– Я и не боюсь, – возразила Реджина, желая, чтобы вечер на этом закончился. Самое ужасное в том, что он прав. Она и хочет и не хочет его, любит и боится себе в этом признаться.
– Нет, вы боитесь. – Он посмотрел на нее с высоты своего роста, глаза его сверкали как драгоценные камни, украшавшие попоны его любимых слоников. – Вы боитесь выйти за меня замуж, потому что опасаетесь, что вам понравится быть моей женой и принадлежать мне.
Реджина гневно взглянула на него.
– Я боюсь, что сойду с ума, проведя всего несколько часов в вашем обществе, – резко ответила она. – Вы самый самоуверенный человек, какого мне только доводилось встречать.
Джонатан громко расхохотался и отошел к маленькому столику, где в серебряном ведерке со льдом стояло шампанское. Он открыл бутылку. Пробка вырвалась из нее с громким хлопком. Пока Джонатан наполнял шампанским бокалы, девушка разглядывала картину, висевшую над камином. Такую же экзотическую, как и миниатюрные фигурки слоников на каминной полке.
Высокая башня восточного дворца возвышалась на фоне пустынного неба. Через открытую дверь виден был гарем. Женщины, закутанные в прозрачные покрывала, возлежали вокруг выложенного керамической плиткой бассейна, ожидая своего повелителя. Картина не только открывала секреты гарема, но и возбуждала любопытство. Понимая, куда могут завести ее мысли, возникшие при виде этой сцены, Реджина поспешно отвела взгляд от полотна. Однако острый взгляд Джонатана успел заметить, какое впечатление картина произвела на девушку.
– Здесь изображен летний дворец султана Топкапы, – пояснил он.
– Память о посещении дворца?
– Нет. Дворец был разрушен лет за тридцать до того, как я был в Турции, – сказал он, с радостью отметив нотки ревности в ее голосе. – Я купил эту картину просто потому, что она мне понравилась.
– В Мерриам-Фоллс не принято выставлять напоказ такие картины, – заметила Реджина, оглядывая комнату. Ее украшали только сувениры, привезенные Джонатаном из его экзотических путешествий.
На ее счастье, Бисби начал подавать ужин. Реджина заняла предложенное ей место за столом. Она подняла глаза и обнаружила, что сидит прямо напротив поразившей ее картины. С точки зрения сторонницы движения женщин за свои права, изображенная на картине сцена была оскорбительной и унизительной: женщины, созданные исключительно для того, чтобы ублажать мужчину. Но если посмотреть на нее с другой точки зрения, более объективно, то картина интересная. Художник уловил не сексуальную, а чувственную атмосферу гарема. Цвета были нежными, как ласки любовника. Тени – скорее манящими, чем пугающими. Женщины выглядели довольными, как будто наслаждение, доставленное им султаном, стоило того, чтобы жить пленницами в его гареме.
«Вы опасаетесь, что вам понравится принадлежать мне». Реджина зажмурилась, вспомнив эти слова. Ей не хотелось думать о том, что она может принадлежать Джонатану. Но если бы это случилось, неужели ее лицо выражало бы такую же удовлетворенность, как у этих женщин на картине? Могла бы она испытывать удовольствие от того, что является чьей-то собственностью? Могла бы принадлежать Джонатану и при этом оставаться самой собой? Или ей пришлось бы пожертвовать своей душой ради удовлетворения плоти?
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – сказал Джонатан, когда Бисби, подав изысканную еду, покинул комнату. – Что вас пугает больше? Замужество или я?
Он каким-то таинственным способом читает ее мысли, подумала Реджина. «Зачем ему нужно убеждать меня в том, что я боюсь его?» Чтобы успокоиться, она выпила немного воды. Потом с вежливой улыбкой произнесла заведомую ложь:
– Ни то ни другое.
– Тогда, почему вы не хотите принять мое предложение? Уверяю вас, я не тиран. И не собираюсь контролировать каждый ваш шаг. Или запрещать читать сочинения родоначальниц суфражизма.
– Вы уже и так контролируете каждый мой шаг, – возразила Реджина. – Я не могу выйти из дома, чтобы ваш верный Бисби не следовал за мной по пятам. Мне это не нравится.
– А я считаю, что вам лучше потерпеть присутствие Бисби, чем оказаться в опасности.
Что-то в его тоне заставило Реджину замолчать. Он не просто констатировал факт, он заявлял о решимости осуществить свои намерения и защитить ее. Как и Джонатан, она вынуждена была признать существующую опасность. Полиция все еще искала убийцу Хейзл.
– Вы не ответили на мой вопрос. Если вы не боитесь ни замужества, ни меня – значит, боитесь себя.
– Это уже не вопрос, а загадка, – сказала Реджина, чувствуя, что попала в расставленную ловушку. – Почему я должна бояться себя?
– Потому что я заставляю вас чувствовать то, чего вы раньше не чувствовали, – ответил Джонатан. – Потому что вы хотите, чтобы все, и вы в том числе, верили в вашу способность противостоять силе страсти.
– Вы снова начинаете грубить, – покраснев, заметила Реджина.
Его откровенность огорчала ее почти так же, как и сознание его правоты.
Страсть – это приключение для мужчины и проявление слабости – для женщины, так полагала Реджина.
Джонатан отпил шампанское. Он уже заранее решил, что сегодня заставит Реджину свернуть с ложного пути. Он соблазнит ее и заставит пойти с ним к алтарю, а поэтому сейчас может себе позволить долгие обсуждения всех «за» и «против» брака. А еще он может обратить ее природную чувственность против нее самой. После долгих размышлений Джонатан пришел к выводу, что Реджина использует суфражизм как щит, как средство удержать мужчину на расстоянии. Наилучший способ заставить ее выйти за него – убедить в преимуществе замужества перед незамужней жизнью, которая дает ей только относительную независимость. Ему нужно доказать, что, став его женой, она больше обретет, чем потеряет.
– Конечно, такая образованная женщина, как вы, в состоянии говорить на самые разные темы. Людям свойственно испытывать страсти, Реджина. Как мужчинам, так и женщинам. И ничего постыдного в этом нет.
Смущенная тем, что за ужином они обсуждают такую интимную тему, Реджина старалась не встречаться взглядом с Джонатаном. Она ожидала от него попытки соблазнить ее, но поцелуями, а не картиной, которая произвела на нее такое впечатление. Он насмехался над ней, заставляя испытывать необычные ощущения, которые невозможно забыть.
– Вам нравится картина, с изображением дворца султана, – сказал он. Реджина промолчала. – Хотите знать, почему?
Реджина продолжала хранить молчание. Она сознавала, как было глупо с ее стороны прийти на этот ужин. Ей нужно было закрыться в своей комнате, подальше от его чарующих глаз и дьявольской улыбки. Устоять перед ним невозможно. Почему она решила, будто сможет отказать ему сегодня вечером?
– Вам нравится эта картина, потому что вы – страстная женщина, – сказал Джонатан. – Я вижу страсть в ваших глазах, вижу, как вы реагируете на мои прикосновения.
– В замужестве главное не страсть, а уважение, – сухо заметила Реджина, хотя его слова произвели на нее сильное впечатление. У этого человека есть своя цель, но она не имеет ничего общего с любовью. – Зачем мне терять свободу, чтобы превратиться в собственность мужчины, откровенно признающего, что он ищет себе жену и мать своих будущих детей, а не партнера, готового идти с ним по жизни?
– Замужество дает женщине гораздо больше свободы, чем вы можете себе представить, – сказал Джонатан, скользнув взглядом по ее лицу и остановив его на глубоком декольте. – Замужняя женщина не ограничена мещанской моралью общества. Наедине с мужем ей не нужно сохранять равнодушное выражение лица. У нее есть возможность превращать свои фантазии в реальность.
– У меня нет никаких фантазий, – сказала Реджина, солгав в очередной раз.
– У каждого есть фантазии, – возразил он. – Вещи, которые мы себе представляем, мечты, которые не дают нам уснуть. Не говорите, что вам не хочется достать луну, когда вы смотрите на нее. Не говорите, что не мечтаете, глядя на звезды. – Он посмотрел ей в лицо, и она не смогла отвести взгляд. – Не говорите, что забыли ту ночь на крыше сарая.
Реджина порывисто встала, едва не опрокинув стул.
– Я ухожу, – пробормотала она. – Не хочу оставаться здесь, не хочу, чтобы вы соблазняли меня.
– Я вас и не соблазняю. Просто я откровенен с вами. И хочу, чтобы вы были откровенны с самой собой.
Реджина хотела назвать его лжецом и выйти из комнаты, но не могла пошевельнуться. Джонатан снова был прав. Она жаждала его прикосновений. Хотела ощущать его каждой клеточкой своего тела, отбросить все запреты, которые общество наложило на женщин, и полностью отдаться страсти. Насладиться свободой, которой мужчины наслаждаются испокон веку.
Но правда погубила бы ее. Реджина знала, что все эти чувства, желания, мечты отражаются в ее глазах, и Джонатан это видит.
Казалось, он держит в своих руках ее душу.
– Скажите, что вас не влечет ко мне. Что вы не хотите того же, чего хочу я.
Он обошел вокруг стола, нежно взял Реджину за запястье и заключил в объятия.
Отчаявшись справиться с неизбежным, Реджина отвернула лицо. Она не решалась произнести ни слова. Все, что сказал Джонатан, было правдой. Казалось, он знал ее лучше, чем она сама.
– Не борись с этим, – прошептал он. – Мы очень подходим друг другу.
– Ничего подобного, – дрожащим голосом возразила она. Ей хотелось убежать, но Джонатан крепко держал ее в объятиях.
– Ты ошибаешься, – прошептал Джонатан, приблизив свои губы к ее лицу.
Он поцеловал Реджину. Девушка почувствовала прилив жгучей, как лесной пожар, страсти. Она извивалась в его объятиях, выгибала спину, жаждала все новых прикосновений.
– Не бойся своих чувств, дорогая. Выпусти их на свободу, – шептал Джонатан, нащупывая застежку на спине ее платья.
Его поцелуи становились все глубже, все требовательнее.
Реджина провела руками по лацканам его фрака, по плечам, обвила руками его шею, прижалась к нему. Она дрожала всем телом, то и дело вскрикивая, что еще сильнее разжигало Джонатана. Расстегнув ей платье, он не сумел сдержать стон, опустил корсаж до талии и наконец коснулся ее грудей.
Краем уха Реджина уловила стук в дверь. Где-то внутри дома послышался голос Ричарда Фергюсона. Их могли застать врасплох. Реджина вырвалась из объятий Джонатана.
– Нет! – воскликнула она, отталкивая его. – Нет.
Джонатан, услышав голоса, быстро повернул Реджину спиной к себе и застегнул ей платье.
– Не нервничай, – успокаивал он ее. – Бисби не войдет без стука.
Реджина тоже надеялась на это. Иначе она потеряла бы свое доброе имя.
– Это никогда больше не повторится, – поклялась девушка.
Джонатан ничего не ответил. Неудача не смутила его. Он был совершенно уверен, что рано или поздно Реджина сдастся. И все-таки его восхитило упрямство девушки. Она не только красива, но с ней интересно, хотя и трудно.
Бисби осторожно постучал в дверь. Джонатан ответил, что выйдет через минуту. Дворецкий удалился. С сильно бьющимся сердцем Реджина приводила себя в порядок, стараясь справиться с волнением.
– Мистер Фергюсон ждет, – решительно сказала она. – Уверена, случилось что-то серьезное. Иначе он не побеспокоил бы вас поздно вечером.
– Я скоро вернусь, – пообещал Джонатан.
– Уже поздно, мне пора, – настаивала Реджина. Ей не терпелось как можно скорее убежать из этого дома.
– Не сейчас, – возразил он.
Джонатан открыл дверь и вышел в холл. Сегодня вечером он рискнул и победил. Он почувствовал, как дрожало от страсти ее тело в его объятиях. Он принял правильное решение, задумав жениться на ней. Женщина с такой страстной натурой, как Реджина, была бы слишком хороша для большинства мужчин.
– Что случилось? – спросил он Ричарда Фергюсона.
– Произошло еще одно убийство, – ответил управляющий, отдавая Бисби шляпу и беря у него бокал виски. – Я был вместе с полицейским на месте преступления.
– Кто жертва?
– Элайза Эмерсон. Я обнаружил тело, когда уходил с фабрики. Ее тоже задушили.
Джонатан похолодел.
Опасность приближалась к Реджине.
Глава 10
Реджина плакала, пока не иссякли слезы. Перед глазами стояло лицо мертвой Элизабет. Когда Джонатан сообщил ей об убийстве еще одной ее подруги, чье тело со следами удушения было найдено в снегу, Реджина оцепенела.
В церкви царила тишина, как в могиле, которая ждала обтянутый крепом гроб, стоящий перед алтарем. Предстоящая траурная церемония должна была стать не просто прощанием с молодой женщиной, а напоминанием всем жителям городка о том, что убийца Хейзл не покинул город и все еще находится среди них.
Реджина отчаянно пыталась понять, почему Бог допускает такие злодеяния. Преподобный Хейс с печальным видом обратился с амвона к верующим и попросил их помолиться. Дэвида Куинлана не было рядом с пастором. Он сидел рядом с Эмили Фаулер и утешал ее. Эмили и Элайза были близкими подругами. Родители убитой с красными, опухшими от слез глазами сидели в первом ряду. Они не могли поверить, что их прелестной дочери больше нет в живых. Никто из собравшихся в церкви не мог в это поверить. Убита еще одна женщина, убита маньяком, который скрывается среди них.
Фаулер выглядел скорее сердитым, нежели печальным. Реджине очень хотелось знать, что он теперь думает о предположении Джонатана. Под сводами церкви зазвучала тихая печальная музыка, из глаз Реджины снова покатились слезы, которые она принялась вытирать уже намокшим носовым платком.
Джонатан сидел рядом с ней. Он взял девушку за руку, и она была благодарна ему за поддержку в такую тяжелую минуту. Все мысли о страсти вылетели у нее из головы. Сейчас Реджина могла думать только о потере еще одной подруги. И причиной этой потери была не смерть или несчастный случай. Элайзу лишил жизни неизвестный убийца, чье сердце полно ненависти.
Ричард Фергюсон узнал от Люси Чалмерс, что литературный кружок, организованный Реджиной, всего лишь прикрытие для ежемесячных собраний сторонниц движения за права женщин. Узнав об этом, Джонатан разразился бранью. Несмотря на его предупреждение, Реджина не отменила собрание кружка. Он бы и сам распустил этот кружок, если бы знал, чем занимались молодые девушки вместо обсуждения у камина новых стихов. Однако Джонатан не был до конца уверен, что в этом случае Элайзу не убили бы. А если не ее, то другую женщину. Даже Реджину, если бы убийце удалось добраться до нее.
Кто может знать, как глубоко укоренилась ненависть этого человека?
Как и Фрэнк Фаулер, Джонатан был разгневан. Преступник хорошо знал свое дело. Никаких следов борьбы возле трупов обнаружить не удавалось. Даже отпечатков ног, по которым можно было бы судить о росте убийцы.
Преподобный Хейс произносил панегирик в память о прекрасной юной леди, которую унесла смерть, а Джонатан думал о своей сестре. Сейчас Абигайль было бы столько же лет, сколько и Элайзе. Какой стала бы Абигайль? Стала бы она рьяной сторонницей женского движения, уверенной в необходимости добиться признания равноправия женщин? Или такой, как Эмили Фаулер, довольной тем, что мужчина утешает и направляет ее? Этого он уже никогда не узнает.
Прошлого не вернуть, напомнил себе Джонатан и взглянул на Реджину. Она была очень красива, несмотря на бледность и покрасневшие от слез глаза. Теперь, когда его подозрения оправдались и опасность стала реальной, он еще больше, чем прежде, был исполнен решимости защитить девушку.
В городке был введен комендантский час, запрещающий женщинам появляться на улицах с наступлением темноты. Многие отцы и мужья пошли еще дальше. Они запретили женщинам из своих семей даже днем выходить за порог собственного дома без сопровождения мужчин. Женщины не возражали. Они были напуганы, и не зря.
Закончилась последняя молитва, а Джонатан все еще держал руку Реджины. Он не намерен спускать с нее глаз до тех пор, пока убийца не окажется за решеткой. Джонатан почувствовал острое до боли желание. Он не позволит смерти лишить его еще одной попытки завоевать Реджину и сделает все, чтобы обеспечить ее безопасность.
– Чем она занимается? – спросил Джонатан.
– Мисс Ван Бурен на крыше сарая, следит за людьми, – повторил Ричард Фергюсон. – Люси сказала, что эта мысль появилась у нее сегодня после обеда. Она хочет с помощью телескопа обнаружить убийцу.
– Бредовая идея! – вскипел Джонатан. Он выскочил за дверь и сбежал с лестницы. Ричард едва догнал его. – Какого черта она там делает?
Вопрос был чисто риторический, поэтому Ричард не стал на него отвечать. Через мгновение Джонатан уже забирался в экипаж, который управляющий оставил у главного входа на фабрику. Солнце давно село. Черное зимнее небо украшали яркие звезды и редкие прозрачные облака. Яркая луна висела низко над горизонтом. Ночь идеально подходила для наблюдения за небесами.
Ричард приказал кучеру отвезти их назад в город.
– Она сказала Люси, что полиция бездействует, – объяснил он Джонатану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27