А в данном случае все обстояло именно так. Она никоим образом не пострадала от того что произошло, как раз напротив. Впервые она почувствовала себя открытой всему миру, как будто переступила порог, который отделял невыносимо скучные дни ее девичества от полных жизни, восхитительных ощущений взрослой жизни.
Но что могло так обеспокоить Хьюго? Даже исходя из ее небогатого опыта, было очевидно, что его наслаждение не уступало ее чувствам. Это понимание освободило ее тогда от всякого смущения, позволило ей отдать себя ему без всякого страха или сомнения.
Но потом он был с ней так резок, что это омрачило полноту ее наслаждения. Униженная, она бежала из библиотеки и всю ночь пролежала без сна, недоумевая, чем вызван такой всплеск презрения. А сегодня утром он говорил с ней так властно, словно самый строгий опекун.
А, так вот в чем дело! Глаза Хлои распахнулись, когда она стала понимать: то, что она не испытывала чувства вины, еще не означало, что и он не чувствовал себя виноватым. Он же ее опекун, и, возможно, у него старомодные представления о том, как опекуны должны вести себя со своими подопечными. Она вспомнила, как у него вытянулось лицо от ее предложения воспользоваться ее деньгами. Возможно, он пока еще не понимает, что у Хлои собственные планы относительно будущего и что она не собирается сидеть пассивно и ждать, что с ней произойдет. То, что было между ними прошлой ночью, произошло в гораздо большей степени из-за нее, чем из-за Хьюго. Это дело ее рук, она знала это. Как глупо ему винить себя!
Значительно повеселев, Хлоя соскользнула с дождевой бочки и направилась на конюшню проведать Росинанта. У мерина был столь же плачевный вид, что и раньше, несмотря на теплую мешанку из отрубей и охапку свежего сена.
— Сдается мне, что пуля — самое лучшее для него, — решился высказать свое мнение Билли, качая головой.
— Возможно, — сказала Хлоя. — Если ему не полегчает через несколько дней, я попрошу сэра Хьюго избавить его от мучений. — Она провела рукой по сильно выступавшим ребрам, и ее губы сжались. — Я знаю, кого бы я хотела пристрелить!
Потом она посмотрела на Билли и спросила как бы невзначай:
— Кстати, не знаешь, куда отправился сэр Хьюго?
Билли покачал головой:
— Он только велел мне запрячь своего коня.
— Он сказал, когда вернется?
И опять Билли покачал головой:
— Не-а, да и с какой стати? Это не мое дело.
— Да, наверное. — Хлоя покинула конюшню в глубокой задумчивости. Пожалуй, она сама должна все уладить. Ей только нужно успокоить Хьюго и убедить его в том, что они не сделали ничего плохого. Нужно просто повторить то, что случилось в библиотеке.
Она даже подпрыгнула при этой мысли. Она подозревала, что физическая близость могла дать гораздо больше ощущений, чем показал опыт прошлой ночи, и, представив, что у их отношений может быть продолжение, она почувствовала, что по спине у нее побежали мурашки.
В спальне она внимательно рассмотрела висевшие в шкафу платья от мадам Летти. Утром ей и в голову не пришло надеть их — это утро как раз подходило для коричневой саржи. Но сейчас она снова вся будто светилась, разрабатывая план атаки, и изящные муслиновые платья выглядели очень привлекательно. Конечно, не так впечатляюще, как ярко-голубая тафта, но какой смысл сокрушаться о былых поражениях!
Она отбросила в сторону коричневое платье и надела муслиновое с бантами василькового цвета, изогнувшись, чтобы застегнуть крючки на спине, а потом уже завязать широкий пояс. В комнате не было зеркала, но она вспомнила, что видела переворачивающееся зеркало на трюмо в одной из спален и отправилась на его поиски. В темной и мрачной комнате пыль толстым слоем лежала на дубовом полу, а выцветшие бархатные шторы не пропускали свет. Она отодвинула шторы, чтобы в комнате стало светлее, и попыталась поднять зеркало с трюмо, чтобы отнести его в свою комнату, но оно было чересчур тяжелым из-за оправы красного дерева. Поэтому Хлое пришлось смотреть на себя частями и даже встать на низенький стульчик, чтобы увидеть свой наряд ниже талии.
Грубые полуботинки, подходившие к коричневому саржевому платью, смотрелись совершенно нелепо с тончайшим муслином, но вчера у них не было времени посетить обувную мастерскую. Хлоя скинула ботинки, стянула чулки и пошевелила пальцами ног, стоя перед зеркалом. Она решила, что босые ноги выглядят очень соблазнительно. Сейчас она была похожа на пастушку. Оставалось надеяться, что ее опекун неравнодушен к пасторальным картинкам.
Она всмотрелась в свое лицо в покрытом пылью зеркале, лизнула палец и пригладила брови в аккуратные дуги, поэкспериментировала с волосами, сначала собрав их в узел на макушке, затем собрав в пучок у шеи. В конце концов, она решила, что лучше всего оставить их распущенными по плечам, и отправилась в свою комнату, где расчесывала их до тех пор, пока они не стали переливаться и сиять золотом.
Фальстаф наблюдал, склонив голову на плечо, и бусинка его единственного глаза неотрывно следила за ритмичным движением расчески, в то время как он сопровождал действия Хлои тихим потоком не прекращавшихся ругательств. Беатриче оставила на несколько минут свой спящий выводок и растянулась на солнышке на подоконнике, грея бока. Данте смотрел на хозяйку с надеждой, время от времени постукивая пушистым хвостом по полу.
— Интересно, как вам понравится Лондон, — заметила Хлоя рассеянно, продевая васильковую ленту сквозь пряди волос. — Мы не сможем отправиться туда, пока ты не выкормишь котят, Беатриче.
Кошка навострила уши, а Данте тяжело вздохнул и вновь упал на пол, явно решив, что ничего достойного его внимания не произойдет.
— Правда, думаю, что как раз столько времени и понадобится, чтобы убедить сэра Хьюго и все подготовить, — размышляла она, сидя на подоконнике и старясь не помять платье.
Прошел час, прежде чем одинокий наездник появился в конце аллеи. Хлоя вскочила на ноги, решительно закрыла дверь перед носом безутешного Данте и побежала на лестничную площадку, откуда стала смотреть вниз, в большой холл.
Хьюго поднялся по ступеням и вошел в дом. Лицо его было сумрачным, вокруг глаз и рта залегли усталые складки. Его покрасневшие глаза были тусклыми, как мутные зеленые камни, и сквозь загар на лице проступала бледность.
Он бросил кнут на стол и провел рукой по волосам, массируя виски большими пальцами. Этот жест уже становился привычным для Хлои. Он говорил о такой усталости, что Хлое нестерпимо захотелось успокоить его, утешить. Как же это тяжело — никогда не спать!
Хьюго внезапно поднял голову и посмотрел туда, где она стояла, замерев.
— Спустись в библиотеку, — сказал он отрывисто. Радостная уверенность Хлои несколько померкла от его тона. Занеся одну ногу над ступенькой, она заколебалась.
— Сейчас же!
Она ахнула и понеслась вниз по лестнице так, как будто ее подгоняли кнутом, но он уже повернулся к двери, которая вела в кухню.
— Подожди в библиотеке, — сказал он резко и вышел.
Хлоя медленно подчинилась; ее прежняя уверенность исчезла. Он даже не посмотрел на нее как следует, не говоря уже о том, чтобы обратить внимание на то, как она выглядела. Она стояла в дверях библиотеки, комнаты, где с ней произошло так много. Сейчас она показалась девушке такой же мрачной и недружелюбной, как в тот день, когда Хлоя вошла сюда в поисках письма адвоката Скрэнтона.
Ноги сами понесли ее к кушетке, и она посмотрела на помятые подушки, на засохшее пятно на потертом бархате. У нее было небольшое кровотечение, когда она добралась до своей комнаты, но, потрясенная внезапной резкостью Хьюго после всплеска чувств, тогда она не обратила на это особого внимания. Сейчас она нагнулась, чтобы дотронуться до темной отметины, оставленной ее плотью, пытаясь связать ее с пережитыми здесь счастливыми моментами.
В этот момент Хьюго вошел в библиотеку со стаканом в руках. При виде этой картины чувство презрения к себе всколыхнулось в нем с новой силой.
Хлоя резко обернулась, посмотрев на него широко распахнутыми от волнения глазами.
— Я только… я только, — выдавила она, пытаясь словами выразить то, что она только что подумала.
— Ты должна выпить вот это, — сказал он, отметая неловкую попытку объяснения, отказываясь думать о том, что говорили ее глаза. Он протянул ей стакан.
Хлоя взяла стакан и посмотрела на мутную жидкость, сморщив нос от резкого и приторного запаха.
— Что это?
— Выпей это, — сказал он.
— Но… но что это? — Она растерянно смотрела на него. — Почему ты не хочешь сказать мне?
— Это для того, чтобы не было никаких последствий вчерашней ночи, — ответил он сдержанно. — Пей!
— Какие последствия? Я не понимаю, — на ее мягких губах задрожала робкая, умоляющая улыбка, голубые глаза стали лиловыми, совсем как вереск на шотландских пустошах. — Пожалуйста, Хьюго, — ее рука потянулась к нему, и он отскочил, словно обжегшись.
— Наивная маленькая глупышка! — воскликнул он. — Не могу поверить, что ты не знаешь, о чем я говорю — Он отвернулся от нее к бутылке бренди — своему извечному выходу.
Выпив глоток, он почувствовал, как в желудке разлилось тепло. Дрожь в руках прекратилась, и, глубоко вздохнув, он вновь повернулся к ней.
— Ребенок — вот какие последствия. Ты могла зачать ребенка. Содержимое стакана поможет избежать этого.
— О! — Выражение ее лица стало серьезным. — Я должна была догадаться. Я не хотела быть такой простушкой, — проговорила она сдержанно, затем опрокинула содержимое стакана в рот, закрыла глаза от неприятного вкуса и проглотила. — Это помогает?
— Да, помогает. — Он отошел к окну.
Он узнал про это зелье, когда впервые попал в часовню. Одна женщина попросила его об этом в предутренний час, когда чувство эйфории уже угасло и душе было холодно и мерзко. Он не знал, о чем она говорит, и она стала смеяться над его наивностью. Этот резкий и недобрый смех сильно ранил его юношеское чувство достоинства. Она позвала Стивена и вместе с ним смеялась над неопытностью своего молодого любовника. Но Стивен воздержался от резких упреков. Он отнесся к этому с сочувствием и пониманием и отвел только что посвященного юношу к комоду, где хранились незнакомые ему и странные вещества. Он объяснил, как смешивать травы, препятствующие зачатию, и через несколько дней отвел его в лес в домик угольщика, где занималась своим ремеслом собирательница трав.
Хьюго внимательно слушал, пока Стивен и старуха обсуждали, какие новые запасы необходимы. Он смотрел, как Стивен расплачивается золотом за кожаные мешочки и гипсовые баночки. И в следующий раз, когда нужно было пополнить запасы, этим уже занимался Хьюго.
Собирательница трав все еще жила в домике угольщика. Она узнала Хьюго даже спустя четырнадцать лет, и, на его взгляд, она совсем не изменилась, ну, может быть, прибавилось несколько морщин на ее иссохшем лице, а седые волосы еще сильнее поредели и стали более неряшливыми. Но глаза ее были по-прежнему зорки, а цены по-прежнему высоки.
Хлоя поставила пустой стакан и шагнула к Хьюго, уставившемуся в окно. Сделав глубокий вдох, она потянулась и через плечо коснулась его лица.
— Хьюго, я… — но больше она ничего не успела сказать. Он резко повернулся, так сильно отбросив ее руку, что она вскрикнула.
— Не смей касаться меня! — рявкнул он. — Никогда не прикасайся ко мне, поняла?
Она прижала к себе ушибленную руку и потрясение молчала, глядя на него снизу вверх.
Он взял ее за плечи и встряхнул:
— Ты понимаешь?
— Но почему?
— Почему?! — воскликнул он. — Ты еще спрашиваешь, почему? После вчерашней ночи!
— Но… но я получила наслаждение прошлой ночью, это было так прекрасно. И если ты чувствуешь себя виноватым из-за этого, то напрасно. — Она говорила горячо и настойчиво, глаза ее сверкали. — Тебе не стоит так огорчаться, ведь совершенно не о чем сожалеть…
— Ах ты, самонадеянная девчонка! — воскликнул он. — Ты имеешь наглость говорить мне, о чем нужно сожалеть и о чем не стоит. Так теперь послушай меня, и послушай очень внимательно. — Он так сильно вцепился руками ей в плечи, что она поморщилась, но не могла ни двинуться, ни отвести глаза от пронизывающего взгляда его зеленых глаз. — То, что случилось вчера ночью, произошло потому, что я был пьян. Если бы я был трезвее, этого бы никогда не произошло. Ты что, считаешь меня настолько спятившим, что я не могу устоять перед наивной школьницей?
Еще одна сильная встряска подкрепила этот вопрос.
— Я не ведал, что творил. — Он выговорил эти слова с холодной жестокостью. — И с этого момента держись от меня подальше, если только я сам не позову тебя. Но клянусь могилой моей матери, что если ты еще хоть раз попробуешь испытать на мне свое кокетство, то будешь жалеть об этом всю свою жизнь.
Резко отпустив ее плечи, он оттолкнул Хлою от себя:
— А теперь убирайся отсюда.
Хлоя покинула библиотеку настолько пораженной, что у нее даже не было сил плакать. Казалось, она потеряла способность дышать, как будто ее погрузили в ледяное озеро. Спотыкаясь, она дошла до холла, постояла там немного, пытаясь вздохнуть, пока не затихла резкая боль где-то под ребрами. Затем инстинктивно двинулась в сторону открытой двери в поиске тепла и солнечного света, которые согреют ее окоченевшее тело и вдохнут жизнь в скованную ужасом душу.
Глава 8
Хлоя заняла свое обычное место на дождевой бочке и замерла, уставившись в одну точку.
Где-то далеко в ее сознании мелькнуло удивление оттого, что она не плачет, но рана была слишком глубока, и слезы не могли ее залечить. Она хотела убежать отсюда, от этого человека, который смог ранить ее так больно, но ей некуда было идти, не к кому было обратиться. За исключением Джаспера. Она недолюбливала своего сводного брата, но он был ее единственным родственником. Ее мать боялась его, Хлоя это знала, как знала и то, что о нем говорили в округе: он жестокий человек и противоречить ему опасно. Но он никогда особенно не обращал внимания на свою маленькую сводную сестру, и она не помнила, чтобы он когда-либо ее обижал. В детстве она гораздо больше общалась с Криспином.
Ее мрачные размышления были прерваны стуком копыт, и она без интереса посмотрела в сторону арки. Как будто угадав ее мысли, во двор въехал Криспин Белмонт. Он был один и восседал на великолепном черном жеребце, явно имевшем безупречную родословную. Он осмотрелся, заметил Хлою и приподнял свою касторовую шляпу с закругленными полями. Он елейно поклонился ей, как бы приглашая вместе посмеяться над такими церемониями.
Хлоя медленно встала:
— Добрый день, Криспин. Что привело тебя сюда?
— Не особенно радушный прием, — сказал ее гость с такой сердечностью, что она показалась Хлое несколько фальшивой. — Я прибыл с самыми добрыми намерениями, как друг, Хлоя.
Его взгляд скользнул по ней, и лицо несколько оживилось при виде копны сияющих волос, тонкой талии, подчеркнутой поясом ее пышного муслинового платья, мягких очертаний груди и изящного изгиба бедер. Эта Хлоя сильно отличалась от школьницы, одетой в грубую коричневую саржу, которая прошлым утром жевала хлеб с ветчиной.
Он спешился, перекинув поводья через руку, и улыбнулся ей:
— Ты всегда ходишь босиком?
Хлоя взглянула на ноги и пожала плечами:
— Мне так захотелось. — Она стояла, ожидая, пока он изложит цель своего визита.
Криспин пытался подавить раздражение, вспыхнувшее в нем от столь прохладного приема. Ему нужно было выполнить поручение, а он во всем был покорен своему отцу. Новый план, который они придумали за завтраком, на первом этапе предстояло осуществить будущему жениху в одиночку. И сейчас он загнал поглубже гнев, напомнив себе, что восемьдесят тысяч фунтов вполне компенсируют любое оскорбление. Да и, кроме того, подобное неуважение к нему под крышей Джаспера просто немыслимо.
Он опять улыбнулся и протянул сверток:
— Моя мать прислала тебе пряники. Она тут вспомнила, как ты их любила, когда еще маленькой навещала нас. По-моему, там есть еще кое-что. Ленты или что-то в этом роде. Дамские безделушки, моя дорогая, — засмеялся он.
— О! — несколько озадаченная, Хлоя взяла сверток. — Тогда, пожалуй, поблагодари леди Грэшем за ее доброту. — Она собралась уходить.
Криспин раздумывал, как бы задержать ее внимание, когда на ступеньках дома показался Самюэль. Он наблюдал за ними из окна наверху и, помня о необходимости не спускать глаз с подопечной, поспешил вниз.
— На пару слов, мисс, — позвал он.
— Извини, — сказала Хлоя с небрежной вежливостью и направилась к Самюэлю.
— А это еще кто? — спросил он без обиняков.
— Криспин, приемный сын моего брата. А что?
Самюэль почесал голову: отчего же ей было не поговорить с родственником? А что до ее тона, то его резкость можно простить, взглянув в ее печальные глаза.
— А где шастает этот твой пес? Сэр Хьюго велел тебе следить, чтобы он не учудил чего-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40