Джек приехал на студию позже обычного. Накануне они с Уорреном допоздна засиделись в ресторане и много выпили. Им было что отмечать. Программа «Чистый спорт» вышла в эфир и сразу стала настоящей сенсацией. Рейтинг был просто заоблачный.
Сначала Джек сходил на совещание, а потом несколько часов просматривал и редактировал материалы для сегодняшней передачи. Наконец они с Уорреном отправились на студию, где их уже ждал приглашенный на этот вечер олимпийский чемпион по прыжкам в длину, заболевший рассеянным склерозом.
После эфира Джек еще какое-то время пробыл на студии, общаясь с засидевшимися допоздна журналистами. Примерно через час, когда здание практически опустело, он вернулся в свой офис, сел за стол и по памяти набрал номер.
Она ответила после третьего гудка.
– Привет, Салли, – сказал он, откидываясь на спинку кресла.
– Джек! Как я рада тебя слышать! Ну, как дела в Нью-Йорке? Я слышала, твоя программа пользуется бешеным успехом.
Он не мог припомнить, чтобы кто-то в последнее время был так ему рад.
– Все прекрасно. Начальство превозносит меня до небес.
– И правильно делает, но без тебя здесь совсем не интересно стало работать.
– Тогда, может, переберешься в Нью-Йорк? Мне нужен помощник.
Салли ответила далеко не сразу:
– Ты что, шутишь?
– Нет, я делаю тебе серьезное предложение. Мой начальник уже дал добро. Платить тебе будут не слишком много, но все равно больше, чем ты сейчас получаешь.
– Я могла бы прилететь через десять дней, – радостно заявила она. – Да я соглашусь на любую зарплату, лишь бы работать в Нью-Йорке. Спасибо, Джек. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.
– Ты этого заслуживаешь, Салли.
Положив трубку, Джек несколько минут посидел в задумчивости. А когда он собрался уходить, зазвонил телефон. Это был Уоррен.
– Привет! У Бет сегодня занятия по йоге. Не хочешь поужинать со мной в «Спарксе»?
– С удовольствием.
Движение в городе было ужасное, и Джек опоздал на пятнадцать минут. Хорошенькая женщина-метрдотель в черном, обтягивающем ее стройное тело платье, с лучезарной улыбкой приветствовала его:
– Добро пожаловать в «Спаркс», мистер Шор.
Джек одарил ее ослепительной, хорошо отрепетированной улыбкой:
– Спасибо. Приятно снова оказаться здесь. Я сегодня ужинаю с Уорреном Митчелом.
– Он уже пришел. Пойдемте, я вас провожу.
Она повернулась на каблучках, и он пошел за ней к столику, за которым расположился Уоррен. У столика она коснулась его руки и с обворожительной улыбкой сказала:
– Я сегодня работаю до закрытия. Если вам что-нибудь, – она сделала ударение на этом слове, – понадобится, я к вашим услугам.
– Я подумаю над вашим предложением, дорогая, – ответил Джек, усаживаясь на место.
Уоррен рассмеялся.
– Я заказал тебе виски со льдом, – сказал он, поднимая в знак приветствия свой бокал. – Просто потрясающе: стоит помелькать в ящике, и ты становишься сто крат более привлекательным для противоположного пола.
– Во всяком случае, очень приятно снова почувствовать себя нормальным человеком, – ответил Джек, беря свой бокал.
Уоррен глотнул виски:
– Да уж, представляю, каково тебе было, поиграв в Национальной футбольной лиге, освещать провинциальные спортивные события.
– Это был кошмар.
– Я тогда тебе не помог, ну, когда ты повредил колено.
– Да ты и не мог мне ничем помочь.
– Дело не в этом. – Уоррен снова выпил. – Знаешь, меня это тогда очень напугало. Только что ты был звездой, а потом вот так вдруг сразу всего лишился. Как ты это пережил?
Джек откинулся на спинку стула. Он уже много лет старался не думать о том, как он все потерял. После многочисленных операций он неделями лежал в спальне, в полной темноте, притворяясь, что боль намного сильнее, чем на самом деле, и одну за другой глотал болеутоляющие таблетки.
И вот в один прекрасный день Элизабет вошла к нему и решительно отдернула занавески, впустив в комнату солнечный свет.
– Все, хватит, Джексон Шор. У тебя десять минут на то, чтобы встать и одеться. Не встанешь – я оболью тебя ледяной водой.
И она действительно вылила ему на голову кастрюлю холодной воды.
А несколько часов спустя произнесла это страшное, запретное слово: наркомания.
– Меня тогда спасла Элизабет, – произнес наконец Джек.
– Меня это нисколько не удивляет. Да, с Птичкой тебе повезло. Если бы я женился на такой девушке, как она, а не...
– Мы с ней расстались.
Джек впервые вслух произнес эти слова и был поражен тем, что они в нем вызвали одновременно и боль, и душевный подъем.
– Боже, вы ведь прожили вместе целую вечность. Как ты себя теперь чувствуешь?
Ответить на этот вопрос было совсем не легко. Но Джеку не хотелось копаться в своей душе и анализировать свои чувства. Он хотел просто плыть по течению и наслаждаться новой жизнью.
– Знаешь, в последнее время у нас с ней что-то разладилось.
– Да, знаю, такое бывает. А как Элизабет, она-то как пережила ваш разрыв?
Уоррен был уверен, что решение расстаться принял Джек. Ему в голову не могло прийти, что у Птички хватило на это отваги.
– С ней все в порядке. Давай-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом.
– Конечно, Джек. Как скажешь.
Наступил четверг. Элизабет поймала себя на том, что с нетерпением ждет вечера.
– Добро пожаловать. Входите быстрее, – с воодушевлением поприветствовала ее Сара Тейлор.
Элизабет уселась на свободное место рядом с Миной.
– Ну, кто сегодня начнет? – Сара сразу же приступила к делу.
К собственному изумлению, Элизабет подняла руку. Когда все присутствующие повернулись к ней, ей стало немного не по себе.
– Мы с мужем расстались, – тихо проговорила она.
– Ну и что вы в этой связи чувствуете? – спросила Сара. И тогда Элизабет начала говорить. Ей казалось, что она не остановится никогда. Она рассказала им все и закончила свою речь словами:
– Мне надо начать новую жизнь, но я просто не знаю, как это сделать. Вот поэтому я сюда и пришла.
– Я думала о вас всю эту неделю, – сказала Мина. – Я тут просматривала каталог колледжа, выбирала курсы, на которые мне записаться теперь, когда я уже научилась водить, и обратила внимание, что вот-вот должны начаться занятия по живописи.
Элизабет почудилась искра надежды.
– Правда?
Мина полезла в сумочку и вытащила оттуда потрепанный каталог.
– Я его захватила специально для вас, – сказала она, протягивая каталог Элизабет.
– Спасибо. – Элизабет была растрогана до глубины души.
Дальше разговор пошел по кругу, иногда прерываясь слезами и смехом. Когда встреча закончилась, Элизабет еще несколько минут поболтала с женщинами и только после этого поехала домой.
Достав почту из ящика, она свернула на дорожку, ведущую к дому.
Войдя к себе, в уютный теплый дом, Элизабет просмотрела корреспонденцию. Среди прочего ей пришел большой белый конверт от Меган. Она нетерпеливо разорвала его, и оттуда на стол выпали каталоги университетов. Три из них когда-то приняли ее в аспирантуру.
А еще в конверте была записка от подруги: «Сейчас ты уже не скажешь, что у тебя на все это нет времени».
Элизабет избегала разговоров с дочерьми. Она звонила им в то время, когда они были на занятиях, и оставляла на автоответчике жизнерадостные сообщения: у папы в Нью-Йорке все идет прекрасно, она сама пытается сдать их дом. Ложь все копилась и копилась.
Она взглянула на часы, стоявшие на камине. Было без четверти час. Значит, в Вашингтоне без четверти пять. Девочки сейчас на занятиях.
Трусиха, подумала про себя Элизабет и набрала номер. Она составляла в уме сообщение, которое оставит на автоответчике, и до нее не сразу дошло, что трубку взяла Стефани.
У Элизабет вырвался нервный смешок.
– Привет, дорогая! Так приятно слышать твой голос. В последнее время я о вас двоих только и думаю.
– Привет, мама. – Голос Стефани звучал устало. – Наверное, ты действительно экстрасенс. Я болею.
– Что с тобой?
– Ничего страшного, не паникуй! Всего лишь желудочный грипп.
– А что Джеми, она, надеюсь, за тобой ухаживает?
– Ну да, конечно. Вот, например, сегодня утром она сказала: «Если тебя вырвет, постарайся не попасть на мои новые туфли».
Элизабет рассмеялась. Да, в этом вся ее дочь: даже больная не перестает шутить.
– Уверена, ты скоро поправишься.
– Надеюсь. Послушай, мама. Нас с Джеми на весенние каникулы пригласили покататься на лыжах в Вермонт. На второй неделе марта.
Слава богу, подумала Элизабет. Она с тревогой предвкушала, как они с Джеком будут общаться с дочерьми, когда те приедут домой на каникулы. Одно дело – как-то обходить то, что случилось, в телефонных разговорах, и совсем другое – изворачиваться и лгать в лицо.
– Ну что ж, здорово!
– Но понимаешь, это довольно дорого...
– Ничего, я думаю, папа вполне может все оплатить, – сказала Элизабет и тут же поморщилась.
Она должна была бы сказать: «Мы можем все оплатить».
– Спасибо, мам. Ну как там дела с домом? Сколько тебе еще оставаться в Орегоне?
– Я и сама не знаю. Похоже, никто не горит желанием жить в такой глуши, а оставлять дом без жильцов не хотелось бы. – Она немного помолчала. – Ну а как у тебя с учебой? – сказала наконец Элизабет, чтобы поменять тему разговора.
И это сработало. Стефани принялась рассказывать смешные истории про Джеми.
Элизабет смеялась вместе с ней:
– Ты знаешь, эта черта характера передалась ей от моего отца. Он всегда все делал очертя голову. И говорил, что, если вести себя иначе, никогда никого не удивишь.
Тут сердце ее дрогнуло: папы больше нет.
– Мама, с тобой все в порядке?
– Конечно. Просто я иногда очень скучаю по нему.
– Да, я тебя понимаю. – Стефани на секунду замолчала. – Слушай, мам, я действительно ужасно себя чувствую. Просто валюсь с ног. Попроси папу позвонить мне сегодня вечером. Я хочу узнать, как у него прошло интервью с Джеем.
– Хорошо, – ответила Элизабет, а сама подумала: с каким это Джеем?
– Я люблю тебя, доченька, – сказала она.
– И я тоже люблю вас с папой. Пока.
Последние несколько дней Джек крутился как белка в колесе. Дрю Грейленду предъявили обвинение в суде, и об этом сообщили по телевидению. Грязная история получила общенациональную огласку. По всей Америке студенты и их родители протестовали против того, что спортсменам все сходит с рук. Девушки из десятков университетов обращались с заявлениями об изнасиловании игроками футбольных и баскетбольных команд.
Джек Шор оказался в центре внимания – ведь это он стал зачинщиком всех этих разбирательств.
Нервы у него были на пределе. Салли все это время находилась рядом и постоянно уверяла его:
– Вот посмотришь, все у тебя получится!
Ему хотелось, чтобы она повторяла эти слова снова и снова. Ей всегда удавалось его подбодрить, и, кроме того, работала она блестяще.
В дверь кто-то постучал. Это была Эвери Кормейн. Она проводила Джека в маленькую комнату без окон, где он должен был ждать начала интервью.
– Ну как вы себя чувствуете? – спросила Эвери.
– Скажите, кому-нибудь уже становилось плохо на вашей передаче «Сегодня вечером» или я буду первым?
Эвери Кормейн улыбнулась:
– Не беспокойтесь, все пройдет замечательно. Смотрите на Джея, если почувствуете, что начинаете волноваться. Он вас обязательно подхватит, если вы вдруг вздумаете грохнуться в обморок.
Салли как раз поэтому и выбрала суперпопулярную программу Джея Лено. Когда на прошлой неделе его завалили предложениями выступить по телевидению, Джек было решил пойти на другое ток-шоу. Но заботливая Салли убедила его, что намного проще ему будет с Джеем.
Эвери взглянула на часы.
– А теперь идите за мной.
Джек послушно встал. Салли шла рядом, ни на секунду не выпуская его из виду. Попетляв по бесконечным коридорам, они наконец добрались до нужной студии.
От волнения у Джека вспотели ладони. Ему вдруг захотелось, чтобы Элизабет оказалась сейчас с ним рядом. Одного ее взгляда бывало достаточно, чтобы Джек успокоился.
Раздались громкие аплодисменты. На стене загорелась красная лампочка. Эвери похлопала его по плечу:
– Джек, камеры включены. Идите на сцену.
Джек неловко обогнул угол декораций, навстречу ему уже шел с протянутой в приветствии рукой Джей Лено.
– А вот и Джек Молния, – сказал он с улыбкой.
И тут волнение как рукой сняло. Как же он забыл, что он – Джек Молния?
Он помахал рукой, и зрители в студии откликнулись бурными аплодисментами.
А потом он прошел за Джеем по ярко освещенной сцене и занял свое место.
– Итак, – начал Джей, – как же вам удалось взбудоражить весь спортивный мир?
– Просто я в нужное время оказался в нужном месте. Джей усмехнулся:
– Наверное, приятно чувствовать, что к вам снова приковано внимание публики?
– Да, и я этого не скрываю.
– Расскажите, каково было все эти годы прожить без футбола?
– Это все равно что пересесть с «феррари» на подержанный «вольво».
– Какой ужас! – воскликнул Джей под смех аудитории. – А что вас заставило выступить с разоблачением Грейленда? Многие спортсмены страшно на вас разозлились.
– Дело в том, что я сам отец, – сказал Джек. – Ведь на месте той девушки с Грейлендом вполне могла оказаться одна из моих дочерей.
Интервью продолжалось еще несколько минут. В конце его Джей встал и похлопал Джека по плечу.
– Было очень интересно с вами поговорить.
Джек помахал рукой и сошел со сцены. У него было такое ощущение, будто он только что привел свою команду к победе в суперкубке.
В пятницу после обеда Меган позвонила Элизабет.
– Сегодня у нас большое событие, – сказала она. – Первое занятие по живописи. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой!
Губы Элизабет тронула легкая улыбка.
– Ты имеешь в виду, тебе хотелось бы отвезти меня на это занятие?
– Да, и довести до самых дверей.
– Я и вправду уже подумывала, под каким бы предлогом не пойти.
– Ну конечно, я так и знала. Но если ты не пойдешь сейчас...– Мег не договорила.
– Да я все прекрасно сама понимаю. И я пойду на занятие. Обещаю тебе!
– Ну вот и хорошо. Позвони, когда вернешься домой. А пока постарайся не забывать, какая ты талантливая! И действуй.
– Хорошо.
Элизабет последовала совету подруги. Она подъехала к колледжу вовремя. На двери аудитории висела табличка: ЖИВОПИСЬ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ / 5.00.
Она осторожно открыла дверь. В маленькой комнатке сидело семь женщин. Они расположились полукругом. Напротив был стол, покрытый белой материей. На середине стола стояла деревянная миска с красными яблоками.
Элизабет попыталась незаметно пробраться на свободное место. Она крепко прижимала к груди свою холщовую сумку, как будто это был пуленепробиваемый жилет.
Сзади открылась и тут же закрылась дверь. Мужской голос произнес:
– Добро пожаловать.
Мужчина прошел мимо учениц и подошел к доске, а когда он обернулся, у Элизабет перехватило дыхание – до того он оказался хорош! Преподаватель был молод, не старше тридцати.
– Меня зовут Дэниэл Бодро, – сказал он с улыбкой. – Следующие шесть недель я буду вашим преподавателем.
Его голубые глаза по очереди останавливались на лицах учениц. На Элизабет его взгляд задержался на какую-то секунду дольше. А может, это ей просто показалось?
– Надеюсь, это будет началом любви, которая продлится до конца вашей жизни. – Дэниэл отошел от доски и приблизился к столу с фруктами: – А теперь давайте поговорим о композиции.
Сердце Элизабет забилось чаще. Скоро, очень скоро он скажет: «Ну что ж, давайте приступим».
– Как и все на свете, занятие живописью требует тщательной подготовки. Мы начнем писать акриловыми красками. А теперь прикрепите бумагу к мольберту.
Элизабет взяла шершавый лист бумаги и прикрепила его к доске.
– А теперь посмотрите на фрукты. Вглядитесь в них повнимательнее. Изучите их форму, то, как на них отражается свет. Ведь в живописи главное – уметь видеть. Постарайтесь различить все цвета яблок. А когда решите, что готовы, – начинайте! Попозже мы займемся с вами набросками, а сейчас я хочу, чтобы вы сразу поработали красками.
Женщины обмакнули кисточки в краски.
Элизабет постаралась выбросить из головы все, за исключением фруктов. Только фрукты. Свет и тени, цвет, линия рисунка, композиция.
И вдруг она с удивлением обнаружила, что преподаватель стоит рядом, склонившись над ее мольбертом.
– Что-то не так? – спросил он.
Она почувствовала, что краснеет.
– Извините, что вы сказали?
Элизабет так резко повернулась к нему, что они чуть не столкнулись лбами. Он немного отступил в сторону и рассмеялся:
– Как вас зовут?
– Элизабет.
– Ну так вот, Элизабет, вам, по-моему, что-то не по душе. Почему вы не начинаете?
– Я не знаю, с чего начать, я пока этого не вижу.
– Что вы не видите, яблоки? Можете перейти поближе.
– Да нет, не в том дело. Я не вижу перед собой завершенной картины.
– Ах, вот оно что. Очень интересный ответ. Закройте на минуту глаза.
Элизабет послушалась и тут же пожалела об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15