– Мы потеряли их обоих.
– О, нет! Плясунья тоже?
Калеб в ответ только вздохнул и медленно направился к стоящему возле хижины чану с водой. Смочив водой руки, он стал их энергично намыливать, тщательно растирая мыло до самых локтей.
Сара молча наблюдала за ним. Она знала, что придет время и муж расскажет все сам. Закончив отмывать засохшую кровь, Калеб сполоснул руки и, зачерпнув полную пригоршню чистой воды из корыта, плеснул себе в лицо. Затем взял полотенце и тщательно вытер лицо и руки.
– Не знаю, что произошло, – наконец заговорил он. В его голосе слышалась тревога. – Кто может знать такое? Все эти годы я занимаюсь разведением лошадей, и все равно есть вещи, которые я не могу объяснить. Жеребенок лежал неправильно. Мне пришлось самому его повернуть. Черт! Сколько раз я уже это делал? – Он в сердцах бросил полотенце. – И всегда срабатывало. А на этот раз – нет. Не могу сказать, что я плохо старался. Я вытащил его… Красивый жеребенок, но он был мертв. Мы пытались поставить на ноги кобылу, помочь ей, но она лежала и…
Он пожал плечами и покачал головой.
– Я чувствовал себя таким беспомощным. Человек думает, что знает все на свете и вдруг сталкивается с такими вещами и понимает, что он абсолютный невежда.
Сара подошла ближе и с любовью заглянула в голубые глаза мужа, в которых застыла боль.
– Мне очень жаль. Иногда такое случается. Мы оба знаем это. Но будут другие жеребята.
В глазах Калеба мелькнуло раздражение.
– Это я говорил себе и в прошлом, и в позапрошлом году. Но я никак не могу найти достаточное количество здоровых лошадей, чтобы было с чего начать. Как только мне что-то удается, начинаются неурядицы. Такое впечатление, что все здесь против нас.
– Калеб, мы ведь уже обо всем договорились. Надо благодарить судьбу за то, что мы вместе и никто не болен. Все у нас будет хорошо.
Калеб отвернулся и уставился на линию горизонта. Далеко на западе чернели горы.
– Мы уже здесь три года, Сара. Мы выбрали это место, потому что оно рядом с фортом Бент. Мы все работали как рабы, чтобы хоть что-нибудь получилось. Даже Том задержался здесь дольше, чем следовало. Но кажется, что мне так и не удастся добиться того, что было у нас в Техасе.
– Никто и не ждет от тебя такого размаха, Калеб. Мы выжили… не голодаем. Зимой мы в тепле и… – она осеклась, увидев гневный взгляд Калеба, когда он повернулся к ней лицом.
– Этого недостаточно, и ты прекрасно это знаешь. Ты не должна так много работать. Мне хочется для тебя большего, Сара. У меня столько планов.
Он принялся расшнуровывать куртку из оленьей кожи, затем стащил ее через голову, обнажая плоский живот и мускулистую грудь.
Пятидесятилетний Калеб был высоким, широкоплечим и сильным мужчиной, которому приходилось вести суровый, порой дикий образ жизни, о чем свидетельствовали многочисленные шрамы на его теле. Отметины на груди он получил еще подростком на ритуале Танца Солнца, когда жил среди шайенов; другие шрамы служили напоминанием о сражениях с индейцами племен команчей, кроу и мексиканцами. Особенно резко выделялся тонкий шрам на левой щеке, но, по мнению Сары, он нисколько не портил мужественную красоту мужа.
– Нет смысла опять говорить об этом, Калеб. Ты знаешь, как я отношусь ко всему этому. То, что произошло в Техасе, уже в прошлом. Я никогда не требовала от тебя роскошной жизни. Все, что мне нужно, – это быть рядом с тобой.
Супруги представляли собой интересную картину. Он такой высокий, темный и порой грозный на вид, а она такая маленькая, нежная, вся какая-то золотистая.
– Я знаю, – ответил Калеб. – И люблю тебя за это. Но даже если ты вполне удовлетворена, то для меня этого недостаточно. Это не то, чего я хочу для тебя. Если бы в Техасе меня оставили в покое, я смог бы дать тебе такую жизнь, какую ты заслуживаешь. А сейчас, когда прожито больше половины жизни, не так-то легко начинать все сначала.
Сара подошла к мужу и нежно обняла его.
– У тебя есть прекрасные лошади, которых можно отвести в форт на следующей неделе. Линда изготовила красивые стеганые одеяла, а у меня накопилось целых два ящика одежды, которую я сшила за последнее время. В Санта-Фе за нее дадут хорошие деньги.
Он взял ее за плечи.
Да, Сара Сакс была искусной портнихой, она даже зарабатывала этим на жизнь, когда жила в Сент-Луисе. Одежда, сшитая ею, была всегда безукоризненна, аккуратна, прочна и красива.
– У тебя хватает заботы по дому, кроме того, ты обшиваешь всех нас. Мне не нравится, что ты вместо отдыха целыми днями работаешь.
Она накрыла ладонями его руки.
– Что произошло на самом деле, Калеб? Ведь дело не только в кобыле, а? Что-нибудь с Томом?
Некоторое время Калеб молча смотрел на нее. Для него Сара оставалась все такой же красивой, как и много лет назад. Для него она всегда будет той семнадцатилетней Сарой, в которую он когда-то влюбился. Сара не отличалась большим ростом, а сейчас казалась совсем маленькой и хрупкой. С возрастом она не набрала вес, и ее талия была по-прежнему тонкой, а кожа упругой и гладкой. Ее зеленые глаза своим блеском сводили Калеба с ума.
Временами Сара плакала оттого, что после Джеймса у нее больше не было детей, а ей так хотелось подарить мужу еще хотя бы одного ребенка. Но Калеба это не волновало. Отчасти он даже рад был тому, что их частые занятия любовью не приводят к зачатию.
– Ты слишком проницательна, Сара Сакс. Ты права насчет Тома. Я все время беспокоюсь о нем.
Он решил, что будет лучше, если Сара не узнает о его встрече с Белым Конем. Зачем тревожить ее предсказаниями индейца? Если рассказать ей о сне, она будет считать себя виновной в том, что удерживает мужа, вместо того, чтобы дать ему возможность жить среди шайенов. Да, именно так она и подумает. Ведь он действительно скучает по жизни настоящего индейца, но все же Сара для него важнее всего на свете.
– Том Сакс уже совсем взрослый и может вполне о себе позаботиться, – пыталась подбодрить его Сара. – Я уверена, что скоро ты получишь от него письмо, в котором он сообщит, что у него все хорошо. А может быть, он встретит женщину, которую полюбит, и будет вновь счастлив. Ведь мы все желаем ему этого, не так ли?
Калеб наклонился и поцеловал жену в щеку.
– Осталось что-нибудь на ужин?
– Ты же знаешь, что я всегда держу еду на плите. Может быть, в один из этих вечеров ты вовремя придешь к ужину.
Он улыбнулся, понимая, что именно этого она и ждет. Они как бы подпитывали энергией друг друга, и это всегда было так. Он выбросит из головы встречу с Белым Конем. Надо жить сегодняшним днем, а думать следует только о том, как улучшить жизнь Сары.
– А где Джеймс? – поинтересовался Калеб.
– Читает в сарае. Ты же его знаешь. Он скорее уткнется носом в книгу, чем будет носиться по округе. У него уже вошло в привычку часами просиживать в сарае, где ему никто не мешает, и я больше чем уверена, если ему не напомнить об обязанностях по дому, он вообще и пальцем не пошевелит. Он даже о еде забывает, только и думает о книгах. Одно хорошо – чтение книг сделает его образованным человеком.
Калеб промолчал. Они с Джеймсом были такими разными, как небо и земля. Он очень любил сына, но между ними постепенно вырастала стена, и Калеб не знал, откуда все это началось. Возможно, между ними не существовало родства душ. Калеб Сакс – индеец, а Джеймс выглядит так, как будто в нем нет и капли индейской крови, и в манере поведения нет и намека на индейское происхождение.
– А Кейл здесь?
– Думаю, он где-то с мальчишками-шайенами, – Сара покачала головой. – Этот сорванец разобьет Линде сердце, Калеб. Он такой дикий, и его целыми днями не бывает дома.
Калеб только ухмыльнулся. Его внук Кейл – настоящий индеец, сын Линды от первого мужа, индейца из племени чероки по имени Ли Белый Камень.
– Его не следует держать около себя. Не стоит и пытаться, – посоветовал Калеб Саре.
Калеб Ли Белый Камень был назван в честь своего деда и отца, но, чтобы не возникала путаница, в семье его звали Кейл. Кейл был всего на полгода моложе своего дяди Джеймса. В декабре ему исполнилось двенадцать лет. Кейл так и не узнал своего отца: тот был убит индейцами из племени команчей еще до рождения сына. Спустя несколько лет Линда вышла замуж за Джейса Парнэлла, и у Кейла появился брат по имени Джон – синеглазый, как отец, и красивый дикой красотой своей матери. Пятилетний Джон был для Линды утешением, поскольку Кейл все больше и больше отдалялся от семьи, проводя почти все свое время среди шайенов, поселения которых были разбросаны вокруг форта Бента.
– Возможно, когда маленький Джон вырастет, он станет настоящей опорой своей матери, – проговорила Сара, входя вместе с Калебом в хижину.
Их небольшое жилище состояло из одной общей комнаты и крохотной спальни для Калеба и Сары, а Джеймс спал в чердачной пристройке, как раз над спальней родителей.
Сара сразу же направилась к плите. Калеб подошел сзади и нежно обнял жену.
– Сегодня был странный день, Сара, – он крепче прижал ее к себе и наклонился, чтобы поцеловать в шею. Слова Белого Коня преследовали его.
От его прикосновения Сара улыбнулась и повернулась к нему лицом. Их губы встретились в поцелуе. Сара поняла, что муж желает ее. Она всегда безошибочно угадывала его желание и никогда не отказывала ему, не только из чувства супружеского долга, но и потому, что сама получала от этого огромное наслаждение.
Калеб отпустил ее и улыбнулся той особенной улыбкой, от которой Сара была готова растаять, но где-то в глубине его глаз она распознала затаенную грусть и отнесла ее за счет того, что он очень скучает по Тому и тяжело переживает потерю лошадей.
Где-то в долине волки, почуявшие падаль, рыли когтями землю, а индейцы, случайно ставшие свидетелями печальной сцены, находились уже далеко отсюда и направлялись на север, где им предстояла борьба за существование и за ту свободу, что еще оставалась у них.
ГЛАВА 2
Теплый ветер дул прямо в лицо Тому Саксу и доносил до него запах Тихого океана. Как приятно нежиться под лучами солнца после изнурительного путешествия через Сьерру-Неваду. Кто бы мог подумать, что здесь – лето. Наверху, в горах, ночами все еще холодно, а кое-где лежит снег, который, возможно, вообще никогда не тает, и с каждой зимой его становится все больше. А тот снег, который все же растаял, потоками живительной влаги устремляется в зеленые долины, превращая их в цветущий рай для фермеров и владельцев ранчо.
Том смотрел сейчас на одну из таких долин, простиравшуюся перед ним во всей своей красе. Он всей грудью вдохнул в себя воздух, напоенный сладким ароматом. Вот она, Калифорния! Оказывается, она еще красивее, чем он думал.
Возможно, здесь он начнет новую жизнь. Боль от утраты его возлюбленной Бесс постепенно затихает. Неужели с тех пор прошло уже десять лет? Техас и все, что связано с ним, должны остаться в прошлом.
Том поправил шляпу, продолжая любоваться великолепной панорамой. Как и его отец, Том внешне выглядел как индеец, но никогда не жил жизнью настоящих индейцев. От отца он унаследовал высокий рост и крепкое телосложение, и была в нем та мужественная красота, которая так привлекает к себе женщин. Его кожа приятного светло-кофейного оттенка, его блестящие длинные черные волосы, его широко поставленные глаза – все притягивало к себе взоры, но горечь и боль переполняли его душу, не давая ей раскрыться навстречу радостям жизни.
Но нельзя жить одним прошлым. Ему уже тридцать три года, а он все еще никак не может обосноваться на одном месте. Последние пять лет он жил с отцом, помогая семье встать на ноги после выселения из Техаса. Теперь пора устраиваться самому. Благодаря отцу он разбирался в лошадях и вполне мог работать на ранчо. Его взгляд заскользил по выгону с густой изумрудной травой, на которой паслись великолепные лошади. Они были золотыми, как калифорнийское солнце.
Ему нравились эти лошади. И ему нравилась Калифорния. Здесь можно было бы чертовски хорошо жить. Пока здесь живут в основном испанцы и мексиканцы, но, возможно, недалек тот день, когда сюда хлынут янки. Война с Мексикой еще не закончена, и Том знал, что землю, которую американцы не смогут купить у мексиканцев, они возьмут силой, как взяли силой землю его отца в Техасе.
Он направил своего коня к выгону. Возможно, на этом огромном ранчо для него найдется работа. Сколько здесь земли! Эти просторы напоминали ему Техас, но здесь было гораздо больше зелени.
Том спрыгнул с коня и снял куртку из оленьей кожи. Сейчас она ему не нужна. Ему захотелось раздеться до пояса и подставить кожу ласковым лучам солнца. Наверное, в нем заговорила индейская кровь, но все же человеку, который находится в незнакомом месте и ищет работу, лучше быть одетым.
Том опять вскочил в седло, расстегнул ворот голубой ситцевой рубашки, поправил шляпу и пустил коня рысью.
* * *
Калеб вбил последний гвоздь в крышку ящика с одеждой. Он сам делал эти ящики и выстилал их внутри оленьей кожей, обращая особое внимание на швы, чтобы в случае дождя одежда осталась сухой.
Ведь Сара потратила столько сил, чтобы сшить ее, а небрежная упаковка может все испортить.
Он был недоволен тем, что ради денег Саре приходилось заниматься шитьем. Он беспокоился о ней. Слишком часто на нее накатывалась слабость, а предсказания Белого Коня, которые он сделал два месяца назад, только усиливали тревогу Калеба.
Неужели всю жизнь ему придется терять тех, кого он больше всего любит? Ведь Саре, с ее слабым здоровьем, так трудно переносить тяготы здешней жизни. Да, в Техасе тоже были трудности, но только вначале. Там ему все же удалось обеспечить Саре жизнь, которую она заслуживает.
Сейчас жизнь превратилась опять в борьбу за существование. О себе он не думал, но мысль о том, что Саре приходилось так много работать, разрывала на части его душу. Он не мог отговорить жену; Сара настаивала на том, чтобы он отвозил одежду в форт Бент и продавал ее торговцам, направляющимся в Санта-Фе.
Калеб знал, что если бы он был белым, жизнь оказалась бы для них намного легче. Из-за его индейского происхождения их вынудили покинуть Техас, его индейскую кровь так ненавидел отец Сары, из-за нее их разлучили на долгие годы. И все же он никогда не стыдился того, что он индеец. Он гордился этим и хотел, чтобы его дети тоже гордились тем, что в их жилах течет индейская кровь.
Но один из его детей не разделял эту гордость. Воспоминания Джеймса о Техасе оставили в его душе глубокие шрамы. Калеб сердцем чувствовал, что Джеймс не рад тому, что его отец – индеец. Он никак не мог сблизиться со своим собственным сыном. Маленьким ребенком Джеймс был неразлучен с Кейлом, но сейчас их пути разошлись. Кейл, гордый своим индейским происхождением, все время проводил дни с шайенами, а Джеймс все больше замыкался в себе.
– Вот еще несколько вещичек, Калеб, – сказала Сара и стала помогать ему укладывать второй ящик.
Он посмотрел на нее.
– Ты сегодня красива как никогда, – искренне вырвалось у него.
Действительно, для него она всегда была прекрасна, как та цветущая юная девушка, которая когда-то заставляла его сердце биться быстрее. И сейчас его сердце ускоряет свой ритм, когда ночью ее округлые груди прижимаются к его обнаженному телу.
Он улыбнулся, увидев, как вспыхнули ее щеки.
– Удивительно, что я все еще кажусь красивой, – проговорила она.
Он обнял жену за плечи.
– Мы вернемся завтра.
Их губы слились в поцелуе. Всего несколько часов назад они занимались любовью, а он опять страстно желал ее.
– И мы с тобой продолжим то, чем занимались ночью, – добавил он, целуя ее шею.
– Калеб! – шутливо запротестовала она.
Он еще крепче сжал жену в объятиях, слегка отрывая ее ноги от пола, и Сара рассмеялась. Потом внимательно посмотрела на мужа.
– Пожалуйста, не слишком расстраивайся из-за того, что Джеймс недоволен тем, что ему приходится ехать вместе с тобой в форт.
Сара инстинктивно хотела сгладить острые углы между отцом и сыном. Калеб выдохнул и немного ослабил свои объятия.
– Теперь, когда Том уехал, я должен оставлять здесь Джеймса, чтобы в случае чего он смог защитить тебя и Линду. Кейл и Джеймс знают, что или оба, или кто-то один из них должен ехать со мной в форт. Смешно, но теперь, когда Кейл постоянно носится по округе с шайенами, Джеймс жалуется на то, что поблизости нет ни одного белого мальчика, с кем бы он мог играть.
Сара нежно прижалась к нему. Она понимала, какую боль причиняет Калебу то, что его сын, не скрываясь, стыдится своего происхождения.
– Нельзя заставить человека чувствовать то, что чувствуешь ты, Калеб, – попыталась она утешить мужа.
Как ей хотелось, чтобы отец с сыном нашли общий язык! Она молилась об этом каждый божий день.
– Он сейчас как раз в таком возрасте, когда начинают многое переосмысливать, ставить под сомнение… Он хочет постичь все сам, только сам. Не мешай ему в этом.
Калеб опять глубоко выдохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39