Ричарду потребовалось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слезы.
— Дед…
За несколько минут он смог произнести лишь это. И все же радость, показавшаяся в синих глазах старика, согрела его сердце.
Они немного поговорили о Тулузе, потом перешли к Грейшотту.
— Печальное наследство, — произнес граф хриплым голосом. — Как бы мне хотелось сделать для тебя нечто большее, чем просто оставить эту дорогую кучу камней.
— Я люблю эту старую кучу, дед, и сделаю все, что смогу, чтобы ее восстановить.
В тот момент больной немного разволновался, сиделка замахала руками, пытаясь прогнать Ричарда, но им все же удалось сказать друг другу еще несколько слов.
— Я должен ехать в Лондон.
— Конечно, — прошептал граф. — Ты, разумеется, хочешь поучаствовать в празднествах.
— У меня там дело, но я вернусь, как только смогу… Дождись меня, дед.
Старик знал, что внук имеет в виду. Он покачал головой и с трудом выдавил из себя улыбку.
— Я буду здесь, когда ты вернешься. Я еще не собираюсь помирать. — Он откинулся без сил на подушки, и сиделка захлопотала над ним.
Ричард надеялся, что он действительно успеет. Он не спешил прощаться с дедом, хотя было ясно, что ему придется готовиться к этому в ближайшем будущем. А потом все это: необработанные земли, которые он осматривал из окна, разрушающийся дом с осыпавшейся штукатуркой, отстающей краской и потертой мебелью — перейдет к нему. Даже если войны продолжатся, ему все равно придется вернуться домой и принять на себя управление поместьем Грейшотт.
Сам Ричард желал для себя совсем другого. Он никогда не хотел быть графом. Для этой роли растили Артура, Ричард же ему ни разу в этом не позавидовал — не тот он человек, чтобы тихо прозябать в деревне. При мысли о такой жизни он содрогнулся. Лучше уж снова в бой; когда кровь горячо струится по жилам, а сердце оглушительно бьется, тогда он самый живой из всех. Ричард любил армейскую жизнь — товарищество лагерей, волнение от планирования стратегии и тактики, трепет от успеха хорошо задуманной и хорошо проведенной кампании.
Но теперь жизнь, полная приключений, кончилась, и скоро ему придется отвечать за все, что творится в поместье Грейшотт, в том числе и за его обитателей. По правде сказать, как наследник, он уже несет за все ответственность, а следовательно, перед отъездом в Лондон ему нужно непременно переговорить с управляющим.
Помимо перспективы унаследовать обнищавшее поместье, у Ричарда имелись кое-какие собственные средства. Они с Артуром получили каждый по небольшому наследству от матери, а теперь к нему перешла и доля Артура. Еще было множество должников, а это — значительная сумма наличных. Кроме того, Ричард годами копил наградные деньги, поскольку был слишком занят, чтобы их тратить, — эти деньги он вкладывал, и, как оказалось, поступал очень умно. В сущности, Ричард обладал значительной суммой на черный день. Теперь Грейшотту деньги очень понадобятся.
Ричард нахмурился, представив себе восстановление и ремонт, осушаемые поля и урожаи, сменяющие друг друга. Он исполнит свой долг, выйдет в отставку, но приключений ему будет не хватать.
Некоторое время спустя молодой человек повернулся лицом к комнате, вгляделся в ряд портретов на противоположной стене и подошел к портрету первой графини Данстабл, написанному в 1598 году. На ее корсаже под левой грудью красовалось «Сердце Мэллори». Ричард придвинулся, чтобы рассмотреть драгоценность поближе. Нужно получше запомнить, как эта вещь выглядит, чтобы узнать ее, увидев на груди нынешней хозяйки.
Впрочем, забыть большой рубин в форме сердца, увенчанный золотой короной с более мелкими рубинами и пронзенный двумя золотыми стрелами с бриллиантовыми наконечниками, было не так-то легко. Сердце, увенчанное короной, окружало что-то похожее на белую ленту с золотыми буквами на ней. Все это великолепие свисало с большого двойного узла, выполненного из золота и бриллиантов. Более перегруженное драгоценностями украшение трудно даже представить; зато такую уникальную вещь всегда легко узнать.
Ричард прошелся вдоль ряда портретов и заметил, что каждая графиня изображена с той же самой драгоценностью. Даже если мода и менялась, драгоценность оставалась на виду. Так продолжалось до тех пор, пока он не добрался до портрета седьмой графини. На портрете его бабки рубиновое сердце отсутствовало. Портрет был написан в первый год брака. Должно быть, драгоценность пропала именно в этот период.
Ричард вздохнул. Каким же образом он найдет эту штуковину более чем пятьдесят лет спустя? Он что, должен смешаться с толпой и исследовать корсаж каждой женщины на предмет наличия столь выдающегося рубинового сердца? Молодой человек невольно улыбнулся. Это нечто вроде возбуждающего призыва ехать на поиски. Немного подумав, Ричард уже громко рассмеялся над нечаянным каламбуром, но не смог отрицать, что осмотр каждой женщины в Лондоне не такая уж неприятная задача. Может быть, это станет его последней кампанией перед принятием на себя графских обязанностей.
Изабелла потянулась к шкатулке с украшениями и нажала на секретный рычаг; сбоку тут же выехал скрытый ящичек, и она оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что за ней никто не наблюдает. Убедившись в том, что находится в полном одиночестве, она вынула из ящичка фланелевый мешочек, и, как только открыла, в ее руку упал большой рубин в форме сердца.
Впервые она видела эту необычную брошь девочкой, наблюдая, как мать роется в драгоценностях бабки вскоре после того, как та вернулась из Индии после смерти деда. В те дни в шкатулке драгоценностей было куда больше. Мать Изабеллы, вечная рабыня моды, просто выбирала то, что хотела взять, и отбрасывала остальное как безнадежно устаревшее, в том числе и рубиновое сердце.
— У тебя еще осталась та тяжелая старинная вещь? — как-то поинтересовалась она. — Почему бы тебе не разобрать ее и не сделать из камней что-нибудь более модное?
Вместо ответа бабушка Изабеллы забрала сердце и сказала, что и думать об этом не желает. Мать Изабеллы пробормотала что-то насчет потери хороших камней и сосредоточилась на бриллиантах, по ее мнению, гораздо более перспективных.
Но сама Изабелла не могла оторвать глаз от драгоценности. Она с первого взгляда влюбилась в рубиновое сердце, считая его наиболее прекрасной и фантастической вещью из когда-либо виденных ею. В то время как мать отвлеклась, она заметила, как бабка потянулась за шкатулкой, открыла потайной ящичек, положила туда брошь и быстро закрыла. Разумеется, Изабелла тут же притворилась, что ничего не видела.
Пройдут годы, и она будет иногда доставать шкатулку с драгоценностями и открывать потайной ящичек, чтобы посмотреть на великолепную брошь. Эта вещица явно была очень старой, Изабелла придумала множество вариантов ее истории, особенно после того как выяснила перевод надписи на латинском языке, выгравированной на белой эмали, окружавшей сердце: «Perfectus Amor Non Est Nisi Ad Unum» — «Настоящая любовь только одна». Разве этого не достаточно для того, чтобы заставить молоденькую девушку упасть в обморок?
За все это время она ни разу не спрашивала о судьбе этой драгоценности у бабушки, потому что ей пришлось бы признаться в том, что она знает о потайном ящичке. Было гораздо романтичнее сохранить секрет для себя.
Во время брака с Рупертом у Изабеллы появилось достаточно собственных драгоценностей, чтобы забыть о рубиновом сердце. Ее мужу нравилось покупать ей дорогие изысканные украшения, и Изабелла любила его за это. Разумеется, она не знала, что он закладывает ее будущее, чтобы купить эти драгоценности.
Сейчас почти все они уже были проданы в уплату долгов и ради поддержки хозяйства. Но Изабелла не хотела, чтобы ее друзья и друзья Руперта узнали, что она была вынуждена продать драгоценности для того, чтобы выжить. Вместо этого ей изготавливали хорошие стразы перед тем, как предстояло продать каждый оригинал. Когда она надевала стразы, все думали, что это — те самые настоящие драгоценности, которыми осыпал ее Руперт, и Изабелла не спешила выводить знакомых из этого заблуждения. Если бы она повела себя по-другому, это запятнало бы не только ее собственную репутацию, но и репутацию Руперта, а этого уж никак нельзя допустить.
Но пару месяцев назад, когда бабушка предложила ей свою бриллиантовую парюру, прекрасно сочетавшуюся с особенным вечерним платьем, Изабелла вспомнила о рубиновом сердце и незаметно взяла его, чтобы надеть на бал в честь победы. Именно тогда она впервые встретилась с лордом Кеттерингом, очень богатым лордом Кеттерингом. Старинная брошь стала в тот вечер амулетом удачи.
Изабелла подумала, что большое сердце с подчеркнуто сентиментальным девизом очень подойдет к платью, которое она собиралась завтра надеть: платье было отделано кусочками ткани патриотических цветов — красными и синими, а также золотыми геральдическими лилиями. Может быть, в качестве эмблемы любви эта драгоценность придаст ей особую привлекательность, символический ореол, который поможет привлечь внимание лорда Кеттеринга.
Изабелла убрала брошь в матерчатый мешочек и сунула его в ридикюль вместе с бриллиантовой парюрой. Спускаясь, она тихонько помолилась, чтобы бабка простила ей вольность. Она опять взяла драгоценность и теперь чувствовала себя воровкой. Но в рубиновом сердце было нечто такое, что влекло к себе, какая-то почти непреодолимая сила, взывавшая к ней с того — самого первого — взгляда.
Сила драгоценности, конечно, исходила от послания, содержавшегося в ней, — не только от слов о верности в любви, но и от множества символов, усиливавших эти слова. Наверное, когда она наденет брошь, сила этой вещи вдохновит кого-нибудь на любовь к ней.
А если драгоценность и вправду обладает властью, этот кто-то будет богатым человеком.
Глава 2
— Ох, Нед, хватит!
Младший сводный брат Изабеллы затащил ее за большую вазу в бальном зале Инчболд-Хауса. Проклятие! Сегодня вечером она думала совершенно о другом и ей совсем не хотелось решать проблемы Неда.
— Всего лишь еще разик, Из, обещаю. Я верну тебе деньги, как только приду в себя.
— У тебя вечно лишь еще разик, — сказала она, думая, что эту новость он мог бы сообщить и в другой день.
Изабелла помотала головой и тихонько вздохнула, потому что не могла противостоять этому щенячьему взгляду.
— Я не могу постоянно поручаться за тебя во всех этих ссорах, Нед. Мое финансовое состояние… не так прочно, как хотелось бы.
Брат ухмыльнулся, зная, что победил.
— Да ладно, Из, нужно-то совсем немного. Ты — моя единственная надежда, ведь мать в Италии и все такое.
Теперь их мать стала графиней Джачетти. Это был ее третий брак. Пару лет назад она вышла замуж за графа и с тех пор не возвращалась в Англию. Изабелле было интересно, вернется ли она сейчас, когда войны окончены. Не то чтобы эта женщина оказывала ей большую материнскую поддержку, так как больше всего не любила сидеть на месте, но она все-таки их мать.
— Ты не пострадаешь из-за отсутствия каких-то презренных ста фунтов, — проговорил Нед, совершенно не придавая значения тому обстоятельству, что ей будет очень не хватать этих денег.
Ей придется найти на продажу что-то еще, чтобы добыть наличные деньги, но болтливый Нед — последний, кому она доверилась бы. Во многих смыслах он был таким же непостоянным, как и мать, — не думая о последствиях, не думая вообще ни о чем, он разнес бы ее тайну по всему городу, так что она не успела бы и глазом моргнуть.
— Судя по тому, как старина Руперт расшвыривал по всему городу деньги, он явно оставил тебе целую кучу. Кроме того, я видел, как Кеттеринг водит носом. Ты скоро опять будешь как сыр в масле кататься.
— Тише, Нед! — Изабелла оглянулась, желая удостовериться, что их никто не слышит.
— Постарайся не испортить мои шансы, перепугав беднягу.
— Прости, Из, я только пошутил. Не знал, что ты всерьез занята поисками.
— Это не так серьезно… пока. Но мне хотелось бы выбирать, так что, будь любезен, я бы очень хотела, чтобы ты проявил немного благоразумия. И вообще, я требую благоразумия, если ты хочешь, чтобы я помогла оплачивать твои векселя. Ты не получишь больше ни пенни, если я услышу, что ты распускаешь про меня сплетни. Я не хочу, чтобы на меня делали ставки, Нед.
— Разумеется. Рот на замке и все такое. — Брат слегка толкнул ее локтем. — Но ты сможешь собой гордиться, старушка, когда поймаешь в силки Кеттеринга. Говорят, он богат как Крез.
Изабелла хорошо знала, насколько перспективен лорд Кеттеринг. Она предприняла собственное расследование, потому что не могла снова позволить себе выйти замуж за очаровательного мота. Она знала, у кого карманы полны денег, а кто по уши в долгах, кто чрезмерно любит поиграть и чьи владения приносят самый надежный доход. Важнее всего то, что она знала, кто в Англии входит в десятку самых богатых холостяков в возрасте до сорока лет.
Лорд Кеттеринг как раз являлся одним из таких холостяков. Разумеется, существовало еще девять других, но молодой граф был единственным, на кого было не стыдно посмотреть. А еще он проводил большую часть времени в городе и, кажется, любил бывать в свете, что имело немаловажное значение для Изабеллы.
Она предполагала, что поиски богатого, привлекательного мужа, имеющего положение в обществе, сделали ее пустой и эгоистичной, но это была всего лишь любовь к самому высшему свету. Изабелла любила блеск и эффектность, балы и вечера, театры и оперу, музыку и танцы, красивую модную одежду и ослепительные драгоценности. Она любила это всегда.
Что плохого в том, чтобы наслаждаться удовольствиями, доставляемыми высшим светом, и не хотеть от них отказываться?
— Я заставлю себя экономить и предоставлю тебе возможность сосредоточиться на том, чтобы привлечь внимание Кеттеринга. Думаю, это будет нетрудно. Потрясающее платье, Из, — ты и впрямь замечательно выглядишь!
Изабелла опустила глаза, поправила юбки и закусила губу, чтобы не усмехнуться. «Потрясающее» платье было переделано из двух старых, измененных до неузнаваемости с помощью кусочков кружев и синели от другого платья, взятого для того, чтобы соорудить пышные оборки; талия была укорочена, а задняя часть увеличена по последней моде. Благодарение Богу, Изабелла и ее служанка Тесси умели обращаться с иголкой. Будучи в стесненных обстоятельствах, Изабелла больше не могла быть постоянной клиенткой самых модных модисток, но она не могла также позволить себе не быть одетой по моде.
— Кончай темнить, мальчик мой. Я уже согласилась одолжить тебе сто фунтов.
Нед прижал руку к груди, изображая оскорбленного джентльмена.
— Ничего подобно, уверяю тебя. Правда, Из, ты очень хорошенькая.
— Для высохшей старой вдовы?
Изабелла улыбнулась и дотронулась до руки брата прежде, чем он успел что-либо возразить. Будучи двадцати восьми лет от роду, она, должно быть, казалась почтенной матроной для мальчишки на семь лет моложе ее.
— А вот и Феба. Беги, Нед, только держись подальше от карточных столов, умоляю тебя! Приходи завтра к вечеру — надеюсь, у меня уже будут деньги для тебя.
— Спасибо, Из, ты такая славная. — Нед поцеловал ее в щеку, усмехнулся и пропал в толпе.
И правда, славная. Изабелла часто раздумывала над тем, не стоит ли ей прекратить вытаскивать брата из неприятностей, чтобы тот научился сам отвечать за свои поступки. Он очень молод, и достаточно скоро его восторг утихнет. Пока же ей не хотелось угнетающе действовать на его веселый нрав. Ах, если бы только это веселье не обходилось столь дорого!
— О! Какая великолепная давка!
Феба стояла рядом с Изабеллой и с любопытством оглядывала помещение.
— Ты когда-нибудь видела такой вечер? Кстати, я слышала, что на балу в Берлингтон-Хаусе ожидается жуткая скука и большинство этих господ начинают прибывать.
— Леди Инчболд будет довольна.
— Да ее хватит апоплексический удар, если не появятся регент и новый герцог Веллингтон. Ты же знаешь, как она на них рассчитывает.
— Но бал в Берлингтон-Хаусе устраивался в честь герцога. Он точно не сможет покинуть его так рано.
Феба хихикнула:
— Может, он улизнет так, что никто не заметит.
— Трудно не заметить герцога… или его нос.
Феба прикрыла рот веером и снова хихикнула. Она была близкой подругой, но иногда выглядела ужасно глупой.
Изабелла оглядела комнату в поисках лорда Кеттеринга. Ее взгляд остановился на группе только что прибывших гостей, все еще стоявших у входа в бальный зал. Там было несколько офицеров в алых мундирах, но лорда Кеттеринга среди них не оказалось. Она как раз собиралась перевести взгляд на другую группу гостей, когда один из военных повернулся.
У нее перехватило дыхание. Ух ты! Высокий, привлекательный, с темными волосами; черты его лица казались точеными, словно у классических римских скульптур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25