А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Именно по этой причине Бог дал морским птицам длинные ноги. К такому же конструкторскому решению пришли разработчики «Бритиш эркрафт корпорейшн» и «Аэроспасиаль». Так же решили проблему и русские, когда строили свой сверхзвуковой авиалайнер «Ту-144». Замечательно. Приятно видеть, что Бог прав, подумал Беккер.
Вторая конструктивная особенность — носовой обтекатель. Клюв. При взлете и посадке он находился в опущенном состоянии, как у птицы, для лучшей видимости. Во время полета обтекатель поднимался с целью улучшения аэродинамических характеристик. Решая проблему полета, британцы, французы, русские и Бог — не обязательно именно в таком порядке — независимо друг от друга пришли к одинаковым выводам. Самолеты начинались как жесткие структуры и, исходя из этого, ограничивались жесткими параметрами. Птицы же гибки и эластичны. Подражая им, люди начали вводить отдельные подвижные части, элероны и направляющие рули. Потом появилось убирающееся шасси. Затем крыло с изменяемой геометрией. И вот теперь опускающийся носовой обтекатель.
Беккер пробежался по машине взглядом. Не такая уж она и большая. Длина фюзеляжа всего пятьдесят два метра, размах крыльев двадцать семь метров. Общий вес с пассажирами — сто восемьдесят одна тысяча килограммов, примерно вполовину меньше веса «Боинга-747».
В кабине «конкорда» нашла одно из последних своих прибежищ и старая английская система мер и весов. Все пилоты мира, проходя предполетную подготовку, изучают как английский язык, так и английскую систему мер и весов. Таков общепризнанный мировой стандарт, и отказываться от него полностью было бы неразумно и преждевременно. Большинство приборов имело две шкалы, и пилоты в своих переговорах легко переходили с одной системы на другую. Вот и в кабине «конкорда» рядом с индикатором воздушной скорости в Махах находился и старомодный индикатор, определявший скорость в узлах. Для Беккера он был островком стабильности в быстро меняющемся мире. В его воображении вставал древний парусник, дерзко пытающийся выжать пять узлов против встречного ветра.
Беккер начал заключительный общий осмотр. Встав под правым дельтовидным крылом, он поднял голову. Нет, этот самолет строили не для того, чтобы перевозить сотню пассажиров, предпочитающих летать туристским классом. Он предназначался для семидесяти особо важных персон, желающих путешествовать со сверхзвуковой скоростью: видных миротворцев, нефтяных магнатов, богатых и нетерпеливых любовников. Элитный самолет. Максимальная скорость — 2,2 Маха, то есть около двух тысяч трехсот километров в час в зависимости от температуры. Скорость пули, вылетающей из дула винтовки. На такой скорости многие привычные законы воздухоплавания неожиданно меняются.
При полете на сверхзвуковых скоростях к самолету предъявляются новые требования. На звуковой скорости проявляется так называемый тяговый фактор. В определенной степени здесь помогает дельтовидное крыло. Но это крыло обладает плохими характеристиками управляемости. При определенных обстоятельствах оно ухудшает летные способности.
Если вы потеряли двигатель при полете на обычном коммерческом самолете, это никого особенно не расстроит. Потеря же двигателя на сверхзвуковой скорости ведет к потере контроля над самолетом. Лайнер переворачивается и разваливается.
На скорости 2 Маха обшивка разогревается до температуры 127 градусов по Цельсию. В случае ее дальнейшего повышения самолет не рассыплется моментально, но его конструкция сильно ослабнет, и это может сказаться при следующем полете.
На скорости 2,2 Маха думать надо быстро. Если вы хотите подняться до девятнадцати тысяч метров, то начинать следует с семнадцати тысяч. В случае более быстрой коррекции пассажиров унесет в багажный отсек.
Было и еще одно обстоятельство, которое не давало Беккеру покоя с самого первого дня, когда он поднял «конкорд» до девятнадцати тысяч метров. Это внезапная декомпрессия кабины, подобная той, которая случается при попадании ракеты, небольшом взрыве на борту или если кто-то, например, разобьет иллюминатор пулей. На обычном коммерческом самолете, совершающем полет на высоте около девяти тысяч метров, декомпрессия кабины не так уж и страшна. Экипаж и пассажиры надевают кислородные маски и дышат через них до тех пор, пока самолет не снижается в более густые слои атмосферы. На высоте девятнадцать тысяч метров для дыхания уже нужен скафандр, а одна только кислородная маска не поможет. При отсутствии скафандра у вас остается лишь несколько секунд, чтобы спуститься до приемлемого уровня. Если не успеваете это сделать, то теряете сознание. Даже в маске. Бортовой компьютер, почувствовав опасность, сам выполнит маневр, но к тому времени, когда вы сможете нормально дышать, ваш мозг уже сильно пострадает.
Беккера постоянно преследовал кошмар: экипаж приходит в себя после потери сознания, натягивает кислородные маски — если для этого еще хватает ума — и с удивлением и непониманием смотрит на мигающие индикаторы и смешно бегающие стрелки; глаза летчиков закатились, по подбородкам стекает слюна. И все это время «конкорд» идет по выдерживаемому компьютером курсу, ожидая направляющей руки человека. Неандертальцы в «Аполлоне». А в салоне семьдесят идиотов-пассажиров, пребывающих в разной степени умопомешательства, кривляются и строят друг другу физиономии. В этом кошмаре «конкорд» всегда приземлялся, к восторгу встречающих. Как же они радовались и удивлялись, увидев спускающихся по трапу друзей и любимых.
Беккер закрыл глаза.
Он знал что довести самолет до места, спустившись с высоты в девятнадцать километров после тридцатисекундного кислородного голодания, невозможно. Такое могло случиться только в кошмарном сне. Тем не менее он постоянно повторял одно и то же правило, вколачивая его в мозг и надеясь, что оно сработает в нужную секунду: если в кабине все выглядит незнакомым, не притрагивайся ни к нему. В конце концов, топливо когда-нибудь кончится.
Он утер покрывшееся потом лицо и посмотрел на второй «конкорд», рядом с которым стоял Авидар. Интересно, бывают ли у него такие кошмары?
Нет, только не у Авидара.
5
Мириам Бернштейн сидела в зале, попивая кофе и разговаривая с Абделем Джабари. Увидев появившегося у порога другого члена делегации, Ибрагима Али Арифа, Джабари извинился и направился к соотечественнику.
Заметив в баре одинокого Якова Хоснера, Мириам поднялась из-за стола и неуверенно подошла к нему. Хоснер либо не увидел ее, либо сделал вид, что не увидел.
— Привет.
Он оглянулся:
— О! Привет.
— Послушайте, мне очень жаль, если я доставила кому-то пару неприятных минут...
Он повертел стакан:
— Никаких проблем. Все в порядке.
— Хорошо. — Она помолчала, не зная, что еще сказать. — Ну вот. Так вы все же летите с нами?
— Да. Мне только что об этом сообщили. Буду на «ноль втором».
Еще не успев решить, хорошая это новость или плохая, Мириам испытала огромное чувство облегчения, всколыхнувшее ее, как теплая морская волна.
— Я тоже буду на «ноль втором».
Оба замолчали.
Мириам принужденно улыбнулась:
— Если хотите, я могу поменяться. Или вы не против моего присутствия?
Ему почему-то показалось, что она нарочно сказала это, чтобы спровоцировать его. Когда Мириам Бернштейн находилась рядом, у Хоснера часто возникало ощущение, что ей приходится подавлять какое-то чувство, имеющее отношение к нему. Он посмотрел на женщину. В ее лице не было ничего, что подкрепляло бы это ощущение, но оно не проходило.
— Не думаю, что нужно что-то менять.
Она взглянула в зеркало, словно чтобы убедиться в том, что маска на месте. Вроде бы все в порядке, но Мириам чувствовала, как напряжено тело. Она поймала себя на том, что едва ли не стоит на цыпочках. Близость Хоснера всегда действовала на нее так.
— Хорошо, что вас отпустили. — Она улыбнулась. — А как здесь? Обойдутся?
Хоснер допил то, что оставалось в стакане.
— У них был выбор: оставить меня здесь в качестве козла отпущения, если что-то случится, или отправить в Америку, надеясь, что если самолет упадет, то с ним упаду и я.
Мириам кивнула:
— И вы предпочли второй вариант.
— Моего желания никто не спрашивал. Наверное, для них лучше всего было бы, если бы самолет остался цел, а я разбился. Но так не получается. Вас угостить?
— Вообще-то я не пью, но...
— В этой чертовой стране никто не пьет. Когда я служил в Королевской авиации, там никто не летал трезвым. — Он подтолкнул свой стакан бармену. — Что ж, увидимся на борту.
Мириам посмотрела на него:
— Да.
Она повернулась и пошла к выходу.
Матти Ядин подошел к бару как раз в тот момент, когда Мириам уходила. Он проводил ее взглядом и покачал головой:
— Что, босс, эта стерва опять не дает вам покоя?
Хоснер задумчиво потер подбородок:
— Не уверен.
* * *
Тедди Ласков заглянул в зал ожидания, надеясь найти там Тома Ричардсона и задать ему несколько вопросов. Кроме того, он должен был назвать Ричардсону запасную оперативную частоту, только что выбранную Талманом. Поначалу Ласков хотел просто позвонить в офис американского военно-воздушного атташе, но, поразмыслив, решил воздержаться от передачи этой информации. Он и сам не знал, что именно заставило его отказаться от предварительной договоренности. Если американцам так уж необходима эта частота, пусть обращаются в Цитадель, непосредственно к Талману.
В зале он увидел разговаривающих Мириам Бернштейн и Хоснера. Потом женщина ушла. Если бы Ласков не знал, что они не переносят друг друга, то решил бы, что Мириам выглядит обиженной. Он неприятно удивился, почувствовав внезапный укол ревности. Мириам не заметила его, и Ласков не стал ее окликать. Они уже попрощались. Убедившись, что Ричардсона в зале нет, генерал повернулся и направился к выходу, за которым его ждал джип.
* * *
Бенджамин Добкин разговаривал с Исааком Бергом.
— Значит, вы все же летите с нами в Нью-Йорк, не так ли?
Берг кивнул:
— Я подумал, что будет неплохо проверить наших агентов в Америке, а кроме того, в Нью-Йорке у меня подруга, гнев которой будет страшен, если я не появлюсь через несколько часов. — Он рассмеялся, глаза его блеснули.
Некоторое время Добкин смотрел в чашку с остывающим кофе, потом поднял голову:
— Это их последний шанс, верно? Я имею в виду, что если они собрались нанести удар, то другого времени уже не будет. Если эти люди ничего не предпримут, то потеряют всякое уважение со стороны тех, кто их поддерживает. Такой цели у них давно не было. Сейчас или никогда.
Берг согласно качнул головой:
— Верно. — Он посмотрел на Добкина. — Знаете, когда я вышел после совещания, у меня не было никаких сомнений в том, что все меры безопасности приняты. Но люди хитры и изобретательны. Те, у кого есть воля, всегда найдут способ добиться своего. Я работаю с арабами много лет и хорошо их знаю. Они совсем не фигляры, какими их рисует пресса. Они такие же, как мы. — Он еще раз кивнул: — Да, я беспокоюсь.
* * *
Оба «конкорда» стояли с открытыми дверьми. На каждом уже разместились люди Хоснера, по шесть человек. Матти Ядин проводил инструктаж с группой на «ноль первом». Каждый сотрудник службы безопасности имел при себе автоматический пистолет «смит-и-вессон» двадцать второго калибра. Считается, что пуля, выпущенная из такого пистолета, не пробьет человеческое тело навылет и, следовательно, не может повредить обшивку самолета. Теоретически это оружие безопасно, но все же палить из пистолета в герметической кабине — не самая лучшая идея.
Помимо пистолетов, сотрудники службы безопасности имели на борту другое стандартное оружие: старую американскую винтовку «М-16» со снайперскими прицелами как для ночной, так и для дневной стрельбы и израильский автомат «узи». Последний больше похож на игрушку: длина — сорок шесть сантиметров и вес — четыре килограмма, — но содержит в магазине двадцать пять патронов и отличается высокой эффективностью. И «М-16», и «узи» предназначались только для использования вне пределов самолета.
Было на борту и кое-что еще, о чем никто из летевших не имел ни малейшего представления. В хвосте каждого самолета находилось по полкилограмма пластиковой взрывчатки, прикрепленной к дифферентному топливному баку номер одиннадцать двумя теперь уже мертвыми алжирцами в Сен-Назере и Тулузе. Когда самолет начнет набирать скорость, пустые баки будут заполнены топливом для изменения центра тяжести. В этом случае заряд можно будет взорвать с гибельными для лайнера последствиями.
* * *
Тедди Ласков сидел в кабине своего «Ф-14» с карманным калькулятором, рассчитывая предельную дальность полета с учетом имеющегося запаса топлива, общего веса самолета, возможных маневров и температуры воздуха. Ему, старому воздушному асу, очень хотелось оставить снаряды для двадцатимиллиметровой пушки, но генерал понимал, что это дополнительный вес, уменьшающий возможности. Придется ограничиться ракетами. Может быть, Ричардсон был прав. Генерал выглянул из кокпита:
— Убрать снаряды. — Когда приказ был выполнен, он посмотрел по сторонам и проговорил в шлемофон: — Запуск двигателей.
Двадцать четыре двигателя, по девять тысяч килограммов тяги в каждом, отозвались пронзительным воем.
Через минуту Ласков поднял вверх большой палец и крикнул в микрофон:
— Пошли!
Двенадцать машин начали выруливание на исполнительный старт.
* * *
Том Ричардсон с опозданием вспомнил, что так и не узнал у Ласкова запасную частоту. Получить такую информацию в Цитадели, позвонив туда по телефону, было невозможно, а его собственный офис по какой-то причине тоже не проявил необходимой расторопности. Некоторые дополнительные неудобства причинил и перенос времени вылета, хотя как раз этого Ричардсон и ожидал. Был и еще один вопрос, на который он не знал ответа: взял ли Ласков боезапас для пушки? Впрочем, так или иначе, большого значения это уже не имело.
Члены делегации спускались друг за другом по ступенькам запасной лестницы и выходили к ожидавшим их автобусам.
Ричардсон заскочил в телефонную будку возле бара и набрал некий номер в Иерихоне, городе на оккупированном Западном берегу. Вообще-то он не доверял телефонам, но времени оставалось совсем мало и выбора не было.
* * *
Яков Хоснер приоткрыл дверь приемной:
— Французы еще не звонили?
Секретарша подняла голову от бумаг:
— Нет, сэр.
— Проклятие! — Он посмотрел в окно и увидел, что автобусы уже почти полны. — Мне надо идти. По всей вероятности, я вернусь завтра на одном из «конкордов». Если во время полета случится что-то важное, звоните в Цитадель, а уж они свяжутся со мной через скрэмблер. Я буду на «ноль втором».
— Хорошо, сэр. Удачи. Шалом.
— Вот именно, — проворчал он, выходя в коридор. — Именно этого нам всем сейчас и не хватает.
* * *
Матти Ядин выглянул из окна автобуса, направлявшегося к ноль первому, и увидел бегущего Хоснера:
— Босс!
Хоснер повернул голову.
Ядин высунулся из окна:
— Босс, если не хотите лететь, сами знаете с кем, я могу с вами поменяться.
Хоснер покачал головой:
— Нет, все в порядке. Полет недолгий. Кроме того, менять планы перед вылетом — плохая примета. — Он задумчиво посмотрел в небо. Что-то беспокоило его, но что именно, он не мог понять; возникло какое-то неприятное предчувствие, и он видел, что и Ядин испытывает похожее беспокойство. — Помнишь Ахмеда Риша?
— Такого не забудешь.
— Верно. Попытайся восстановить в памяти все, что ты о нем знаешь, и, если вспомнишь что-то интересное, позвони мне. Увидимся в Нью-Йорке.
Хоснер шагнул к автобусу и пожал помощнику руку, чего никогда не делал раньше:
— Шалом.
Матти Ядин выдавил из себя улыбку.
* * *
Хаим Мазар находился в диспетчерской вышке аэропорта Лод, откуда наблюдал через бинокль за двумя приближавшимися к «конкордам» автобусами. Внезапно его внимание привлек отблеск света на одной из крыш жилого дома, и он тут же повернул окуляры. Потом схватил радио и, не отрывая бинокль от глаз, быстро заговорил в микрофон:
— Башня на связи. Вижу отблеск света на крыше в квадрате тридцать шесть. Розовый оштукатуренный дом. Пошлите туда вертолет.
Уже через несколько секунд над крышей указанного Мазаром многоквартирного жилого дома завис военный вертолет «Хьюи». Из кабины выпрыгнули четверо вооруженных автоматами солдат. Еще через несколько секунд запыхавшийся голос доложил:
— "Хьюи-76" — Башне.
— На связи, семьдесят шестой. Докладывайте.
— Никаких проблем, Башня. Всего лишь девушка с рефлектором. — Пауза. В голосе послышались новые нотки: — Загорала нагишом. Какие указания?
Мазар вытер вспотевший лоб и поднес к губам стакан с водой.
— Вас понял, семьдесят шестой. Мы проводим небольшие учения. Дайте девице какую-нибудь одежду и посадите под домашний арест. До передачи полиции продержите в вертолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51