Прямой, как стрела, путь вел из Араманта через долины к нарисованным горам. По всей карте, особенно там, где кончалась дорога, темнели загадочные закорючки, похожие на слова неизвестного языка.Беглянка недоуменно захлопала ресницами.— Хватит ворон считать, — обиделся император. — Если что-то непонятно, спроси.— Ничего не понятно, — призналась Кестрель.— Ерунда! Все проще простого. Сейчас мы находимся здесь, видишь? — Он указал на знак Араманта. — Вот это — твоя дорога. — Палец бодро прочертил карту к северу от города. — Не отклоняйся от нее, иначе не найдешь мост. А он там только один, видишь?Император провел по черному зигзагу, который пересекал всю карту справа налево. Линия имела свое имя, начертанное все теми же странными символами, похожими на паучков и неведомыми юной гостье.— Зачем это нужно? — не выдержала она.— Клянусь бородой моих предков! — вспылил император. — О чем они думали, когда посылали ко мне безмозглого младенца?.. Зачем? Чтобы вернуть голос Поющей башни!— Голос Поющей башни!Юная мятежница содрогнулась. Ничего себе! Значит, это правда?Мужчина в синих одеждах перевернул карту: обратную сторону свитка испещрили таинственные надписи. Правда, один символ девочка все-таки узнала. Это был поблекший рисунок в виде буквы «S» со змеиным загнутым хвостиком. Знак, вытравленный на горле Поющей башни.— Гляди внимательней.Кестрель во все глаза смотрела на пергамент, чувствуя, как замирает сердце от восторга и неясного ужаса.— А что будет, если башня опять запоет?— Тогда мы навеки освободимся от Морах, что же еще?— Морах?— Избавимся от Морах, — громко, по слогам отчеканил властитель.— Но ведь это сказка.— Сказка! Клянусь бородой моих предков! Надо же такое сболтнуть! В городе живется хуже, чем в тюрьме, люди погрязли в зависти, в нетерпимости, а ты — «сказка»! Арамантом правит Морах, детка! Спроси любого.— Неправда, — возразила гостья. — Все говорят, что это старая… легенда.— Неужели? — Император недоверчиво покосился на собеседницу. — Тогда, значит, Морах умнее их, верно?— Да, пожалуй, — согласилась девочка.— Теперь ты мне веришь?— Не знаю. Я только знаю, что ненавижу школу, и эти контрольные, и проверяльщиков, и весь Арамант.— Еще бы. Как можно любить уродливые творения Морах? Совершенное общество? Ха! Справились они со страхами, со злостью? Ничего подобного! Повелительница духов и об этом позаботилась.Забавно: белиберда, которую нес этот человек, начинала приобретать для слушательницы некий смысл. Кестрель еще раз посмотрела на карту.— Где вы ее взяли?— Отец передал мне, а ему — его отец, и так далее, вплоть до Креота Первого. Это ведь он оставил башню без голоса.— Желая спасти наш город от нашествия заров.— Видишь, не такая уж ты невежда.— Зачем повелительнице духов голос башни?— Чтобы она молчала, как ты не понимаешь. Ее песни хранили Арамант от Морах.— Тогда почему император…— И правда, почему? — Креот Шестой испустил тяжелый вздох. — Кто мы такие, чтобы судить? Мы не видели ужасного воинства, а он видел. Страх, дитя мое. Вот единственный ответ на твой вопрос. Поющая башня имела некую силу, но устояла бы она перед зарами? Тайна покрыта мраком. И кто пошел бы на подобный риск? Нет, не нам с тобой винить первого из повелителей за роковую ошибку, совершенную сотни лет тому назад. Вот, смотри, что здесь написано. — Бородач благоговейно провел пальцем по затейливым буквам. — «Всю свою жизнь он горько раскаивался в содеянном».Кестрель из вежливости поглазела на завитки с волнистыми черточками, но ничего не разобрала.— А если башня запоет, повелительница духов уже не тронет нас?— Кто знает? Мой дедушка, очень мудрый человек, всегда говорил, что песни обладали великой силой. А то стала бы Морах так их ненавидеть? Читай эту строчку: «Голос Поющей башни принесет вам свободу».— Свободу от…— От Морах, от кого же еще? Может, нас летучие рыбки захватили? Опять ты зеваешь, глупый ребенок! — осерчал император. — Это мы уже уяснили!— Нет, я думаю… Почему тогда никто не сходил за голосом, не принес его обратно?— Почему? Полагаешь, все так просто?.. — Император осекся. — Нет-нет, я не сказал «трудно»! И сделать это необходимо. Только, видишь ли, долгое время людям казалось, что так лучше. Воинство заров ушло прочь, а перемены проникали в нашу жизнь так медленно, точно крадучись, так незаметно… И лишь мой дедушка сумел прозреть по-настоящему. Он понял жестокую ошибку своего предка, но уже глубоким старцем. Мой отец принял от него карту, однако, увы, вскоре слег от болезни. Перед смертью он отдал свиток мне. А я был маленьким, беспомощным мальчиком. Теперь настало время, и я вручаю карту тебе. Чего непонятного-то?Мужчина в синем вернулся к письменному столу и снова задвигал ящички: щелк, щелк, щелк.— Теперь-то вы не маленький, — рассудительно сказала Кестрель.— Естественно.— Почему же вы сам не пойдете?— Не могу, и все тут. Я возлагаю задание на тебя.— Простите, но я не гожусь, — потупилась девочка. — Во мне же нет ничего особенного.Император с укором поглядел на нее.— Ничего особенного? Да ты единственная, кто нашел дорогу сюда!— Я просто убегала.— От кого?— От экзаменаторов.— Ха! Вот и ответ! Ни единая душа в Араманте не носится по улицам, убегая от экзаменаторов. Все-таки ты особенная.— Нет! Я не люблю проверяльщиков, не люблю школу и терпеть не могу контрольные! Это что, подвиг? — Кестрель была готова разреветься.— Все сходится. — Бородач даже руки потер от удовольствия. — Ты именно тот человек, который нужен. Верни голос, и контрольных больше не будет.— Никогда? — встрепенулась гостья.— Да, и поэтому ты обязана пойти.— Нет, вы обязаны. Вы наш император.Глаза мужчины исполнились печалью.— Если бы я мог. Если б я только мог… Но есть одна загвоздка.Он торопливо прошел от двери к двери, отпирая их все. Три узорчатые створки вели на лестничные площадки.— Иногда я и сам желал бы уйти. Допустим, из этой…Креот Шестой сделал несколько неуверенных шагов — и замер, не доходя до порога.— Еще один шоколадный батончик, на дорожку.Бородач бодро возвратился к любимой вазе.— Возьмите горсть, — посоветовала девочка. — Можно будет не ходить назад.— Легко тебе говорить.Мужчина в синих одеждах сокрушенно вздохнул, однако прислушался к ее словам и жадно ухватил конфет побольше. По дороге он сунул одну в рот, сразу же встал и начал пересчитывать оставшиеся:— Две, три, четыре…— Возьмите все, — подсказала Кестрель.Бородач вернулся к столу и поднял вазу. Однако у самой двери он снова остановился.— Это сперва кажется, что их много. А потом возьмут и кончатся.— Когда-нибудь, конечно.— Ну вот, видишь. Вазу-то каждый день наполняют. А если ее забрать, она опустеет.Император пошагал назад и поставил сосуд на место.— Пусть лучше здесь постоит.Девочка изумленно уставилась на него:— Зачем вам столько?— Понимаешь, не сильно я к ним и привязан. Просто внутри такое чувство, что без шоколада никак нельзя.— Нельзя?— Это в двух словах не объяснишь. Только батончики должны быть под рукой, даже если я их не ем. Ведь иногда наше величество забывает про вазу на целые дни.— Да вы же без конца жуете!— Сегодня я немного разволновался. Сюда так редко заглядывают гости. По правде говоря, совсем не заглядывают.— И давно вы так живете?— Сколько себя помню.— Это как же, все время? Всю жизнь в одной комнате?— Да.— Но это же глупо.— Знаю.Император поднял правую руку и неожиданно хлопнул себя по лицу.— Я дурак. Я ни на что не годен. Еще одна звонкая пощечина — я позорю свою династию.Мужчина принялся осыпать себя оплеухами, с размаху бить в грудь и в живот.— Я только ем и сплю. Я жирный, дряблый и ужасно, ужасно безвольный. Нигде-то не был, ни с кем не разговаривал, ничего-то хорошего не видел! Разве это жизнь? Уж лучше удавиться! — кричал он, глотая слезы.— Извините, — подала голос Кестрель. — Как вам помочь?— Не обращай внимания, — прорыдал император. — Со мной постоянно так. Наше величество быстро утомляется. Сейчас посплю, и все пройдет.С этими словами повелитель Араманта бесцеремонно забрался прямо в одежде на великолепную кровать и задернул полог.Гостья ждала, что будет дальше. Комнату огласил раскатистый храп. Кестрель на цыпочках подкралась к открытым дверям и тихонько зашагала вниз, бережно сжимая под мышкой древний свиток. Глава 8Семья Хазов пристыжена У самой двери Кестрель замерла и осторожно выглянула в замочную скважину. Двое городовых расхаживали по внутреннему двору с воинственным, но бесцельным видом. Юная мятежница запрятала карту подальше в карман, глубоко вдохнула и закричала, распахнув скрипучую створку:— Помогите! Император… Помогите!— Что? Где? — рявкнули в один голос военные.— Там, наверху! Император! Помогите, скорее!Она так душераздирающе вопила, что городовые без лишних вопросов бросились вверх по витой лестнице сломя голову. Девочке только это и было нужно: не теряя времени, она тут же припустила через дворик, вниз по длинному коридору — и вылетела стрелой на главную площадь, где красовалась величественная статуя Креота Первого.В Оранжевый округ беглянка возвращалась окольными путями, стараясь не попадаться никому на глаза. Вот и родная улица. Надежды Кестрель незаметно проскользнуть к себе рассеялись как дым. Вокруг дома Хазов собралась приличная толпа зевак, и чуть ли не из каждого окошка торчала чья-нибудь любопытная голова. У двери стояли два городовых, покручивая в руках служебные медальоны и бросая по сторонам сердитые взгляды. Все явно чего-то ждали.Кестрель направилась к дому, хотя от пережитого страха и дурных предчувствий ноги едва несли ее. Руфи Блеш, который уже издали заметил мятежницу, сам подбежал к ней.— Эй, у вас такая беда! — восторженно завопил мальчик. — Твоего любимого папочку забирают!— Что?— Уводят на городские Курсы Обучения. — Руфи понизил голос. — Наш отец сказал, это все равно что в тюрьму, только зовется по-другому. А мать говорит, будто туда попадать ужасно стыдно и хорошо, что мы переезжаем в Алый, там уже не придется разговаривать с такими, как вы.— А чего ж ты сейчас говоришь со мной?— Ну, пока-то его не забрали, — беззаботно ответил сосед. Подкравшись поближе, девочка нырнула в подворотню и, прячась за мусорными баками, побежала к заднему крыльцу. В окно она увидела, как мама возбужденно расхаживает по кухне, качая на руках малышку. Бомена с ними не было. Беглянка послала ему беззвучный зов: Эй, Бо! Я здесь! Ответ пришел в ту же секунду, а с ним — огромная волна радости: Кесс! Ты цела! Брат выглянул в окошко детской спальни. Девочка помахала ему рукой. Только не показывайся им, Кесс. Они пришли за тобой. И папу забирают. Мне надо с ним кое-что обсудить, — отозвалась Кестрель. — Я захожу в дом. Бомен оторвался от окна и быстро спустился в прихожую. Папа стоял посреди комнаты и упаковывал чемодан. На диване для гостей важно сидели школьный учитель близнецов господин Бач и член Коллегии экзаменаторов господин Миниш. Что один, что другой выглядели мрачнее черной тучи. Господин Бач извлек из кармана часы.— Уже на тридцать минут выбиваемся из расписания, — объявил он. — Нет никакого способа узнать, когда вернется этот ребенок. Думаю, нам пора уходить.— Как только ваша дочь явится домой, немедленно сообщите квартальному городовому, — предупредил господин Миниш.— Как же я сообщу, если меня здесь не будет? — вежливо возразил Анно.— Давайте-ка, сэр, поторапливайтесь.Господин Бач весь извелся, наблюдая за этим взрослым растяпой, который рассеянно глазел на горы книг и одежды.— Не забудь бритву, пап, — невинным голосом произнес Бомен.— Бритву?Отец округлил глаза. Полчаса тому назад мальчик сам уложил ее в чемодан.— И зубную щетку. Там, на зеркале в ванной.— В ванной? — Папа все понял. — Ах да, точно.— Ну так несите их, и побыстрее, — рявкнул господин Бач, доведенный до белого каления.— Да-да, конечно.И Анно Хаз заторопился вверх по лестнице. В прихожую вошла мама с крошкой Пинпин на руках. Тревога, царящая в доме, передалась малютке, и та негромко хныкала.— Не выпили бы вы чего-нибудь, чтобы скоротать ожидание? — спросила учителей Аира.— О да, — обрадовался господин Миниш. — Стакан лимонада, если вас не затруднит.— Господин Бач, а вам нравится лимонад?— Пожалуй, мадам. Холодный стаканчик был бы в самый раз.И госпожа Хаз деловито направилась на кухню.Между тем Анно раскрыл дверь ванной, увидел свою дочь и молча заключил ее в объятия. Целуя мокрое от слез лицо Кестрель, он испытал глубочайшее облегчение.— Милая моя. Я уже начал бояться.Девочка шепотом поведала ему о школе для Особых уроков. Отец испустил громкий стон.— Не позволяй им сделать это с тобой. Никогда-никогда, слышишь, Кесс?— Почему? Что там такого?Но папа только печально качал головой и повторял:— Не надо, не позволяй им, Кесс.Потом она рассказала про человека, называющего себя повелителем Араманта.— Император! Ты его видела?— Он хотел, чтобы я раздобыла голос Поющей башни. И дал мне вот это. — Девочка показала старую карту.Отец развернул шуршащий свиток — и уставился на него в изумлении.— Кесс, это же очень, очень… — Руки мужчины задрожали.— А еще император говорит, что Морах — настоящая и держит нас под своей властью.Анно задумчиво свел брови, потом кивнул.— Здесь так и написано. Это наречие древних мантхов. А карту, конечно же, рисовало племя Певцов.— Какое племя Певцов?— Известно только, что жили они в давние времена и построили Поющую башню. О Кесс, милая, дорогая Кесс! Как же мне выбраться на волю? И что станется с тобой?Заразившись волнением отца, девочка крепко схватила его за руку, словно боялась отпускать одного.— Так это все правда?— Получается, правда, милая. Папа умеет читать на языке Древних мантхов. Гляди, тут сказано: «Великий Путь». А здесь: «Трещина-Посреди-Земли». Вот «Чертоги Морах», а эта надпись гласит: «В полымя».Анно перевернул свиток. Буква с длинным хвостиком, похожая на «S», сразу же привлекла внимание опытного библиотекаря.— Видишь, это символ, которым обозначало себя племя Певцов.— А император называл его «голос башни».— Выходит, они придали голосу форму собственного знака.Мужчина впился глазами в поблекшие строки, медленно складывая буквы в слова.— «Голос Поющей башни… принесет вам свободу. Ищите… родную землю».Анно посмотрел на дочь, и глаза его ярко вспыхнули.— Ах, если бы мне только вырваться…Он принялся мерить шагами ванную комнату. В голове будущего узника один за другим рождались великие планы, каждый из которых рассыпался, будто карточный домик. Наконец папа горько покачал головой.— Нет, они забрали бы Аиру и детей… От этой мысли его передернуло.— Лучше пойти проверяльщикам навстречу. Не так уж и страшно меня наказывают. До Великого экзамена можно и потерпеть. Подумаешь, Курсы Обучения.— Темница, ты хотел сказать?— Ну уж, — ласково возразил отец. — Не делай из мухи слона. Может, если я постараюсь как следует и наберу много баллов, тогда и тебе по моей просьбе дадут еще одну попытку.— Не нужна мне вторая попытка. Я их всех ненавижу.— Но мама и я не вынесем, если с тобой… — Анно прикусил губу. — Ради тебя я пошел бы на все, милая. Умер бы, если надо. Только, кажется, господам экзаменаторам отлично известно, что я ни на что не годен.Мужчина умолк, задумчиво глядя на карту. Снизу донесся недовольный окрик:— Спускайтесь же, сэр! Мы ждем!— Император сказал, стоит башне запеть, и контрольных больше не будет, — подала голос девочка.— Так и сказал?Печать безысходной тоски на миг покинула ясные глаза отца.— Дорогая, тебе нельзя идти, ты еще маленькая. И вообще, из города просто так не выпустят. За тобой следят. Нет-нет, обязательно подожди, пока я не вернусь домой.Тем временем внизу, в прихожей, учителя в нетерпении хрустели пальцами. В горле у обоих давно пересохло, а госпожа Хаз почему-то не спешила с обещанными стаканами. Наконец она появилась на пороге. Крошка Пинпин мирно спала на руках у мамы. Господин Бач так и прожег обманщицу испепеляющим взглядом, а господин Миниш нахмурился и в который раз посмотрел на часы.— Мадам, вы что-то сказали про лимонад, — возмущенно промолвил классный учитель.— Разве? — подняла брови Аира.— Вы предложили нам выпить, — с нажимом продолжал мужчина.— Неужели? — удивилась госпожа Хаз.— Вот именно, мэм. Вы спросили, не мучит ли нас жажда.— Как же, как же, прекрасно помню…— И мы ответили утвердительно.— Было и такое.— Ну и где же он?— Кто, господин Бач? Вы изъясняетесь загадками.— Вы осведомились, нравится ли нам лимонад… «… глупая», — чуть не вырвалось у него по старой учительской привычке.— Мы сказали, что не откажемся выпить. Теперь вы обязаны принести по стаканчику.— С какой стати?— Потому что… Потому что нам хочется.— Господин Бач, боюсь, произошло недоразумение. В доме нет ни капли лимонада.— Как это ни капли? Мадам, вы сами предложили нам напиток. Будете отрицать?— Нельзя предложить то, чего у тебя попросту нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23