Ты получил от неё письмо? – спросил он с восходящей интонацией в голосе. – Нет, не приходи. Давай встретимся. Ты уже ужинал? – И он назвал ресторан.
Пока они ждали, когда подадут еду, Нобутака жадно читал письмо жены. Когда подали суп, он еще не закончил. К тому времени разбухшие макаронные изделия в форме неразличимых иероглифов осели на дне чашки.
Нобутака не смотрел на Юити. Он смотрел в другую сторону и хлебал свой суп. Юити наблюдал с чуть преувеличенным любопытством за этим несчастным человеком, который хотел сочувствия, но которому не к кому было обратиться.
– Бедняжка. – Нобутака говорил сам с собой, откладывая ложку. – Бедняжка… ни одна женщина не была столь несчастной…
Была причина, по которой привычка Нобутаки преувеличивать свои чувства теперь действовала на Юити раздражающе. Это Юити нёс моральную ответственность за госпожу Кабураги.
Нобутака повторял снова и снова:
– Бедная женщина. Бедная женщина.
Затем, воспользовавшись женой как предлогом, он попытался вызвать сочувствие и к себе. Но выражение лица Юити не изменилось, и Нобутака в конце концов потерял терпение и сказал:
– Это я был безнравственным все время. Никто не виноват.
– Неужели?
– Ю-тян, как ты можешь быть таким жестоким? Да, будь со мной холоден. Но моя жена, которая совсем ни в чем не виновата…
– Я тоже не виноват.
Князь аккуратно выбирал маленькие косточки из рыбы на своей тарелке и складывал их на край. Он ничего не ответил. Через некоторое время он сказал, почти рыдая:
– Ты прав. Я человек конченый.
Этого Юити не мог вынести. Этот толстокожий пожилой гомосексуалист был на удивление лишен искренности. Неподобающее поведение, которое он сейчас демонстрировал, было в десять раз хуже, чем откровенная непристойность. Он пытался придать происходящему благопристойный вид.
Юити оглянулся вокруг и стал рассматривать других обедающих. Очень чопорная молодая американская пара ела свой обед, сидя друг против друга. Говорили они мало. Они почти совсем не улыбались. Женщина тихонько чихнула и, поспешно прикрыв свой рот, сказала:
– Извините.
В другом месте группа японцев, видимо родственники, которые пришли с заупокойной службы, сидела за большим круглым столом. Они злословили о покойном и громко смеялись. Женщина около пятидесяти, по-видимому вдова, одетая в серо-голубой траурный наряд с кольцами на каждом пальце, говорила пронзительным голосом:
– Мой муж купил мне всего семь бриллиантовых колец. Я продала четыре из них без его ведома и заменила бриллианты стекляшками. Когда началась война и стали призывать жертвовать драгоценности, я солгала и сказала, что отдала те четыре, что продала. Я сохранила настоящие три в качестве своей доли. Вот они. – Она вытянула руку, чтобы все их могли увидеть. – Муж поздравил меня с тем, что я не сообщила о них правительству! «Твоя бесчестность изумляет меня!» – сказал он.
– Ха-ха! Единственным, кто был в неведении, оказался твой муж.
Столик, за которым сидели Юити и Нобутака, казался обособленным от остальных. Металлические украшения – напольная ваза, ножи и ложки – блестели холодным блеском. Юити подозревал, что неприязнь, которую он чувствовал к Нобутаке, по-видимому, возникла из-за того, что они оба были членами особого гомосексуального братства.
– Ты поедешь со мной в Киото? – резко спросил Нобутака.
– Зачем?
– Зачем? Ты единственный, кто может привезти её назад.
– Вы меня используете?
– Использую тебя? – Болезненная улыбка приподняла уголки губ Поупа. – Не будь таким суровым, Ю-тян.
– Ничего не получится. Даже если я поеду, ваша жена никогда не вернется назад в Токио.
– Как ты можешь говорить такое?
– Потому что я знаю вашу жену.
– Ты меня удивляешь. Я женат на ней двадцать лет.
– Я знаю её всего полгода, но, полагаю, знаю вашу жену хорошо.
– Ты ведешь себя словно соперник, мет?
– Да. Может быть.
– Не говори так, Ю-тян…
– Не беспокойтесь. Я не выношу женщин. А вы, господин председатель, вы в последнее время решили быть мужем этой женщине?
– Ю-тян, – произнес он навязчивым тоном, – давай не будем ссориться. Пожалуйста!
После этого они ели молча. Юити немного просчитался. Он действовал как хирург, бранящий своего пациента, чтобы подбодрить его. Прежде чем расстаться, он хотел разрушить привязанность к себе этого человека. Если он желал сделать это как можно безболезненнее, холодное обращение, к которому он прибегал, определенно было ошибкой. Ему следовало бы доброжелательно потакать Нобутаке, показать, что он с ним заодно, даже если он так и не думает. За что Поуп полюбил его, так это за его душевную жестокость. Пока Юити будет её проявлять, он соответственно будет возбуждать воображение Поупа и усиливать его иллюзии еще больше.
Когда они покидали ресторан, Поуп ласково взял Юити под руку. Юити позволил ему сделать это из презрения. Молодая влюбленная парочка, проходящая мимо, тоже шла под ручку. Он услышал, как юноша, похожий на студента, прошептал девушке на ухо:
– Посмотри туда, они, должно быть, гомосексуалисты.
– О, какой ужас!
Лицо Юити покраснело от гнева и унижения. Он выдернул руку и сунул её в карман. Нобутака никак не отреагировал. Он привык к подобному обращению.
– Эти! Они! Они!
Юити заскрипел зубами.
«Они, которые платят триста пятьдесят иен за постель в отеле в обеденный перерыв и имеют свою великую любовь на глазах у небожителей. Они, если все идет хорошо, строят свои крысиные любовные гнездышки. Они, которые с сонным взглядом усердно размножаются. Они, которые ходят по воскресеньям со всеми своими детьми по распродажам в универсальных магазинах. Они, которые скудно замышляют парочку измен за всю свою жизнь. Они, которые всегда демонстрируют свои здоровые дома, свою здоровую мораль, свой здравый смысл, своё самодовольство».
Победа, однако, всегда на стороне банальности. Юити понимал, что все презрение, которое он мог собрать, не сможет побороть их естественное презрение.
Было еще рано идти в ночной клуб, куда Нобутака пригласил Юити, чтобы отпраздновать воскрешение своей жены из мертвых. Они отправились в кино, чтобы убить время.
Шел американский вестерн. В коричнево-желтых скалах всадника преследовала банда злодеев. Герой избрал кратчайший путь и из расщелины на вершине горного плато стрелял в своих преследователей. Застреленный злодей падает головой вниз с уступа. На горизонте, поросшем кактусами, мрачнеют несущие катастрофу тучи… Мужчины с чуть приоткрытыми от изумления ртами смотрели на экран, завидуя киношным героям и восхищаясь ими.
Когда они вышли на улицу, то сразу ощутили холод весеннего вечера. Нобутака остановил такси и приказал ехать в район Нихонбаси . Сегодня праздновали открытие ночного клуба, предоставляющего свои услуги до четырех утра, в цокольном этаже знаменитого в Нихонбаси канцелярского магазина.
Управляющий во фраке стоял за стойкой администратора, приветствуя гостей. Попав туда, Юити обнаружил, что Нобутака – старинный приятель управляющего, который пригласил его на эту бесплатную вечернику. Торжество проводилось за счет заведения.
Пришло несколько так называемых знаменитостей. Юити смущенно наблюдал, как Нобутака раздавал свои визитные карточки. Там были художники и представители литературной братии. Юити показалось, что намеченная встреча Сунсукэ должна состояться тоже здесь, но конечно же его там не оказалось. Громкая музыка играла беспрерывно, многие пары танцевали. Жизнерадостные официантки, которых согнали на открытие, были одеты в платья по последней моде, взятые напрокат. Платья явно не подходили к интерьеру горной хижины.
– Давай пить до утра, – предложила танцующая с Юити женщина. – Ты личный секретарь этого мужчины? Давай удерем от него. Пойдем спать ко мне и встанем завтра в полдень. Я пожарю тебе яичницу. Поскольку ты еще мальчик, тебе, наверное, нравится больше яичница-болтунья, верно?
– Мне? Я люблю омлет.
– Омлет? Ах ты милашка!
Пьяная женщина поцеловала его. Они вернулись на свои места. Нобутака принес два физа с джином. Он сказал:
– Давай выпьем.
– За что?
– За здоровье госпожи Кабураги.
Этот тост, полный скрытого смысла, возбудил сильное любопытство женщины. Юити посмотрел на лимон, плавающий в стакане с колотым льдом. Вокруг кружка лимона обвился волос, видимо женский. Он закрыл глаза и выпил его, будто этот волос принадлежал госпоже Кабураги.
Был час ночи, когда Нобутака Кабураги и Юити ушли. Нобутака отправился за такси. Юити равнодушно отошел. «Он дуется, – думал мужчина, который любил его. – Он должен понимать, что мы будем спать вместе после всего этого. Если нет, он не стал бы заходить так далеко. Моей жены нет дома, поэтому он может безнаказанно остаться у меня».
Юити не оглядывался, он быстро шел в направлении перекрестка у Нихонбаси. Нобутака следовал за ним, тяжело дыша:
– Куда ты?
– Я иду домой.
– Не будь упрямым.
– У меня есть семья.
Прибыло такси. Нобутака открыл дверь. Он взял Юити за плечо. Юноша был сильнее его. Он оттолкнул его руку и сказал:
– Идите домой один.
Некоторое время двое поедали друг друга взглядом. Нобутака уступил и захлопнул дверцу перед носом ухмыляющегося шофера.
– Давай пройдемся немного и поговорим.
– Я тоже хочу кое-что вам сказать.
Грудь Нобутаки беспокойно вздымалась. Они некоторое время шли по пустынному тротуару, звуки их шагов отдавались эхом.
По улице туда-сюда скользили такси. В близлежащем переулке, однако, правила стойкая вязкая тишина городского центра. Некоторое время спустя они шагали позади банка Н. Там ярко светили круглые уличные фонари. Здание банка высилось в темноте нагромождением высоких крутых ребер. За исключением ночного сторожа все постоянные жители этого района выехали. Остались лишь груды камней, сложенных аккуратными штабелями. Темнеющие за железными решетками окна были закрыты. В затянутом тучами небе слышались далекие раскаты грома. Молнии слабо освещали поверхность круглых колонн соседнего с банком здания.
– Что ты хотел сказать?
– Думаю, нам нужно расстаться.
Нобутака не ответил. Некоторое время только эхо их шагов звучало в гулком пространстве улицы.
– Почему так вдруг?
– Время пришло.
– Ну, разве это не эгоизм?
– Я объективен.
Детскость слова «объективен» вызвала у Нобутаки смех.
– Я не могу тебя оставить.
– Поступайте как вам нравится, но я больше не собираюсь спать с вами.
– Но, Ю-тян, с тех пор как я встретил тебя, хотя я и был волокитой, я ни разу не нарушил верность тебе. Я жил только для тебя одного. Крапивница, которая появлялась у тебя на груди в холодные ночи, твой голос, твой профиль на рассвете на вечеринке геев, запах твоей помады… Если всего этого не будет…
Юноша буркнул в сердцах:
– Тогда купите такую же помаду и нюхайте её, сколько душе угодно! Как насчет этого?
Соприкосновение плеча Нобутаки с его плечом показалось ему противным.
Они вдруг заметили, что оказались возле реки. Несколько лодок, привязанных к пирсу, издавали печальный скрип. Пучки света от автомобильных фар на мосту на той стороне пересекались и отбрасывали огромные тени.
Они повернули назад. Нобутака без перерыва что-то взволнованно говорил. Он споткнулся обо что-то. Это была ветка искусственной вишни, которую использовали для украшения в универмаге. Грязная бумажная вишня шелестела, как использованная газета.
– Неужели нам действительно нужно расстаться? Ты это серьезно? Ю-тян, разве наша дружба и в самом деле кончилась?
– Дружба? Странно. Если бы мы были друзьями, мы бы не спали вместе, разве не так? Мы бы смогли встречаться как друзья и дальше, если бы мы действительно были друзьями.
Нобутака ничего не сказал.
– Вам это не нравится.
– Ю-тян, пожалуйста, не бросай меня.
Они вошли в темную аллею.
– Я сделаю все, что ты захочешь. Все, что угодно. Если ты попросишь меня поцеловать твои ботинки, я это сделаю.
– Прекратите спектакль.
– Это не спектакль, я серьезно. Я не притворяюсь.
Возможно, такой человек, как Нобутака, бывает самим собой лишь в особых случаях. Перед кондитерским магазином с закрытой железной решеткой витриной он встал на колени на тротуаре. Он обнял ногу Юити и поцеловал его ботинок. Запах гуталина привел его в экстаз. Он даже поцеловал носки ботинок, которые запылились. Он расстегнул плащ юноши и попытался поцеловать его брюки, поэтому Юити наклонился и изо всей силы вырвался из рук Поупа, которые цеплялись к его икрам, словно капкан.
Ужас охватил Юити. Он бросился бежать. Нобутака не преследовал его. Он поднялся и отряхнул с одежды пыль. Вынул белый носовой платок. Вытер губы. Платок был перепачкан гуталином. Нобутака уже стал тем Нобутакой, каким был всегда. Он пошел прочь своей неестественной, вихляющей походкой.
На углу улицы он увидел вдалеке Юити, останавливающего такси. Машина отъехала. Князь Кабураги не хотел возвращаться домой. Его сердце взывало не к Юити, а повторяло имя жены. Она была его партнершей, соучастницей преступлений, другом в бедах, разочарованиях и печали. Нобутака подумал, что ему придется ехать в Киото одному.
Глава 21
ЧУТА В СТАРОСТИ
Весна неожиданно стала самой собой. Часто шел дождь, но было очень тепло. Правда, один день выдался исключительно холодным, около часа падал снег.
Приближался день, когда Кавада поведет Сунсукэ и Юити обедать в «Куроханэ». Домашние Хиноки – служанка и мальчик-слуга – с трудом переносили плохое настроение Сунсукэ. И не только. Когда однажды вечером позвали повара, одного из почитателей писателя, готовить для гостей Сунсукэ, с ним обошлись на удивление скверно. Обычно Сунсукэ по-дружески хвалил его умение готовить. Он никогда не забывал выпить с ним и поблагодарить за его старания. На этот раз человек был изумлен, когда Сунсукэ, не обмолвившись и словом похвалы, отправился в свой кабинет на втором этаже и заперся там.
Приходил Кабураги, чтобы сказать, что он едет в Киото, и оставить подарок на память для Юити. Сунсукэ встретил его равнодушно, и тот отправился складывать багаж.
Сунсукэ много раз подумывал позвонить Каваде и отменить назначенную встречу, но не мог. Почему, Сунсукэ и сам был не в состоянии объяснить.
Слова Юити: «Я лишь позволял ему иметь своё тело» – изводили его.
Предыдущей ночью Сунсукэ работал допоздна. Он растянулся на узкой постели в углу своего кабинета. Ночь давно миновала. Когда он согнул колени и попытался заснуть, их неожиданно пронзила острая боль. В последнее время его правое колено требовало лечения из-за частых приступов невралгии. Он до сих пор пользовался анальгетиком «Павинал» – морфином в форме порошка, который разводил водой из бутылки на ночном столике. Хотя боль прекратилась, сон не шел. Сунсукэ поднялся и направился к письменному столу. Он снова включил газовый обогреватель. Письменный стол – загадочный предмет мебели. Когда писатель видит письменный стол, его непостижимо тянет к нему и удерживает там какая-то тайная сила.
Созидательные силы Сунсукэ возвращались к жизни, как оживающие цветы. Он написал три фрагментарные книги, полные загадочной энергии. Эти книги переносили читателя во времена Тайэй и представляли собой новеллы, полные отрывочных картин, таких, как выставленные всем напоказ отрубленные головы, горящие монастыри, откровения ребенка из храма Ханнья или любовная история великого священника храма Сига Дайтоку и любимой наложницы императора Кёгоку. Они также обращались к древнему миру песен кагура и затрагивали страдания человека, который должен оставить мальчика, носящего детские локоны. Длинное, созданное по случаю произведение, озаглавленное «Тих весенний день», скроено по образцу «ионической меланхолии» Древней Греции, также со скрытым разоблачением парадоксального влияния современного общества, сходным с «чреватыми чумой лугами» Эмпедокла .
Сунсукэ отложил кисть. Ему не давали покоя злополучные догадки. «Почему я сижу сложа руки? Почему? – размышлял старик. – Неужели я играю малодушную роль Чуты в моем-то возрасте? Почему я не звоню и не отменяю встречу? Юити с Кабураги уже давно расстались. Короче говоря, я расстроен тем, что Юити не принадлежит никому. Если так, то почему не мне?… Ох, это неправильно, мне нельзя. Мне, который не может даже смотреть на себя в зеркало. Кроме того, произведение искусства никоим образом не является собственностью его создателя».
Время от времени слышалось петушиное кукареканье. Собаки тоже злобно лаяли то тут, то там. Они, как шайка воров, каждая привязанная отдельно от других, но все как одна, рыча, скалят зубы на бесчестье своей привязи и перебрехиваются друг с другом.
Сунсукэ уселся на диван, служивший подоконником, и закурил сигарету. Старинная керамика и тотемные куклы, обрамляющие рассветное окно, не вызывали в нём никаких эмоций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50