Несмотря на вонь, Артуро наблюдал за ним в восхищении. Ну и пес! Наполовину волк, наполовину ищейка, наполовину охотничья собака.
Но он забыл и о Джамбо, и обо всем на свете, забыл даже то, что хотел сказать, когда голова его вынырнула из-за вершины холма и он увидел, что отец наблюдает за ним: молоток в одной руке, зубило – в другой. Он стоял на самом верху и ждал без единого движения. Долгую минуту Бандини смотрел прямо ему в лицо. Затем поднял молоток, прицелился зубилом и вновь ударил по камню. Артуро понял, что он не совсем некстати. Он пересек грунтовку к тяжелой скамье, над которой трудился Бандини. Ждать пришлось долго, щурясь, чтобы осколки камня не попали в глаза, прежде чем отец заговорил:
– Ты почему не в школе?
– Нет занятий. У них похороны.
– Кто умер?
– Роза Пинелли.
– Девочка Майка Пинелли?
– Да.
– Никудышный он человек, этот Майк Пинелли. Шестерит на забастовках в шахте. Никуда не годный.
Он продолжал работать. Обтесывал камень, чтобы тот вошел в сиденье каменной скамьи где нужно. На лице еще виднелись следы Рождества – три длинные царапины вдоль щеки, будто линии коричневого карандаша.
– Как Федерико? – спросил Бандини.
– Нормально.
– Как Август?
– Все в порядке.
Тишина, только молоток позвякивает.
– Как у Федерико в школе?
– Нормально, наверное.
– А у Августа?
– У него все в порядке.
– А у тебя – у тебя хорошие отметки?
– Нормальные. Молчание.
– Федерико хорошо себя ведет?
– Конечно.
– А Август?
– Нормально.
– А ты?
– Наверное.
Молчание. Он видел, как к северу собираются тучи, на вершины ползет дымка. Оглянулся, ища Джам-бо, но того и след простыл.
– Дома все в порядке?
– Шикарно.
– Никто не болеет?
– Не-а. У нас все прекрасно.
– Федерико по ночам хорошо спит?
– Конечно. Каждую ночь.
– А Август?
– Ага.
– А ты?
– Конечно.
Наконец он это произнес. Чтобы сказать, пришлось отвернуться, встать к нему спиной, подобрать тяжелый камень, что потребовало всей силы в шее, в спине и руках, чтобы с быстрым вздохом вырвались слова:
– Как Мамма?
– Она хочет, чтобы ты вернулся домой, – ответил он. – Готовит спагетти. Она хочет, чтобы ты был дома. Она мне сама так сказала.
Отец подобрал еще один камень, на сей раз крупнее, с огромным усилием, аж лицо побагровело. Встал над ним, тяжело дыша. Рука потянулась к глазам, палец смахнул капельку с крыла носа.
– Что-то в глаз попало, – объяснил он. – Каменная крошка.
– Я знаю. Мне тоже попадало.
– Как Мамма?
– Нормально. Шикарно.
– Больше не злится?
– Не-а. Хочет, чтобы ты был дома. Сама мне сказала. Спагетти на ужин. Значит, не злится.
– Я не хочу больше никаких скандалов, – сказал Бандини.
– Она даже не знает, что ты здесь. Думает, ты живешь с Рокко Сакконе.
Бандини вгляделся в его лицо.
– Но я действительно живу с Рокко Сакконе, – ответил он. – Я у него все время жил, с тех самых пор, как она меня вышвырнула.
Хладнокровное вранье.
– Я знаю, – сказал он. – Я ей так и говорил.
– Ты ей так и говорил. – Бандини отложил молоток. – А ты откуда знаешь?
– Мне Рокко сказал. С подозрением:
– Понятно.
– Папа, ты когда придешь домой?
Отец отсутствующе посвистел, какую-то песенку без мелодии, простой свист безо всякого смысла.
– Я могу никогда не прийти, – произнес он. – Как тебе это понравится?
– Мамма тебя хочет. Она тебя ждет. Она по тебе скучает.
Отец подтянул ремень.
– Скучает, вот оно как. И что с того? Артуро пожал плечами.
– Я знаю только, она хочет, чтобы ты был дома.
– Может, и приду. А может, и нет.
И тут лицо его исказилось, ноздри задрожали. Артуро тоже почувствовал. У него за спиной сидел Джамбо, зажав трупик в передних лапах, слюна капала с большого языка, а сам он смотрел на Бандини и Артуро: ему явно хотелось еще раз поиграть в перетягивание каната.
– Вали отсюда, Джамбо! – прикрикнул Артуро. – Убери его!
Джамбо оскалился, в горле у него заворчало, и он прикрыл трупик кролика мордой. Он бросал вызов. Бандини зажал нос.
– Чья собака? – рявкнул он.
– Моя. Его зовут Джамбо.
– Убери его отсюда.
Но Джамбо сдаваться не хотел. Когда Артуро подошел ближе, он обнажил клыки, приподнялся на задних лапах, как бы готовясь прыгнуть, злобное бормотание в горле звучало угрожающе. Артуро смотрел на него в изумлении и восхищении.
– Видишь? – сказал он. – Я не могу подойти. Он меня на клочки разорвет.
Видимо, Джамбо понял. Ворчание стало ужасающе постоянным. Затем он шлепнул кролика лапой, подобрал его и умиротворенно отошел, помахивая хвостом… Дошел почти до самых сосен, когда боковая дверь особняка открылась и, подозрительно принюхиваясь, появилась Вдова Хильдегард.
– Господи боже мой, Свево! Что это за кошмарный запах?
Джамбо увидел ее через плечо. Взгляд его перескочил на сосны, потом обратно. Он выронил кролика, снова подобрал – уже потверже – и чувственно зашагал через лужайку к Вдове Хильдегард. Но у нее не было настроения забавляться. Схватив метлу, она пошла навстречу. Джамбо оскалился, оттянув назад губы так далеко, что белые клыки заблестели на солнце; с челюстей свисали длинные капли слюны. Он заворчал – злобно, так, что кровь сворачивалась, предупреждая, шипя и рыча одновременно. Вдова остановилась как вкопанная, взяла себя в руки, присмотрелась к собачьей пасти и раздраженно мотнула головой. Пес бросил ношу и удовлетворенно раскатал длинный язык. Охомутал всех. Прикрыв глаза, он притворился спящим.
– Убери отсюда эту чертову собаку! – велел Бандини.
– Это твоя собака? – спросила Вдова. Артуро кивнул с затаенной гордостью.
Вдова вгляделась в его лицо, затем – в лицо Бандини.
– Кто этот молодой человек? – спросила она.
– Мой самый старший, – ответил Бандини. Вдова сказала:
– Убери эту ужасную дрянь с моего участка.
Хо, так вот она какая! Так вот что она за человек! Он сразу же решил с Джамбо ничего не делать: он знал, что пес просто играет. И все же ему нравилось верить, что Джамбо так же свиреп, как притворяется. Он двинулся к собаке, шагая нарочито медленно. Бандини его остановил.
– Подожди, – сказал он. – Я сам с ним разберусь.
Он схватил молоток и прикинул расстояние до Джамбо; тот вилял хвостом и вздрагивал, тяжело дыша. Бандини был уже футах в десяти, когда пес наконец приподнялся на задних лапах, вытянул морду и снова предупреждающе зарычал. Отцовский взгляд, эта решимость убить, результат бравады и гордости, ибо Вдова стояла тут же, заставили Артуро метнуться по траве и обеими руками выхватить короткий молоток, выбить его из тугого кулака. Джамбо немедленно подпрыгнул, бросив добычу, и начал подбираться к Бандини; тот пятился. Артуро упал на колени и обнял Джамбо. Пес лизнул его в лицо, рыкнул на Бандини и снова лизнул лицо мальчишки. Каждое движение руки Бандини вызывало у него рычание. Джамбо уже не играл. Он был готов драться.
– Молодой человек, – произнесла Вдова. – Вы собираетесь забирать отсюда эту собаку, или мне вызвать полицию и приказать ее пристрелить?
Это его просто взбесило.
– Только посмейте, черт бы вас побрал!
Джамбо осклабился Вдове, обнажив зубы.
– Артуро! – возмутился Бандини. – Так нельзя разговаривать с миссис Хильдегард.
Джамбо обернулся к Бандини и заткнул его рычанием.
– Ты ничтожное маленькое чудовище, – произнесла Вдова. – Свево Бандини, и ты позволишь этому порочному мальчишке так вести себя и дальше?
– Артуро! – рявкнул Бандини.
– Вы – крестьяне! – сказала Вдова. – Иностранцы! Вы все похожи друг на друга, и вы, и ваши собаки, и вообще все вы.
Свево через лужайку подошел к Вдове Хильдегард. Губы его раздвинулись. Руки он скрестил на груди.
– Миссис Хильдегард, – сказал он. – Это мой мальчишка. Нельзя с ним так разговаривать. Этот мальчишка – американец. Не иностранец никакой.
– И к тебе относится! – ответила Вдова.
– Bruta animale! – сказал Бандини. – Puttana!
Его слюна брызнула ей в лицо.
– Ты – животное! – произнес он. – Животное!
Он повернулся к Артуро.
– Пошли, – сказал он. – Пойдем домой.
Вдова стояла каменным истуканом. Даже пес почувствовал ее ярость и отполз подальше, оставив свою вонючую добычу перед ней на лужайке. На грунтовой дорожке, где сосны расступались перед дорогой вниз по склону, Бандини остановился и обернулся. Лицо его побагровело. Он воздел кулак.
– Животное! – сказал он.
Артуро ждал его в нескольких ярдах ниже. Вместе они спустились по твердой красноватой тропе. Они ничего друг другу не говорили, Бандини по-прежнему задыхался от ярости. Где-то по оврагу бродил Джамбо, и кустарник трещал там, где он сквозь него продирался. На вершинах собирались облака, и, хотя солнце еще сияло, воздух уже тронуло морозцем.
– А твои инструменты? – спросил Артуро.
– Это не мои инструменты. Рокко. Пускай сам заканчивает. Ему все равно хотелось.
Из зарослей выскочил Джамбо. В пасти он держал мертвую птичку – очень мертвую, мертвую уже много дней.
– Вот проклятая собака! – сказал Бандини.
– Это хороший пес, Папа. Наполовину охотничий.
Бандини взглянул на голубую прогалину в небе к востоку.
– Весна совсем скоро, – произнес он.
– Еще бы!
Но не успел он договорить, как что-то крошечное и холодное коснулось его руки. Он увидел, как она тает – маленькая снежинка, похожая на звездочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Но он забыл и о Джамбо, и обо всем на свете, забыл даже то, что хотел сказать, когда голова его вынырнула из-за вершины холма и он увидел, что отец наблюдает за ним: молоток в одной руке, зубило – в другой. Он стоял на самом верху и ждал без единого движения. Долгую минуту Бандини смотрел прямо ему в лицо. Затем поднял молоток, прицелился зубилом и вновь ударил по камню. Артуро понял, что он не совсем некстати. Он пересек грунтовку к тяжелой скамье, над которой трудился Бандини. Ждать пришлось долго, щурясь, чтобы осколки камня не попали в глаза, прежде чем отец заговорил:
– Ты почему не в школе?
– Нет занятий. У них похороны.
– Кто умер?
– Роза Пинелли.
– Девочка Майка Пинелли?
– Да.
– Никудышный он человек, этот Майк Пинелли. Шестерит на забастовках в шахте. Никуда не годный.
Он продолжал работать. Обтесывал камень, чтобы тот вошел в сиденье каменной скамьи где нужно. На лице еще виднелись следы Рождества – три длинные царапины вдоль щеки, будто линии коричневого карандаша.
– Как Федерико? – спросил Бандини.
– Нормально.
– Как Август?
– Все в порядке.
Тишина, только молоток позвякивает.
– Как у Федерико в школе?
– Нормально, наверное.
– А у Августа?
– У него все в порядке.
– А у тебя – у тебя хорошие отметки?
– Нормальные. Молчание.
– Федерико хорошо себя ведет?
– Конечно.
– А Август?
– Нормально.
– А ты?
– Наверное.
Молчание. Он видел, как к северу собираются тучи, на вершины ползет дымка. Оглянулся, ища Джам-бо, но того и след простыл.
– Дома все в порядке?
– Шикарно.
– Никто не болеет?
– Не-а. У нас все прекрасно.
– Федерико по ночам хорошо спит?
– Конечно. Каждую ночь.
– А Август?
– Ага.
– А ты?
– Конечно.
Наконец он это произнес. Чтобы сказать, пришлось отвернуться, встать к нему спиной, подобрать тяжелый камень, что потребовало всей силы в шее, в спине и руках, чтобы с быстрым вздохом вырвались слова:
– Как Мамма?
– Она хочет, чтобы ты вернулся домой, – ответил он. – Готовит спагетти. Она хочет, чтобы ты был дома. Она мне сама так сказала.
Отец подобрал еще один камень, на сей раз крупнее, с огромным усилием, аж лицо побагровело. Встал над ним, тяжело дыша. Рука потянулась к глазам, палец смахнул капельку с крыла носа.
– Что-то в глаз попало, – объяснил он. – Каменная крошка.
– Я знаю. Мне тоже попадало.
– Как Мамма?
– Нормально. Шикарно.
– Больше не злится?
– Не-а. Хочет, чтобы ты был дома. Сама мне сказала. Спагетти на ужин. Значит, не злится.
– Я не хочу больше никаких скандалов, – сказал Бандини.
– Она даже не знает, что ты здесь. Думает, ты живешь с Рокко Сакконе.
Бандини вгляделся в его лицо.
– Но я действительно живу с Рокко Сакконе, – ответил он. – Я у него все время жил, с тех самых пор, как она меня вышвырнула.
Хладнокровное вранье.
– Я знаю, – сказал он. – Я ей так и говорил.
– Ты ей так и говорил. – Бандини отложил молоток. – А ты откуда знаешь?
– Мне Рокко сказал. С подозрением:
– Понятно.
– Папа, ты когда придешь домой?
Отец отсутствующе посвистел, какую-то песенку без мелодии, простой свист безо всякого смысла.
– Я могу никогда не прийти, – произнес он. – Как тебе это понравится?
– Мамма тебя хочет. Она тебя ждет. Она по тебе скучает.
Отец подтянул ремень.
– Скучает, вот оно как. И что с того? Артуро пожал плечами.
– Я знаю только, она хочет, чтобы ты был дома.
– Может, и приду. А может, и нет.
И тут лицо его исказилось, ноздри задрожали. Артуро тоже почувствовал. У него за спиной сидел Джамбо, зажав трупик в передних лапах, слюна капала с большого языка, а сам он смотрел на Бандини и Артуро: ему явно хотелось еще раз поиграть в перетягивание каната.
– Вали отсюда, Джамбо! – прикрикнул Артуро. – Убери его!
Джамбо оскалился, в горле у него заворчало, и он прикрыл трупик кролика мордой. Он бросал вызов. Бандини зажал нос.
– Чья собака? – рявкнул он.
– Моя. Его зовут Джамбо.
– Убери его отсюда.
Но Джамбо сдаваться не хотел. Когда Артуро подошел ближе, он обнажил клыки, приподнялся на задних лапах, как бы готовясь прыгнуть, злобное бормотание в горле звучало угрожающе. Артуро смотрел на него в изумлении и восхищении.
– Видишь? – сказал он. – Я не могу подойти. Он меня на клочки разорвет.
Видимо, Джамбо понял. Ворчание стало ужасающе постоянным. Затем он шлепнул кролика лапой, подобрал его и умиротворенно отошел, помахивая хвостом… Дошел почти до самых сосен, когда боковая дверь особняка открылась и, подозрительно принюхиваясь, появилась Вдова Хильдегард.
– Господи боже мой, Свево! Что это за кошмарный запах?
Джамбо увидел ее через плечо. Взгляд его перескочил на сосны, потом обратно. Он выронил кролика, снова подобрал – уже потверже – и чувственно зашагал через лужайку к Вдове Хильдегард. Но у нее не было настроения забавляться. Схватив метлу, она пошла навстречу. Джамбо оскалился, оттянув назад губы так далеко, что белые клыки заблестели на солнце; с челюстей свисали длинные капли слюны. Он заворчал – злобно, так, что кровь сворачивалась, предупреждая, шипя и рыча одновременно. Вдова остановилась как вкопанная, взяла себя в руки, присмотрелась к собачьей пасти и раздраженно мотнула головой. Пес бросил ношу и удовлетворенно раскатал длинный язык. Охомутал всех. Прикрыв глаза, он притворился спящим.
– Убери отсюда эту чертову собаку! – велел Бандини.
– Это твоя собака? – спросила Вдова. Артуро кивнул с затаенной гордостью.
Вдова вгляделась в его лицо, затем – в лицо Бандини.
– Кто этот молодой человек? – спросила она.
– Мой самый старший, – ответил Бандини. Вдова сказала:
– Убери эту ужасную дрянь с моего участка.
Хо, так вот она какая! Так вот что она за человек! Он сразу же решил с Джамбо ничего не делать: он знал, что пес просто играет. И все же ему нравилось верить, что Джамбо так же свиреп, как притворяется. Он двинулся к собаке, шагая нарочито медленно. Бандини его остановил.
– Подожди, – сказал он. – Я сам с ним разберусь.
Он схватил молоток и прикинул расстояние до Джамбо; тот вилял хвостом и вздрагивал, тяжело дыша. Бандини был уже футах в десяти, когда пес наконец приподнялся на задних лапах, вытянул морду и снова предупреждающе зарычал. Отцовский взгляд, эта решимость убить, результат бравады и гордости, ибо Вдова стояла тут же, заставили Артуро метнуться по траве и обеими руками выхватить короткий молоток, выбить его из тугого кулака. Джамбо немедленно подпрыгнул, бросив добычу, и начал подбираться к Бандини; тот пятился. Артуро упал на колени и обнял Джамбо. Пес лизнул его в лицо, рыкнул на Бандини и снова лизнул лицо мальчишки. Каждое движение руки Бандини вызывало у него рычание. Джамбо уже не играл. Он был готов драться.
– Молодой человек, – произнесла Вдова. – Вы собираетесь забирать отсюда эту собаку, или мне вызвать полицию и приказать ее пристрелить?
Это его просто взбесило.
– Только посмейте, черт бы вас побрал!
Джамбо осклабился Вдове, обнажив зубы.
– Артуро! – возмутился Бандини. – Так нельзя разговаривать с миссис Хильдегард.
Джамбо обернулся к Бандини и заткнул его рычанием.
– Ты ничтожное маленькое чудовище, – произнесла Вдова. – Свево Бандини, и ты позволишь этому порочному мальчишке так вести себя и дальше?
– Артуро! – рявкнул Бандини.
– Вы – крестьяне! – сказала Вдова. – Иностранцы! Вы все похожи друг на друга, и вы, и ваши собаки, и вообще все вы.
Свево через лужайку подошел к Вдове Хильдегард. Губы его раздвинулись. Руки он скрестил на груди.
– Миссис Хильдегард, – сказал он. – Это мой мальчишка. Нельзя с ним так разговаривать. Этот мальчишка – американец. Не иностранец никакой.
– И к тебе относится! – ответила Вдова.
– Bruta animale! – сказал Бандини. – Puttana!
Его слюна брызнула ей в лицо.
– Ты – животное! – произнес он. – Животное!
Он повернулся к Артуро.
– Пошли, – сказал он. – Пойдем домой.
Вдова стояла каменным истуканом. Даже пес почувствовал ее ярость и отполз подальше, оставив свою вонючую добычу перед ней на лужайке. На грунтовой дорожке, где сосны расступались перед дорогой вниз по склону, Бандини остановился и обернулся. Лицо его побагровело. Он воздел кулак.
– Животное! – сказал он.
Артуро ждал его в нескольких ярдах ниже. Вместе они спустились по твердой красноватой тропе. Они ничего друг другу не говорили, Бандини по-прежнему задыхался от ярости. Где-то по оврагу бродил Джамбо, и кустарник трещал там, где он сквозь него продирался. На вершинах собирались облака, и, хотя солнце еще сияло, воздух уже тронуло морозцем.
– А твои инструменты? – спросил Артуро.
– Это не мои инструменты. Рокко. Пускай сам заканчивает. Ему все равно хотелось.
Из зарослей выскочил Джамбо. В пасти он держал мертвую птичку – очень мертвую, мертвую уже много дней.
– Вот проклятая собака! – сказал Бандини.
– Это хороший пес, Папа. Наполовину охотничий.
Бандини взглянул на голубую прогалину в небе к востоку.
– Весна совсем скоро, – произнес он.
– Еще бы!
Но не успел он договорить, как что-то крошечное и холодное коснулось его руки. Он увидел, как она тает – маленькая снежинка, похожая на звездочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20