Конечно, та не понимала ее, и жалобный скрежет ничем не напоминал человеческую речь, однако странным образом утешал в печали. Иногда ведь нам достаточно просто выговориться, выплеснуть накопившиеся обиды, почувствовать, что мы не одиноки, верно?Вот и в этот ужасный день Кесс невольно устремилась к арене. Отец еще не вернулся из библиотеки, а мама с Пинпин была в клинике: врачи оценивали здоровье малышки. Куда же еще оставалось идти? Позднее мятежницу обвинили в заранее подготовленном хулиганстве, но какая же из нее злоумышленница? Кестрель повиновалась порыву, не думая, что будет делать дальше. Вот Бомен, тот предчувствовал беду, шагая следом за сестрой. Что же касается Мампо, то мальчик попросту плелся за первой и единственной школьной подругой.Дорога в центр миновала «Общество ткачей». Шел обеденный перерыв, и ткачи высыпали во двор на разминку.— Тронем землю! Тронем небо! — кричал их тренер. — От себя все больше требуй!Работники усердно сгибали спины и выпрямлялись, тянулись кверху — и снова к носкам ботинок, стараясь не отставать друг от друга.Чуть позже детям повстречался дворник. Мужчина сидел у тачки и обедал.— Надеюсь, у вас найдется немножко мусора, чтобы бросить на мостовую? — печально спросил он. Близнецы порылись в карманах. Бомен вытащил подгоревший гренок, взятый утром якобы на обед, чтобы не обижать маму.— Просто урони его, — оживился уборщик.— Зачем? Я сразу положу в вашу тачку.— Ну конечно, делай за меня мою работу, — пригорюнился мужчина. — Какое вам дело, продвинусь я когда-нибудь или нет, когда никто ничего не выкидывает? Не спрашивайте себя, сведу ли я концы с концами. Вы из Оранжевого и всем довольны. Кого волнует, что я тоже хочу исправиться, как и любой другой! А вот попробовали бы некоторые пожить в Сером округе! Моя жена, к примеру, с ума сходит по тем хорошеньким квартиркам из Коричневого с их маленькими балкончиками.Обугленный хлеб выпал из руки мальчика.— Вот и хорошо, — обрадовался дворник. — Пожалуй, я сначала полюбуюсь, а потом уберу его.Кестрель была уже далеко, и брату пришлось догонять ее со всех ног.— Скоро мы будем обедать? — спросил Мампо.— Заткнись ты! — отмахнулась девочка.Пересекая главную площадь, дети услышали, как на высокой башне дворца колокол звучно пробил два раза: «Бомм! Бомм!» Это значило, что их одноклассники уже вернулись за парты, а господин Бач, должно быть, как раз отмечал в журнале троих прогульщиков. И разумеется, вычитал новые баллы. Беглецы прошли сквозь белую двойную колоннаду, окаймлявшую верхний ярус, и двинулись вниз по ступеням.На пятом ярусе Мампо внезапно затормозил и объявил, усевшись прямо на каменную лестницу: — Есть хочу.Кестрель и ухом не повела. Она продолжала спускаться, и Бо держался рядом. Мампо хотел пойти за ними, но голод пересилил все прочие чувства и мысли. Мальчик обхватил колени руками. Ему безумно хотелось кушать.У подножия Поющей башни Кесс наконец остановилась. Маленькую мятежницу по-прежнему трясло от злости, стоило ей вспомнить утреннюю контрольную Пинпин или насмешки господина Бача. Девочке страшно хотелось нарушить удушающе — безупречный порядок Араманта, рассердить, возмутить, сломать — неважно, кого или что, лишь бы взорвать изнутри эту гладко прилизанную красоту. Хотя бы на краткий миг. Кестрель попала в беду и нуждалась в друге, вот почему она оказалась у Поющей башни. Но только здесь беглянка поняла, как намерена поступить.И поняв, начала взбираться наверх.— Не надо! — тревожно окликнул Бомен. — Тебя накажут. Упадешь. Разобьешься. А мне плевать. Оказавшись на помосте, она продолжала карабкаться — теперь уже на саму башню. Это было нелегко: постройка раскачивалась на ветру, ноги девочки поминутно скользили на покосившихся опорах между трубами. Однако гибкая и крепкая школьница взбиралась все выше и выше, прижимаясь к прохладному металлу.— Эй ты! — послышалось с верхнего яруса. — Слезай немедленно!Какой-то чиновник в алом заметил нарушительницу и торопливо побежал по ступеням. Наткнувшись на сидящего мальчишку, взрослый помедлил, чтобы допросить его.— Ты чем это занимаешься? Почему не в школе?— Есть хочу, — пожаловался Мампо.— Есть? Да вы только что обедали!— А я нет.— Значит, сам виноват. Все дети обедают на часовой перемене.— Знаю, — откликнулся бедняга. — Только я все равно голодный.Тем временем Кестрель добралась до горла башни, где и обнаружила кое-что интересное. В широкой металлической трубе была прорезана щель, а над ней темнела загадочная гравировка: стрела, указывающая вниз, и рисунок в виде буквы «S» — только хвостик у иероглифа загибался кругом и накрывал вершину.Добежав до подножия Поющей башни, чиновник в алом резко окрикнул Бомена:— Эй, парень! Что она вытворяет? Кто это?— Это моя сестра.— А ты кто?— Я ее брат.Сердитый дядька слегка напугал Бо, а когда мальчик нервничал, то говорил очень и очень разумно. Сбитый с толку чиновник задрал голову и гаркнул:— А ну спускайся, негодница! Сейчас же! Что ты себе позволяешь?— Понго! — крикнула та, продолжая карабкаться.— Что-о? — изумился взрослый. — Что она говорит?— Понго, — повторил Бомен.— Это она мне?— Трудно сказать, — пожал плечами школьник. — Может, и мне.— Так это же я к ней обратился. Я велел спускаться, а она ответила: «Понго»!— Наверное, решила, что вас так зовут.— Еще чего. Нет такого имени — «Понго».— Ну, я об этом не знал. Может, и она не знает.Запутавшийся взрослый опять запрокинул голову — Кестрель почти достигла вершины — и проорал:— Эй, это ты мне сказала?— Понго пооа-пооа помпапрун! — отозвалась нарушительница.Чиновник обернулся к мальчишке, перекосившись от праведного возмущения.— Слышал? Ты слышал! Вот наглость! — И он снова закричал: — Быстро вниз, а не то донесу!— Вы и так на нее донесете, — робко, но вполне рассудительно вставил Бомен.— Разумеется, — откликнулся взрослый. — Хотя если она не спустится, донесу еще больше. — Он опять повысил голос: — Эй! Я потребую, чтобы у твоей семьи отняли баллы!— Бангаплоп! — откликнулась Кестрель.Она как раз поравнялась с одним из огромных кожаных черпаков; грубое слово промчалось вниз по трубам и вылетело из рожков секундой позже и странно искаженным:— Банг-анг-анга-плоп-оп-п!Бунтарка сунула голову прямо в совок и крикнула:— Сагахог!И рожки протрубили гулко:— САГ-АГ-АГ-А-ХОГ-Г-Г!Мужчина в алом плаще побледнел от возмущения.— Эта малявка помешает послеобеденному заседанию, — ужаснулся он. — Чего доброго, в Коллегии услышат!— Помпа-помпа-помпапрун! — воскликнула девочка.— ПОМП-П-ПА ПОМП-П-ПА ПОМП-П-ПА-ПРУ-У-УН! — прогрохотала Поющая башня.Между тем из Коллегии экзаменаторов выскочили высокие чиновники в развевающихся белых одеждах — посмотреть, кто осмелился нарушить их послеобеденный покой.— НЕНАВИ-И-ИЖУ ШКОО-ОО-ООЛУ! — разносилось над ареной. — НЕНАВИ-И-ИЖУ ОЦЕ-Е-ЕНКИ!Экзаменаторы окаменели.— Она спятила, — сказал один. — Совсем свихнулась.— Уберите ее! Послать за городовыми!— Я не буду стараться бо-о-ольше! — надрывалась Кестрель. — Не буду тянуться вы-ы-ыше! Не хочу быть завтра-тра-та-ра-ра лучше, чем сегод-ня-ня-ня!На площади росла толпа зрителей, привлеченных необычным шумом. Среди белых колонн появились коричневые платьица и костюмы: это группа учеников, посещавших Зал Достижений, высыпала наружу послушать Кестрель. А арену все оглашали отчаянные вопли:— Я не люблю своего император-тор-ора! Нету никакой слав-ав-авы в Араманте-анте-анте!Дети дружно ахнули. Учитель и вовсе онемел от негодования. Вниз по ступеням уже сбегали серые городовые с дубинками в руках. — Снять ее! — приказал чиновник в алом.Служители порядка выстроились вокруг Поющей башни, и капитан зычно рявкнул: — Ты окружена! Бежать бесполезно!— А я и не собираюсь, — пожала плечами Кестрель. И опять сунула голову в совок.— ПОНГО-О-О НА ВАШИ ЭКЗАМ-АМ-АМЕНЫ!Школьники в коричневом начали хихикать в ладошки.— Ах, мерзавка! — воскликнул учитель. — Уходим, дети. Не слушайте ее, она больная.— Спускайся! — проревел капитан городовых. — Спускайся, или пожалеешь!— Я и так жалею! — отозвалась Кестрель. — И себя жалею, и вас жалею, и весь этот жалкий городишко!Тут она снова залезла с головой в черпак и завопила на всю арену:— НЕ БУДУ СТАРАТЬСЯ БОЛЬ-ОЛЬ-ОЛЬШЕ! НЕ БУДУ ТЯНУТЬСЯ ВЫ-Ы-ЫШЕ! НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЗАВТРА-ТРА-ТА-РА-РА ЛУЧШЕ, ЧЕМ СЕГОДНЯ-ДНЯ-ДНЯ!Бомен уже не пытался остановить сестру. Он чересчур хорошо знал Кесс. Если уж она разошлась, то не угомонится, пока не отведет душу. Учитель оказался прав: девочка и вправду заболела. Чудесная, волшебная горячка раскачивала ее из стороны в сторону, позволяла свободно выкрикивать крамольные слова, копившиеся на сердце годами. Теперь, когда маленькая мятежница преступила столько законов и наговорила столько ужасного, когда уже нельзя было повернуть назад, а будущее грозило самыми строгими карами, сестренка Бо могла вести себя так плохо, как ей хотелось.— Понго на вашего императора! — ликовала она. — И кстати, где он? Что-то я его не видела! Может, никакого императора и нету?Городовые решили взять нарушительницу силой и принялись карабкаться на башню. Опасаясь, как бы сестре не причинили зла, Бомен побежал за отцом, работавшим в подвальной библиотеке Оранжевого округа.Как только мальчик покинул арену, с противоположной стороны появился Главный экзаменатор собственной персоной. Внушительный мужчина замер, озирая безобразную сцену в суровом молчании.— ПОМП-ПА ПОМП-П-ПА-ПРУ-У-УН НА ИМПЕРАТОРА-ТОРА-ТОРА! — гремело над площадью.Мэсло сделал глубокий вздох и степенно тронулся вниз по лестнице. На пятом ярусе чья-то слабая рука ухватила его за край белоснежных одежд.— Пожалуйста, сэр, — послышался робкий голос. — Нет у вас чего-нибудь покушать?Главный экзаменатор опустил свой взор. Чумазая, сопливая мордашка глупо моргала влажными глазами.— Не трожь меня, грязное отродье! — зашипел мужчина в белом и яростно дернул за мантию.Мампо давно привык спокойно принимать от людей брезгливость или насмешку, но чистая, без примесей, ненависть изумила мальчика до глубины души.— Я просто хотел… — начал он.Но Мэсло Инч не желал ничего слушать. Он уже нисходил к подножию Поющей башни.Как и ожидалось, его появление породило настоящую панику среди чиновников и городовых.— Ей велели спуститься… Делаем все, что в наших силах… Должно быть, она пьяна… Вы слышали это?.. Она не подчиняется… — наперебой принялись оправдываться они.— Тихо, — властным голосом оборвал их экзаменатор. — Кто-нибудь, немедля уведите отсюда вон того замарашку и выкупайте. — Он указал через плечо на маленького Мампо.Один из городовых кинулся вверх по лестнице и ухватил мальчика за руку. По дороге несчастный то и дело оглядывался на Кестрель, забравшуюся на вершину Поющей башни. Школьный дурачок не жаловался: не в первый раз его куда-то грубо тащили. У фонтана перед величественной статуей императора служитель порядка остановился и сунул голову Мампо прямо под холодную струю. Грязнуля визжал и изворачивался.— Эй ты, осторожнее! — прикрикнул городовой, на мундир которого попало несколько брызг. Разжав наконец железную хватку, служитель порядка тщательно вымыл руки в фонтане. — Араманту не нужны такие неряхи.— Да я бы и сам ушел, — честно признался мальчик, мелко дрожа от холода. — Только не знаю куда.Между тем на арене Мэсло Инч наблюдал, как городовые неуклюже лазают по башне за худенькой и ловкой нарушительницей.— Всё, слезайте, — внезапно велел он.— Они непременно поймают ее, сэр, — возразил капитан городовых.— Я сказал, пусть слезают.— Как прикажете, сэр.Городовые с багровыми лицами спустились на землю, тяжело пыхтя и отдуваясь. Главный экзаменатор обвел толпу зевак презрительным твердым взором.— Вам что же, нечем заняться?— Но мы не могли позволить ей говорить такие ужасные вещи…— Вы — ее публика. Расходитесь, и девчонка сама замолчит. Капитан, расчистить арену.Военные и чиновники неохотно потянулись прочь. По дороге они оглядывались, любопытствуя, как же мужчина в белых одеждах поступит дальше.Кестрель не утихомирилась. Она сложила песенку из всех известных ей нехороших слов и теперь с удовольствием распевала:Поксикер иоксикер помпапрун! Банга-банга-банга плоп! Сагахог сагахог помпапрун! Жук навозный понго плоп!Несколько мгновений Мэсло Инч пристально смотрел на юную бунтарку, словно желая запомнить ее черты до конца своих дней. Девчонка насмехалась и открыто издевалась над всем, что было святого в Араманте. О, разумеется, ее накажут. Однако сей исключительный случай требовал больше, чем обычная кара. Мятежницу нужно сломить раз и навсегда. Невзирая на нежный возраст. Главный экзаменатор был не из тех, кто пасует перед жесткими решениями. Надо — значит надо. Он коротко кивнул своим мыслям, развернулся и пошагал прочь. Глава 4Готовимся в Коричневый К тому времени, когда Бомен привел папу, арена уже опустела и Поющая башня умолкла. Городовые оцепили площадь и никого не впускали. Анно Хаз объяснил им, что маленькая мятежница — его дочь и что он собирается забрать ее домой. Служители порядка послали за капитаном. Тот не решился действовать без приказа свыше, из Коллегии экзаменаторов. Наконец оттуда пришел короткий ответ: «Отослать преступницу домой. С ней разберутся позже».Спускаясь по мраморной лестнице, мальчик негромко спросил:— Что они с ней сделают?— Не знаю, — покачал головой Анно.— Говорят, мы потеряем кучу баллов.— Наверное.— Она сказала «помпапрун на императора». И даже будто его вообще нет.— Неужели? — тихо усмехнулся отец.— Пап, а его правда нет?— Об этом трудно судить. Лично я никогда не видел императора. Как и не встречал людей, которые видели. Может, верховный правитель — просто еще одна выдумка, полезная для общества?— Ты ведь не злишься на Кесс?— Что ты, конечно нет. Но лучше бы она этого не делала.У подножия Поющей башни отец поднял голову и закричал, обращаясь к дочери, которая свернулась калачиком посреди кожаных черпаков:— Кестрель! Слезай оттуда, милая. — Девочка выглянула через край и увидела папу.— Ты сердишься, да? — спросила она тоненьким голоском.— Нет, — ласково прокричал Анно. — Я люблю тебя.Маленькая мятежница спустилась. На земле остатки храбрости покинули ее, и девочка зарыдала, дрожа всем телом. Анно Хаз подхватил дочку на руки, присел вместе с ней на белую лестницу и прижал к себе: пусть выплачет свой гнев и унижение на родном плече.— Я знаю, я знаю, — только и повторял он без конца. Бомен сидел рядом, ожидая, пока сестра успокоится. Его трясло, как от озноба, и мальчику тоже захотелось прижаться к отцу. Придвинувшись ближе, Бомен положил голову на милую, крепкую, волосатую руку. И вдруг подумал: «Папа нам не поможет. Он хотел бы, да не в силах». Впервые в жизни мальчика посетила подобная мысль, такая простая и ясная. Он поделился ею с Кестрель: Папа нам не поможет. Знаю, — ответила девочка. — Зато он любит нас. Близняшек охватило горячее, нежное чувство, и они, не сговариваясь, принялись целовать отца в уши, глаза и колючие щеки.— Так-то лучше, — сказал Анно. — Узнаю своих милых пичужек.Домой они шли молча, рука в руке, и никто не посмел остановить их. Аира Хаз ожидала семью на пороге, качая на руках Пинпин.— Что с вами приключилось?Ей коротко рассказали.— О, как жаль, что я этого не слышала! — воскликнула мама.Родители ни единым словом не упрекнули Кестрель. Хотя все, конечно, догадывались, что рано или поздно им придется платить за ее поступок.— Нам будет плохо, пап? — спросила девочка, глядя ему в глаза.— Да, наверное, — вздохнул тот. — Уж как-нибудь накажут, чтобы другим неповадно было.— Нас переселят в Коричневый округ?— Думаю, переселят. Разве что я потрясу мир своей гениальностью на Великом экзамене.— Ты и есть гений, пап. Ты умнее всех на свете.— Спасибо, родная. Скажи это проверяльщикам.Анно скорчил потешную мину. Контрольные он терпеть не мог, и близкие отлично знали это.Наступил вечер, а городовые все не являлись. Хазы поужинали, потом, как обычно, выкупали Пинпин. Однако прежде чем уложить ее в кроватку, в закатный час, когда в небесах повисла пыльная розовая пелена, семья собралась вместе — обняться и загадать желание. Они всегда так делали. Анно Хаз опустился на колени, раскинув руки в стороны, чтобы ласково обхватить прильнувших к нему Бо и Кестрель. Крошка Пинпин подошла к папе, уткнулась носиком ему в грудь и крепко обняла. Потом и мама встала на колени за спиной малышки, прижала к себе близняшек, и получился тесный, неразрывный круг. Все склонили головы, легонько стукнувшись макушками, и по очереди пожелали себе чего-нибудь перед сном. Очень часто это были забавные глупости. Раз, например, мама придумала, чтобы семейка Блешей пять ночей кряду носилась вприпрыжку вокруг дома, пока у них пятки не намозолятся. Только сегодня никого не тянуло на шутки.— Хочу, чтобы никогда больше не было экзаменов, — промолвила Кесс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23