Тяжелые рамы несли следы недавнего ремонта, и дымоход не так давно переложили, но с фасада дом по-прежнему выглядел таким же, каким был построен изначально, вероятно, в девятнадцатом веке, когда рабы, которые возводили плотины, решили остаться здесь, на Конгари. Я не заметил никаких признаков жизни: веревка для белья, натянутая между двумя деревьями, была свободна, изнутри не раздавалось никаких звуков. В задней части дома располагалась небольшая пристройка, где, вероятно, находился генератор.
Я поднялся по грубо высеченным ступенькам на крыльцо и постучал в дверь. Никто не ответил. Я подошел к окну и прижался лицом к стеклу. Внутри я увидел стол с четырьмя стульями, старый диван, легкий стул и небольшой закуток, служащий кухней. Одна дверь вела в спальню, вторая — в узкую пристройку. Эта дверь оказалась закрыта. Я постучал еще раз, потом обошел дом вокруг.
Где-то на болотах раздался выстрел, звук гулко разнесся во влажном воздухе. Должно быть, охотники, подумал я.
Окна в пристройке были замазаны краской. Сначала мне показалось, что они завешены темными занавесками, но, подойдя ближе, я увидел полоски, которые остались от кисти, водившей по стеклу. В конце стены была дверь. В последний раз я постучал и подал голос, перед тем как попытаться повернуть ручку двери. Дверь открылась, и я вошел в комнату.
Первое, на что я обратил внимание, запах. Похоже, пахло лекарством, хотя я различил и запахи каких-то трав и цветов, которые преобладали в нем над запахами фармацевтических продуктов и антисептиков. Казалось, он заполняет всю длинную комнату, в которой стояли койка, телевизор, несколько дешевых книжных полок, не обремененных ни единой книгой. Здесь пылились стопки старых журналов, посвященных сериалам, мыльным операм, и мятые, зачитанные журналы «Люди и знаменитости».
Все свободное пространство на стенах занимали фотографии, вырезанные из журналов. Это были модели и актрисы; в одном углу неизвестный устроил что-то подобное храму Опры. Большинство женщин на фотографиях были негритянки: я узнал Холли Берри, Анджелу Бассетт, солисток вокальных групп, Джаду Пинкетт Смит и даже Тину Тернер. Над телевизором висели три или четыре фотографии со страниц местной светской хроники. На каждой была одна и та же особа: Марианна Ларуз. Фотографии покрывал тонкий слой древесной пыли, но затемнение на окнах не дало им пожелтеть. На одной фотографии Марианна смеется, стоя в кругу прелестных молодых девушек во время выпускного вечера. На другой она снята во время благотворительной акции, на третьей — на приеме, устроенном Ларузами, чтобы увеличить фонды Республиканской партии. На каждом снимке красота юной Марианны Ларуз заметно выделяла ее среди всех.
Я подошел ближе к койке. Запах медикаментов здесь усилился, и белье было покрыто темными пятнами, как каплями кофе. Здесь были и более светлые пятна, некоторые из них напоминали кровь. Я осторожно дотронулся до простыни — пятна были влажными. Я отошел и разыскал небольшую ванную и источник запаха. Раковину заполняла плотная коричневая субстанция, имевшая консистенцию клея для обоев, которая стекала тягучими каплями с моих пальцев, когда я решил рассмотреть это и поднес руку к глазам. Здесь же оказалась отдельно стоящая ванна с поручнем, приделанным к стене, и вторым поручнем, который оказался привинчен к полу. Интерьер дополнял чистый туалетный столик, а пол был тщательно, мастерски отделан дешевой плиткой.
Зеркала в ванной не было.
Я вернулся обратно в комнату и проверил дверь в туалет, располагавшийся отдельно. То, что казалось белыми и коричневыми тряпками, лежало, покрытое пылью, на полу и шкафах, но и здесь я не нашел зеркала.
Снаружи опять послышались выстрелы, теперь ближе. Я совершил обзорный обход дома, отмечая мужскую одежду в шкафу в спальне и женскую, дешевую и устаревшую, которая была упакована в старый морской сундук; консервы на кухне; начищенные кастрюли и сковороды. В углу возле дивана я нашел раскладушку, но она была покрыта пылью: должно быть, ею не пользовались уже много лет. Все остальное оказалось чистым, без единого пятнышка. Здесь не было телефона, и, когда я попытался зажечь свет, он загорелся слабым огоньком, окрашивая комнату в оранжевые тона. Я снова выключил свет, открыл входную дверь и оказался на крыльце.
Три человека пробирались сквозь деревья. Двоих из них я узнал: это были люди из бара — бритоголовый и темноволосый, оба одеты все в ту же одежду. Возможно, они в ней и спали. Третьим был толстяк, которого я засек еще в чарлстонском аэропорту, когда прилетел из Мэна. Сейчас на нем была коричневая рубашка, а ружье закинуто на спину. Он первым заметил меня, поднял правую руку, и все трое остановились за деревьями. Некоторое время все молчали. Мне показалось, они ждут, чтобы я нарушил тишину.
— Думаю, вы, ребята, выбрали неподходящий сезон для охоты, — заметил я.
Старший из всех, человек, который приструнил бритоголового в баре, улыбнулся почти печально.
— На то, за чем мы охотимся, всегда сезон, — ответил он. — Есть кто-нибудь внутри?
Я покачал головой.
— Я предполагал, что вы так ответите, даже если там кто-то есть, — сказал он. — Между прочим, следует быть более осторожным с теми, у кого вы берете лодку, мистер Паркер. И платить им немного сверху, чтобы они держали рот на замке.
Он держал ружье дулом вверх, но я видел, как его палец играет с предохранителем.
— Спускайтесь сюда, — сказал он. — У нас есть к вам дело.
Я успел укрыться в коттедже, когда первая пуля угодила в раму двери. Пришлось отступать через черный ход пристройки, на бегу вытаскивая пистолет из кобуры. И тут последовал второй выстрел, который вырвал кусочек коры дуба справа от меня.
Вскоре я был в лесу, густой покров ветвей простирался надо мной на десятки метров. Я пробирался сквозь заросли деревьев и кустов с опущенной вниз головой. Один раз я поскользнулся на листьях и упал на бок. Я замер, но не услышал шума погони, зато увидел что-то коричневое примерно в тридцати метрах впереди меня, медленно пробирающееся сквозь заросли: толстяк. Он оказался в стороне только потому, что пробирался напрямую через зелень падуба. Остальные где-то близко и слышат меня. Они попытаются окружить меня, а потом схватят. Я сделал глубокий вдох, прицелился в коричневую рубашку, затем медленно нажал на курок.
Красная струйка взметнулась из груди толстяка. Он зашатался и тяжело рухнул в кусты ничком, ветки начали ломаться и трещать под его весом. Два выстрела раздались одновременно справа и слева от меня, за ними последовало множество других, и воздух вдруг наполнился обломками, щепками и падающими листьями.
Я побежал.
Я бежал вверх, туда, где росли железные деревья, стараясь избегать открытых участков. Пришлось застегнуть куртку, несмотря на жару, чтобы спрятать белую майку и останавливаться время от времени в попытках определить, где находятся мои преследователи. Но, кто бы они ни были, они оставались незаметными и бесшумными. Я почувствовал запах мочи — может быть, это был олень или рысь — и различил звериную тропу. Я не знал, куда иду, смогу ли найти тропинку, которая приведет меня назад, к станции спасателей, но это все равно заставит меня показаться перед людьми, следующими за мной. Итак, осталось признать, что я так и не нашел дороги. Ветер от Конгари дул на северо-восток, когда я направился к коттеджу, а теперь он слегка подталкивал меня в спину. Я придерживался звериной тропы, надеясь отыскать дорогу к реке. Если заблужусь, стану легкой добычей для этих людей.
Я старался двигаться скрытно, но земля была мягкой, я оставлял на ней глубокие, заполненные водой следы и ломал кусты. Примерно через пятьдесят минут я добрался до старого упавшего кипариса. Молния расколола его ствол надвое, и возник глубокий кратер, окруженный корнями. Кусты начали расти вокруг него и в глубине кратера, поднимаясь по корням и образовывая туннель. Я лег, стараясь отдышаться, потом снял куртку, повесил ее на ствол и стянул майку. Осталось заползти в туннель и просунуть майку вниз, запихнув ее в сплетение корней. Сделано. Затем я надел куртку и отступил в подлесок. Я лежал, распластавшись на земле, и ждал.
Первым появился бритоголовый. Я уловил отблеск его яйцеобразного черепа перед сосной, когда он высунулся, а затем быстро скрылся. Он заметил майку. Мне стало интересно, насколько он глуп.
Глуп, но не слишком. Он издал протяжный свист, и ветка ольхи качнулась, хотя не было видно человека, который вызвал это движение. Я стер пот с бровей подкладкой куртки, чтобы капли не попали мне в глаза. Снова возле ольхи произошло какое-то движение. Я прицелился и стер последнюю каплю пота, когда под бритоголовым взметнулась земля, и он упал замертво с удивленным выражением лица.
Его тотчас же свалили с ног, и он опрокинулся на спину. Это произошло так быстро, что я не был уверен в том, что видел. Я подумал было, что охотник поскользнулся, и почти ждал, вот сейчас он поднимется, но бритоголовый не поднимался. Из-под ольхи раздался свист, но никто не ответил. Компаньон бритоголового свистнул еще раз. Все было спокойно. К тому времени я уже ретировался, отползая на животе: только бы выбраться отсюда, от последнего охотника и от чего-то, что теперь преследовало нас обоих, глядя сквозь пронизанную солнцем листву деревьев вдоль Конгари.
Я прополз на брюхе, пятясь метров тридцать, когда решил, что уже можно подняться. Откуда-то сверху до меня долетало журчание воды. За спиной я слышал выстрелы, но не в моем направлении. Я не останавливался, даже когда сучок сломанной ветки прорвал мне рукав и оставил кровоточащий след на руке, — шел, запрокинув голову и тяжело дыша; нестерпимо кололо в боку. Вдруг я заметил белую вспышку справа от себя. Часть моего сознания пыталась успокоить меня тем, что это была птица, какая-нибудь белая цапля или детеныш серой цапли. Но было нечто странное в том, как Оно двигалось, запинаясь, рывками, что было отчасти попыткой замаскироваться, а отчасти следствием физической немощи. Когда я попытался вновь найти это среди зарослей, то не смог, но я понимал, что Оно где-то здесь. Я чувствовал, как Оно разглядывает меня.
Я пошел дальше.
Я видел, как вода просвечивает меж деревьев. Примерно в десяти метрах от меня была лодка — не моя лодка, но, по крайней мере, двое их тех, кто брал ее напрокат, уже мертвы, а третий где-то у меня за спиной боролся за свою жизнь. Я шагнул на островок, заполненный складками корней кипариса, странными коническими формами, торчащими из земли, как миниатюрные ландшафты из другого мира. Я пробрался между ними и был уже совсем возле лодки, когда темноволосый появился из зарослей деревьев слева от меня. У него больше не было ружья, но у него был нож, и он метнул его в меня, когда я поднял пистолет и выстрелил. Уклоняясь я потерял равновесие, и пуля попала ему в бок, замедлив продвижение преследователя, но не остановив его.
Прежде чем я успел выстрелить во второй раз, он напал на меня, его левая рука с силой отводила мою руку с пистолетом, в то время как я пытался остановить его нож. Я примерился, чтобы ударить его коленом в раненый бок, но он угадал мое движение и использовал его против меня, перебросив меня через спину и ударив по левой ноге. Я опрокинулся назад, когда его ботинок врезался мне в руку, выбивая из нее пистолет. Я снова ударил его ногой, когда он наклонился вперед, и попал ему прямо в больное место. Он сплюнул, его глаза расширились от удивления и боли, но, быстро оправившись, темноволосый встал коленями мне на грудь. Пришлось опять удерживать нож как можно дальше от цели. И тут я заметил, что мой преследователь чем-то удивлен, а рана в его боку кровоточит все сильнее. Я внезапно ослабил давление на его руки и, когда он упал вперед, стукнул его головой прямо в нос. Он вскрикнул, и я сбросил его с себя, затем поднялся и подсечкой снизу опрокинул его на спину со всей силой, которую смог собрать.
Раздался влажный хруст, когда он врезался в землю, и что-то разорвалось у него в груди, как будто одно из ребер раскололось и пробило кожу насквозь. Я отступил назад и смотрел, как кровь стекает по корням кипариса, пока человек, приколотый к нему, пытается встать. Он протянул руку и дотронулся до дерева, его пальцы окрасились кровью. Он поднял их вверх и показал мне, как будто пытаясь показать, что я наделал, потом его голова откинулась, и он умер.
Я вытер рукавом лицо; рукав от грязи, смешанной с потом, сразу промок. Я повернулся, чтобы взять свой пистолет, и увидел завернутую в ткань фигуру, которая наблюдала за мной из зарослей деревьев.
Это была женщина. Я видел очертания ее груди под тканью, хотя лицо оставалось скрытым. Нет, это не приведение. Я окликнул ее по имени:
— Мелия, не бойся.
Я повернулся к ней, и в этот момент темная тень упала на меня. Я оглянулся. В левой руке у Терезия был крюк. У меня хватило времени только на то, чтобы заметить в его правой руке грубо сработанную дубину, когда она швырнула меня в воздух. И наступила темнота.
Глава 25
Меня привел в чувство запах лекарственных растений, которые использовали, чтобы сделать мазь для кожи. Я лежал в закутке, служившем кухней в коттедже, со связанными руками и ногами. Я поднял голову, и мой затылок уперся в стену. Боль была нестерпимая. Плечи и спина ныли, а куртка пропала. Наверно, я потерял ее, когда Терезий затаскивал меня в этот угол. В голове мешались смутные воспоминания о том, что мы двигались мимо высоких деревьев и солнечный свет пробивался сквозь полог листвы и веток. Мой сотовый телефон и пистолет исчезли. Я лежал на полу, казалось, уже много часов.
Спустя какое-то время я заметил движение у дверей, и в лучах заходящего солнца появился Терезий. В руках он нес лопату, потом прислонил ее к стене, вошел в кухню и склонился надо мной. Я нигде не видел женщину, но ощущал ее присутствие и предполагал, что она сидит в задней, затемненной комнате, окруженная портретами красавиц, какой ей уже не суждено стать.
— С возвращением, брат, — сказал Терезий.
Он снял темные очки. Вблизи радужная оболочка его глаз казалась более ясной. Глаза Терезия напоминали мне глаза некоторых ночных животных, увеличенные для того, чтобы лучше видеть в темноте. Он налил в бутылку воды из-под крана, затем поднес ее к моим губам. Я пил долго, вода текла по груди. Я закашлялся и содрогнулся от боли, которой это действие отозвалось в голове.
— Я не ваш брат.
— Если бы ты не был моим братом, ты бы уже умер.
— Вы убили их всех?
Он наклонился ко мне:
— Эти люди получили урок. В мире все должно быть сбалансировано. Они взяли жизнь, разрушили еще одну. Они должны были узнать, что такое Белая дорога, должны были взглянуть на то, что их ожидает там, вступить на нее и стать ее частью.
Я взглянул в окно и увидел, что уже смеркается. Скоро станет совсем темно.
— Вы спасли ее? — спросил я.
Он кивнул:
— Я не мог спасти ее сестру, но мог спасти ее.
Я уловил сожаление в его голосе и нечто большее — любовь.
— Она была вся в ожогах, но осталась жива под землей. Подземная река вынесла ее оттуда. Я увидел, как ее швыряет и тащит по камням, подобрал ее, и мы с мамой выхаживали ее. Когда моя мама умерла, Мелии пришлось самой заботиться о себе целый год, пока я не вышел из тюрьмы. Теперь я вернулся.
— Почему вы просто не пошли в полицию и не рассказали им, что произошло?
— Такие дела так не улаживаются. Не важно, как это произошло. Но тело ее сестры пропало. Это была темная ночь, она испытывала жестокую боль. Она даже не могла говорить, ей пришлось написать мне их имена, да и если бы она смогла их назвать, кто бы поверил в то, что эти богатые белые мальчики могли сотворить подобное? Я даже не был уверен, сможет ли она когда-нибудь разумно мыслить: боль сводила ее с ума.
Но это не было ответом. Этого недостаточно, чтобы объяснить, что произошло, что он пережил и что заставил испытать других.
— Все дело в Эдди, да?
Он не ответил.
— Вы любили ее, может быть, задолго до того, как появился Дэвис Смут. Это был ваш ребенок, Терезий? Атис Джонс был вашим сыном? Она боялась рассказать остальным из-за того, что вы принадлежали к племени, на которое даже черные смотрят свысока. Ведь ваш народ — самые презираемые изгои из топей? Вот почему вы поехали разыскивать Смута, вот почему не рассказали Атису, из-за чего попали в тюрьму. Вы не рассказали ему, что убили Смута, потому что это было не так важно. Вы не верили, что Смут — его отец, и были правы. Даты не совпадают. Вы убили Смута за то, что он сделал с Эдди, затем вернулись обратно в тот самый момент, когда совершалось насилие над женщиной, которую вы любили, и ее сестрой. Но до того, как вы смогли отомстить Ларузу и его дружкам, полицейские схватили вас и отправили обратно в Алабаму, на суд. Вам повезло: вы получили только 20 лет срока, потому что нашлось множество свидетелей, которые подтвердили ваши слова о том, что это была самооборона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Я поднялся по грубо высеченным ступенькам на крыльцо и постучал в дверь. Никто не ответил. Я подошел к окну и прижался лицом к стеклу. Внутри я увидел стол с четырьмя стульями, старый диван, легкий стул и небольшой закуток, служащий кухней. Одна дверь вела в спальню, вторая — в узкую пристройку. Эта дверь оказалась закрыта. Я постучал еще раз, потом обошел дом вокруг.
Где-то на болотах раздался выстрел, звук гулко разнесся во влажном воздухе. Должно быть, охотники, подумал я.
Окна в пристройке были замазаны краской. Сначала мне показалось, что они завешены темными занавесками, но, подойдя ближе, я увидел полоски, которые остались от кисти, водившей по стеклу. В конце стены была дверь. В последний раз я постучал и подал голос, перед тем как попытаться повернуть ручку двери. Дверь открылась, и я вошел в комнату.
Первое, на что я обратил внимание, запах. Похоже, пахло лекарством, хотя я различил и запахи каких-то трав и цветов, которые преобладали в нем над запахами фармацевтических продуктов и антисептиков. Казалось, он заполняет всю длинную комнату, в которой стояли койка, телевизор, несколько дешевых книжных полок, не обремененных ни единой книгой. Здесь пылились стопки старых журналов, посвященных сериалам, мыльным операм, и мятые, зачитанные журналы «Люди и знаменитости».
Все свободное пространство на стенах занимали фотографии, вырезанные из журналов. Это были модели и актрисы; в одном углу неизвестный устроил что-то подобное храму Опры. Большинство женщин на фотографиях были негритянки: я узнал Холли Берри, Анджелу Бассетт, солисток вокальных групп, Джаду Пинкетт Смит и даже Тину Тернер. Над телевизором висели три или четыре фотографии со страниц местной светской хроники. На каждой была одна и та же особа: Марианна Ларуз. Фотографии покрывал тонкий слой древесной пыли, но затемнение на окнах не дало им пожелтеть. На одной фотографии Марианна смеется, стоя в кругу прелестных молодых девушек во время выпускного вечера. На другой она снята во время благотворительной акции, на третьей — на приеме, устроенном Ларузами, чтобы увеличить фонды Республиканской партии. На каждом снимке красота юной Марианны Ларуз заметно выделяла ее среди всех.
Я подошел ближе к койке. Запах медикаментов здесь усилился, и белье было покрыто темными пятнами, как каплями кофе. Здесь были и более светлые пятна, некоторые из них напоминали кровь. Я осторожно дотронулся до простыни — пятна были влажными. Я отошел и разыскал небольшую ванную и источник запаха. Раковину заполняла плотная коричневая субстанция, имевшая консистенцию клея для обоев, которая стекала тягучими каплями с моих пальцев, когда я решил рассмотреть это и поднес руку к глазам. Здесь же оказалась отдельно стоящая ванна с поручнем, приделанным к стене, и вторым поручнем, который оказался привинчен к полу. Интерьер дополнял чистый туалетный столик, а пол был тщательно, мастерски отделан дешевой плиткой.
Зеркала в ванной не было.
Я вернулся обратно в комнату и проверил дверь в туалет, располагавшийся отдельно. То, что казалось белыми и коричневыми тряпками, лежало, покрытое пылью, на полу и шкафах, но и здесь я не нашел зеркала.
Снаружи опять послышались выстрелы, теперь ближе. Я совершил обзорный обход дома, отмечая мужскую одежду в шкафу в спальне и женскую, дешевую и устаревшую, которая была упакована в старый морской сундук; консервы на кухне; начищенные кастрюли и сковороды. В углу возле дивана я нашел раскладушку, но она была покрыта пылью: должно быть, ею не пользовались уже много лет. Все остальное оказалось чистым, без единого пятнышка. Здесь не было телефона, и, когда я попытался зажечь свет, он загорелся слабым огоньком, окрашивая комнату в оранжевые тона. Я снова выключил свет, открыл входную дверь и оказался на крыльце.
Три человека пробирались сквозь деревья. Двоих из них я узнал: это были люди из бара — бритоголовый и темноволосый, оба одеты все в ту же одежду. Возможно, они в ней и спали. Третьим был толстяк, которого я засек еще в чарлстонском аэропорту, когда прилетел из Мэна. Сейчас на нем была коричневая рубашка, а ружье закинуто на спину. Он первым заметил меня, поднял правую руку, и все трое остановились за деревьями. Некоторое время все молчали. Мне показалось, они ждут, чтобы я нарушил тишину.
— Думаю, вы, ребята, выбрали неподходящий сезон для охоты, — заметил я.
Старший из всех, человек, который приструнил бритоголового в баре, улыбнулся почти печально.
— На то, за чем мы охотимся, всегда сезон, — ответил он. — Есть кто-нибудь внутри?
Я покачал головой.
— Я предполагал, что вы так ответите, даже если там кто-то есть, — сказал он. — Между прочим, следует быть более осторожным с теми, у кого вы берете лодку, мистер Паркер. И платить им немного сверху, чтобы они держали рот на замке.
Он держал ружье дулом вверх, но я видел, как его палец играет с предохранителем.
— Спускайтесь сюда, — сказал он. — У нас есть к вам дело.
Я успел укрыться в коттедже, когда первая пуля угодила в раму двери. Пришлось отступать через черный ход пристройки, на бегу вытаскивая пистолет из кобуры. И тут последовал второй выстрел, который вырвал кусочек коры дуба справа от меня.
Вскоре я был в лесу, густой покров ветвей простирался надо мной на десятки метров. Я пробирался сквозь заросли деревьев и кустов с опущенной вниз головой. Один раз я поскользнулся на листьях и упал на бок. Я замер, но не услышал шума погони, зато увидел что-то коричневое примерно в тридцати метрах впереди меня, медленно пробирающееся сквозь заросли: толстяк. Он оказался в стороне только потому, что пробирался напрямую через зелень падуба. Остальные где-то близко и слышат меня. Они попытаются окружить меня, а потом схватят. Я сделал глубокий вдох, прицелился в коричневую рубашку, затем медленно нажал на курок.
Красная струйка взметнулась из груди толстяка. Он зашатался и тяжело рухнул в кусты ничком, ветки начали ломаться и трещать под его весом. Два выстрела раздались одновременно справа и слева от меня, за ними последовало множество других, и воздух вдруг наполнился обломками, щепками и падающими листьями.
Я побежал.
Я бежал вверх, туда, где росли железные деревья, стараясь избегать открытых участков. Пришлось застегнуть куртку, несмотря на жару, чтобы спрятать белую майку и останавливаться время от времени в попытках определить, где находятся мои преследователи. Но, кто бы они ни были, они оставались незаметными и бесшумными. Я почувствовал запах мочи — может быть, это был олень или рысь — и различил звериную тропу. Я не знал, куда иду, смогу ли найти тропинку, которая приведет меня назад, к станции спасателей, но это все равно заставит меня показаться перед людьми, следующими за мной. Итак, осталось признать, что я так и не нашел дороги. Ветер от Конгари дул на северо-восток, когда я направился к коттеджу, а теперь он слегка подталкивал меня в спину. Я придерживался звериной тропы, надеясь отыскать дорогу к реке. Если заблужусь, стану легкой добычей для этих людей.
Я старался двигаться скрытно, но земля была мягкой, я оставлял на ней глубокие, заполненные водой следы и ломал кусты. Примерно через пятьдесят минут я добрался до старого упавшего кипариса. Молния расколола его ствол надвое, и возник глубокий кратер, окруженный корнями. Кусты начали расти вокруг него и в глубине кратера, поднимаясь по корням и образовывая туннель. Я лег, стараясь отдышаться, потом снял куртку, повесил ее на ствол и стянул майку. Осталось заползти в туннель и просунуть майку вниз, запихнув ее в сплетение корней. Сделано. Затем я надел куртку и отступил в подлесок. Я лежал, распластавшись на земле, и ждал.
Первым появился бритоголовый. Я уловил отблеск его яйцеобразного черепа перед сосной, когда он высунулся, а затем быстро скрылся. Он заметил майку. Мне стало интересно, насколько он глуп.
Глуп, но не слишком. Он издал протяжный свист, и ветка ольхи качнулась, хотя не было видно человека, который вызвал это движение. Я стер пот с бровей подкладкой куртки, чтобы капли не попали мне в глаза. Снова возле ольхи произошло какое-то движение. Я прицелился и стер последнюю каплю пота, когда под бритоголовым взметнулась земля, и он упал замертво с удивленным выражением лица.
Его тотчас же свалили с ног, и он опрокинулся на спину. Это произошло так быстро, что я не был уверен в том, что видел. Я подумал было, что охотник поскользнулся, и почти ждал, вот сейчас он поднимется, но бритоголовый не поднимался. Из-под ольхи раздался свист, но никто не ответил. Компаньон бритоголового свистнул еще раз. Все было спокойно. К тому времени я уже ретировался, отползая на животе: только бы выбраться отсюда, от последнего охотника и от чего-то, что теперь преследовало нас обоих, глядя сквозь пронизанную солнцем листву деревьев вдоль Конгари.
Я прополз на брюхе, пятясь метров тридцать, когда решил, что уже можно подняться. Откуда-то сверху до меня долетало журчание воды. За спиной я слышал выстрелы, но не в моем направлении. Я не останавливался, даже когда сучок сломанной ветки прорвал мне рукав и оставил кровоточащий след на руке, — шел, запрокинув голову и тяжело дыша; нестерпимо кололо в боку. Вдруг я заметил белую вспышку справа от себя. Часть моего сознания пыталась успокоить меня тем, что это была птица, какая-нибудь белая цапля или детеныш серой цапли. Но было нечто странное в том, как Оно двигалось, запинаясь, рывками, что было отчасти попыткой замаскироваться, а отчасти следствием физической немощи. Когда я попытался вновь найти это среди зарослей, то не смог, но я понимал, что Оно где-то здесь. Я чувствовал, как Оно разглядывает меня.
Я пошел дальше.
Я видел, как вода просвечивает меж деревьев. Примерно в десяти метрах от меня была лодка — не моя лодка, но, по крайней мере, двое их тех, кто брал ее напрокат, уже мертвы, а третий где-то у меня за спиной боролся за свою жизнь. Я шагнул на островок, заполненный складками корней кипариса, странными коническими формами, торчащими из земли, как миниатюрные ландшафты из другого мира. Я пробрался между ними и был уже совсем возле лодки, когда темноволосый появился из зарослей деревьев слева от меня. У него больше не было ружья, но у него был нож, и он метнул его в меня, когда я поднял пистолет и выстрелил. Уклоняясь я потерял равновесие, и пуля попала ему в бок, замедлив продвижение преследователя, но не остановив его.
Прежде чем я успел выстрелить во второй раз, он напал на меня, его левая рука с силой отводила мою руку с пистолетом, в то время как я пытался остановить его нож. Я примерился, чтобы ударить его коленом в раненый бок, но он угадал мое движение и использовал его против меня, перебросив меня через спину и ударив по левой ноге. Я опрокинулся назад, когда его ботинок врезался мне в руку, выбивая из нее пистолет. Я снова ударил его ногой, когда он наклонился вперед, и попал ему прямо в больное место. Он сплюнул, его глаза расширились от удивления и боли, но, быстро оправившись, темноволосый встал коленями мне на грудь. Пришлось опять удерживать нож как можно дальше от цели. И тут я заметил, что мой преследователь чем-то удивлен, а рана в его боку кровоточит все сильнее. Я внезапно ослабил давление на его руки и, когда он упал вперед, стукнул его головой прямо в нос. Он вскрикнул, и я сбросил его с себя, затем поднялся и подсечкой снизу опрокинул его на спину со всей силой, которую смог собрать.
Раздался влажный хруст, когда он врезался в землю, и что-то разорвалось у него в груди, как будто одно из ребер раскололось и пробило кожу насквозь. Я отступил назад и смотрел, как кровь стекает по корням кипариса, пока человек, приколотый к нему, пытается встать. Он протянул руку и дотронулся до дерева, его пальцы окрасились кровью. Он поднял их вверх и показал мне, как будто пытаясь показать, что я наделал, потом его голова откинулась, и он умер.
Я вытер рукавом лицо; рукав от грязи, смешанной с потом, сразу промок. Я повернулся, чтобы взять свой пистолет, и увидел завернутую в ткань фигуру, которая наблюдала за мной из зарослей деревьев.
Это была женщина. Я видел очертания ее груди под тканью, хотя лицо оставалось скрытым. Нет, это не приведение. Я окликнул ее по имени:
— Мелия, не бойся.
Я повернулся к ней, и в этот момент темная тень упала на меня. Я оглянулся. В левой руке у Терезия был крюк. У меня хватило времени только на то, чтобы заметить в его правой руке грубо сработанную дубину, когда она швырнула меня в воздух. И наступила темнота.
Глава 25
Меня привел в чувство запах лекарственных растений, которые использовали, чтобы сделать мазь для кожи. Я лежал в закутке, служившем кухней в коттедже, со связанными руками и ногами. Я поднял голову, и мой затылок уперся в стену. Боль была нестерпимая. Плечи и спина ныли, а куртка пропала. Наверно, я потерял ее, когда Терезий затаскивал меня в этот угол. В голове мешались смутные воспоминания о том, что мы двигались мимо высоких деревьев и солнечный свет пробивался сквозь полог листвы и веток. Мой сотовый телефон и пистолет исчезли. Я лежал на полу, казалось, уже много часов.
Спустя какое-то время я заметил движение у дверей, и в лучах заходящего солнца появился Терезий. В руках он нес лопату, потом прислонил ее к стене, вошел в кухню и склонился надо мной. Я нигде не видел женщину, но ощущал ее присутствие и предполагал, что она сидит в задней, затемненной комнате, окруженная портретами красавиц, какой ей уже не суждено стать.
— С возвращением, брат, — сказал Терезий.
Он снял темные очки. Вблизи радужная оболочка его глаз казалась более ясной. Глаза Терезия напоминали мне глаза некоторых ночных животных, увеличенные для того, чтобы лучше видеть в темноте. Он налил в бутылку воды из-под крана, затем поднес ее к моим губам. Я пил долго, вода текла по груди. Я закашлялся и содрогнулся от боли, которой это действие отозвалось в голове.
— Я не ваш брат.
— Если бы ты не был моим братом, ты бы уже умер.
— Вы убили их всех?
Он наклонился ко мне:
— Эти люди получили урок. В мире все должно быть сбалансировано. Они взяли жизнь, разрушили еще одну. Они должны были узнать, что такое Белая дорога, должны были взглянуть на то, что их ожидает там, вступить на нее и стать ее частью.
Я взглянул в окно и увидел, что уже смеркается. Скоро станет совсем темно.
— Вы спасли ее? — спросил я.
Он кивнул:
— Я не мог спасти ее сестру, но мог спасти ее.
Я уловил сожаление в его голосе и нечто большее — любовь.
— Она была вся в ожогах, но осталась жива под землей. Подземная река вынесла ее оттуда. Я увидел, как ее швыряет и тащит по камням, подобрал ее, и мы с мамой выхаживали ее. Когда моя мама умерла, Мелии пришлось самой заботиться о себе целый год, пока я не вышел из тюрьмы. Теперь я вернулся.
— Почему вы просто не пошли в полицию и не рассказали им, что произошло?
— Такие дела так не улаживаются. Не важно, как это произошло. Но тело ее сестры пропало. Это была темная ночь, она испытывала жестокую боль. Она даже не могла говорить, ей пришлось написать мне их имена, да и если бы она смогла их назвать, кто бы поверил в то, что эти богатые белые мальчики могли сотворить подобное? Я даже не был уверен, сможет ли она когда-нибудь разумно мыслить: боль сводила ее с ума.
Но это не было ответом. Этого недостаточно, чтобы объяснить, что произошло, что он пережил и что заставил испытать других.
— Все дело в Эдди, да?
Он не ответил.
— Вы любили ее, может быть, задолго до того, как появился Дэвис Смут. Это был ваш ребенок, Терезий? Атис Джонс был вашим сыном? Она боялась рассказать остальным из-за того, что вы принадлежали к племени, на которое даже черные смотрят свысока. Ведь ваш народ — самые презираемые изгои из топей? Вот почему вы поехали разыскивать Смута, вот почему не рассказали Атису, из-за чего попали в тюрьму. Вы не рассказали ему, что убили Смута, потому что это было не так важно. Вы не верили, что Смут — его отец, и были правы. Даты не совпадают. Вы убили Смута за то, что он сделал с Эдди, затем вернулись обратно в тот самый момент, когда совершалось насилие над женщиной, которую вы любили, и ее сестрой. Но до того, как вы смогли отомстить Ларузу и его дружкам, полицейские схватили вас и отправили обратно в Алабаму, на суд. Вам повезло: вы получили только 20 лет срока, потому что нашлось множество свидетелей, которые подтвердили ваши слова о том, что это была самооборона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41