Но это не помогло. Он посмотрел на нее и медленно вернулся к компьютеру.Грей четверть часа усердно печатал, затем подошел к окну. Дарби внимательно следила за ним.— Его не видно, — сказал он. Но он его увидел в час тридцать.— Дарби, — сказал он, указывая на то место, где она увидела его в первый раз. Она выглянула в окно и медленно высматривала человека в черной кепи. Но теперь на нем была темно-зеленая ветровка, и он не смотрел на “Пост”. Он рассматривал свои ботинки и каждые десять секунд взглядывал на входную дверь. Это делало его еще более подозрительным, но он частично был прикрыт грузовым фургоном. Чашки уже не было в руках. Он курил сигарету. Взглянув на “Пост”, он обегал взглядом тротуар перед входом.— Почему у меня должно все время сосать под ложечкой? — спросила Дарби.— Как они могли тебя выследить? Это невероятно.— Они ведь знали, что я в Нью-Йорке. Тогда это тоже казалось невероятным.— Может, они шли за мной. Ведь мне говорили, что за мной следят. Вот чем занят этот парень. Откуда ему было знать, что ты здесь? Этот хлыщ следит за мной.— Возможно... — задумчиво произнесла она.— Ты видела его раньше?— Обычно они не представляются.— Послушай, через полчаса сюда вернутся эти молодцы с ножами, чтобы кромсать нашу статью. Давай закончим ее, а потом будем наблюдать за этим пижоном за окном.Они вернулись к работе. В час сорок пять она опять подошла к окну, но тип уже ушел. Жужжа, принтер выдал первый черновик, и она начала выверять его.С карандашами в руках редакторы приступили к чтению. Литски, юрист, читал с явным удовольствием. Казалось, статья нравилась ему больше, чем остальным.Материал получился объемный, и Фельдман кромсал его с видом хирурга за операционным столом. Смит Кин делал быстрые пометки на полях, а Кротхэммер на все смотрел одобрительно.Они молча читали. Грей еще раз откорректировал текст. Дарби стояла у окна. Тот тип опять вернулся, на сей раз в куртке военного моряка и джинсах. Было пасмурно, около 60 по Фаренгейту, и он опять что-то попивал из чашечки. Он дышал в нее, пытаясь согреться. Делал глоток, бросал взгляд на “Пост”, потом на улицу, и опять склонялся над своей чашкой. Он стоял перед другим зданием и ровно в два пятнадцать начал смотреть на север вдоль Пятнадцатой авеню.С той стороны улицы, где он стоял, остановилась машина. Открылась задняя дверца, — а вот и он! Машина отъехала, и он огляделся. Едва заметно прихрамывая, Хромой как бы случайно подошел к типу в черной кепи. Они перекинулись парой слов, и Хромой пошел в южном направлении к пересечению Пятнадцатой и L-улицы. В кепи остался на месте.Дарби оглянулась на работающих. Они с головой погрузились в чтение статьи. Хромой скрылся из поля зрения, и она не могла показать его Грею, который сейчас читал и улыбался. Нет, они выслеживали не репортера. Они поджидали девушку. И были почти в отчаянье. Они простаивали на улице в надежде на какое-нибудь чудо, когда эта девушка выйдет из здания и они схватят ее. Они были в панике. Она была там, внутри, выкладывая все перед этими парнями, размножая копии этого проклятого письма. Завтра утром игра закончится. Ее нужно как-то остановить. У них ведь тоже есть приказ.Дарби находилась в комнате, где было полно мужчин, и вдруг почувствовала, что она беззащитна.Фельдман закончил последним. Он перекинул свою копию Грею.— Дополнительный материал. Займет около часа. Нужно сделать несколько телефонных звонков.— Думаю, хватит трех, — сказал Грей. — Белый дом, ФБР и “Уайт и Блазевич”.— Почему из этой фирмы ты упомянул только Симза Вейкфилда? — спросил Кротхэммер.— Морган особенно указывал на него.— Но записка была от Вельмано. Следовало бы и его назвать.— Я тоже так считаю, — сказал Смит Кин.— И я, — присоединился Де Басио.— Я впишу его имя, — сказал Фельдман. — А Эйнштейна введем позже. Подождем до четырех тридцати или пяти часов, прежде чем звонить в Белый дом и “Уайт и Блазевич”. Если сделать это раньше, они могут свихнуться и побежать в суд.— Я согласен, — сказал Литски. Они не могут остановить газету, но могут попытаться сделать это. Я бы подождал до пяти, а потом уж звонил.— Хорошо, — сказал Грей. — Я переработаю материал к половине четвертого, затем позвоню в ФБР и попрошу прокомментировать, потом в Белый дом, а уж после в “Уайт и Блазевич”.— Встретимся здесь опять в полчетвертого, — Фельдман был уже почти за дверью, — не отходи от телефонов.Когда они снова остались одни, Дарби заперла дверь и указала на окно.— Помнишь, я упоминала Хромого?— Ты хочешь Сказать...Они тщательно осмотрели улицу внизу.— Боюсь, что так. Он встретился с нашим типом, а затем исчез. Я знаю, это был он.— Кажется, на крючке не я.— Кажется, не ты. Как я хочу выбраться отсюда!— Мы что-нибудь придумаем. Я позабочусь о нашей безопасности. Хочешь, я скажу Фельдману?— Нет. Не сейчас.— У меня есть знакомые полицейские.— Прекрасно! Так вот просто подойдут к нему и ни с того ни с сего начнут колотить.— Эти полицейские так и сделают.— Они не смогут к ним придраться. Ведь они не делают ничего плохого.— Всего-навсего замышляют убийство.— Насколько мы здесь в безопасности? Грей подумал минуту.— Все же давай я скажу Фельдману. Он приставит к этой двери двух охранников.— Ладно.В полчетвертого Фельдман одобрил второй черновик, и Грею был дан зеленый свет на ФБР. В конференц-зал принесли четыре телефона, к которым подключили магнитофон. Фельдман, Смит Кин и Кротхэммер слушали по параллельным телефонам.Грей позвонил Филу Норвеллу, своему хорошему знакомому, а иногда и информатору, если что-то такое появлялось в Бюро. Норвелл ответил по собственной линии.— Фил, это Грей Грентэм из “Пост”.— Надеюсь, я знаю откуда ты, Грей.— У меня подключен магнитофон.— Должно быть, что-то серьезное. В чем дело?— Мы собираемся огласить одну историю в утреннем номере, с подробностями убийств Розенберга и Дженсена. Будут названы имена Виктора Маттиса, нефтяного дельца, и двух его адвокатов. Упоминается также Верхик, но не в связи с заговором, разумеется. Мы уверены, что ФБР еще раньше знало о Маттисе, но отказывалось от расследования под нажимом Белого дома. Сейчас мы хотим дать шанс твоим ребятам прокомментировать это дело.Ответа не последовало.— Фил, ты меня слышишь?— Кажется, да.— Что ты скажешь?— Уверен, что мы сможем прокомментировать, но я, должен буду тебе перезвонить.— В самое ближайшее время мы сдадим материал в набор, так что спеши.— Послушай, Грей, это выстрел в спину. Неужели нельзя подождать один день?— Исключено.Норвелл помолчал.— Хорошо. Дай мне увидеться с мистером Войлсом, и я перезвоню тебе.— Спасибо.— Это тебе спасибо. Грей. Это великолепно! Мистер Войлс будет вне себя от радости.— Мы ждем. — Грей нажал на кнопку и освободил линию. Кин выключил магнитофон.Прошло восемь минут, и позвонил сам Войлс. Он настаивал на разговоре с Джексоном Фельдманом. Опять включили магнитофон.— Мистер Войлс? — вежливо спросил Фельдман. Эти двое многократно встречались прежде, так что, как правило, не пользовались обращением “мистер”.— Называй меня Дентоном, дьявол тебя побери! Слушай, Джексон, что там у твоего парня? Это безумие! Твои ребята прыгают через пропасть. Мы вели дело Маттиса и продолжаем заниматься им, но еще слишком рано на него выходить. Скажи, какие у твоего парня материалы?— Имя Дарби Шоу тебе о чем-нибудь говорит? — сказав это, Фельдман стрельнул на Дарби глазами. Она по-прежнему стояла у стены.Войлс медлил с ответом.— Да, — наконец сказал он.— У моего парня, Дентон, имеется копия дела о пеликанах, а я сейчас сижу здесь и смотрю на Дарби Шоу.— Я боялся, что она мертва.— Нет, и выглядит очень живой. Они с Греем Грентэмом подтвердили из другого источника те факты, что изложены в деле. Это крупное дело, Дентон.Войлс глубоко вздохнул и сдался.— Мы преследуем Маттиса как подозреваемого, — сказал он.— Магнитофон включен, Дентон, будь осторожен.— Ладно, нам нужно поговорить. Я имею в виду, как мужчине с мужчиной. Возможно, у меня есть дополнительные материалы для тебя.— Добро пожаловать сюда!— Я приеду. Буду через двадцать минут.Редакторов восхищала сама мысль, что великий Ф. Дентон Войлс вскакивает в свой лимузин и мчится к “Пост”. Они наблюдали за ним годами и знали, что он мастер выходить сухим из воды. Он ненавидел прессу, и эта готовность говорить об их болоте и под перекрестным огнем их вопросов означала только одно — он хотел указать пальцем на кого-то другого. И, весьма возможно, на Белый дом.Дарби не желала встречаться с этим человеком. Все ее мысли были сосредоточены на побеге. Она могла бы указать на того типа в черной кепи, но он ушел полчаса назад. А что могло сделать ФБР? Они могли бы для начала взять этого типа, и что дальше? Обвинить в тунеядстве и попытке устроить засаду? Пытать его и заставить говорить? А возможно, они даже не поверили бы ей.Она не желала иметь дело с ФБР. Не хотела их защиты. Она уже приготовилась к путешествию, и никто в мире не знал бы, куда она едет. Разве что Грей. А может быть, даже и он не узнает.Грей набрал номер Белого дома, и они опять подключились к прослушиванию. Кин включил магнитофон.— Пожалуйста, Флетчера Коула. Это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Очень срочно. Он подождал.— Почему Коула? — спросил Кин.— Все проходит через него, — пояснил Грей, прикрыв трубку рукой.— Кто это сказал?— Есть информация.Секретарь вернулся с сообщением, что мистер Коул сейчас подойдет. Не кладите трубку. Грей улыбался: адреналин пер вовсю.Наконец раздался голос:— Флетчер Коул.— Алло, мистер Коул! Грей Грентэм из “Пост”. Разговор записывается на пленку. Понимаете?— Да.— Правда ли, что вы дали директиву всему персоналу Белого дома, исключая, конечно. Президента, чтобы вся связь с прессой проходила сначала через вас?— Ничего подобного. Этими делами ведает пресс-секретарь.— Ясно. В утреннем номере мы публикуем материал, который, в целом, подтверждает факты, изложенные в деле о пеликанах. Вы знакомы с ним?— Знаком, — сказал он очень медленно.— Мы подтвердили, что мистер Маттис вложил более четырех миллионов долларов в предвыборную кампанию три года назад.— Четыре миллиона двести тысяч — и все через легальные каналы.— Нам кажется также, что Белый дом вмешался и попытался воспрепятствовать расследованию ФБР дела мистера Маттиса, и мы ждем ваших замечаний, если таковые имеются.— Так это то, что вам кажется, или то, что вы намерены печатать?— Мы пытаемся подтвердить это сейчас.— И кто же, по вашему мнению, подтвердит это для вас?— У нас есть осведомители, мистер Коул.— Несомненно. Белый дом отрицает какое бы то ни было участие в этом расследовании. Президент просил информировать его о состоянии расследования в целом после трагической смерти Розенберга и Дженсена, но ни прямого, ни косвенного участия в данном расследовании Белый дом не принимал. Вам дали неточную информацию.— Считает ли Президент Виктора Маттиса своим другом?— Нет. Они встречались по какому-то случаю и, как я уже сказал, мистер Маттис был крупным вкладчиком, но не является другом Президента.— Он был самым крупным вкладчиком, не так ли?— Я не могу этого утверждать. Еще какие-нибудь замечания?— Нет. Надеюсь, пресс-секретарь доложит об этом завтра утром.Они одновременно положили трубки, и Кин выключил магнитофон.Фельдман вскочил, потирая руки.— Я бы отдал годовой оклад, чтобы очутиться сейчас в Белом доме, — сказал он.— Не правда ли, он был невозмутим? — сказал Грей с восхищением.— Да уж, если можно быть невозмутимым, сидя на раскаленной сковородке. Глава 42 Для человека, привыкшего яростно бросаться вперед и видеть, как перед ним отступают, было весьма трудно скромно войти со шляпой в руке и извиниться за то, что помешал. Он с неестественным смирением прошел через отдел новостей с К. О. Льюисом и двумя агентами в арьергарде. На нем был его обычный мятый плащ свободного покроя с поясом, туго затянутым по центру его короткой коренастой фигуры. Ничего замечательного в нем не было, но его манеры и походка не оставляли сомнений, что это человек, привыкший владеть ситуацией. Одетые в темные плащи, они оба походили на мафиози, сопровождаемых телохранителями. В кишевшем работой отделе новостей стало тихо, когда они быстро проходили через комнату. И хотя в нем не было ничего замечательного и какой бы смиренный вид он на себя ни напускал, но факт оставался фактом: Ф. Дентон Войлс прибыл сюда собственной персоной.Небольшая возбужденная группа редакторов совещалась в маленьком коридорчике перед офисом Фельдмана. Говард Кротхэммер знал Войлса и приветствовал его, когда тот вошел. Они обменялись рукопожатием и заговорили шепотом. Фельдман разговаривал по телефону с мистером Людвигом, издателем, находившимся в Китае. Смит Кин примкнул к беседовавшим и поздоровался за руку с Войлсом и Льюисом. Два агента держались несколько поодаль.Фельдман открыл дверь, заглянул в отдел новостей, увидел Дентона Войлса и жестом пригласил его войти. К. О. Льюис последовал за ним. Они обменялись обычными шутками, пока Смит Кин закрывал дверь, после чего все сели.— Я знаю, что у вас есть надежное подтверждение дела о пеликанах, — сказал Войлс.— Есть, — сказал Фельдман. — Почему бы вам вместе с мистером Льюисом не прочитать черновик статьи? Все бы стало ясно. Мы собираемся опубликовать ее через час, и репортер, мистер Грентэм, дает вам возможность прокомментировать.— Я ценю это.Фельдман взял копию черновика и протянул Войлсу, который осторожно ее принял. Льюис наклонился к нему, и они тут же стали читать.— Мы выйдем, — сказал Фельдман. — Можете не торопиться.Они с Кином вышли из офиса и прикрыли дверь. Агенты подошли ближе.Фельдман и Кин прошли через отдел новостей к двери конференц-зала. В холле стояли два здоровенных охранника. Когда редакторы вошли. Грей и Дарби были одни.— Тебе нужно позвонить в “Уайт и Блазевич”, — сказал Фельдман.— Я ждал тебя.Они собрали разбросанные бумаги. Кротхэммер на минутку вышел, и Кин подал телефон Дарби. Грей набрал номер.— Марта Вельмано, пожалуйста, — попросил Грей. — Да, это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Мне нужно поговорить с ним. Это срочно.— Минутку, — сказала секретарша. В следующий момент к телефону подошла другая секретарша.— Офис мистера Вельмано.Грей опять назвался и попросил к телефону босса.— Он на совещании, — сказала она.— И я тоже, — ответил Грей. — Сходите туда, скажите ему, кто я и что его фотография будет на первой странице газеты в ближайшем номере.— Хорошо, сэр.Через несколько секунд раздался голос Вельмано:— Слушаю. В чем дело?Грей представился в третий раз и объяснил, что их разговор записывается на пленку.— Знаю, — огрызнулся Вельмано.— Сегодня утром мы огласим дело, касающееся вашего клиента, Виктора Маттиса, и его участия в убийстве судей Розенберга и Дженсена.— Прекрасно! А мы будем преследовать вас в судебном порядке в течение последующих двадцати лет. Вы не в своем уме, приятель. “Пост” подчиняется нам.— Да, сэр. Не забывайте, что я вас записываю.— Можешь себе записывать! Тебя притянут как ответчика. Это будет чудесно! Виктор Маттис завладеет газетой “Вашингтон пост”! Невероятно!Грей недоверчиво покачал головой в сторону Дарби. Редакторы улыбались, глядя в пол. Становилось довольно забавно.— Итак, сэр, вы уже слышали о деле пеликанов? У нас есть копия.Последовало молчание. Затем послышалось отдаленное хрипение, похожее на последний вздох издыхающего пса. И вновь молчание.— Алло, мистер Вельмано! Вы слушаете?— Да.— Кроме того, у нас есть копия записки, которую вы послали Симзу Вейкфилду, датированной 28 сентября, где вы предполагаете, что положение вашего клиента значительно улучшится, если Розенберг и Дженсен будут устранены из суда. Мы имеем источник, который говорит, что эта мысль была результатом исследований, проведенных человеком по кличке Эйнштейн, сидящим, как я надеюсь, в библиотеке на шестом этаже.Опять молчание. Грей продолжал:— Статья уже готова к печати, но я хочу дать вам шанс прокомментировать события. Итак, вы будете комментировать, мистер Вельмано?— У меня болит голова.— Хорошо. Что еще?— Вы обнародуете записку слово в слово?— Непременно.— И поместите мою фотографию?— Да, ту, старую, на слушании в Сенате.— Сукин сын!— Благодарю вас. Что еще?— Как я понял, вы выжидали до пяти часов. Если бы вы позвонили часом раньше, мы смогли бы успеть в суд, чтобы положить всему этому конец и остановить проклятый процесс.— Совершенно верно, сэр. Так было задумано.— Сукин сын!!— Хорошо!— Но вы ведь не хотите погубить людей, не правда ли? — Голос его вдруг стал жалким и заплетающимся. Поистине трогательная забота! Грей дважды напоминал ему про магнитофон, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.— О нет, сэр! Что еще?— Скажите Джексону Фельдману, что в девять утра мы подадим в суд, как только откроется здание суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41