Сама она умела обращаться с Бакстером, но надо было как-то предупредить Кита, что Клифф завелся всерьез. Она глубоко вздохнула и сказала:
– Клифф, дорогой, я знаю, что ты сердишься, но для меня во всем мире нет никого, кроме тебя.
Похоже, он немного успокоился, но в душе продолжал кипеть.
– Смотри у меня, чтобы никого и не было, а то пожалеешь!
– Никого у меня нет. Я понимаю, ты так злишься потому, что очень меня любишь. Мне это очень льстит. – Энни сознавала, что следовало заканчивать этот разговор, пока инициатива была еще у нее; однако она ненавидела Клиффа с такой силой, что не смогла удержаться, чтобы не вызвать у него еще одной вспышки злобы. – Не хочу, чтобы ты постоянно думал о том, чем мы с Китом занимались целых шесть лет, – добавила она.
Клифф посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Мы ведь тогда были еще совсем молодыми, почти детьми, – проговорила она, – и делали только то, чем занимались в то время и все другие вокруг нас. Ты должен радоваться тому, что я занималась этим только с ним, а не…
– Заткнись!
– Извини.
– Заткнись!
Она опустила голову и уставилась в тарелку, силясь не улыбнуться.
Так прошла, наверное, целая минута; потом Клифф сказал:
– Не хочу, чтобы ты говорила с ним или о нем.
– Не буду.
– Он тебе звонил?
Она отрицательно помотала головой:
– С чего бы он?
– А ты пыталась ему звонить?
– Ни за что на свете.
– Правда? Значит, за все время, как он вернулся, вы с ним так и не поговорили?
Она снова решилась, поднялась со своего места и встала у него за спиной.
– Не могу тебе врать, Клифф… – сказала она. – Я с ним случайно столкнулась на улице.
Бакстер сидел молча.
– Я тогда была вместе с Чарлиной Хелмс, со старой миссис Уитни и с Мардж, женой пастора, – продолжала Энни. – Только вышла с почты и прямо тут же с ним и столкнулась. Я вначале даже не обратила на него внимания, а потом, когда он заговорил, долго гадала, кто же это такой. Знаешь, когда люди уверены, что их признали, они начинают трещать так, что их не остановишь. Так часто бывает, со всеми. А потом, когда до меня дошло, кто это, я сказала: «Удачного вам дня, мистер Лондри», повернулась и ушла вместе с девочками.
Энни стояла, положив руки мужу на плечи; и хотя она и не видела его лица, но почувствовала, как напряглись у него все мышцы.
– Тогда я просто позабыла об этой встрече, Клифф, – добавила она. – А потом, когда вспомнила и хотела рассказать, тебя не было дома. Я понимала, что ты можешь рассердиться, но считала, что должна сказать тебе об этом. Наверное, я просто боялась заговорить первой на эту тему, вот поэтому и позабыла о ней. Насколько я поняла, он приехал только на какое-то время и собирался уже уезжать. Извини, что я не сказала тебе сразу же, – продолжала она. – Но я больше ни разу не заговорю с ним. Клянусь.
Бакстер просидел, не шевелясь, наверное, целую минуту, потом сказал:
– Ты и не сможешь.
Энни почувствовала, как сердце ее екнуло и словно куда-то провалилось; какое-то время она не в силах была произнести ни слова. Она понимала, что должна что-то сказать, но не в состоянии была задать самый очевидный вопрос. Наконец она просто повторила:
– Не буду.
– Не будешь и не сможешь. Я выставил этого сукина сына из города.
– О-о…
Клифф встал, повернулся к ней лицом и улыбнулся:
– Заезжал к нему домой сегодня утром. Удивлена?
– Нет.
– И сказал ему, чтобы он катился из города к е… матери. Он ответил, что через неделю уедет.
– Через неделю?..
– Да. Слюнтяй он сраный, и никто больше, если тебя это интересует.
– Нет, меня это не интересует.
– Он меня даже умолял разрешить ему еще немного задержаться. Я дал ему шесть дней. И врезал ему как следует, так, что он рухнул как подкошенный. Жаль, ты этого не видела. Грохнулся бревном и так и лежал не шевелясь, пока я ему там не высказал всего, что о нем думаю. Даже и не пробовал оправдываться или защищаться. Черт возьми, я даже сказал ему, что могу снять пистолет и свой полицейский значок, если он хочет разобраться на кулаках. Но он так перетрусил, что чуть в штаны не наложил. Мне даже не верится, что ты могла путаться с таким слюнтяем.
Энни закусила внезапно задрожавшие губы, но ее выдала скатившаяся по щеке слеза.
– Эй, ты что это, плачешь?
– Нет… – Она вытерла щеку. – Я просто расстроена… что тебе пришлось это делать.
– Расстроена? Чем это ты, мать твою, расстроена? Ты что, злишься на меня?
– Нет.
– Боже правый, я тебя не понимаю. Ты ревешь из-за того, что я ему врезал?
– Нет. Женщины всегда расстраиваются, когда их мужья делают что-то опасное.
– Опасное?! Этот гребаный тюфяк совсем не опасен… а впрочем, кто его знает. Когда я туда ехал, то понятия не имел, чего ожидать. Я просто понимал, что мы должны все как-то решить, по-мужски, с глазу на глаз.
– Обещай мне, пожалуйста, что больше туда не поедешь.
– Поеду, чтобы убедиться в том, что он выполнил то, что ему было сказано.
– Не надо. Пошли кого-нибудь еще.
Клифф ущипнул ее за щеку.
– Пусть тебя это не волнует. Парень, должно быть, растерял все свое мужество еще во Вьетнаме. Тебе здорово повезло, что ты не вышла за него замуж.
– Он никогда не делал мне предложения.
– А мне на это наплевать.
Энни взяла со стола тарелку.
– Пожалуй, вымою посуду.
– Потом. Иди наверх. Я сейчас тоже поднимусь. Ты там пока приготовься, – добавил он.
– Клифф…
– Да?
Энни подмывало прямо заявить ему: «Клифф, я вчера переспала с Китом и не хочу, чтобы ты впредь ко мне прикасался». Желание высказать это мужу было у нее даже сильнее, чем желание вонзить ему прямо в сердце кухонный нож.
– Клифф… я…
– Да? Что у тебя такое? Голова болит? Расстроилась? Месячные не кончились? Еще что?
– Ничего.
– Иди наверх.
Она медленно вышла из кухни, прошла через холл. Ей хотелось выскочить из дома и убежать, но далеко бы она не ушла. Ей хотелось закричать, взбежать наверх и вскрыть себе вены, грохнуть Клиффа лампой по голове, когда он поднимется в спальню, поджечь дом – что угодно, только бы не заниматься сексом с Клиффом Бакстером.
Энни ухватилась за перила лестницы и попыталась привести в порядок свои мысли. У нее сейчас есть только одна возможность: сделать вид, будто бы все в порядке, все как обычно. В разговорах ей это удавалось легко; но в постели с ним притворство ей никогда не давалось. Пока она подчинялась ему, Бакстер не замечал этого или оставался к этому безразличен. На этот раз, однако, она бы не смогла вести себя в постели как обычно. Энни снова вернулась на кухню.
Клифф сидел за столом, допивая пиво, и просматривал газету. Он поднял на нее глаза.
– Что такое?
– Хочу выпить.
Он рассмеялся:
– Да? С чего это? А трезвая ты со мной трахаться не можешь?
– Иногда это помогает войти в настроение.
– Тогда выпей побольше. А то, Бог свидетель, у тебя что-то давно уже не было настроения.
Она подошла к буфету, достала бутылку персиковой наливки, взяла стопку и направилась к двери.
Клифф глянул на нее поверх газеты и проговорил вслед:
– И настройся на то, чем ты уже давненько не занималась, дорогуша.
Энни пересекла холл, поднялась по лестнице и вошла в спальню. Налила себе полную до краев стопку наливки, закрыла глаза и выпила. По щекам у нее побежали слезы. Она налила еще стопку, выпила половину, села на постель и разрыдалась.
Она почти не помнила, как разделась, но хорошо запомнила тот момент, когда Клифф вошел в комнату. После этого она не помнила уже ничего.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В субботу телефон на ферме Лондри зазвонил в двадцать минут девятого утра. Кит в это время варил себе на кухне кофе. Он снял трубку:
– Да?
– Кит, мне нужно с тобой поговорить.
Он отставил кофейник с плиты.
– У тебя все в порядке?
– Да. Я звоню из города, из автомата. Мы не могли бы с тобой где-нибудь встретиться?
– Конечно. А где?
– Что, если на том месте, где устраивают ярмарки? Сегодня там никого не будет.
– Тогда и нам там нечего делать. Слушай, а ты помнишь озеро Ривз – то, что чуть южнее моей фермы?
– Это там, где мы катались на коньках?
– Да. Прихвати хлеба или еще чего-нибудь и поезжай туда кормить уток. Я там буду через двадцать минут. У тебя правда все в порядке?
– Да. Нет, – поправилась она. – У тебя есть винтовка. Я видела…
– Понял. А сейчас ты в безопасности?
– Да, все в порядке. Извини. Я просто тревожусь за тебя. Он что-то заподозрил…
– Через двадцать минут, – перебил ее Кит и добавил: – Если за тобой будут по дороге следить, все равно приезжай на озеро и покорми уток, только оставь дверцу машины открытой как знак. Поняла?
– Да.
– И не беспокойся. – Кит повесил трубку, поднялся наверх и открыл гардероб в своей комнате. Он отыскал там бинокль, потом взял два полных магазина. Один он положил в карман, другой вставил в М-16 и передернул затвор, посылая патрон в патронник.
Кит повесил бинокль на шею, закинул винтовку за плечо, спустился вниз и вышел из дома. Пересек дорогу и бегом направился к конюшне Дженкинсов.
Не прошло и пяти минут, как он оседлал кобылу, уселся верхом, легонько шлепнул ее по боку и, выехав из ворот конюшни, снова пересек дорогу и въехал в лес.
Кобыла сама выбирала путь между деревьев, направляясь вниз по склону холма, туда, где протекала неглубокая речка; Кит только пригибался, уклоняясь от веток. Возле реки он натянул поводья и повернул к югу, в сторону озера.
Не доезжая сотни ярдов до того места, где река выходила из леса на открытое пространство, Кит остановил лошадь, спешился и привязал ее к молодому дереву.
Он прошел еще немного вдоль берега пешком и остановился под самыми последними деревьями, в тени, в нескольких ярдах от залитого солнцем берега озера. На поросшем травой противоположном берегу, полого спускающемся к воде, никаких машин не было – вообще вокруг, насколько хватало взгляда, не виднелось ни одной машины.
Единственное тут шоссе находилось в нескольких сотнях ярдов дальше к югу и проходило по противоположному склону холма, поэтому сама дорога с того места, где стоял Кит, была не видна, но время от времени за холмом проплывала брезентовая или алюминиевая верхняя часть кузова очередного крупного грузовика.
Кит посмотрел на часы: без четверти девять. В голове у него постоянно крутилась одна и та же мысль: что же такое произошло за время, прошедшее между той его встречей с Энни два дня назад, и ее сегодняшним утренним звонком?
Без чего-то девять на гребне холма показался передок машины; она перевалила через вершину и прямо по высокой траве стала спускаться к озеру. Но это был не «линкольн», а «форд-фэрлейн»: машины такого типа использовала полиция Спенсервиля, часть из них была с официальной полицейской маркировкой, часть выглядела внешне совершенно обычно; приобретались все они, несомненно, в «Бакстер моторз».
Машина – опознавательных знаков полиции на ней не было – остановилась почти у самой кромки берега, там, где кончалась трава и начиналась полоска размокшего грязного грунта. Кит поднес к глазам бинокль. Дверца со стороны водителя открылась, и из машины вышла Энни, одетая в белую блузку с красной юбкой. Она постояла немного возле открытой дверцы, огляделась по сторонам, потом захлопнула дверцу.
Энни спустилась к кромке воды, в руках у нее была буханка хлеба. Кит видел в бинокль, как она с отсутствующим видом разорвала упаковку и стала бросать в воду целые ломти, даже не кроша их. Несколько десятков птиц – уток и гусей – подплыли и принялись клевать хлеб. Энни на них не смотрела: она почти непрерывно оглядывалась назад через плечо.
Кит выждал еще несколько минут, потом вышел из-под деревьев, помахал рукой и, огибая озеро, направился к ней.
Она увидела его, бросила себе под ноги остатки буханки и заспешила вдоль берега ему навстречу.
Когда расстояние между ними стало поменьше, Кит разглядел, что выражение лица у нее было обеспокоенное, но не отмеченное страхом или ужасом. Она улыбалась, а на последних ярдах десяти пустилась бегом и буквально прыгнула ему в объятия, обвив его руками и обхватив ногами.
– Привет, мистер Лондри!
Они поцеловались, потом она съехала по нему на землю, взяла его за руки и сказала:
– Я так рада тебя видеть. – Затем глянула на торчавший у него из-за плеча ствол винтовки и добавила: – Быть может, это и лишнее.
– Я просто вышел поохотиться на лис. Давай-ка держаться ближе к лесу.
Они двинулись рядом вдоль берега, и, пока шли, Энни несколько раз оглянулась.
– По-моему, за мной никто не ехал, – сказала она. – Я сегодня утром отогнала свой «линкольн» в «Бакстер моторз» и сказала, что у него стучит двигатель. Они мне дали взамен напрокат эту машину. Этот чертов «линкольн» тут, куда ни поедешь, всюду бросается в глаза. Думаю, потому-то отец Клиффа и подарил мне его.
– Из твоих слов можно заключить, что кое-какой опыт романов на стороне у тебя все-таки есть, – улыбнувшись, заметил Кит.
– Нет, сэр, никакого. Но я очень хорошо продумала, как мне необходимо будет действовать, если возникнет такая потребность. А ты-то сам каков хитрец, а? «Оставь дверцу открытой, если за тобой будут следить».
– Это я на своей работе научился. А вне работы занимался только теннисом. Что, тетя Луиза что-нибудь подпортила? – спросил Кит.
– Немного. Но она не виновата. Клифф взял за правило заезжать к ней, а ей почему-то вздумалось сказать ему, что я у нее ужинала, вот он меня и спросил, чем тетка меня кормила.
– Да, все проблемы возникают именно из-за деталей.
– Совершенно верно. А я совсем не способна их запоминать, Кит. Ну, так или иначе, но у него возникли подозрения. Они у него постоянно возникают. Но на этот раз он прав.
Они дошли до деревьев и пошли по берегу вдоль речки. Здесь, куда почти не доставали лучи солнца, было прохладнее; деревья, по большей части ивы и березы, уже начали приобретать осенние краски. Кит всегда любил здешнюю осень – время, когда деревья одевались в яркие красочные уборы, когда созревали тыквы и готовили сидр, время охоты и уборки урожая. Ни в одной из тех стран, где ему довелось побывать, не видел он подобной осени; и когда он думал о доме, вспоминал родные места, то чаще всего они представлялись ему не в летнем, а именно в осеннем наряде.
Энни постучала его по плечу и кивком головы показала вперед.
– Это твоя лошадь?
– Дженкинсов, что живут через дорогу. Беру ее у них напрокат.
– Так вот как ты сюда добрался! Что, за тобой все еще следят?
– Возможно. Не хотел проверять это сегодня утром.
– Неужели ты не можешь обратиться в суд или сделать что-то еще?
– Да мне даже нравится их внимание.
– А мне нет. – Энни подошла к кобыле и потрепала ее по шее. – Хороша! Мы раньше много ездили с тобой верхом. Помнишь?
– Помню. А сейчас ты ездишь?
– Нет. Но хотела бы. – Энни скинула туфли, сняла колготки, потом отвязала поводья и повела лошадь к ручью. – Она же пить хочет.
Кит снял с плеча и повесил на сучок винтовку, положил на пенек бинокль, а сам уселся на поваленное дерево и стал наблюдать за Энни.
– Ты ее кормил? – спросила Энни.
– Да, часов в семь. А меня самого никто пока что не накормил.
Энни рассмеялась.
– Ох уж эти холостяки, какие они всегда беспомощные! Отодвинь от них тарелку на десять сантиметров в сторону, и они помрут с голоду. А кто о тебе заботился все эти годы? – поинтересовалась она, не поднимая глаз.
– «Анкл Бенс».
Энни напоила лошадь, подвела ее назад и снова привязала к дереву.
– У тебя была хорошая жизнь, Кит? – спросила она, искоса глянув на него.
– Да.
– И у меня тоже, даже несмотря на этот брак. Я научилась находить радости в других вещах.
– Ты всегда и во всем умела отыскать хорошее. А я в любой ситуации видел лишь темную сторону, даже на солнце искал пятна.
– Ну, не всегда. Ты хотел казаться циничнее, Чем был на самом деле.
– Так уж ты меня хорошо знаешь!
– Достаточно хорошо. – Она подошла к стволу, на котором сидел Кит, и улеглась вдоль него на землю, положив босые ноги Киту на колени.
– Замерзли, – пожаловалась она.
Он вытер ей ступни насухо своим носовым платком и принялся растирать их.
– Хорошо!
– Как у нас со временем, не поджимает?
– Наплевать, какая разница?
– Нет, не наплевать.
– Ничего, все в порядке. Я сейчас в городе, выполняю поручения, которые он мне оставил на субботу. А сам он уехал с дружками в Мичиган, на Грей-лейк ловить рыбу. У нас там охотничий домик. Вернется только к вечеру.
– Ты уверена?
– У него два излюбленных занятия: травить меня и ездить с дружками на охоту или на рыбалку. Но второе доставляет ему даже больше удовольствия. – Энни на минуту задумалась, потом сказала: – Господи, как я ненавижу этот домик! Но я рада, что ему там нравится. Хоть на какое-то время он уезжает… и мы с тобой можем побыть вместе, пока он там.
– А ты с ним туда не ездишь?
– Иногда. Несколько раз мы ездили туда одни, – добавила она, – без друзей и даже без ребят, только вдвоем, и там он становился совсем другим человеком. Не то чтобы лучше, а впрочем, и не хуже, чем обычно… просто каким-то другим… спокойным… погруженным в себя… как будто бы… не знаю… словно он витал мыслями где-то далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Клифф, дорогой, я знаю, что ты сердишься, но для меня во всем мире нет никого, кроме тебя.
Похоже, он немного успокоился, но в душе продолжал кипеть.
– Смотри у меня, чтобы никого и не было, а то пожалеешь!
– Никого у меня нет. Я понимаю, ты так злишься потому, что очень меня любишь. Мне это очень льстит. – Энни сознавала, что следовало заканчивать этот разговор, пока инициатива была еще у нее; однако она ненавидела Клиффа с такой силой, что не смогла удержаться, чтобы не вызвать у него еще одной вспышки злобы. – Не хочу, чтобы ты постоянно думал о том, чем мы с Китом занимались целых шесть лет, – добавила она.
Клифф посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Мы ведь тогда были еще совсем молодыми, почти детьми, – проговорила она, – и делали только то, чем занимались в то время и все другие вокруг нас. Ты должен радоваться тому, что я занималась этим только с ним, а не…
– Заткнись!
– Извини.
– Заткнись!
Она опустила голову и уставилась в тарелку, силясь не улыбнуться.
Так прошла, наверное, целая минута; потом Клифф сказал:
– Не хочу, чтобы ты говорила с ним или о нем.
– Не буду.
– Он тебе звонил?
Она отрицательно помотала головой:
– С чего бы он?
– А ты пыталась ему звонить?
– Ни за что на свете.
– Правда? Значит, за все время, как он вернулся, вы с ним так и не поговорили?
Она снова решилась, поднялась со своего места и встала у него за спиной.
– Не могу тебе врать, Клифф… – сказала она. – Я с ним случайно столкнулась на улице.
Бакстер сидел молча.
– Я тогда была вместе с Чарлиной Хелмс, со старой миссис Уитни и с Мардж, женой пастора, – продолжала Энни. – Только вышла с почты и прямо тут же с ним и столкнулась. Я вначале даже не обратила на него внимания, а потом, когда он заговорил, долго гадала, кто же это такой. Знаешь, когда люди уверены, что их признали, они начинают трещать так, что их не остановишь. Так часто бывает, со всеми. А потом, когда до меня дошло, кто это, я сказала: «Удачного вам дня, мистер Лондри», повернулась и ушла вместе с девочками.
Энни стояла, положив руки мужу на плечи; и хотя она и не видела его лица, но почувствовала, как напряглись у него все мышцы.
– Тогда я просто позабыла об этой встрече, Клифф, – добавила она. – А потом, когда вспомнила и хотела рассказать, тебя не было дома. Я понимала, что ты можешь рассердиться, но считала, что должна сказать тебе об этом. Наверное, я просто боялась заговорить первой на эту тему, вот поэтому и позабыла о ней. Насколько я поняла, он приехал только на какое-то время и собирался уже уезжать. Извини, что я не сказала тебе сразу же, – продолжала она. – Но я больше ни разу не заговорю с ним. Клянусь.
Бакстер просидел, не шевелясь, наверное, целую минуту, потом сказал:
– Ты и не сможешь.
Энни почувствовала, как сердце ее екнуло и словно куда-то провалилось; какое-то время она не в силах была произнести ни слова. Она понимала, что должна что-то сказать, но не в состоянии была задать самый очевидный вопрос. Наконец она просто повторила:
– Не буду.
– Не будешь и не сможешь. Я выставил этого сукина сына из города.
– О-о…
Клифф встал, повернулся к ней лицом и улыбнулся:
– Заезжал к нему домой сегодня утром. Удивлена?
– Нет.
– И сказал ему, чтобы он катился из города к е… матери. Он ответил, что через неделю уедет.
– Через неделю?..
– Да. Слюнтяй он сраный, и никто больше, если тебя это интересует.
– Нет, меня это не интересует.
– Он меня даже умолял разрешить ему еще немного задержаться. Я дал ему шесть дней. И врезал ему как следует, так, что он рухнул как подкошенный. Жаль, ты этого не видела. Грохнулся бревном и так и лежал не шевелясь, пока я ему там не высказал всего, что о нем думаю. Даже и не пробовал оправдываться или защищаться. Черт возьми, я даже сказал ему, что могу снять пистолет и свой полицейский значок, если он хочет разобраться на кулаках. Но он так перетрусил, что чуть в штаны не наложил. Мне даже не верится, что ты могла путаться с таким слюнтяем.
Энни закусила внезапно задрожавшие губы, но ее выдала скатившаяся по щеке слеза.
– Эй, ты что это, плачешь?
– Нет… – Она вытерла щеку. – Я просто расстроена… что тебе пришлось это делать.
– Расстроена? Чем это ты, мать твою, расстроена? Ты что, злишься на меня?
– Нет.
– Боже правый, я тебя не понимаю. Ты ревешь из-за того, что я ему врезал?
– Нет. Женщины всегда расстраиваются, когда их мужья делают что-то опасное.
– Опасное?! Этот гребаный тюфяк совсем не опасен… а впрочем, кто его знает. Когда я туда ехал, то понятия не имел, чего ожидать. Я просто понимал, что мы должны все как-то решить, по-мужски, с глазу на глаз.
– Обещай мне, пожалуйста, что больше туда не поедешь.
– Поеду, чтобы убедиться в том, что он выполнил то, что ему было сказано.
– Не надо. Пошли кого-нибудь еще.
Клифф ущипнул ее за щеку.
– Пусть тебя это не волнует. Парень, должно быть, растерял все свое мужество еще во Вьетнаме. Тебе здорово повезло, что ты не вышла за него замуж.
– Он никогда не делал мне предложения.
– А мне на это наплевать.
Энни взяла со стола тарелку.
– Пожалуй, вымою посуду.
– Потом. Иди наверх. Я сейчас тоже поднимусь. Ты там пока приготовься, – добавил он.
– Клифф…
– Да?
Энни подмывало прямо заявить ему: «Клифф, я вчера переспала с Китом и не хочу, чтобы ты впредь ко мне прикасался». Желание высказать это мужу было у нее даже сильнее, чем желание вонзить ему прямо в сердце кухонный нож.
– Клифф… я…
– Да? Что у тебя такое? Голова болит? Расстроилась? Месячные не кончились? Еще что?
– Ничего.
– Иди наверх.
Она медленно вышла из кухни, прошла через холл. Ей хотелось выскочить из дома и убежать, но далеко бы она не ушла. Ей хотелось закричать, взбежать наверх и вскрыть себе вены, грохнуть Клиффа лампой по голове, когда он поднимется в спальню, поджечь дом – что угодно, только бы не заниматься сексом с Клиффом Бакстером.
Энни ухватилась за перила лестницы и попыталась привести в порядок свои мысли. У нее сейчас есть только одна возможность: сделать вид, будто бы все в порядке, все как обычно. В разговорах ей это удавалось легко; но в постели с ним притворство ей никогда не давалось. Пока она подчинялась ему, Бакстер не замечал этого или оставался к этому безразличен. На этот раз, однако, она бы не смогла вести себя в постели как обычно. Энни снова вернулась на кухню.
Клифф сидел за столом, допивая пиво, и просматривал газету. Он поднял на нее глаза.
– Что такое?
– Хочу выпить.
Он рассмеялся:
– Да? С чего это? А трезвая ты со мной трахаться не можешь?
– Иногда это помогает войти в настроение.
– Тогда выпей побольше. А то, Бог свидетель, у тебя что-то давно уже не было настроения.
Она подошла к буфету, достала бутылку персиковой наливки, взяла стопку и направилась к двери.
Клифф глянул на нее поверх газеты и проговорил вслед:
– И настройся на то, чем ты уже давненько не занималась, дорогуша.
Энни пересекла холл, поднялась по лестнице и вошла в спальню. Налила себе полную до краев стопку наливки, закрыла глаза и выпила. По щекам у нее побежали слезы. Она налила еще стопку, выпила половину, села на постель и разрыдалась.
Она почти не помнила, как разделась, но хорошо запомнила тот момент, когда Клифф вошел в комнату. После этого она не помнила уже ничего.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В субботу телефон на ферме Лондри зазвонил в двадцать минут девятого утра. Кит в это время варил себе на кухне кофе. Он снял трубку:
– Да?
– Кит, мне нужно с тобой поговорить.
Он отставил кофейник с плиты.
– У тебя все в порядке?
– Да. Я звоню из города, из автомата. Мы не могли бы с тобой где-нибудь встретиться?
– Конечно. А где?
– Что, если на том месте, где устраивают ярмарки? Сегодня там никого не будет.
– Тогда и нам там нечего делать. Слушай, а ты помнишь озеро Ривз – то, что чуть южнее моей фермы?
– Это там, где мы катались на коньках?
– Да. Прихвати хлеба или еще чего-нибудь и поезжай туда кормить уток. Я там буду через двадцать минут. У тебя правда все в порядке?
– Да. Нет, – поправилась она. – У тебя есть винтовка. Я видела…
– Понял. А сейчас ты в безопасности?
– Да, все в порядке. Извини. Я просто тревожусь за тебя. Он что-то заподозрил…
– Через двадцать минут, – перебил ее Кит и добавил: – Если за тобой будут по дороге следить, все равно приезжай на озеро и покорми уток, только оставь дверцу машины открытой как знак. Поняла?
– Да.
– И не беспокойся. – Кит повесил трубку, поднялся наверх и открыл гардероб в своей комнате. Он отыскал там бинокль, потом взял два полных магазина. Один он положил в карман, другой вставил в М-16 и передернул затвор, посылая патрон в патронник.
Кит повесил бинокль на шею, закинул винтовку за плечо, спустился вниз и вышел из дома. Пересек дорогу и бегом направился к конюшне Дженкинсов.
Не прошло и пяти минут, как он оседлал кобылу, уселся верхом, легонько шлепнул ее по боку и, выехав из ворот конюшни, снова пересек дорогу и въехал в лес.
Кобыла сама выбирала путь между деревьев, направляясь вниз по склону холма, туда, где протекала неглубокая речка; Кит только пригибался, уклоняясь от веток. Возле реки он натянул поводья и повернул к югу, в сторону озера.
Не доезжая сотни ярдов до того места, где река выходила из леса на открытое пространство, Кит остановил лошадь, спешился и привязал ее к молодому дереву.
Он прошел еще немного вдоль берега пешком и остановился под самыми последними деревьями, в тени, в нескольких ярдах от залитого солнцем берега озера. На поросшем травой противоположном берегу, полого спускающемся к воде, никаких машин не было – вообще вокруг, насколько хватало взгляда, не виднелось ни одной машины.
Единственное тут шоссе находилось в нескольких сотнях ярдов дальше к югу и проходило по противоположному склону холма, поэтому сама дорога с того места, где стоял Кит, была не видна, но время от времени за холмом проплывала брезентовая или алюминиевая верхняя часть кузова очередного крупного грузовика.
Кит посмотрел на часы: без четверти девять. В голове у него постоянно крутилась одна и та же мысль: что же такое произошло за время, прошедшее между той его встречей с Энни два дня назад, и ее сегодняшним утренним звонком?
Без чего-то девять на гребне холма показался передок машины; она перевалила через вершину и прямо по высокой траве стала спускаться к озеру. Но это был не «линкольн», а «форд-фэрлейн»: машины такого типа использовала полиция Спенсервиля, часть из них была с официальной полицейской маркировкой, часть выглядела внешне совершенно обычно; приобретались все они, несомненно, в «Бакстер моторз».
Машина – опознавательных знаков полиции на ней не было – остановилась почти у самой кромки берега, там, где кончалась трава и начиналась полоска размокшего грязного грунта. Кит поднес к глазам бинокль. Дверца со стороны водителя открылась, и из машины вышла Энни, одетая в белую блузку с красной юбкой. Она постояла немного возле открытой дверцы, огляделась по сторонам, потом захлопнула дверцу.
Энни спустилась к кромке воды, в руках у нее была буханка хлеба. Кит видел в бинокль, как она с отсутствующим видом разорвала упаковку и стала бросать в воду целые ломти, даже не кроша их. Несколько десятков птиц – уток и гусей – подплыли и принялись клевать хлеб. Энни на них не смотрела: она почти непрерывно оглядывалась назад через плечо.
Кит выждал еще несколько минут, потом вышел из-под деревьев, помахал рукой и, огибая озеро, направился к ней.
Она увидела его, бросила себе под ноги остатки буханки и заспешила вдоль берега ему навстречу.
Когда расстояние между ними стало поменьше, Кит разглядел, что выражение лица у нее было обеспокоенное, но не отмеченное страхом или ужасом. Она улыбалась, а на последних ярдах десяти пустилась бегом и буквально прыгнула ему в объятия, обвив его руками и обхватив ногами.
– Привет, мистер Лондри!
Они поцеловались, потом она съехала по нему на землю, взяла его за руки и сказала:
– Я так рада тебя видеть. – Затем глянула на торчавший у него из-за плеча ствол винтовки и добавила: – Быть может, это и лишнее.
– Я просто вышел поохотиться на лис. Давай-ка держаться ближе к лесу.
Они двинулись рядом вдоль берега, и, пока шли, Энни несколько раз оглянулась.
– По-моему, за мной никто не ехал, – сказала она. – Я сегодня утром отогнала свой «линкольн» в «Бакстер моторз» и сказала, что у него стучит двигатель. Они мне дали взамен напрокат эту машину. Этот чертов «линкольн» тут, куда ни поедешь, всюду бросается в глаза. Думаю, потому-то отец Клиффа и подарил мне его.
– Из твоих слов можно заключить, что кое-какой опыт романов на стороне у тебя все-таки есть, – улыбнувшись, заметил Кит.
– Нет, сэр, никакого. Но я очень хорошо продумала, как мне необходимо будет действовать, если возникнет такая потребность. А ты-то сам каков хитрец, а? «Оставь дверцу открытой, если за тобой будут следить».
– Это я на своей работе научился. А вне работы занимался только теннисом. Что, тетя Луиза что-нибудь подпортила? – спросил Кит.
– Немного. Но она не виновата. Клифф взял за правило заезжать к ней, а ей почему-то вздумалось сказать ему, что я у нее ужинала, вот он меня и спросил, чем тетка меня кормила.
– Да, все проблемы возникают именно из-за деталей.
– Совершенно верно. А я совсем не способна их запоминать, Кит. Ну, так или иначе, но у него возникли подозрения. Они у него постоянно возникают. Но на этот раз он прав.
Они дошли до деревьев и пошли по берегу вдоль речки. Здесь, куда почти не доставали лучи солнца, было прохладнее; деревья, по большей части ивы и березы, уже начали приобретать осенние краски. Кит всегда любил здешнюю осень – время, когда деревья одевались в яркие красочные уборы, когда созревали тыквы и готовили сидр, время охоты и уборки урожая. Ни в одной из тех стран, где ему довелось побывать, не видел он подобной осени; и когда он думал о доме, вспоминал родные места, то чаще всего они представлялись ему не в летнем, а именно в осеннем наряде.
Энни постучала его по плечу и кивком головы показала вперед.
– Это твоя лошадь?
– Дженкинсов, что живут через дорогу. Беру ее у них напрокат.
– Так вот как ты сюда добрался! Что, за тобой все еще следят?
– Возможно. Не хотел проверять это сегодня утром.
– Неужели ты не можешь обратиться в суд или сделать что-то еще?
– Да мне даже нравится их внимание.
– А мне нет. – Энни подошла к кобыле и потрепала ее по шее. – Хороша! Мы раньше много ездили с тобой верхом. Помнишь?
– Помню. А сейчас ты ездишь?
– Нет. Но хотела бы. – Энни скинула туфли, сняла колготки, потом отвязала поводья и повела лошадь к ручью. – Она же пить хочет.
Кит снял с плеча и повесил на сучок винтовку, положил на пенек бинокль, а сам уселся на поваленное дерево и стал наблюдать за Энни.
– Ты ее кормил? – спросила Энни.
– Да, часов в семь. А меня самого никто пока что не накормил.
Энни рассмеялась.
– Ох уж эти холостяки, какие они всегда беспомощные! Отодвинь от них тарелку на десять сантиметров в сторону, и они помрут с голоду. А кто о тебе заботился все эти годы? – поинтересовалась она, не поднимая глаз.
– «Анкл Бенс».
Энни напоила лошадь, подвела ее назад и снова привязала к дереву.
– У тебя была хорошая жизнь, Кит? – спросила она, искоса глянув на него.
– Да.
– И у меня тоже, даже несмотря на этот брак. Я научилась находить радости в других вещах.
– Ты всегда и во всем умела отыскать хорошее. А я в любой ситуации видел лишь темную сторону, даже на солнце искал пятна.
– Ну, не всегда. Ты хотел казаться циничнее, Чем был на самом деле.
– Так уж ты меня хорошо знаешь!
– Достаточно хорошо. – Она подошла к стволу, на котором сидел Кит, и улеглась вдоль него на землю, положив босые ноги Киту на колени.
– Замерзли, – пожаловалась она.
Он вытер ей ступни насухо своим носовым платком и принялся растирать их.
– Хорошо!
– Как у нас со временем, не поджимает?
– Наплевать, какая разница?
– Нет, не наплевать.
– Ничего, все в порядке. Я сейчас в городе, выполняю поручения, которые он мне оставил на субботу. А сам он уехал с дружками в Мичиган, на Грей-лейк ловить рыбу. У нас там охотничий домик. Вернется только к вечеру.
– Ты уверена?
– У него два излюбленных занятия: травить меня и ездить с дружками на охоту или на рыбалку. Но второе доставляет ему даже больше удовольствия. – Энни на минуту задумалась, потом сказала: – Господи, как я ненавижу этот домик! Но я рада, что ему там нравится. Хоть на какое-то время он уезжает… и мы с тобой можем побыть вместе, пока он там.
– А ты с ним туда не ездишь?
– Иногда. Несколько раз мы ездили туда одни, – добавила она, – без друзей и даже без ребят, только вдвоем, и там он становился совсем другим человеком. Не то чтобы лучше, а впрочем, и не хуже, чем обычно… просто каким-то другим… спокойным… погруженным в себя… как будто бы… не знаю… словно он витал мыслями где-то далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35