– Думаю, мы еще раз поговорим с мисс Бриксгем и проясним этот вопрос, – сказал Мастерс. – Спасибо, мистер Равель. Скажите, когда вы спускались, чтобы оставить письмо на столе в холле, – около полуночи? Так. Вы снова проходили мимо двери в гостиную мисс Изабеллы. Вы заглянули внутрь?
– Собственно говоря… нет. Не заглянул. А! По-моему, дверь была закрыта. Да, думаю, я не заглянул потому, что дверь была закрыта. Но я не уверен.
С видом «на сегодня все» Мастерс убрал записную книжку и прицепил на нагрудный карман карандаш.
– Джентльмены, не буду вас сегодня больше задерживать – но, может быть, кто-либо желает что-нибудь добавить? – Он посмотрел на Г. М., с мрачным видом сидевшего на своем стуле.
– Я пойду домой, – решительно заявил последний. – Хочу посидеть и подумать. Уж и не вспомнить, когда мне так нужно было посидеть и подумать. Уже почти три часа. – Он мигнул и посмотрел на Терлейна с сэром Джорджем. – Вы куда сейчас направляетесь? Анструзер, я знаю, вы живете недалеко от меня; пойдемте со мной пешком – выкурим по сигаре. А вы, док, не вздумайте тащиться сейчас в Кенсингтон; в таком тумане вы и до утра не доберетесь. Глупости! Пойдемте ко мне, у меня найдется для вас лишняя кровать. И мне нужен слушатель. Выйдемте в холл, Мастерс. У меня к вам разговор.
Терлейн обнаружил, что при прощании с хозяином оказалось нелегко подобрать нужные слова. Фраза «доброй ночи, мы отлично провели время», по понятным причинам, никуда не годилась. Закончилось тем, что все пожали друг другу руки и пробормотали что-то неразборчивое. Все были как-то растеряны. Равель бесцельно бродил по комнате, избегая смотреть на неподвижное лицо Гая. Мантлинг бормотал что-то себе под нос. Гай находился в центре темного тайфуна неприязни ко всему вокруг. Когда Терлейн и Анструзер прощались, он даже не поднял головы и не расцепил рук.
Терлейн и сэр Джордж присоединились к Г. М. в холле. Он стоял в пальто с поеденным молью меховым воротником, сдвинув на затылок старый неуклюжий цилиндр, и спорил о чем-то с Мастерсом.
– Нет, вы, сэр, просто идите домой, – терпеливо повторял Мастерс тоном ко всему привычного лондонского постового. – Мы еще здесь не закончили – мне нужно подробное описание духовой трубки, хм! – держу пари, она должна быть небольшого размера. До тех пор, пока у меня не будет на руках всех доказательств, я лучше вообще ничего говорить не буду… Ну, ну, зачем ругаться? Я завтра зайду к вам, если смогу.
– Ага. Так, по-вашему, вы знаете, кто убийца и как он сделал свое черное дело?
Мастерс жестом отослал Шортера, подавшего гостям пальто. Он проводил их до двери. Керзон-стрит по-прежнему застилал легкий туман. Он размывал свет ламп и скрадывал контуры домов. Терлейн поежился, когда туман стал заползать под пальто.
– Да, я почти уверен, что знаю, – ответил старший инспектор. – Еще два-три штриха – мелких штриха, заметьте! – и картина полностью прояснится.
– И кто же убийца?
– Мистер Гай Бриксгем. Слушайте, сэр Генри, – Мастерс заулыбался, – а что, если я возьму пример с вас и оставлю вам пару намеков, как любите делать вы?
– Продолжайте.
– Я знаю, кто убийца, – сказал Мастерс, – во-первых, потому, что сегодня туман. И во-вторых, потому, что я был в комнате Гая Бриксгема и обнаружил, что у него имеется настоящий японский халат… Утром я предоставлю доказательства. Доброй ночи, джентльмены. Осторожнее, здесь ступеньки.
Обрамленный желтым светом, струящимся из холла, Мастерс поклонился, как дворецкий, и дверь закрылась.
Глава 11
ЧЕЛОВЕК У ОКНА
Приняв любезное приглашение Г. М., Терлейн провел остаток ночи в его большом доме на Брук-стрит. Г. М. сказал, что ему нужен слушатель. Начал он с длинного списка горестей, которые не дают ему спокойно жить. Его жена, когда не отдыхает на юге Франции, имеет скверную привычку приглашать в дом множество гостей, и хоть одному из них он был бы рад! Две дочери распоряжаются его машиной, как своей, ездят в ней на вечеринки, возвращаются в пять утра и сигналят под окном в надежде, что он высунет голову из окна и начнет их костерить. Тоже мне развлечение! Такой-то и такой-то чин в военном министерстве поскупился установить в доме лифт, и ему каждый день приходится подниматься пешком на четвертый этаж. А другой такой-то и такой-то чин – Г. М. назвал его Сухарем – не стал слушать его советов в деле о шифре Розенталя.
Дом оказался большим прохладным красивым особняком, существующим, казалось, для одних лишь официальных приемов. Большую часть времени в нем жил только Г. М. со слугами. Заявление о том, что гудки машин не дают ему спать до пяти утра, оказалось чистейшей воды выдумкой. Терлейну удалось лечь спать только в половине шестого, так как Г. М., вместо того чтобы показать ему спальню, отвел его на верхний этаж, который занимала анфилада комнат, доверху забитых книгами и пыльными трофеями, – его логово. И в долгий утренний час Терлейн не мог угнаться за удивительной ненасытностью ума Генри Мерривейла, скрывавшегося за восточной невозмутимостью его лица и, на неопытный взгляд Терлейна, занимавшего себя преимущественно детскими забавами.
Например, придя в свое логово, Г. М. сразу стал показывать Терлейну свою коллекцию настольных игр – там были всевозможные образцы, но все они были не так просты, как казалось на первый взгляд. Там была одна чертовски сложная игра, реконструкция морского сражения, требующая не меньшей сосредоточенности, чем шахматы, и столь же сложная. Терлейн навсегда запомнил Г. М., сидящего за столом в свете камина, в домашней сорочке, с чашкой остывшего кофе у локтя, с неподвижным лицом, мускулы которого двигались только тогда, когда он затягивался из своей черной трубки; Г. М. бросал свои корабли в атаку, сметая вражескую оборону. После потери всех тяжелых кораблей и большей части терпения Терлейн мрачно заявил, что надо начать все сначала. Он бился отчаянно, уча правила на ходу, и костерил самыми ужасными ругательствами маленькие картонные канонерские лодки Г. М. К тому времени, как он научился выстраивать приемлемую оборону, сна у него не было ни в одном глазу.
Г. М. не замолкал ни на секунду. Он рассказывал об удивительных лингвистических головоломках, в которых нужно было составлять анаграммы и акростихи из исчезающих из английского языка слов. Он ковылял по комнате, брал с полок книгу за книгой, сыпал цитатами, которые Терлейн, как профессор английского языка, должен был закончить. Наконец, ученый потерял самообладание и начал показывать собственную эрудицию, чем почти заставил Г. М. замолчать. Они стучали по столу и шипели друг на друга, как два гусака, до половины шестого, а потом Терлейну, который чувствовал себя так, будто его мозги пропустили сквозь валики для сушки белья, налили последние полбокала виски, чтобы ему не было скучно по дороге в спальню. Он уже наполовину спал, когда вспомнил, что Г. М. ни словом не заикнулся об убийстве Бендера.
– А вы неплохой малый, – заметил Г. М. – Лучшего Ватсона я в жизни не встречал. – Он добавил, что в его доме свято соблюдается старая ирландская традиция. – Если захотите виски, дважды топните в пол. Слуги поймут.
Когда Терлейн, после недолгого сна, вернулся к себе домой, чтобы переодеться, он чувствовал себя совсем разбитым. В десять он договорился встретиться с сэром Джорджем и Г. М. в Уайтхолле, в офисе последнего. Было пасмурное, но не холодное утро. За штаб-квартирой королевской конной гвардии Терлейн свернул налево и, пройдя через внутренний двор, оказался в кабинете Г. М, располагавшемся в мансарде с отличным видом на набережную. Кабинет был очень похож на одну из комнат в мансарде дома на Брук-стрит, только тут было еще больше пыли из-за больших кип бумаг, перевязанных бечевками, да над камином висел большой портрет Иосифа Фуше. Г. М. сидел, закинув ноги на внушительных размеров стол, и задумчиво курил сигару.
– Садитесь. Возьмите вон тот стул, – сказал Г. М, отпихнув телефон на край стола. – Если честно, мне не по себе. Очень не по себе. Мысль посетила меня вчера ночью, когда мы топили боевые корабли. Может быть, мне не стоило этого делать. Потом вы ушли спать, а я снова сидел и думал. Может быть, мне стоило намекнуть Мастерсу… Черт меня побери, я не знаю! Тот парень – младший сын, и я думал, что нужно дать ему шанс. А теперь я не знаю.
– Да что случилось-то?
Г. М. растерянно развел руками.
– Меня волнует Гай. Вы ничего не понимаете, верно? Мастерс скоро будет здесь. Мне кажется, я уловил ход его мысли, что тоже меня беспокоит. Я… – Он заворчал, когда зазвонил телефон, но тут же успокоился: сообщили, что к нему пришел сэр Джордж Анструзер. Баронет появился в кабинете почти сразу же после звонка – низкий, коренастый, в еще более кричащем, чем обычно, плаще. У него было такое необычное, непиквикское выражение лица, что Г. М. убрал ноги со стола и сел прямо.
– Да, вы совершенно правы, – сказал сэр Джордж, садясь, чтобы отдышаться. – Неприятности. Утром мне звонил Мантлинг.
– И?..
– Он не знал номера вашего личного телефона здесь, в министерстве, и позвонил вам домой, но там вас, естественно, не оказалось. Он попросил не втягивать в дело чертову полицию. Надеюсь, так оно и есть.
– Так вы скажете мне…
– Нет, смертей больше не было, если вы об этом беспокоитесь. Но дело тут нечисто. Мантлинг выражался весьма непоследовательно и невнятно, что совсем на него не похоже. Как бы то ни было, дело вот в чем. Прошлой ночью Карстерс и Равель чуть не убили друг друга.
– Что?! Матерь Божья! – Мутные глаза Г. М. широко открылись. – Погодите, погодите. Вы уверены, что правильно все поняли? Карстерс и Равель? Такие славные парни? Если только… как все произошло?
– Мастерс со своими людьми покинул дом примерно через полтора часа после нас. Все было тихо, все спали, кроме Алана, который их выпустил. Мастерс – я считаю, что он допустил преступную халатность, – не оставил охраны у дверей той комнаты. А вдруг там все-таки было отравляющее устройство, и кто-нибудь попытался бы его забрать? Простая мера предосторожности…
– Да. Простая мера предосторожности, – без выражения повторил Г. М., – которую Мастерс не принял по моему настоянию. Хм. Не думал я, что он послушается. Дальше.
Джордж беспокойно поерзал на стуле.
– Алан поднялся наверх, в свою спальню. Он немало выпил за вечер и уснул, едва добравшись до кровати. Проснулся он от шума – а для того, чтобы его разбудить, шум должен был быть громким и продолжительным, – и к тому времени, как он продрал глаза и включил свет, снизу доносились уже звуки настоящей драки. Треск ломаемой мебели, удары и черт-те что еще. Было где-то четыре двадцать. Он взял ружье и, заряжая его на ходу, пошел вниз. Я думаю, что, хотя он ни в чем не признался, он здорово перетрусил, когда понял, что шум доносится из «вдовьей комнаты». Он услышал, как Карстерс закричал впереди, в темноте: «Попался, попался!» Алан включил свет в столовой, взял электрический фонарь и пошел дальше. В комнате что-то двигалось, трещало дерево. Он посветил фонарем и увидел, как что-то перелетело через стол и приземлилось в дальнем конце комнаты, а у стола что-то с хрустом упало. Затем в свете фонаря он увидел Карстерса, слишком ошеломленного, чтобы говорить; ему здорово досталось: одежда в беспорядке, на скуле кровоточащая царапина. Алан включил газовое освещение. В дальнем конце комнаты лежат Равель. Он уже приходил в сознание. Увидев, кто перед ним, Карстерс не мог поверить своим глазам – так он сказал.
Сэр Джордж остановился, чтобы перевести дух. Г. М. смотрел на него во все глаза.
– Я так и знал! – зарычал он и потряс кулаком. – Я так и знал! Но я не думал, что он зайдет так далеко… Теперь дайте я вам кое-что скажу. У Равеля был с собой нож, верно? И еще очень длинное стальное шило, толщиной со спицу, с острым кончиком?
Сэр Джордж от неожиданности смял шляпу.
– Как, черт возьми, вы догадались? Да, верно. При нем нашли и то и другое. Они нашли, как вы его называете, шило. Алан описал его как вязальную спицу с рукояткой. Алан клянется, что именно этой спицей Равель и убил Бендера!
– Что?
– Да. Помните, Равель сидел за столом рядом с Бендером? Алан уверяет, что кончик спицы был отравлен кураре. Равель кольнул Бендера под столом прямо перед тем, как бедняга отправился во «вдовью комнату». Спица только поцарапала кожу, и потребовалось некоторое время для того, чтобы яд начал действовать. Но все равно Бендер был мертв еще до того, как подошло время отзываться в первый раз. Затем в игру вступило устройство типа граммофона, и оно отвечало на вопросы Алана… Не смотрите на меня так! Я понимаю, что это абсурд, абсурд чистой воды. Алан просто взбесился после этого, как его заподозрили из-за способности к чревовещанию, вот и бушует. А может, с шилом все так и было… Ну ладно, я продолжу: у Равеля нашли одну вещь, назначение которой никто не может объяснить. Полдюжины коротких прутков пластилина, завернутых в платок. Ну, знаете, глина для лепки – такая продается в универмаге «Вулвортс», и ее часто покупают детям. Что скажете?
Настроение Г. М. заметно улучшилось. Он забрался поглубже в свое вертящееся кресло и снова закинул ноги на стол.
– Я могу все объяснить. Пластилин понадобился Равелю для того, чтобы заменить им замазку… Не забывайте о легендарной замазке, которую мы никогда не видели! Ей еще предстоит сыграть свою роль, хотя я представляю, каким разочарованием она оказалась для Равеля. Хм! Равелю хорошо известен секрет «вдовьей комнаты». Он знает, где искать механизм-ловушку или, скорее, где был механизм-ловушка. Интересно…
Джордж посмотрел на Г. М.
– Черт возьми, – сказал он, – может быть, нам стоит выбрать что-нибудь одно? Или ядовитая ловушка есть, или ее нет. А вы весь предыдущий вечер и большую часть ночи уверяли нас, что ее нет. Итак, что конкретно вы имеете в виду?
– Ну-ну, – успокаивающе сказал Г. М. – Давайте на время оставим разговор о том, как, по-моему, обстоят дела, и разберем значительно более интересный вопрос, а именно: что не поделили Равель с Карстерсом? Как они ухитрились затеять драку? Как они объяснили случившееся? Иными словами, что на самом деле случилось?
– От Алана я ничего и не смог добиться. У Равеля никто ничего не спрашивал. Ему здорово досталось, хотя и он натворил немало дел; драка была серьезная. После нее он встал и с достоинством, хотя и пошатываясь, пошел в свою комнату. Алан его там запер, что, кажется, привело его в бешенство. Что касается Карстерса… – Джордж насупил кустистые брови, его пухлые пальцы сплетались и расплетались. – Карстерс тоже сказал не много. Он сообщил, что сидел во «вдовьей комнате» и дожидался, «что придет преступник и что-нибудь сделает».
– Кстати, а как он оказался в доме? Он ведь здесь не живет, не правда ли?
– Да, не живет. Очевидно, он после своего ухода вернулся – использовав дубликат ключа от входной двери или еще как. Алан слышал, как Карстерс обещал «предпринять что-нибудь сам». И вот кто-то крадется во «вдовью комнату» с фонарем. Не успевает злоумышленник приоткрыть дверь, как наш герой встает и начинает его лупцевать.
– Идиот! И почему он не мог… – Зазвонил телефон, и Г. М. бросил на него злорадный взгляд. – Знаете, кто это? Мастерс, которому не терпится поплясать на моих старых костях. Чтоб мне лопнуть, если ему это удастся! Пускай идет наверх, детка! Посмотрим, собрал ли он последние недостающие улики…
Очевидно, собрал; свежевыбритый Мастерс так и сиял, как будто собирался немедленно кого-то арестовать; он буквально раздувался от гордости; как только он величественным жестом снял шляпу, все ощутили запах лосьона для волос.
– Всем доброе утро. – Старший инспектор положил на стол портфель. – Как вы можете догадаться, джентльмены, сегодня утром я немного поработал. Есть ли у меня новые улики, спросите вы? Да, есть. – Под унылым взглядом Г. М. он сел и взял предложенную сигару. – Не буду держать вас в напряжении. Я разузнал кое-что о Бендере. Эта информация, хотя и не добавляет ничего к общей картине, подтверждает мою точку зрения. Он проживал в небольшой частной гостинице в Блумсбери, возле психотерапевтической больницы, – чтобы вовремя успевать на срочные вызовы. Я разговаривал с хозяйкой гостиницы, и ее показания подтверждают мою точку зрения… подтверждают, джентльмены, даже в такой малости, как мозоли.
– Какой малости? О чем вы? – удивленно спросил сэр Джордж.
– О мозолях, сэр, – любезно объяснил старший инспектор и стал внимательно рассматривать свой огромный ботинок. – Надеюсь, вам они никогда не докучали. Знаете, мозоли способны доставить немало мучений, если…
– Все, – сказал Г. М. – Хватит! Я уже наслушался такого бреда, что уши вянут, но мозоли – это уже чересчур. Мастерс, вы что, хотите сказать, что Бендера убили мозольным пластырем?
– Спокойно, сэр… Сейчас я перейду к делу. Я просто не мог устоять перед тем, чтобы не подпустить туману – по вашему примеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28