И тут же почувствовала себя одинокой и беззащитной. Однако это было лучше, чем ожидание того, что своими ласками он может вызывать в ней желание в любой момент, как только ему заблагорассудится. Затем Мэлори взяла со скамейки, стоявшей напротив, смокинг Сэбина и набросила его на плечи.
– Теперь, когда ты скрыла от меня предмет моих вожделений, иди сюда. Я хочу тебя обнять.
– Не сейчас. – Она села на скамейку напротив. – Мы должны поговорить, чтобы кое-что выяснить. Я ведь не сказала, что намерена стать твоей любовницей.
– Ты сказала «да», – сразу же насторожился Сэбин.
– Я сказала «да» этому. – Жест, сделанный Мэлори, подразумевал и их самих, и ситуацию, в которой они находились. – Я не хочу становиться тем, чем я не являюсь, только потому, что мы с тобой оказались сексуально совместимы.
– Совместимы? – Сэбин расхохотался. – Какое кислое слово для определения того, что произошло между нами! Иди сюда и позволь мне показать тебе, что мы можем быть еще более совместимы.
Мэлори плотнее закуталась в пиджак.
– Хорошо, пусть это больше, чем совместимость, но я не позволю тебе перевернуть мою жизнь.
– Ты полагаешь, что можешь взять и вот так просто от меня уйти?
– Нет. – Она облизнула губы. – Пока нет.
– А когда же?
– Месяца через три, если ты согласишься на мои условия. – Мэлори прилагала большие усилия, чтобы ее голос не дрожал. – Я думаю, это будет честно, поскольку, как говорит Кери, именно столько обычно длятся твои романы с женщинами. Да и съемки в Седихане закончатся к этому времени.
– Ты все еще намерена сниматься в картине?
– Разумеется. Завтра я уезжаю в Марасеф и принимаюсь за работу. Но если ты будешь туда наведываться, мы сможем какое-то время проводить вместе.
Сэбин вполголоса выругался.
– Я не привык с кем-то чем-то делиться.
– Либо так, либо никак – выбирай.
Мужчина молчал.
– Я не намерен бросать тебя и не позволю тебе бросить меня, – негромко проговорил он. – Говоря это, ты заранее знаешь, что я вынужден принять твои условия.
Мэлори не знала, но надеялась, что это так. Ей невыразимо хотелось сохранить какие-то воспоминания после того, как Сэбин ее бросит, пусть даже их связь продлится всего несколько коротких месяцев. Она знала, что после их расставания наступят сумерки, и, чтобы двигаться во тьме, ей понадобится какая-то опора. Ее работе, гордости, независимости ничто не будет угрожать, если только он не откроет истину, которую сама Мэлори осознала буквально за мгновение до того, как он заключил ее в свои объятия.
– Я надеялась, что ты согласишься. Поскольку это был бы самый мудрый путь к тому, чтобы…
– Я утратил мудрость вместе с двумя сотнями тысяч долларов, которые заплатил за пленки, – резко оборвал он ее. – И плевать я хотел на то, что сейчас разумно, а что – нет. Поезжай в Марасеф, если тебе это так надо, но клянусь тебе всем, что у меня есть: я тоже буду там. – Сэбин встал и двумя размашистыми шагами пересек тропинку. – А пока ты не в Марасефе, я намерен максимально воспользоваться твоим благосклонным вниманием. – Он снял смокинг с ее плеч, перебросил его через руку и спросил:
– Надеюсь, с этим ты согласна?
– Согласна.
Голова Сэбина склонилась над ее лицом, и Мэлори закрыла глаза. Может быть, чувство, поселившееся в ней, ненастоящее, думалось ей. Может, это совсем не то, что испытывали друг к другу ее родители. Может, через три месяца это чувство растает – и у нее, и у Сэбина, как растаяла когда-то ее влюбленность в Бена.
Она убеждала себя в том, что сумеет удержать равновесие и не сорваться в пропасть всепоглощающего ослепления. Ведь она как-никак хорошая актриса, и если соблюдать осторожность, Сэбин ни за что не поймет, что она любит его.
Глава 6
На белых соцветиях гардении в солнечных лучах блестели хрустальные капельки росы.
Мэлори приподнялась на постели, облокотилась на локоть и осторожно прикоснулась к цветку, лежавшему на соседней подушке.
– Я знаю, что обычно принято дарить красные розы, но мне всегда казалось, что это банально. – Сэбин сел на постель рядом с Мэлори. Он был уже одет в джинсы и свободную белую рубашку. Его каштановые волосы были влажными и выглядели почти черными. – А ты и банальность несовместимы.
– Я люблю розы, – сонным голосом проговорила Мэлори, взяв в руку гардению, – но эти тоже очень красивы.
– И ты тоже. – Он опустил голову и прикоснулся губами к ее обнаженному плечу.
Мэлори удивило то, насколько остро ее тело откликнулось на прикосновение Сэбина. В течение всей ночи они занимались любовью исступленно, безумно, как одержимые. И вот сейчас, стоило ей посмотреть на него, как ее тело тут же подало сигнал о своей готовности к новым ласкам.
Мужчина поднял голову и посмотрел на нее. На его щеках играл легкий румянец, глаза блестели.
– В такое утро в саду, должно быть, чудесно. Почему бы нам не пойти туда и не посмотреть, как ты выглядишь без одежды при свете солнца.
Мэлори вспомнила, как он поставил ее на садовую скамейку прошлой ночью, и кровь бросилась ей в голову.
– Сейчас светло, и там в любой момент может кто-то появиться.
– Я отошлю всех из дворца на целый день. – Он медленно стянул с нее простыню, обнажив до талии. Глаза его были прикованы к ее груди. – Впрочем, не волнуйся, я шучу. В сад мы пойдем позже.
Мэлори почувствовала, как под его взглядом твердеют ее соски, а между бедрами поднимается горячая волна. Она резко выдохнула, дернув простыню на себя, натянула ее до самого подбородка.
– У нас нет времени. Мне нужно ехать в Марасеф.
Сэбин замер.
– Ты можешь поехать завтра. – Она медленно покачала головой. – Какая ты все-таки упрямая!
– Если я отложу отъезд, то завтра мне опять придется собираться. Какой в этом смысл!
– Тебе вообще нет нужды уезжать, – проговорил он с едва сдерживаемой яростью. – Черт возьми! Эта роль не поможет твоей карьере и не разрушит ее. Останься со мной.
Как же трудно ей было устоять перед этим искушением! Если она останется с ним, Сэбин будет ее защитой и подарит ей всю свою страсть. Предаваясь любви и днем и ночью, они сблизятся не только физически, но и духовно. Возможно, она даже заставит Сэбина полюбить ее – так же сильно, как она любит его. Мэлори уже открыла рот, чтобы сказать ему, что никуда не едет, но в последний момент что-то шепнуло ей: «Не делай этого». А если будет иначе? Если находясь рядом с ней, он со временем начнет испытывать все большую скуку, в то время как ее чувство к нему будет расти? Не проронив ни слова, она помотала головой.
– Да почему, черт возьми?
– Я уже все объяснила тебе прошлой ночью. И давай больше не будем спорить.
– Правильно, зачем нам спорить! – Он поднялся с постели. Движения его были резкими и порывистыми. – В конце концов, я получаю то, о чем мечтал – три месяца в постели с Мэлори Тэйн. Если, конечно, для меня найдется место в твоем расписании. – Он направился к двери, бросив на ходу:
– Одевайся. Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли в Марасеф.
Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, и женщина испуганно моргнула.
Мэлори казалось, что ее душа похожа на кусок мяса, пропущенный через мясорубку и превратившийся в обескровленный фарш. Она пыталась убедить себя в том, что приняла правильное решение. Единственный способ уцелеть в эти три месяца – держать Сэбина на обочине ее жизни. Их тела слишком сильно влекло друг к другу. Прошлой ночью он доказал, что без труда может властвовать над ней в постели, и если она останется в Кандрахане, они скорее всего проведут следующие три месяца, беспрерывно занимаясь любовью.
Нет, конечно же, ей следует вернуться обратно в тот мир, в котором ей предстоит жить, когда их отношения с Сэбином закончатся.
Она откинула простыню, соскочила с кровати и пошла в ванную. Что-то мешало ей видеть ясно, и комната расплывалась перед глазами.
Как обидно, что никакие запасы здравого смысла не способны удержать ее от слез!
* * *
– Здравствуйте, Омар! – улыбнулась Мэлори высокому мужчине, который открыл для нее дверь лимузина, а затем забралась внутрь и устроилась на мягких сиденьях рядом с Кери.
– Кандрахан, – с лучезарной улыбкой ответствовал шофер, захлопнул дверцу и направился в обход машины к водительской двери.
– Нет, Марасеф, – поправила его Мэлори и повернулась к Кери. – Господи, он опять ничего не понимает. Боюсь, мы будем выписывать по пустыне круги, пока снова не вернемся к этому же месту.
Кери отрицательно покачал головой.
– Сэбин все растолковал ему сегодня утром. Не волнуйся, ты окажешься там, где нужно. – Помолчав пару секунд, он добавил:
– Если, конечно, считаешь, что тебе действительно нужно в Марасеф. Сэбин не очень-то доволен твоим решением.
– Я хочу жить своей жизнью, – ответила Мэлори, глядя прямо перед собой. – Мне вовсе не светит превратиться в гаремную диву и развлекать Сэбина. И без того непросто начинать жизнь практически с нуля.
– Многие женщины сочли бы, что жить с Сэбином гораздо легче, чем начинать жизнь с чистого листа.
– Я – не «многие женщины». Я – это я, – отрезала Мэлори. – Где именно в Марасефе будут проходить съемки?
– На территории старого заброшенного аэропорта за чертой города. В годы Второй мировой войны он использовался союзниками. Хендел даже умудрился откопать где-то несколько древних бомбардировщиков, которые все способны подниматься в воздух. Несколько зданий будут превращены в съемочные павильоны. Кроме того, там есть офицерский клуб, в котором собираются оборудовать кафе. Некоторые натурные съемки будут производиться в городе, а остальные…
– Ты не попрощалась. – Сэбин распахнул дверцу лимузина и теперь смотрел на нее. Его серо-голубые глаза были так же холодны, как и голос. – Или ты считаешь, что я недостоин даже обычной вежливости?
Мэлори напряглась, но затем заставила себя расслабиться.
– Мне казалось, что все уже сказано, – заставила себя улыбнуться она. – Тем более через несколько дней я увижу тебя в Марасефе, разве не так?
– Еще как увидишь, черт побери! – Несколько мгновений он молча смотрел на Мэлори, а затем обратился к Кери:
– Приглядывай за ней. И дай понять всей этой шантрапе из «Глобал»: если они ее обидят, то будут иметь дело со мной.
– Не надо! – отрезала Мэлори. – Никаких поблажек! С сегодняшнего дня я – сама по себе.
Сэбин бросил на женщину грозный взгляд и повторил:
– Приглядывай за ней, Кери.
Затем он захлопнул дверцу, жестом велел Омару заводить двигатель и быстро пошел обратно к дворцу.
– Снова я оказался между молотом и наковальней, – поморщился Кери. – Пора бы мне уже научиться уворачиваться.
Омар тронул лимузин и медленно вырулил со двора.
– Никаких поблажек! – повторила Мэлори, отчеканивая каждый слог. – На съемочной площадке и без того будет слишком много зависти и злобы. Профессионалам, которые зубами выдирали свои роли, всегда трудно примириться с тем, что хозяин киностудии хлопочет о своей фаворитке.
– Ты тоже много работала.
– Никаких поблажек.
– Как знаешь, – неохотно сдался Кери. – Но когда на съемочной площадке появится Сэбин, он не будет так же покладист, как я. Он, знаешь ли, не любит сидеть сложа руки и молча наблюдать, когда шоу идет не так, как хочется ему.
* * *
Через четыре часа Мэлори и впрямь пришлось признать, что шоу идет не так, как хотелось бы.
– Ты здесь жить не можешь, – категорично заявил Кери, оглядев убранство крохотного дома на колесах, который отвели ей киношники. Пол покрывал грязный, протертый до дыр линолеум, а вся обстановка состояла из расшатанного стула и убогого топчана, который, видимо, служил кроватью. Ни кухни, ни даже электрической плитки. Под потолком криво висела голая пыльная лампочка.
– Господи святый, здесь даже кондиционера нет! – ужаснулся Кери. – Ты тут просто изжаришься.
– Сюда меня поселили, здесь я и останусь. К вечеру станет прохладнее. – Мэлори вытерла носовым платком пот со лба, оглядела все в потеках стены крохотной душевой кабинки и добавила:
– Я надеюсь.
– Я поговорю с режиссером. Во всех остальных вагончиках, мимо которых мы проходили, есть хотя бы кондиционеры. Тут, наверное, какая-то ошибка.
– Нет тут никакой ошибки, – мрачно усмехнулась Мэлори. – Их заставили взять меня на роль, но они вовсе не обязаны заботиться о том, чтобы мне было удобно. Может, кто-то надеется, что я все брошу и укачу обратно в Нью-Йорк. Но черта с два я доставлю ему такую радость. Вели Омару принести мои вещи.
– Мэлори, Сэбин не…
– Я не могу позволить себе думать о том, что понравится Сэбину. Теперь для меня на первом месте Питер Хендел, режиссер.
– Ты считаешь, все это – его работа? – Кери обвел рукой убогий интерьер вагончика.
– Наверное. Как только заработали камеры, за все начинает отвечать режиссер. Вероятно, ему не понравилось, что меня навязали на его шею.
Кери тихонько присвистнул:
– В таком случае мы имеем шанс получить нового режиссера сразу после того, как сюда приедет Сэбин.
– Почему? Хендел прекрасный режиссер и может сделать выдающийся фильм. Думаю, мне понравится работать с ним.
– Если он раньше не съест тебя на завтрак.
– Надеюсь, не съест. – Она сбежала вниз по крыльцу из трех ступенек. – Побудь здесь. Полагаю, сейчас между им и мной состоится первый поединок, и надеюсь его выиграть.
– Я пойду с тобой.
Она мотнула головой.
– Они знают, что ты – помощник Сэбина, и, если увидят, что ты меня опекаешь, разозлятся еще больше. – Мэлори ласково улыбнулась. – Если вправду хочешь мне помочь, жди здесь, пока я не вернусь. Вероятно, мне будет необходимо увидеть хотя бы одно дружелюбное лицо. Полагаю, что здесь воцарится арктический холод.
– Только не в этом вагончике, – сухо произнес Кери.
– Верно.
Мэлори помахала Кери рукой и пошла через летное поле по направлению к съемочной площадке. Когда они с Кери искали администратора, чтобы выяснить, где их разместили, она видела там фигуру Питера Хендела, прикидывавшего ракурсы будущих кадров в соответствии со сценарием. Его было невозможно не заметить. Режиссер расположился на сиденье высокого съемочного крана, и его огненно-рыжая шевелюра горела в лучах слепящего солнца. Она еще никогда не встречалась с этим маленьким пухлым человечком, но сразу узнала его по многочисленным фотографиям, виденным в газетах. Этот двадцатишестилетний голливудский вундеркинд в белых кроссовках напоминал херувима – с пухлыми щечками, рыжими кудряшками и большими голубыми глазами. Однако выражения, которыми он оглашал съемочную площадку через мегафон, мотаясь взад и вперед на кране, были далеки от ангельских песнопений. По всему было видно, что Хендел находится не в лучшем расположении духа.
Мэлори терпеливо дождалась, пока стрела крана опустится, а затем решительно пересекла бетонную площадку и приблизилась к режиссеру.
– Могу я поговорить с вами, мистер Хендел?
Режиссер обернулся, оглядел незваную гостью и растянул губы в волчьей улыбке.
– Ба, да это же прекрасная Мэлори Тэйн собственной персоной! Мы ждали вас целую неделю. – Его оскал сделался еще шире. – А я не люблю ждать.
– Я болела. – Мэлори открыто встретила его взгляд. – Мне очень жаль. Я подготовилась. В течение последних трех недель я много репетировала.
– Но не под моим руководством, – тихо сказал он. – Я привык работать с артистами четыре недели перед съемками, а вы лишили меня такой возможности. Между тем ваша роль чертовски важна для картины, и я не позволю ставить фильм под угрозу из-за какой-то бабенки, которая предпочитает спать с боссом, вместо того чтобы работать на съемочной площадке.
В лицо Мэлори бросилась кровь.
– Я болела, – повторила она. – Скоро вы убедитесь в том, что я знаю свою работу и на меня можно положиться.
– Посмотрим. – Режиссер повернулся к камере, установленной на кране. – Сцену, в которой вы заняты, будут снимать завтра утром. В пять утра вы должны быть у гримера. А сейчас найдите Гоша Абрамса и выясните, где вас разместили.
– Это я уже сделала. И даже поселилась.
Режиссер вновь повернулся к ней, и на его ангельском лице появилась злобная ухмылка.
– Надеюсь, вам будет удобно. Если бы мы знали точную дату вашего появления, мы предоставили бы вам апартаменты, более достойные того, кто привык жить во дворцах, но увы…
– Мне и вправду будет удобно, как вы и хотели. Мне приходилось жить и в худших условиях, – застенчиво улыбнулась Мэлори.
На лице режиссера отразилось разочарование.
– Возможно, к концу дня вы станете думать иначе. К четырем часам здесь становится жарче, чем в аду.
– Ну, я же не буду все время торчать в вагончике. В свободное время я хотела бы понаблюдать за тем, как вы работаете.
– Я?
– Вы выдающийся мастер, – бесхитростно сказала она. – Ваш фильм «Засекреченные» – это потрясающе.
Глаза Питера Хендела сузились и впились в ее лицо.
– С каких пор актрис интересует работа режиссера?
– Мне очень нравится процесс киносъемок, – пояснила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Теперь, когда ты скрыла от меня предмет моих вожделений, иди сюда. Я хочу тебя обнять.
– Не сейчас. – Она села на скамейку напротив. – Мы должны поговорить, чтобы кое-что выяснить. Я ведь не сказала, что намерена стать твоей любовницей.
– Ты сказала «да», – сразу же насторожился Сэбин.
– Я сказала «да» этому. – Жест, сделанный Мэлори, подразумевал и их самих, и ситуацию, в которой они находились. – Я не хочу становиться тем, чем я не являюсь, только потому, что мы с тобой оказались сексуально совместимы.
– Совместимы? – Сэбин расхохотался. – Какое кислое слово для определения того, что произошло между нами! Иди сюда и позволь мне показать тебе, что мы можем быть еще более совместимы.
Мэлори плотнее закуталась в пиджак.
– Хорошо, пусть это больше, чем совместимость, но я не позволю тебе перевернуть мою жизнь.
– Ты полагаешь, что можешь взять и вот так просто от меня уйти?
– Нет. – Она облизнула губы. – Пока нет.
– А когда же?
– Месяца через три, если ты согласишься на мои условия. – Мэлори прилагала большие усилия, чтобы ее голос не дрожал. – Я думаю, это будет честно, поскольку, как говорит Кери, именно столько обычно длятся твои романы с женщинами. Да и съемки в Седихане закончатся к этому времени.
– Ты все еще намерена сниматься в картине?
– Разумеется. Завтра я уезжаю в Марасеф и принимаюсь за работу. Но если ты будешь туда наведываться, мы сможем какое-то время проводить вместе.
Сэбин вполголоса выругался.
– Я не привык с кем-то чем-то делиться.
– Либо так, либо никак – выбирай.
Мужчина молчал.
– Я не намерен бросать тебя и не позволю тебе бросить меня, – негромко проговорил он. – Говоря это, ты заранее знаешь, что я вынужден принять твои условия.
Мэлори не знала, но надеялась, что это так. Ей невыразимо хотелось сохранить какие-то воспоминания после того, как Сэбин ее бросит, пусть даже их связь продлится всего несколько коротких месяцев. Она знала, что после их расставания наступят сумерки, и, чтобы двигаться во тьме, ей понадобится какая-то опора. Ее работе, гордости, независимости ничто не будет угрожать, если только он не откроет истину, которую сама Мэлори осознала буквально за мгновение до того, как он заключил ее в свои объятия.
– Я надеялась, что ты согласишься. Поскольку это был бы самый мудрый путь к тому, чтобы…
– Я утратил мудрость вместе с двумя сотнями тысяч долларов, которые заплатил за пленки, – резко оборвал он ее. – И плевать я хотел на то, что сейчас разумно, а что – нет. Поезжай в Марасеф, если тебе это так надо, но клянусь тебе всем, что у меня есть: я тоже буду там. – Сэбин встал и двумя размашистыми шагами пересек тропинку. – А пока ты не в Марасефе, я намерен максимально воспользоваться твоим благосклонным вниманием. – Он снял смокинг с ее плеч, перебросил его через руку и спросил:
– Надеюсь, с этим ты согласна?
– Согласна.
Голова Сэбина склонилась над ее лицом, и Мэлори закрыла глаза. Может быть, чувство, поселившееся в ней, ненастоящее, думалось ей. Может, это совсем не то, что испытывали друг к другу ее родители. Может, через три месяца это чувство растает – и у нее, и у Сэбина, как растаяла когда-то ее влюбленность в Бена.
Она убеждала себя в том, что сумеет удержать равновесие и не сорваться в пропасть всепоглощающего ослепления. Ведь она как-никак хорошая актриса, и если соблюдать осторожность, Сэбин ни за что не поймет, что она любит его.
Глава 6
На белых соцветиях гардении в солнечных лучах блестели хрустальные капельки росы.
Мэлори приподнялась на постели, облокотилась на локоть и осторожно прикоснулась к цветку, лежавшему на соседней подушке.
– Я знаю, что обычно принято дарить красные розы, но мне всегда казалось, что это банально. – Сэбин сел на постель рядом с Мэлори. Он был уже одет в джинсы и свободную белую рубашку. Его каштановые волосы были влажными и выглядели почти черными. – А ты и банальность несовместимы.
– Я люблю розы, – сонным голосом проговорила Мэлори, взяв в руку гардению, – но эти тоже очень красивы.
– И ты тоже. – Он опустил голову и прикоснулся губами к ее обнаженному плечу.
Мэлори удивило то, насколько остро ее тело откликнулось на прикосновение Сэбина. В течение всей ночи они занимались любовью исступленно, безумно, как одержимые. И вот сейчас, стоило ей посмотреть на него, как ее тело тут же подало сигнал о своей готовности к новым ласкам.
Мужчина поднял голову и посмотрел на нее. На его щеках играл легкий румянец, глаза блестели.
– В такое утро в саду, должно быть, чудесно. Почему бы нам не пойти туда и не посмотреть, как ты выглядишь без одежды при свете солнца.
Мэлори вспомнила, как он поставил ее на садовую скамейку прошлой ночью, и кровь бросилась ей в голову.
– Сейчас светло, и там в любой момент может кто-то появиться.
– Я отошлю всех из дворца на целый день. – Он медленно стянул с нее простыню, обнажив до талии. Глаза его были прикованы к ее груди. – Впрочем, не волнуйся, я шучу. В сад мы пойдем позже.
Мэлори почувствовала, как под его взглядом твердеют ее соски, а между бедрами поднимается горячая волна. Она резко выдохнула, дернув простыню на себя, натянула ее до самого подбородка.
– У нас нет времени. Мне нужно ехать в Марасеф.
Сэбин замер.
– Ты можешь поехать завтра. – Она медленно покачала головой. – Какая ты все-таки упрямая!
– Если я отложу отъезд, то завтра мне опять придется собираться. Какой в этом смысл!
– Тебе вообще нет нужды уезжать, – проговорил он с едва сдерживаемой яростью. – Черт возьми! Эта роль не поможет твоей карьере и не разрушит ее. Останься со мной.
Как же трудно ей было устоять перед этим искушением! Если она останется с ним, Сэбин будет ее защитой и подарит ей всю свою страсть. Предаваясь любви и днем и ночью, они сблизятся не только физически, но и духовно. Возможно, она даже заставит Сэбина полюбить ее – так же сильно, как она любит его. Мэлори уже открыла рот, чтобы сказать ему, что никуда не едет, но в последний момент что-то шепнуло ей: «Не делай этого». А если будет иначе? Если находясь рядом с ней, он со временем начнет испытывать все большую скуку, в то время как ее чувство к нему будет расти? Не проронив ни слова, она помотала головой.
– Да почему, черт возьми?
– Я уже все объяснила тебе прошлой ночью. И давай больше не будем спорить.
– Правильно, зачем нам спорить! – Он поднялся с постели. Движения его были резкими и порывистыми. – В конце концов, я получаю то, о чем мечтал – три месяца в постели с Мэлори Тэйн. Если, конечно, для меня найдется место в твоем расписании. – Он направился к двери, бросив на ходу:
– Одевайся. Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли в Марасеф.
Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, и женщина испуганно моргнула.
Мэлори казалось, что ее душа похожа на кусок мяса, пропущенный через мясорубку и превратившийся в обескровленный фарш. Она пыталась убедить себя в том, что приняла правильное решение. Единственный способ уцелеть в эти три месяца – держать Сэбина на обочине ее жизни. Их тела слишком сильно влекло друг к другу. Прошлой ночью он доказал, что без труда может властвовать над ней в постели, и если она останется в Кандрахане, они скорее всего проведут следующие три месяца, беспрерывно занимаясь любовью.
Нет, конечно же, ей следует вернуться обратно в тот мир, в котором ей предстоит жить, когда их отношения с Сэбином закончатся.
Она откинула простыню, соскочила с кровати и пошла в ванную. Что-то мешало ей видеть ясно, и комната расплывалась перед глазами.
Как обидно, что никакие запасы здравого смысла не способны удержать ее от слез!
* * *
– Здравствуйте, Омар! – улыбнулась Мэлори высокому мужчине, который открыл для нее дверь лимузина, а затем забралась внутрь и устроилась на мягких сиденьях рядом с Кери.
– Кандрахан, – с лучезарной улыбкой ответствовал шофер, захлопнул дверцу и направился в обход машины к водительской двери.
– Нет, Марасеф, – поправила его Мэлори и повернулась к Кери. – Господи, он опять ничего не понимает. Боюсь, мы будем выписывать по пустыне круги, пока снова не вернемся к этому же месту.
Кери отрицательно покачал головой.
– Сэбин все растолковал ему сегодня утром. Не волнуйся, ты окажешься там, где нужно. – Помолчав пару секунд, он добавил:
– Если, конечно, считаешь, что тебе действительно нужно в Марасеф. Сэбин не очень-то доволен твоим решением.
– Я хочу жить своей жизнью, – ответила Мэлори, глядя прямо перед собой. – Мне вовсе не светит превратиться в гаремную диву и развлекать Сэбина. И без того непросто начинать жизнь практически с нуля.
– Многие женщины сочли бы, что жить с Сэбином гораздо легче, чем начинать жизнь с чистого листа.
– Я – не «многие женщины». Я – это я, – отрезала Мэлори. – Где именно в Марасефе будут проходить съемки?
– На территории старого заброшенного аэропорта за чертой города. В годы Второй мировой войны он использовался союзниками. Хендел даже умудрился откопать где-то несколько древних бомбардировщиков, которые все способны подниматься в воздух. Несколько зданий будут превращены в съемочные павильоны. Кроме того, там есть офицерский клуб, в котором собираются оборудовать кафе. Некоторые натурные съемки будут производиться в городе, а остальные…
– Ты не попрощалась. – Сэбин распахнул дверцу лимузина и теперь смотрел на нее. Его серо-голубые глаза были так же холодны, как и голос. – Или ты считаешь, что я недостоин даже обычной вежливости?
Мэлори напряглась, но затем заставила себя расслабиться.
– Мне казалось, что все уже сказано, – заставила себя улыбнуться она. – Тем более через несколько дней я увижу тебя в Марасефе, разве не так?
– Еще как увидишь, черт побери! – Несколько мгновений он молча смотрел на Мэлори, а затем обратился к Кери:
– Приглядывай за ней. И дай понять всей этой шантрапе из «Глобал»: если они ее обидят, то будут иметь дело со мной.
– Не надо! – отрезала Мэлори. – Никаких поблажек! С сегодняшнего дня я – сама по себе.
Сэбин бросил на женщину грозный взгляд и повторил:
– Приглядывай за ней, Кери.
Затем он захлопнул дверцу, жестом велел Омару заводить двигатель и быстро пошел обратно к дворцу.
– Снова я оказался между молотом и наковальней, – поморщился Кери. – Пора бы мне уже научиться уворачиваться.
Омар тронул лимузин и медленно вырулил со двора.
– Никаких поблажек! – повторила Мэлори, отчеканивая каждый слог. – На съемочной площадке и без того будет слишком много зависти и злобы. Профессионалам, которые зубами выдирали свои роли, всегда трудно примириться с тем, что хозяин киностудии хлопочет о своей фаворитке.
– Ты тоже много работала.
– Никаких поблажек.
– Как знаешь, – неохотно сдался Кери. – Но когда на съемочной площадке появится Сэбин, он не будет так же покладист, как я. Он, знаешь ли, не любит сидеть сложа руки и молча наблюдать, когда шоу идет не так, как хочется ему.
* * *
Через четыре часа Мэлори и впрямь пришлось признать, что шоу идет не так, как хотелось бы.
– Ты здесь жить не можешь, – категорично заявил Кери, оглядев убранство крохотного дома на колесах, который отвели ей киношники. Пол покрывал грязный, протертый до дыр линолеум, а вся обстановка состояла из расшатанного стула и убогого топчана, который, видимо, служил кроватью. Ни кухни, ни даже электрической плитки. Под потолком криво висела голая пыльная лампочка.
– Господи святый, здесь даже кондиционера нет! – ужаснулся Кери. – Ты тут просто изжаришься.
– Сюда меня поселили, здесь я и останусь. К вечеру станет прохладнее. – Мэлори вытерла носовым платком пот со лба, оглядела все в потеках стены крохотной душевой кабинки и добавила:
– Я надеюсь.
– Я поговорю с режиссером. Во всех остальных вагончиках, мимо которых мы проходили, есть хотя бы кондиционеры. Тут, наверное, какая-то ошибка.
– Нет тут никакой ошибки, – мрачно усмехнулась Мэлори. – Их заставили взять меня на роль, но они вовсе не обязаны заботиться о том, чтобы мне было удобно. Может, кто-то надеется, что я все брошу и укачу обратно в Нью-Йорк. Но черта с два я доставлю ему такую радость. Вели Омару принести мои вещи.
– Мэлори, Сэбин не…
– Я не могу позволить себе думать о том, что понравится Сэбину. Теперь для меня на первом месте Питер Хендел, режиссер.
– Ты считаешь, все это – его работа? – Кери обвел рукой убогий интерьер вагончика.
– Наверное. Как только заработали камеры, за все начинает отвечать режиссер. Вероятно, ему не понравилось, что меня навязали на его шею.
Кери тихонько присвистнул:
– В таком случае мы имеем шанс получить нового режиссера сразу после того, как сюда приедет Сэбин.
– Почему? Хендел прекрасный режиссер и может сделать выдающийся фильм. Думаю, мне понравится работать с ним.
– Если он раньше не съест тебя на завтрак.
– Надеюсь, не съест. – Она сбежала вниз по крыльцу из трех ступенек. – Побудь здесь. Полагаю, сейчас между им и мной состоится первый поединок, и надеюсь его выиграть.
– Я пойду с тобой.
Она мотнула головой.
– Они знают, что ты – помощник Сэбина, и, если увидят, что ты меня опекаешь, разозлятся еще больше. – Мэлори ласково улыбнулась. – Если вправду хочешь мне помочь, жди здесь, пока я не вернусь. Вероятно, мне будет необходимо увидеть хотя бы одно дружелюбное лицо. Полагаю, что здесь воцарится арктический холод.
– Только не в этом вагончике, – сухо произнес Кери.
– Верно.
Мэлори помахала Кери рукой и пошла через летное поле по направлению к съемочной площадке. Когда они с Кери искали администратора, чтобы выяснить, где их разместили, она видела там фигуру Питера Хендела, прикидывавшего ракурсы будущих кадров в соответствии со сценарием. Его было невозможно не заметить. Режиссер расположился на сиденье высокого съемочного крана, и его огненно-рыжая шевелюра горела в лучах слепящего солнца. Она еще никогда не встречалась с этим маленьким пухлым человечком, но сразу узнала его по многочисленным фотографиям, виденным в газетах. Этот двадцатишестилетний голливудский вундеркинд в белых кроссовках напоминал херувима – с пухлыми щечками, рыжими кудряшками и большими голубыми глазами. Однако выражения, которыми он оглашал съемочную площадку через мегафон, мотаясь взад и вперед на кране, были далеки от ангельских песнопений. По всему было видно, что Хендел находится не в лучшем расположении духа.
Мэлори терпеливо дождалась, пока стрела крана опустится, а затем решительно пересекла бетонную площадку и приблизилась к режиссеру.
– Могу я поговорить с вами, мистер Хендел?
Режиссер обернулся, оглядел незваную гостью и растянул губы в волчьей улыбке.
– Ба, да это же прекрасная Мэлори Тэйн собственной персоной! Мы ждали вас целую неделю. – Его оскал сделался еще шире. – А я не люблю ждать.
– Я болела. – Мэлори открыто встретила его взгляд. – Мне очень жаль. Я подготовилась. В течение последних трех недель я много репетировала.
– Но не под моим руководством, – тихо сказал он. – Я привык работать с артистами четыре недели перед съемками, а вы лишили меня такой возможности. Между тем ваша роль чертовски важна для картины, и я не позволю ставить фильм под угрозу из-за какой-то бабенки, которая предпочитает спать с боссом, вместо того чтобы работать на съемочной площадке.
В лицо Мэлори бросилась кровь.
– Я болела, – повторила она. – Скоро вы убедитесь в том, что я знаю свою работу и на меня можно положиться.
– Посмотрим. – Режиссер повернулся к камере, установленной на кране. – Сцену, в которой вы заняты, будут снимать завтра утром. В пять утра вы должны быть у гримера. А сейчас найдите Гоша Абрамса и выясните, где вас разместили.
– Это я уже сделала. И даже поселилась.
Режиссер вновь повернулся к ней, и на его ангельском лице появилась злобная ухмылка.
– Надеюсь, вам будет удобно. Если бы мы знали точную дату вашего появления, мы предоставили бы вам апартаменты, более достойные того, кто привык жить во дворцах, но увы…
– Мне и вправду будет удобно, как вы и хотели. Мне приходилось жить и в худших условиях, – застенчиво улыбнулась Мэлори.
На лице режиссера отразилось разочарование.
– Возможно, к концу дня вы станете думать иначе. К четырем часам здесь становится жарче, чем в аду.
– Ну, я же не буду все время торчать в вагончике. В свободное время я хотела бы понаблюдать за тем, как вы работаете.
– Я?
– Вы выдающийся мастер, – бесхитростно сказала она. – Ваш фильм «Засекреченные» – это потрясающе.
Глаза Питера Хендела сузились и впились в ее лицо.
– С каких пор актрис интересует работа режиссера?
– Мне очень нравится процесс киносъемок, – пояснила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18