– Не говори так, Бак. Пожалуйста. Не говори вообще ничего.
Он замолчал, продолжая ласкать ее тело. Его рука коснулась завитков между ее ног, и она подалась вперед и прижалась к его ладони. Его пальцы скользнули в жаркие влажные глубины, и стон сорвался у него с губ. Она была уже готова.
Его набухший член пульсировал у ее бедра. Бак знал, что не может больше ждать, но он знал также и другое: сегодняшняя ночь была, скорее всего, последней их ночью любви, поскольку завтра ему, вероятно, придется отвезти ее в Шайенн.
И он хотел услаждать ее всю ночь.
Анника подумала, что растает от наслаждения, когда его пальцы скользнули в нее. Зажав их в себе, она стала поднимать и опускать бедра в стремлении получить как можно большее наслаждение. Он продолжал ласкать ее, пока она вдруг не вцепилась обеими руками ему в плечи и, изогнув спину, не вскрикнула, погружаясь в волны экстаза.
Бак раздвинул ей бедрами ноги и опустился между ними. Сгорая от нетерпения, он потерся о нее кончиком своего набухшего члена в стремлении поддразнить ее, возвратить к действительности, вновь пробудить в ней желание.
Он входил в нее медленно, сразу же подаваясь назад, как только она делала движение, собираясь увлечь его туда, откуда для него уже не будет возврата. Когда он сунул руки ей под ягодицы и приподнял с намерением дать ей возможность принять его всего, она застонала и провела языком по его горлу. Не в силах долее сдерживаться, Бак погрузился в нее целиком. Она обхватила ногами его бедра и изогнула спину, стремясь вобрать в себя его член еще больше.
Бак замер, боясь, что если пошевелится, то не выдержит и разом покончит со сладкой мукой. Анника, почувствовав его напряжение, тоже застыла, едва осмеливаясь дышать. Его набухший член лежал у самой ее матки. Она подвигала мускулами влагалища, втягивая его в себя, и он тут же вскрикнул. Она вновь стиснула его своими сокровенными мускулами, вбирая в себя без остатка, и он начал быстро и ритмично двигаться в ней.
На их блестевших от пота обнаженных телах играли отсветы пламени. Кровать стонала и скрипела под ними, когда они, сплетясь, искали утешения друг в друге, в надежде остановить таким образом время и задержать наступление весны. Бак двигался в ней, пока наконец не понял, что не может долее сдерживать себя. Просунув руку между их телами, он коснулся крошечного бутона у входа в жаркие глубины и еще раз погрузился в нее полностью. Вскоре она начала выкрикивать его имя, и, зная теперь, что дал ей высшее наслаждение, он хрипло вскрикнул и взорвался внутри нее.
Когда Бак проснулся, за окнами было еще темно. Какое-то время он лежал и глядел в потолок, наслаждаясь прикосновением теплой атласной кожи Анники, прижавшейся к его боку. Она спала, закинув на его ногу свою, и их тела соприкасались по всей длине, от плеч до кончиков пальцев ног. Он осторожно убрал упавшую ей на щеку прядь волос и поцеловал в макушку.
Понимая, что пока еще не готов навсегда расстаться с Анникой, он начал в уме строить планы, как бы отдалить минуту их расставания. Если его здесь не будет, чтобы отвезти ее в Шайенн, ей придется ждать, пока он не вернется или пока за ней не приедет сюда ее брат. Вряд ли она решится совершить этот путь сама. Он погладил ее по руке, уверенный, что она не покинет его, не сказав ему «до свидания». Она заверила его в этом вчера.
Конечно, ее брат вполне мог найти их первым, но Бак надеялся, что Кейс Сторм окажется разумным человеком. Мысль быть убитым на месте не слишком-то его прельщала.
Итак, главным сейчас было выиграть время. Еще несколько дней – и, возможно, ночей, подобных сегодняшней, – и он, вероятно, сможет убедить Аннику остаться здесь с ним. После этой ночи, проведенной в ее объятиях, он готов был обещать ей почти что все.
Он подумал о своих сбережениях, спрятанных в жестяной банке под столом, и о том, что ему нужно купить, чтобы удержать здесь Аннику. Он вполне мог бы поднять сюда плиту – разумеется в разобранном виде. Подвезти ее как можно ближе в фургоне, а затем перегрузить на мулов и так, частями, доставить в хижину. А если ей вдруг захочется настоящей обстановки, то и с этим не будет никаких проблем. Сейчас, когда наступит весна, он сможет, воспользовавшись теплой погодой, пристроить еще одну комнату, даже две, если будет работать достаточно быстро.
И дважды в год они могли бы ездить в Шайенн. Он купил бы ей с Бейби красивую одежду… и, черт побери, разорился бы на самые шикарные побрякушки, какие только были бы ему по карману.
Лишь бы она осталась.
Но если он хочет удержать ее здесь, хочет иметь в своем распоряжении достаточно времени для того, чтобы постараться убедить ее не покидать его, тогда ему не следует валяться в постели, ожидая, когда она проснется и потребует отвезти ее в город. Осторожно убрав с себя ногу Анники, Бак встал, подоткнул одеяло вокруг нее со всех сторон и быстро оделся. Стараясь двигаться бесшумно, он приготовил себе кофе и подбросил в камин дров, чтобы в доме было тепло, когда проснутся Анника с Бейби. Качая головой, он посмотрел на девочку, настаивавшую, чтобы ее называли только Баттонз, и улыбнулся. Из Анники, вне всякого сомнения, выйдет прекрасная мать.
Испытывая необычайный подъем, какого не ощущал уже несколько лет, Бак натянул куртку и снял со стены над камином висевшее там ружье. После чего, накинув на голову капюшон, вышел из дома, горя нетерпением поскорее сесть на лошадь и отправиться в горы на охоту. Где-то в окрестностях бродила дикая кошка, и он намеревался ее подстрелить. Шкура должна принести хорошие деньги. Семейный человек обязан содержать свою семью, и именно этим он и собирался сейчас заняться. Возможно ее новая жизнь будет и не совсем такой, к какой Анника привыкла, но он готов был дать ей все, что только будет в его силах.
Со страхом он вспомнил, что вчера едва не признался ей в своей мечте. Она чуть не заставила его рассказать, как сильно ему хотелось когда – то стать врачом. Он подумал о ее безумном предложении. Все это, конечно, было полнейшим идиотизмом, поскольку у него никогда не хватит денег, чтобы учиться несколько лет в медицинском колледже да еще и содержать при этом Баттонз. Так что о врачебной карьере не было смысла даже мечтать.
Чернильное небо начало сереть, когда он сел на лошадь. Сегодня вечером, решил про себя Бак, по возвращении домой, он опустится перед Анникой на колено и попросит ее руки как надо – без всяких там требований и ультиматумов. Он пообещает ей сделать ее жизнь здесь, в долине, настолько прекрасной, насколько это только было возможно, и поклянется лелеять и холить ее до конца своих дней.
Да, он подождет до вечера и тогда попытается снова ее переубедить. И на этот раз он прибегнет в первую очередь к помощи слов, а не своего тела.
Анника напевая скребла стол щеткой, которую обнаружила в ящике под кухонной скамьей. Мыльная пена покрывала всю столешницу, капая вниз на земляной пол. На мгновение у нее мелькнула мысль, что, пожалуй, она только еще больше развезла грязь, но таким облегчением было заняться каким-то новым делом, в особенности после того разочарования, какое она почувствовала, когда проснувшись поняла, что Бак ушел.
Прошлая ночь не поддавалась никакому описанию. Настоящее путешествие на небеса и обратно. Но между ними так ничего и не было решено, а теперь он сбежал, дабы, как всякий мужчина на его месте, избегнуть выяснения отношений. Вот так и Кейс сбежал из Бостона после ссоры с родителями, подумала Анника и, энергично орудуя щеткой, дала себе слово заставить брата сказать ей о причине трещины в отношениях с родителями, как только увидит его снова.
А увидит она его, только если отправится в Шайенн. Сердце ее разрывалось на части при мысли, что ей придется расстаться с Баком.
Может, ей все-таки удастся привыкнуть к жизни в этом забытом Богом уголке? Будет ли она скучать по прежней жизни или их с Баком любовь вознаградит ее за все понесенные ею потери?
Вспомнив, с какой нежностью обнимал ее Бак прошлой ночью, она вдруг подумала о соединившей их страсти, как о своего рода причащении, вальсе без слов, который вознес ее к самым звездам и даже выше.
Как-то в разговоре с ней Бак сказал, что не знает ни одной песни, но она ему не поверила. Песни жили у него в душе, и их отзвуки нашли отклик в ее сердце.
Бейби-Баттонз гремела банкой с пуговицами в своей кроватке, но сегодня даже это нескончаемое громыхание не раздражало Аннику. Ничто ее не раздражало. Да и как могло ее что-либо раздражать, когда она чувствовала такую легкость во всем теле, что, казалось, еще мгновение, и она взлетит?
Анника склонилась над столом и, постаравшись выбросить из головы все мысли о том, чего она была лишена здесь, в Блу-Крик, сосредоточилась на преимуществах, какие приобрела, попав сюда. Вне всякого сомнения теперь она была намного более независима, чем когда-либо прежде в Бостоне, где родители всячески ограждали ее от всех трудностей, а общество ограничивало четкими рамками поведение незамужних женщин ее круга. Здесь же, в горах, она стала взрослой и к ней относились, как к таковой. Она была здесь с Баком на равных. За то короткое время, что она прожила с ним, ей пришлось взять на себя большую долю ответственности и справиться с большими трудностями, чем за все ее двадцать лет жизни вместе взятых. Если она возвратится в Бостон, подумала Анника, надо будет сразу же дать Ричарду ясно понять, что надежд на примирение между ними нет, поскольку она не собирается более изображать из себя невинную простодушную девицу.
Она выпрямилась и потянулась. Приятно было чувствовать себя в чем-то полезной, особенно при том, что Баку приходилось о столь многом заботиться прежде самому. Интересно, как он умудрялся со всем справляться до того, как она здесь появилась? Он не только охотился и занимался выделкой шкур, но и убирал снег, носил воду, производил ремонт в доме, прибирался, готовил еду и заботился о лошадях и мулах. Не говоря уже о том, что растил Бейби-Баттонз. Анника почувствовала откровенное удовлетворение, что может хоть немного облегчить его жизнь. Ее стряпня, разумеется, оставляла желать лучшего, но ведь у себя дома, в Бостоне, где у них была кухарка, она вообще никогда не готовила.
Довольная проделанной работой, Анника взяла ведро с грязной водой и вышла на улицу, чтобы его там вылить. На пороге она на мгновение застыла и, щурясь на яркое солнце, провела тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу. После чего вылила из ведра воду и вытерла руки о кухонное полотенце, которым подвязалась перед тем, как начать мыть стол.
Внезапно она услыхала отдаленный цокот копыт. Взгляд ее обратился вверх на гору, и она улыбнулась. Итак, подумала она, Бак все-таки не смог пробыть вдали от нее весь день. Поспешно приглаживая волосы, она заметила, что, работая, забрызгала перед блузки, и перебросила длинную толстую косу на грудь, чтобы хоть как-то прикрыть влажные пятна.
– Бак возвращается, – крикнула она через плечо Бейби-Баттонз, и девочка сразу же слезла с кровати и подошла к ней.
Наклонившись, она взяла Бейби на руки, и тут ее что-то насторожило в приближающемся цокоте. Внезапно она сообразила, что это был цокот копыт не одного животного. Поспешно она шагнула в дом, и в этот момент из-за деревьев выехали трое всадников.
Слишком поздно она вспомнила, что на двери хижины не было замка. Бак, очевидно, никогда ничего не опасался, но ведь он не был женщиной, и к тому же невооруженной.
Войдя, Анника замерла, ожидая, когда они подъедут ближе и она сможет их разглядеть. Сердце у нее в груди колотилось как сумасшедшее. Она попыталась взять себя в руки. Скорее всего, это были Кейс и его люди, или, возможно, Старый Тед смог наконец пройти через перевал.
Не успела эта мысль мелькнуть у нее в голове, как трое всадников, в мгновение ока пересекши открытое пространство между лесом и хижиной, въехали во двор. Ни один из них не был Старым Тедом.
И ни один из них не внушал доверия.
Первым ехал самый старый из них. На нем были запыленные, выцветшие штаны и куртка коричневого цвета, а на голове красовалась помятая коричневая шляпа. Он улыбнулся Ан-нике, когда они остановили лошадей, и спрыгнул на землю. Двое других обменялись взглядами. Старик вновь растянул рот в улыбке, демонстрируя почти полное отсутствие зубов, и слегка дотронулся до шляпы в знак приветствия.
Его спутники – один длинный и тощий, другой толстый, с мрачным лицом – остались в седле, продолжая оглядываться то и дело назад, туда, откуда они появились.
При виде незнакомцев Бейби-Баттонз сунула большой палец в рот. Анника не двигалась, замерев у порога. Бака, насколько она могла судить, бросив взгляд вверх, на гору, а затем вниз, в долину, нигде не было видно.
– Чем я могу быть вам полезна, джентльмены? – проговорила она наконец небрежным тоном, стараясь не выдать своей тревоги.
Беззубый старик подошел к двери.
– Здесь живет Бак Скотт, мэм?
– Зачем он вам понадобился?
Старик улыбнулся. Зубов у него было даже меньше, чем ей показалось вначале.
– В общем-то нам нужен не он. Вы будете случайно не Энника Сторм?
Она машинально поправила его:
– Меня зовут Анника Сторм. Анника. – Интересно, мелькнула у нее мысль, откуда он узнал ее имя и как удалось ему проехать через перевал, если Бак утверждал, что они пока не могут отсюда выбраться?
– Слышите, парни? – Старик с ухмылкой повернулся к своим приятелям. – Это она.
– Что вам от меня нужно?
– Собирайся, крошка, – сказал беззубый, вновь оборачиваясь к Аннике. – Мы с друзьями приехали спасти тебя.
Он не сводил с нее глаз, лишь изредка бросая взгляд на Бейби. Девочка, чувствуя его интерес, прижалась теснее к плечу Анники.
Анника, словно защищая ребенка, положила ей руку на головку.
– Мне жаль вас разочаровывать, но, видите ли, я не нуждаюсь в спасителях. Я никуда не еду. – «Во всяком случае, с вами», – добавила она про себя.
Старик распахнул куртку, и в тревоге Анника подалась назад.
– Не волнуйся, крошка. Это не револьвер, а объявление. Вот, гляди. – Он протянул ей грязный измятый листок.
Анника быстро пробежала его глазами: Анника Сторм. Награда десять тысяч долларов. Подозревается в похищении Бак Скотт. Обращаться к Кейсу Сторму или в полицейский участок города Шайенн.
– Это какое-то недоразумение, – сказала она, возвращая старику газетную вырезку. – Я не пленница. По правде говоря, Бак собирался сам отвезти меня в Шайенн на этой неделе. Я полагаю, перевал уже свободен от снега?
– Нам еле удалось пройти там сегодня, и мы хотим поскорее вернуться, поскольку позже вполне может опять повалить снег. Лошадь Дентона, – он кивнул в сторону здоровяка, – по дороге едва не утонула в снегу. Но мы добрались сюда первыми и не уйдем без тебя. Так что собирайся, крошка, и поскорее.
– Но я не могу оставить ребенка одного.
Старик нахмурился и в первый раз внимательно посмотрел на Бейби, явно сравнивая ее с Анникой.
– В объявлении ничего не сказано о ребенке. Она твоя?
Подумав, что вряд ли они решатся везти ее вниз вместе с ребенком, Анника кивнула.
– Да, она моя.
Тощий верзила, который явно не собирался слезать с лошади, крикнул:
– В объявлении нет ни слова о ребенке, Вердж.
Беззубый Вердж бросил через плечо:
– Я ей сказал об этом. Но это ее ребенок.
Здоровяк Дентон недовольно проговорил:
– Ну и что будем делать?
Вердж отошел к своим спутникам и они о чем-то зашептались, поглядывая время от времени в ее сторону. Медленно Анника шагнула назад, надеясь закрыть дверь и забаррикадироваться, пока они были заняты разговором.
Не успела она, однако, сделать и двух шагов, как Дентон вдруг крикнул, тыча в нее пальцем.
– Она хочет закрыться в доме!
В два прыжка Вердж оказался у двери, которую она только что захлопнула, и, широко распахнув ее снова, вошел в дом.
– Мы забираем тебя вместе с ребенком. Собирай вещи. Но если ты не поторопишься, пеняй на себя. Мы увезем вас обеих в том, что на вас сейчас.
Анника едва не рассмеялась ему в лицо. Знал бы он, что почти вся их с Бейби одежда и была на них сейчас. Однако она промолчала и, усадив Бейби-Баттонз на кровать, достала сумку. С нарочитой медлительностью она сложила и убрала в сумку свою ночную сорочку и фланелевую ночную рубашку Бака. Рубашка была частью Бака, и ей не хотелось оставлять ее здесь.
– Мне нужно написать записку, – она открыла свой дневник, чтобы вырвать чистую страницу.
Вердж уставился на девушку, пытаясь понять, почему она не хочет уезжать. Другая бы на ее месте прыгала от радости и благодарила их за то, что они ее спасли. И зачем ей оставлять записку своему похитителю? Он прищурился, глядя на Аннику, в попытке догадаться, что у нее на уме. Дентон с Клиффом все еще разговаривали снаружи, ему было слышно, что они опять спорят. Эти двое были самыми большими трусами, с какими ему когда-либо доводилось иметь дело, и он жалел, что вообще связался с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44