив на стойке банкнот. Не пятьдесят, конечно, и даже не десять долларов. Но ведь я, в конце концов, не называл его «дружище».
* * *
От Глэдис я узнал, что у Джелликоу был счет в банке «Континенталь», который находился рядом с его отелем. Служащий банка, мистер Констанс, суховатый чопорный тип, глянул на меня с подозрением, когда я поинтересовался суммой вклада Уилфреда Джефферсона Джелликоу.
Уговорить его было нелегко, но я все же узнал, что за две недели до последней среды, то есть до тридцатого августа, на сберегательном счете Джелликоу было чуть больше четырех долларов, а на чековом – ровно триста двадцать баксов. Но в среду мистер Джелликоу, получив по выписанному на его имя чеку пять тысяч долларов, положил четыре тысячи на чековый счет, а себе оставил десять новеньких стодолларовых купюр.
– Значит, сейчас у него на чековом счете четыре тысячи триста двадцать долларов?
– Видите ли, в пятницу, два дня спустя, он пришел и снял с чекового счета всю сумму. Вид у него был... нездоровый.
– В какое время он приходил?
– Насколько я помню, в половине одиннадцатого или в одиннадцать... но то, что в первой половине дня, – это точно.
– Интересно, а вы, случайно, не знаете, от кого был чек? Кто выдал мистеру Джелликоу чек на пять тысяч долларов?
Мистер Констанс поджал губы:
– Простите, я и так сообщил вам больше, чем следует. А вопрос о происхождении предъявленного чека – интересы не мистера Джелликоу, а другого лица или фирмы.
– Мне бы это очень помогло...
– Нет. – Мистер Констанс решительно покачал головой, и я понял, что больше он мне ничего не скажет.
Но я и так узнал немало.
Прежде чем отъехать от банка, я позвонил по мобильному телефону в контору. Хейзл подняла трубку.
– Привет, дорогая. Удалось тебе обнаружить в больницах каких-нибудь Джелликоу?
– Ни единого. Похоже, и вы его не нашли.
– Дай время. Всего два часа прошло. Но я выяснил, что в четверг вечером он был жив и счастлив. И по крайней мере, почти жив в пятницу утром.
– А я могу сказать больше. Он был жив и счастлив и в пятницу вечером.
– Что еще можешь добавить?
– Вы говорили, он работает – или работал – с Гидеоном Чеймом. Мистер Чейм сейчас снимает еще один фильм, опять с Уорреном Барром в главной роли. У меня есть подруга, которая тоже занята в этой картине. Я ей позвонила, и она сказала, что съемки шли всю пятницу и что этот Уилфред Джелликоу приходил на съемочную площадку вечером и разговаривал с мистером Барром.
– Это мне здорово поможет, Хейзл. Если в ближайшее время я не найду Джелликоу, придется побеседовать с теми, кто его видел недавно. Послушай, я буду у Сильвии Ард...
– Подруга сообщила мне еще одну интересную новость. Вы ведь знаете, что за человек мистер Барр, правда?
Уоррен Барр. Высокий, широкоплечий, с крепкими мускулами и жестким взглядом. Говорят, на женщин он наводит страх, а с мужчинами ведет себя по-мужски. Скор на руку. За последние три года не раз устраивал потасовки в барах. Ловко владеет пистолетом, метко стреляет из охотничьего ружья по медведям, лосям, гепардам и даже по зайцам, если нет ничего более подходящего. Он один из тех охотников, которые убивают животных из чисто спортивного интереса.
– Да, знаю, что он за человек, поэтому и собираюсь к Сильвии...
– Джелликоу несколько минут беседовал с ним с глазу на глаз. А когда он уехал, мистер Барр, как говорит моя подруга, выглядел очень расстроенным.
– Расстроенным?
– Она не могла точно сказать, был ли он рассержен, испуган или что-то еще, но утверждает, что он забывал слова роли и вообще был сам не свой. Даже с лошади чуть не свалился.
– Забавно. А как зовут твою подругу?
– Лусилла Мендес.
– Где ее найти?
– Сегодня она снова будет на площадке. С мистером Барром и остальными артистами.
Хейзл объяснила мне, где происходят съемки.
– Похоже, стоит этим заняться. Но сперва я все же повидаюсь с Силь... – Я запнулся. Сочетание имен прозвучало вдруг тревожным звонком.
Сильвия Ардент была особым сортом яблока, спелым и сочным в любое время года. И вполне естественно, что за ней неизменно увивались толпы поклонников мужского пола, особенно здесь, в Голливуде. Время от времени в прессе появлялись сообщения об амурных делах Сильвии с каким-либо молодым, а то и пожилым актером. Обычно это происходило тогда, когда рекламные агенты решали, что пора запускать слух о пылком романе.
А тревожный звонок напомнил мне, что около года тому назад в течение нескольких месяцев газеты ставили вместе имена Сильвии Ардент и Уоррена Барра. Выпивки в клубах на Стрип, обеды в заведениях ресторанного ряда, намеки на предстоящую поездку в Лас-Вегас, Рино или в Нью-Мексико, куда голливудские актеры частенько летают, чтобы заключить скоротечный брак. Беда только в том, что из голливудских сплетен невозможно бывает понять, служат ли шуры-муры рекламой новой картины или телесериала, становятся ли прикрытием для незаконно приобретаемой недвижимости или в самом деле означают месяц-два безоглядной любви.
– Ну ладно, так и быть. Еду на свидание с этим хамом Уорреном Барром, хваленым охотником на хищных зверей и безобидных кроликов. А тебе, раз ты такая умница, Хейзл, постараюсь раздобыть его автограф.
– Очень мило.
– Постарайся тем временем узнать, занята ли сегодня на работе Сильвия Ардент. Ладно? И раздобудь, если сможешь, ее домашний адрес и телефон.
– Сильвия Ардент? Гм. Это нужно для дела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22