Патриция кивала энергично, Эллери – едва заметно.
Трокмортон замахал руками, призывая всех продолжать. Эллери торопился как мог, быстро справился со своей порцией и, похлопав брата по плечу, попытался скрыться.
Трокмортон тонко улыбнулся – от этой улыбки мороз пробежал по коже Селесты – и уставился на окно, за которым она притаилась.
Селеста словно ужаленная отпрянула назад.
Она сама не знала, почему сделала это, ведь внутри, в зале, ярко горели огни, и невозможно было увидеть, что кто-то приник к окну снаружи. Да и не было ей никакой нужды прятаться от мистера Трокмортона.
И все же, все же…
Должно быть, Селесте очень не хотелось, чтобы мистер Трокмортон узнал, что она шпионит за ними.
Гаррик Трокмортон еще раз улыбнулся, глядя на окно, и, подхватив Эллери под локоть, придержал его. Таким образом Эллери ничего не оставалось, как остаться рядом со своей невестой.
Селеста не стала смотреть, что будет дальше, и, резко развернувшись, убежала прочь.
Глава 5
Когда-то покойная жена Милфорда, Эйми, с чисто женским непостоянством то расхваливала огромную старинную кухню Блайд-холла, то проклинала ее на чем свет стоит. Что касается самого Милфорда, то ему эта комната нравилась, хотя и была не очень уютной. Но что вы хотите от кухни, где стоят три рабочих стола, где вечно гудит огонь в огромном очаге, а по всем стенам развешаны сушилки для посуды. В обычные дни она казалась слишком пустынной и мрачной, но перед праздниками, – когда сюда сходились все слуги – и свои, и нанятые, когда три поварихи начинали одновременно греметь ножами, готовя ужин на добрую сотню гостей, вот тогда на кухне становилось шумно, тесно и весело.
Милфорд потянул ноздрями воздух, пропитанный запахом специй, и, как всегда в этом случае, вспомнил о своей покойной жене, служившей когда-то поварихой на этой самой кухне.
Но громче всего на кухне звучали не ножи и не тарелки, а голос Эстер, новой главной поварихи, занявшей это место после смерти Эйми, и Милфорд, услышав его, невольно поморщился. Нет, он вовсе не осуждал появление Эстер на кухне Блайд-холла. Как любой здравомыслящий человек, он понимал, что в каждом доме должен быть человек, который готовит еду для всех остальных. Эстер раздражала Милфорда сама по себе, и началось это с того дня, когда она приехала в Блайд-холл, – третья после смерти Эйми претендентка на должность главной поварихи. Увидев Эстер, Милфорд мысленно взмолился о том, чтобы она оказалась не последней претенденткой, но его молитвам не суждено было быть услышанным.
Эстер была настоящей шотландкой – крепкая, коренастая женщина, очень упрямая и с острым, словно бритва, язычком. Хозяин оставил ее тогда в Блайд-холле, и вот уже восемь лет Эстер командовала здесь, на кухне, и все эти восемь лет Милфорду ни разу не дали поесть в тишине и покое.
Ох уж эти кухонные разговоры! Чего только Милфорд не наслушался от прибегавших сюда посплетничать горничных об их похождениях с бравыми парнями-конюхами. И вы думаете, Эстер хотя бы раз остановила их? Никогда! И Милфорду приходилось выслушивать женское щебетание, терпеть громкий смех и шутки, которые далеко не всегда были приличными. Но сама Эстер смотрела на все это сквозь пальцы. Ее в этой жизни по-настоящему волновало только одно: чтобы еда попала на стол вовремя и была при этом горячей. Удивительно, но этот фокус удавался Эстер всегда. Несмотря на любые непредвиденные обстоятельства – а тот, кто служил на кухне, знает, что неожиданности происходят там постоянно, – Эстер умудрялась каждый раз выходить победительницей.
Ну а больше всего Милфорда раздражала в Эстер ее привычка то и дело втягивать его в горячие споры о вещах, до которых ему не было никакого дела. Милфорду просто хотелось тихо и спокойно поесть, чтобы с новыми силами вернуться к своему навозу и любимой цветочной рассаде.
В дни приемов, таких, как сегодня, на кухне было не протолкнуться от слуг – и своих, и приглашенных. Сейчас они сновали между домом и кухней, разнося маленькие бутерброды-канапе, чтобы гости могли немного перебить аппетит в ожидании грандиозного парадного ужина, который подадут в полночь.
Итак, гремели ножи, нежно звенели серебряные подносы, а Милфорд, притулившись в дальнем углу, старался не привлекать к себе ничьего внимания. Но, как всегда, доесть спокойно ему не дали. К столу подошел старый Эрни, посмотрел на Милфорда, затем грохнул подносом и объявил на всю кухню:
– Селеста танцует с мистером Эллери!
Сообщение Эрни произвело эффект разорвавшейся бомбы. Брюнелла, старшая горничная с третьего этажа, замерла, не донеся до рта вилку. Эльва, новенькая горничная, застыла с поднятой в руке гребенкой. Слуга по имени Эдер раскрыл рот, и с его подноса на пол начали падать канапе.
Эстер обвела свои владения горящим взором и громко воскликнула:
– Наконец-то наша маленькая Селеста попала на бал!
Теперь все головы повернулись к Милфорду. Тот заерзал на жесткой скамье, попытался вжаться спиной в стену или укрыться за большим котлом с дымящейся картошкой, который Арвид грохнул на стол, едва не задев при этом локоть Милфорда. Как ему хотелось оказаться сейчас подальше отсюда, в своей уютной оранжерее! Возиться с маргаритками, которые не желают расти, или готовить компостные горшочки…
А может быть, ему повезет и никто не станет приставать с вопросами?
Милфорду очень хотелось надеяться на это, но сбыться его надежде было не суждено.
– Ну как, ты рад, Милфорд? – спросил его Эрни.
Милфорд поднял глаза и увидел, что все смотрят на него – с интересом и ожиданием. Попробуй-ка объяснить им, что Селеста давно стала взрослой и самостоятельной девушкой и он не отвечает за ее поступки, которые, кстати говоря, их тоже не касаются. Но слуги и горничные продолжали молча смотреть на Милфорда и ждать, что он скажет. Многие из них помнили не только Селесту, но и покойную Эйми, и Милфорд понимал, что так просто они от него не отвяжутся.
– Селеста должна знать свое место. Нельзя прыгнуть выше головы, – неприязненно прокомментировал происходящее Милфорд.
– Но она прекрасно выглядит, – возразил Эрни. – Все джентльмены шепчутся о ней и желают знать, кто она такая. Уверяю тебя, Милфорд, Селеста там как раз на месте!
Милфорд молча пожал плечами и снова склонился над своим беконом и шпинатом, политым уксусом и маслом.
– Ну и лицо у тебя сейчас, Милфорд! Ни дать ни взять, как морда у овцы, свалившейся в навозную яму! – раздался пронзительный женский голос.
Разумеется, это была Эстер, кому же еще быть? После этого Милфорд обязан был что-то сказать, и он сказал:
– Селеста всегда была упрямой девчонкой.
– Интересно, в кого бы?
– Не знаю.
Горничная Эльва, давно уже пританцовывавшая от нетерпения, не выдержала и спросила:
– Вы будете рады, если ваша дочь выйдет замуж за мистера Эллери?
– Такой мужчина, как мистер Эллери, не может жениться на дочери садовника, – ответил Милфорд.
– Но Селеста гораздо красивее большинства так называемых девушек из высшего общества, – заметила Эстер. – И я бы еще сказала, что она воспитаннее и деликатнее многих их них.
– Вы мне же собираетесь рассказывать про мою дочь? – сварливо огрызнулся Милфорд. – Я сам все о ней знаю.
– Оно и видно, – ехидно заметила Эстер.
Милфорда трудно было вывести из себя. У него была привычка – мысленно пересчитывать все пальцы на руках и ногах, прежде чем ответить, когда его заденут. Но на этот раз Эстер удалось почти невозможное, После ее слов Милфорд побагровел, уставился в глаза Эстер и веско проговорил:
– В отличие от некоторых безголовых, я живу не в придуманном, а настоящем мире. В том мире, где солнце встает на востоке и заходит на западе. В том мире, где богатые женятся на богатых. В том мире, где знатный джентльмен может обратить внимание на дочь садовника с единственной целью – позабавиться, ничуть не задумываясь о том, что произойдет с этой девушкой спустя девять месяцев.
В карих глазах Эстер загорелся желтый огонек, и она сердито ответила:
– Вот благодаря таким скучным людям, как вы, мечты никогда и не сбываются.
– Возможно. Возможно. – Милфорд подобрал коркой хлеба остатки соуса, прожевал вытер губы салфеткой и закончил, поднимаясь из-за стола: – Но только не думаю, что мечтам Селесты не дано сбыться именно из-за меня.
* * *
Лунный свет лился в окно темного бального зала, ложился на паркет длинными полосами, похожими на мерцающие тропинки, ведущие в волшебную страну фей и добрых волшебников. В страну, где Селеста мечтала оказаться всю жизнь, начиная с того дня, когда впервые увидела эти золотистые лунные дорожки. Здесь, в бальном зале, она уже бывала, и не раз. Селеста приходила сюда лунными летними ночами, когда никто не мог помешать ей кататься по этим дорожкам и мечтать.
Мечтать о том, что она танцует здесь с Эллери и он кружит ее в вальсе, а затем прижимает к себе и целует – жарко, страстно…
И вот сегодня ее мечты должны стать явью. В том, что Эллери сумеет обмануть мистера Трокмортона и ускользнуть от него, Селеста не сомневалась ни секунды. Ведь Эллери – он такой лихой, такой красивый, такой умный…
Ну, может быть, и не очень умный, но на то, чтобы справиться с противным мрачным мистером Трокмортоном, его ума должно хватить.
Селеста подхватила юбки и закружилась по паркету, не в силах стоять на месте, сгорая от нетерпения при мысли о скором свидании с Эллери.
Селеста не раз наблюдала за тем, как умело ускользает Эллери от расставленных для него ловушек. Он и сегодня справится с ними, и ничто не помешает ему оказаться в объятиях Селесты. А она мечтала об этом свидании долгих четыре года и теперь уж непременно возьмет свое.
Селеста встала на лунную дорожку, протянувшуюся от окна до самой двери. Эллери все еще не было, и Селеста, подхватив юбки, сильно оттолкнулась ногой и заскользила по паркету, благо это позволяли ее туфельки, подбитые мягкой кожей. Она докатила до конца дорожки, развернулась и с громким смехом отправилась в обратный путь.
Селеста не боялась, что Эллери застанет ее за этим занятием, напротив, ей даже хотелось, чтобы он увидел, как она скользит по лунной дорожке, – юная, прекрасная, похожая на богиню. Разве богиням запрещено кататься по лунным дорожкам в темном бальном зале, где запах чайных роз вливается в окно, смешиваясь с запахом восковой мастики.
В дверях появилась темная фигура, и Селеста затормозила на середине лунной дорожки. Судя по всему, это был мужчина, ростом и сложением похожий на Эллери. Селеста так и решила, что это Эллери, прорвавшийся сквозь все заслоны, но тут мужчина, стоявший в дверном проеме, кашлянул, прочищая горло, и она поняла, что это кто-то другой. Эллери никогда не стал бы прокашливаться, прежде чем заговорить с девушкой.
Застыв в ожидании, Селеста продолжала пристально всматриваться в полумрак.
Затем из тени в лунный свет вышел Гаррик Трокмортон, держа в руках два бокала с шампанским.
– Когда-то я тоже любил кататься по лунным дорожкам, – с улыбкой сказал он. – Только не припомню теперь, когда это было. Давно.
Мысли Селесты стремительно бежали сразу в двух направлениях. Она мучительно пыталась понять, что случилось с Эллери и почему вместо него здесь появился мистер Трокмортон, и одновременно думала о том, что это невозможно – представить мистера Трокмортона катающимся по лунным дорожкам.
Он подошел ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.
Селеста подняла голову, посмотрела в глаза мистеру Трокмортону и коротко спросила:
– Где Эллери?
– Он послал меня сюда, – ответил Трокмортон, протягивая Селесте бокал с шампанским. – У него сыпь.
– Сыпь? – переспросила она, машинально принимая бокал.
– Очевидно, съел нечаянно что-нибудь не то.
– Что-нибудь не то… – задумчиво повторила Селеста, затем нахмурилась и строго посмотрела на Трокмортона. – Он ел клубнику?
– Обычно Эллери следит за тем, что ест, но сегодня он был так возбужден, все время куда-то торопился…
Торопился! Разумеется, торопился, и Селеста знала даже, куда именно так спешил несчастный Эллери. На свидание в этом зале, вот куда.
– А не могла ли попасть клубника… – начала Селеста и тут же припомнила десерт, приготовленный фрау Вейланд, точнее, эти бело-розовые прожилки в нем. Этот десерт был приготовлен по рецепту Трокмортона, и Селеста решила резко сменить тему, минуя опасный риф. – Бедный Эллери! Ему очень плохо?
– Не очень, – улыбнулся Трокмортон, глядя в свой бокал. – Я полагаю, он вскоре поправится.
– Может быть, ему нужна… – сказала Селеста, делая шаг к двери.
– Не нужна, – ответил Трокмортон, загораживая Селесте дорогу. – Ему ничего не нужно. Сейчас он сидит взаперти, не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.
Селеста колебалась. С одной стороны, она не могла доверять Трокмортону, но, с другой стороны, навряд ли он стал бы лгать ей насчет болезни Эллери. Скорее всего, ее любимый действительно сидит сейчас в своей спальне с лицом, покрытым красными пятнами, и чешется. Да, но почему Трокмортон пришел именно сюда и что ему нужно? Не ловушка ли это?
– Эллери сказал, что вы собирались потанцевать с ним на лунных дорожках под доносящиеся издалека звуки музыки, – сказал Трокмортон, делая глоток шампанского. – Я ничего не перепутал?
– Нет, – задумчиво ответила Селеста. – Вы ничего не перепутали.
Мистер Трокмортон повторил ей слово в слово то, что она сама сказала Эллери, а значит, Трокмортон пришел сюда действительно по его просьбе. Селеста окинула взглядом темный бальный зал, где ей так хорошо мечталось всего несколько минут тому назад.
Теперь все изменилось. Музыка, долетавшая издалека, звучала нестройно, лунные дорожки на паркете казались тусклыми и нелепыми, а сама луна… Что ж, просто глупое ночное светило, отражающее лучи далекого солнца.
Вот и Трокмортон просто отражает свет, исходящий от Эллери.
Тем временем Трокмортон взял бокал из рук Селесты, поставил его на столик, приютившийся возле стены, и протянул раскрытые ладони.
Селеста не шагнула навстречу Трокмортону.
«Неужели этот старый сухарь в самом деле собирается пригласить меня на танец? – подумала она. – Глупость какая-то!»
Трокмортон немного подождал, затем молча обнял Селесту за талию и закружил по паркету. Руки у него оказались крепкими, а сам он, к удивлению Селесты, оказался хорошим партнером и повел ее в вальсе уверенно и элегантно.
Она не знала, что ей делать со своей свободной рукой. Положить ее на плечо Трокмортона? Но это выглядело бы слишком интимно. Опустить руку вниз? Невежливо. И, после недолгих колебаний, Селеста положила ладонь на предплечье Трокмортона.
Положила и тут же ощутила под пальцами его тугие, сильные мускулы.
– Очаровательно, – негромко произнес Трокмортон.
Он повел Селесту на новый круг, продолжая неторопливо кружиться с ней в пустом зале. Казалось, Трокмортону некуда спешить, но Селеста отлично знала, что это не так, что его ждут гости, дела, наконец…
– Мой брат будет жалеть, что лишился этого удовольствия.
Селеста молча следила за тем, как проплывают за плечом Трокмортона стены бального зала, посеребренные мерцающим светом полной луны.
Трокмортон слегка наклонил голову, заглянул Селесте в глаза и спросил:
– Вы вините меня в том, что случилось с Эллери?
– Не могу избавиться от мысли… – Ей лучше было бы промолчать, но Селеста уже не могла остановиться. – Не могу не подозревать, что вы это подстроили для того, чтобы Эллери не мог увидеться со мной в этом зале.
Трокмортон рассмеялся, и его смех испугал Селесту. Она вдруг увидела себя со стороны – кружащуюся в темном зале в объятиях странного, неприятного ей мужчины.
– Ценю вашу откровенность, – проскрипел Трокмортон, – но скажите, для чего мне это было нужно – испортить брату вечер, посвященный его помолвке? Лишить его возможности быть рядом с вами? Но при этом он не может быть и рядом со своей невестой, леди Патрицией. Сидит сейчас в своей спальне, в полном одиночестве, уткнувшись в таз с холодным овсяным отваром.
«Хочет, чтобы я представила себе Эллери в столь неприглядном виде? – подумала Селеста. – С лицом, покрытым сыпью и испачканным овсянкой?»
– Нет, – продолжил мистер Трокмортон, – если бы я захотел просто избавиться от вас, это можно было бы сделать гораздо проще.
– Например, вышвырнуть меня на улицу.
Он склонил голову набок, словно обдумывая предложение Селесты.
– Возможно. Но поступать таким образом не в моих правилах. Обычно я избавляюсь от любовниц Эллери не силой, а деньгами. Что бы вы сказали, если бы я предложил вам тысячу фунтов в год и небольшой домик в Париже?
«А ведь он не шутит!» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Тысячу фунтов? Сильно же вы хотите от меня избавиться, если предлагаете такие деньги!
Трокмортон только пожал плечами.
Его мускулы снова напряглись, и по ним пробежала упругая волна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Трокмортон замахал руками, призывая всех продолжать. Эллери торопился как мог, быстро справился со своей порцией и, похлопав брата по плечу, попытался скрыться.
Трокмортон тонко улыбнулся – от этой улыбки мороз пробежал по коже Селесты – и уставился на окно, за которым она притаилась.
Селеста словно ужаленная отпрянула назад.
Она сама не знала, почему сделала это, ведь внутри, в зале, ярко горели огни, и невозможно было увидеть, что кто-то приник к окну снаружи. Да и не было ей никакой нужды прятаться от мистера Трокмортона.
И все же, все же…
Должно быть, Селесте очень не хотелось, чтобы мистер Трокмортон узнал, что она шпионит за ними.
Гаррик Трокмортон еще раз улыбнулся, глядя на окно, и, подхватив Эллери под локоть, придержал его. Таким образом Эллери ничего не оставалось, как остаться рядом со своей невестой.
Селеста не стала смотреть, что будет дальше, и, резко развернувшись, убежала прочь.
Глава 5
Когда-то покойная жена Милфорда, Эйми, с чисто женским непостоянством то расхваливала огромную старинную кухню Блайд-холла, то проклинала ее на чем свет стоит. Что касается самого Милфорда, то ему эта комната нравилась, хотя и была не очень уютной. Но что вы хотите от кухни, где стоят три рабочих стола, где вечно гудит огонь в огромном очаге, а по всем стенам развешаны сушилки для посуды. В обычные дни она казалась слишком пустынной и мрачной, но перед праздниками, – когда сюда сходились все слуги – и свои, и нанятые, когда три поварихи начинали одновременно греметь ножами, готовя ужин на добрую сотню гостей, вот тогда на кухне становилось шумно, тесно и весело.
Милфорд потянул ноздрями воздух, пропитанный запахом специй, и, как всегда в этом случае, вспомнил о своей покойной жене, служившей когда-то поварихой на этой самой кухне.
Но громче всего на кухне звучали не ножи и не тарелки, а голос Эстер, новой главной поварихи, занявшей это место после смерти Эйми, и Милфорд, услышав его, невольно поморщился. Нет, он вовсе не осуждал появление Эстер на кухне Блайд-холла. Как любой здравомыслящий человек, он понимал, что в каждом доме должен быть человек, который готовит еду для всех остальных. Эстер раздражала Милфорда сама по себе, и началось это с того дня, когда она приехала в Блайд-холл, – третья после смерти Эйми претендентка на должность главной поварихи. Увидев Эстер, Милфорд мысленно взмолился о том, чтобы она оказалась не последней претенденткой, но его молитвам не суждено было быть услышанным.
Эстер была настоящей шотландкой – крепкая, коренастая женщина, очень упрямая и с острым, словно бритва, язычком. Хозяин оставил ее тогда в Блайд-холле, и вот уже восемь лет Эстер командовала здесь, на кухне, и все эти восемь лет Милфорду ни разу не дали поесть в тишине и покое.
Ох уж эти кухонные разговоры! Чего только Милфорд не наслушался от прибегавших сюда посплетничать горничных об их похождениях с бравыми парнями-конюхами. И вы думаете, Эстер хотя бы раз остановила их? Никогда! И Милфорду приходилось выслушивать женское щебетание, терпеть громкий смех и шутки, которые далеко не всегда были приличными. Но сама Эстер смотрела на все это сквозь пальцы. Ее в этой жизни по-настоящему волновало только одно: чтобы еда попала на стол вовремя и была при этом горячей. Удивительно, но этот фокус удавался Эстер всегда. Несмотря на любые непредвиденные обстоятельства – а тот, кто служил на кухне, знает, что неожиданности происходят там постоянно, – Эстер умудрялась каждый раз выходить победительницей.
Ну а больше всего Милфорда раздражала в Эстер ее привычка то и дело втягивать его в горячие споры о вещах, до которых ему не было никакого дела. Милфорду просто хотелось тихо и спокойно поесть, чтобы с новыми силами вернуться к своему навозу и любимой цветочной рассаде.
В дни приемов, таких, как сегодня, на кухне было не протолкнуться от слуг – и своих, и приглашенных. Сейчас они сновали между домом и кухней, разнося маленькие бутерброды-канапе, чтобы гости могли немного перебить аппетит в ожидании грандиозного парадного ужина, который подадут в полночь.
Итак, гремели ножи, нежно звенели серебряные подносы, а Милфорд, притулившись в дальнем углу, старался не привлекать к себе ничьего внимания. Но, как всегда, доесть спокойно ему не дали. К столу подошел старый Эрни, посмотрел на Милфорда, затем грохнул подносом и объявил на всю кухню:
– Селеста танцует с мистером Эллери!
Сообщение Эрни произвело эффект разорвавшейся бомбы. Брюнелла, старшая горничная с третьего этажа, замерла, не донеся до рта вилку. Эльва, новенькая горничная, застыла с поднятой в руке гребенкой. Слуга по имени Эдер раскрыл рот, и с его подноса на пол начали падать канапе.
Эстер обвела свои владения горящим взором и громко воскликнула:
– Наконец-то наша маленькая Селеста попала на бал!
Теперь все головы повернулись к Милфорду. Тот заерзал на жесткой скамье, попытался вжаться спиной в стену или укрыться за большим котлом с дымящейся картошкой, который Арвид грохнул на стол, едва не задев при этом локоть Милфорда. Как ему хотелось оказаться сейчас подальше отсюда, в своей уютной оранжерее! Возиться с маргаритками, которые не желают расти, или готовить компостные горшочки…
А может быть, ему повезет и никто не станет приставать с вопросами?
Милфорду очень хотелось надеяться на это, но сбыться его надежде было не суждено.
– Ну как, ты рад, Милфорд? – спросил его Эрни.
Милфорд поднял глаза и увидел, что все смотрят на него – с интересом и ожиданием. Попробуй-ка объяснить им, что Селеста давно стала взрослой и самостоятельной девушкой и он не отвечает за ее поступки, которые, кстати говоря, их тоже не касаются. Но слуги и горничные продолжали молча смотреть на Милфорда и ждать, что он скажет. Многие из них помнили не только Селесту, но и покойную Эйми, и Милфорд понимал, что так просто они от него не отвяжутся.
– Селеста должна знать свое место. Нельзя прыгнуть выше головы, – неприязненно прокомментировал происходящее Милфорд.
– Но она прекрасно выглядит, – возразил Эрни. – Все джентльмены шепчутся о ней и желают знать, кто она такая. Уверяю тебя, Милфорд, Селеста там как раз на месте!
Милфорд молча пожал плечами и снова склонился над своим беконом и шпинатом, политым уксусом и маслом.
– Ну и лицо у тебя сейчас, Милфорд! Ни дать ни взять, как морда у овцы, свалившейся в навозную яму! – раздался пронзительный женский голос.
Разумеется, это была Эстер, кому же еще быть? После этого Милфорд обязан был что-то сказать, и он сказал:
– Селеста всегда была упрямой девчонкой.
– Интересно, в кого бы?
– Не знаю.
Горничная Эльва, давно уже пританцовывавшая от нетерпения, не выдержала и спросила:
– Вы будете рады, если ваша дочь выйдет замуж за мистера Эллери?
– Такой мужчина, как мистер Эллери, не может жениться на дочери садовника, – ответил Милфорд.
– Но Селеста гораздо красивее большинства так называемых девушек из высшего общества, – заметила Эстер. – И я бы еще сказала, что она воспитаннее и деликатнее многих их них.
– Вы мне же собираетесь рассказывать про мою дочь? – сварливо огрызнулся Милфорд. – Я сам все о ней знаю.
– Оно и видно, – ехидно заметила Эстер.
Милфорда трудно было вывести из себя. У него была привычка – мысленно пересчитывать все пальцы на руках и ногах, прежде чем ответить, когда его заденут. Но на этот раз Эстер удалось почти невозможное, После ее слов Милфорд побагровел, уставился в глаза Эстер и веско проговорил:
– В отличие от некоторых безголовых, я живу не в придуманном, а настоящем мире. В том мире, где солнце встает на востоке и заходит на западе. В том мире, где богатые женятся на богатых. В том мире, где знатный джентльмен может обратить внимание на дочь садовника с единственной целью – позабавиться, ничуть не задумываясь о том, что произойдет с этой девушкой спустя девять месяцев.
В карих глазах Эстер загорелся желтый огонек, и она сердито ответила:
– Вот благодаря таким скучным людям, как вы, мечты никогда и не сбываются.
– Возможно. Возможно. – Милфорд подобрал коркой хлеба остатки соуса, прожевал вытер губы салфеткой и закончил, поднимаясь из-за стола: – Но только не думаю, что мечтам Селесты не дано сбыться именно из-за меня.
* * *
Лунный свет лился в окно темного бального зала, ложился на паркет длинными полосами, похожими на мерцающие тропинки, ведущие в волшебную страну фей и добрых волшебников. В страну, где Селеста мечтала оказаться всю жизнь, начиная с того дня, когда впервые увидела эти золотистые лунные дорожки. Здесь, в бальном зале, она уже бывала, и не раз. Селеста приходила сюда лунными летними ночами, когда никто не мог помешать ей кататься по этим дорожкам и мечтать.
Мечтать о том, что она танцует здесь с Эллери и он кружит ее в вальсе, а затем прижимает к себе и целует – жарко, страстно…
И вот сегодня ее мечты должны стать явью. В том, что Эллери сумеет обмануть мистера Трокмортона и ускользнуть от него, Селеста не сомневалась ни секунды. Ведь Эллери – он такой лихой, такой красивый, такой умный…
Ну, может быть, и не очень умный, но на то, чтобы справиться с противным мрачным мистером Трокмортоном, его ума должно хватить.
Селеста подхватила юбки и закружилась по паркету, не в силах стоять на месте, сгорая от нетерпения при мысли о скором свидании с Эллери.
Селеста не раз наблюдала за тем, как умело ускользает Эллери от расставленных для него ловушек. Он и сегодня справится с ними, и ничто не помешает ему оказаться в объятиях Селесты. А она мечтала об этом свидании долгих четыре года и теперь уж непременно возьмет свое.
Селеста встала на лунную дорожку, протянувшуюся от окна до самой двери. Эллери все еще не было, и Селеста, подхватив юбки, сильно оттолкнулась ногой и заскользила по паркету, благо это позволяли ее туфельки, подбитые мягкой кожей. Она докатила до конца дорожки, развернулась и с громким смехом отправилась в обратный путь.
Селеста не боялась, что Эллери застанет ее за этим занятием, напротив, ей даже хотелось, чтобы он увидел, как она скользит по лунной дорожке, – юная, прекрасная, похожая на богиню. Разве богиням запрещено кататься по лунным дорожкам в темном бальном зале, где запах чайных роз вливается в окно, смешиваясь с запахом восковой мастики.
В дверях появилась темная фигура, и Селеста затормозила на середине лунной дорожки. Судя по всему, это был мужчина, ростом и сложением похожий на Эллери. Селеста так и решила, что это Эллери, прорвавшийся сквозь все заслоны, но тут мужчина, стоявший в дверном проеме, кашлянул, прочищая горло, и она поняла, что это кто-то другой. Эллери никогда не стал бы прокашливаться, прежде чем заговорить с девушкой.
Застыв в ожидании, Селеста продолжала пристально всматриваться в полумрак.
Затем из тени в лунный свет вышел Гаррик Трокмортон, держа в руках два бокала с шампанским.
– Когда-то я тоже любил кататься по лунным дорожкам, – с улыбкой сказал он. – Только не припомню теперь, когда это было. Давно.
Мысли Селесты стремительно бежали сразу в двух направлениях. Она мучительно пыталась понять, что случилось с Эллери и почему вместо него здесь появился мистер Трокмортон, и одновременно думала о том, что это невозможно – представить мистера Трокмортона катающимся по лунным дорожкам.
Он подошел ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.
Селеста подняла голову, посмотрела в глаза мистеру Трокмортону и коротко спросила:
– Где Эллери?
– Он послал меня сюда, – ответил Трокмортон, протягивая Селесте бокал с шампанским. – У него сыпь.
– Сыпь? – переспросила она, машинально принимая бокал.
– Очевидно, съел нечаянно что-нибудь не то.
– Что-нибудь не то… – задумчиво повторила Селеста, затем нахмурилась и строго посмотрела на Трокмортона. – Он ел клубнику?
– Обычно Эллери следит за тем, что ест, но сегодня он был так возбужден, все время куда-то торопился…
Торопился! Разумеется, торопился, и Селеста знала даже, куда именно так спешил несчастный Эллери. На свидание в этом зале, вот куда.
– А не могла ли попасть клубника… – начала Селеста и тут же припомнила десерт, приготовленный фрау Вейланд, точнее, эти бело-розовые прожилки в нем. Этот десерт был приготовлен по рецепту Трокмортона, и Селеста решила резко сменить тему, минуя опасный риф. – Бедный Эллери! Ему очень плохо?
– Не очень, – улыбнулся Трокмортон, глядя в свой бокал. – Я полагаю, он вскоре поправится.
– Может быть, ему нужна… – сказала Селеста, делая шаг к двери.
– Не нужна, – ответил Трокмортон, загораживая Селесте дорогу. – Ему ничего не нужно. Сейчас он сидит взаперти, не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.
Селеста колебалась. С одной стороны, она не могла доверять Трокмортону, но, с другой стороны, навряд ли он стал бы лгать ей насчет болезни Эллери. Скорее всего, ее любимый действительно сидит сейчас в своей спальне с лицом, покрытым красными пятнами, и чешется. Да, но почему Трокмортон пришел именно сюда и что ему нужно? Не ловушка ли это?
– Эллери сказал, что вы собирались потанцевать с ним на лунных дорожках под доносящиеся издалека звуки музыки, – сказал Трокмортон, делая глоток шампанского. – Я ничего не перепутал?
– Нет, – задумчиво ответила Селеста. – Вы ничего не перепутали.
Мистер Трокмортон повторил ей слово в слово то, что она сама сказала Эллери, а значит, Трокмортон пришел сюда действительно по его просьбе. Селеста окинула взглядом темный бальный зал, где ей так хорошо мечталось всего несколько минут тому назад.
Теперь все изменилось. Музыка, долетавшая издалека, звучала нестройно, лунные дорожки на паркете казались тусклыми и нелепыми, а сама луна… Что ж, просто глупое ночное светило, отражающее лучи далекого солнца.
Вот и Трокмортон просто отражает свет, исходящий от Эллери.
Тем временем Трокмортон взял бокал из рук Селесты, поставил его на столик, приютившийся возле стены, и протянул раскрытые ладони.
Селеста не шагнула навстречу Трокмортону.
«Неужели этот старый сухарь в самом деле собирается пригласить меня на танец? – подумала она. – Глупость какая-то!»
Трокмортон немного подождал, затем молча обнял Селесту за талию и закружил по паркету. Руки у него оказались крепкими, а сам он, к удивлению Селесты, оказался хорошим партнером и повел ее в вальсе уверенно и элегантно.
Она не знала, что ей делать со своей свободной рукой. Положить ее на плечо Трокмортона? Но это выглядело бы слишком интимно. Опустить руку вниз? Невежливо. И, после недолгих колебаний, Селеста положила ладонь на предплечье Трокмортона.
Положила и тут же ощутила под пальцами его тугие, сильные мускулы.
– Очаровательно, – негромко произнес Трокмортон.
Он повел Селесту на новый круг, продолжая неторопливо кружиться с ней в пустом зале. Казалось, Трокмортону некуда спешить, но Селеста отлично знала, что это не так, что его ждут гости, дела, наконец…
– Мой брат будет жалеть, что лишился этого удовольствия.
Селеста молча следила за тем, как проплывают за плечом Трокмортона стены бального зала, посеребренные мерцающим светом полной луны.
Трокмортон слегка наклонил голову, заглянул Селесте в глаза и спросил:
– Вы вините меня в том, что случилось с Эллери?
– Не могу избавиться от мысли… – Ей лучше было бы промолчать, но Селеста уже не могла остановиться. – Не могу не подозревать, что вы это подстроили для того, чтобы Эллери не мог увидеться со мной в этом зале.
Трокмортон рассмеялся, и его смех испугал Селесту. Она вдруг увидела себя со стороны – кружащуюся в темном зале в объятиях странного, неприятного ей мужчины.
– Ценю вашу откровенность, – проскрипел Трокмортон, – но скажите, для чего мне это было нужно – испортить брату вечер, посвященный его помолвке? Лишить его возможности быть рядом с вами? Но при этом он не может быть и рядом со своей невестой, леди Патрицией. Сидит сейчас в своей спальне, в полном одиночестве, уткнувшись в таз с холодным овсяным отваром.
«Хочет, чтобы я представила себе Эллери в столь неприглядном виде? – подумала Селеста. – С лицом, покрытым сыпью и испачканным овсянкой?»
– Нет, – продолжил мистер Трокмортон, – если бы я захотел просто избавиться от вас, это можно было бы сделать гораздо проще.
– Например, вышвырнуть меня на улицу.
Он склонил голову набок, словно обдумывая предложение Селесты.
– Возможно. Но поступать таким образом не в моих правилах. Обычно я избавляюсь от любовниц Эллери не силой, а деньгами. Что бы вы сказали, если бы я предложил вам тысячу фунтов в год и небольшой домик в Париже?
«А ведь он не шутит!» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Тысячу фунтов? Сильно же вы хотите от меня избавиться, если предлагаете такие деньги!
Трокмортон только пожал плечами.
Его мускулы снова напряглись, и по ним пробежала упругая волна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33