Алекса замерла как вкопанная и взглянула наверх – старший помощник резко обернулся и уставился в сторону трапа. Она попятилась, перестала дышать. Нерешительно постояла. Она знала, что должна бежать со всех ног, спасать свою жизнь и все-таки хотела узнать, что же такое Сайлас и Чанлер прячут в трюме. Алекса перевела взгляд на первого помощника, но он не двинулся с места, хотя наверняка умирал от любопытства, как и она.
И если правда, что любопытство кошку сгубило, то Алекса направлялась прямо навстречу серьезным неприятностям. Она поняла, что не может сбежать, пока не узнает, что же это за груз такой таинственный. Она спускалась по ступенькам, стараясь не издавать ни малейшего шороха, чтобы не выдать Сайласу свое присутствие.
Как только Алекса коснулась ногой последней ступени и ощупала стену, собираясь завернуть за угол, оттуда выскочила темная фигура и с разбегу наткнулась на нее. Она не смогла сдержать тяжелого вдоха, почувствовав тяжелый запах пота и винного перегара. Резко развернувшись, она кинулась обратно к трапу, но мощная рука схватила ее за плечо и пистолетный ствол уперся в ребра.
Сайлас схватил ее за талию и прижал к себе, рыча и задыхаясь.
– Так ты все же умудрилась удрать, – ядовито прошипел он и развернул ее к себе лицом. – Ты чертова вязанка неприятностей, девка, но на сей раз ты узнаешь, что такое настоящие неприятности.
Алекса заглянула в открытую дверь, обежала глазами тускло освещенную каюту, увидела ряды лиц, глядящих на нее из тени, потом ее изумленный взгляд упал на безжизненное, распростертое на полу тело. Она узнала того, кто пал жертвой Сайласа, и снова задохнулась. Но Грегор не дал ей ни времени, ни возможности размышлять.
– Давай, девка. Знаю я одно местечко, куда засунуть тебя до поры до времени. Пока не сквитаюсь с тобой. А это будет сразу, как только справлюсь со своими обязанностями. – И он снова пихнул ее в ребра пистолетом.
– Ты отвратительное животное! – презрительно фыркнула Алекса. – В один прекрасный день я увижу, как ты сгоришь в аду.
– Ага, ты же тоже там будешь, – усмехнулся Сайлас. – Но боль от адского пламени будет ничтожной, если рядом со мной на вертеле будешь поджариваться ты, ведьма!
– Не надейся, к тому времени, когда я спущусь в ад, ты уже превратишься в угольки, – выстрелила она в ответ.
Сайлас зарычал от ненависти и толкнул ее к ступеням. Алекса не могла не думать, что следующей могут застрелить ее. Хотя что-то подсказывало ей, что Сайлас едва ли удовлетворится, если просто убьет ее. От этой мысли ее затошнило. То, что он задумал, будет хуже смерти, в этом она была уверена. Алекса уже заметила сумасшедший блеск в глазах своего врага – нечто пугающее и зловещее, смешанное с животной похотью.
– Что ты собираешься со мной сделать? – Алекса вдруг поняла, что не хочет знать ответ на этот вопрос – но он, к сожалению, уже сорвался с ее губ.
– Такая умная, могла бы сама догадаться, – насмешливо проворчал Сайлас прямо ей на ухо. И снова, как только его дыхание коснулось ее, волна отвращения прокатилась по всему телу Алексы.
Она не могла больше выносить его удушающей близости. Грязный облик и отвратительная вонь сводили ее с ума. Алекса закрутилась в тисках его пальцев, пытаясь выбить пистолет, но Сайлас уже не один раз имел с ней дело и прекрасно знал, что должен быть постоянно начеку. Он схватил ее за волосы, накрутил их на руку и дернул назад. Потом приставил к горлу пистолет.
– Не искушай меня, ты, кошка дикая, – выдохнул он ей в шею. – Я могу и не дожидаться до потом, а заняться тобой прямо сейчас.
Алекса снова затряслась от омерзения, вдохнув гнилостный смрад, исходящий от его одежды. Сайлас потащил ее вверх по ступенькам. Она заскрипела зубами, чтобы не закричать от ярости и боли, когда он снова дернул ее за волосы так, что едва их не вырвал. Алекса проклинала себя, что не может справиться с ненавистным подонком, волокущим ее за собой. На мгновение она даже пожалела, что индейцы не скальпировали ее. Тогда Сайласу не за что было бы держаться, иронически подумала она. Она бы вырвала у него пистолет и направила прямо в ненавистную рожу. Еще никогда в жизни ей не доводилось желать чьей-либо смерти, но будь сейчас хоть малейший шанс, она с радостью и наслаждением избавила бы весь мир от этой грязной скотины. Сайлас Грегор и никто другой ответствен за все ее несчастья.
Сайлас волок ее по палубе, а Алекса удивлялась, куда же подевался первый помощник. Никто, ни один человек Не мог прийти ей на помощь. Сайлас зажал ей рот грязной лапой и подтолкнул к трапу. Сразу стало невозможно дышать, не то что кричать и взывать о помощи. «Господи, пощади мою дурцу», – мысленно взмолилась Алекса, пока ее тащили по пристани к месту, известному только Сайласу и самому дьяволу!
Глава 22
– Она, должно быть, не возвращалась сюда за своими вещами, – проворчал Клинт, спускаясь из спальни. – У тебя есть какие-то соображения, куда она могла отправиться?
– Только одно, – ответил Кин. – Но это непростое путешествие, особенно пешком. А она не взяла даже своего жеребца. – Он задумчиво нахмурился и повернулся к двери. – Алекса должна быть где-то в Новом Орлеане, но где? Она не могла уехать без всего.
– Может, она вернулась на кильбот и прячется там, – предположил Клинт, направляясь к своей лошади. – Попробую, может, найду ее там, а ты пока проверь пристань. Чанлер будет там с минуты на минуту, если уже не примчался. Небось срочно выгружает свою контрабанду на подводу, чтобы припрятать, пока ты не приехал и не доказал, что он лгун и преступник.
Кин согласно кивнул и зашагал быстрее, проклиная своих ужасных родственничков. Они сделали все, что могли, чтобы он был несчастен. Если с Алексой что-то случится, он голыми руками разорвет Джессику на куски и скормит крокодилам. Кипя от ярости, Кин вскочил в седло и послал лошадь в галоп.
Стараясь сохранить мир и спокойствие, он терпел постоянные приставания Джессики. Чанлер не особо внимательно приглядывал за женщиной, на которой женился, и в результате Джессика практически уничтожила его. Она заставила его ревновать и жаждать мести, пичкая ложью, которая кормила его ненависть. «Будь проклята эта женщина!» – прорычал под нос Кин, пригнулся к самой шее коня и свернул его с наезженной тропы, чтобы сэкономить время. Он надеялся, что Клинт правильно сообразил, что Алекса в безопасности на борту кильбота. Как бы Кин ни стремился узнать, что же Чанлер творит у него за спиной, чем торгует на черном рынке, – мысли его снова и снова возвращались к Алексе. Он молился, чтобы она была цела и невредима, чтобы у него был шанс еще раз увидеть ее прелестное лицо. Мысль о том, что с ней могло случиться несчастье, была просто невыносимой. Он найдет свою Алексу, даже если для этого придется перевернуть вверх дном весь Новый Орлеан.
– Ты должен вывезти этих дикарей с судна, – заявил Чанлер Сайласу, поднимаясь на борт. – Мой драгоценный братец узнал о наших делишках и едет проверить груз.
Сайлас зарычал. Да уж, этот вечер и так принес кучу неприятностей, а теперь вот еще Чанлер заставляет его перепрятывать этих дикарей. Ему и так уже пришлось пристрелить одного из них. Бедняга совершенно спятил, когда его заковали и сунули в трюм, как сардину в банку. Краснокожий, изгнанный из племени осейджей, пришел к Сайласу с предложением помочь ему взять в плен часть соплеменников. Грегор обычно имел дело с чероки и чокто, но от осейджей старался держаться в стороне: они были известны своей жестокостью и мстительностью за малейшее нарушение их прав и границ. И тем не менее Сайлас, как жадный дурак, согласился взять пленных осейджей в Новый Орлеан и продать их в рабство французским плантаторам на Карибских островах. Работорговля была занятием весьма прибыльным – в непривычном климате индейцы умирали быстро, так что потребность не уменьшалась. Когда солнце, болезни и кнут убивали рабов, Сайлас просто возвращался в индейские деревни и покупал новых пленных, захваченных воюющими племенами во время очередных набегов.
Это последнее путешествие в Луизиану едва ли стоило затраченных усилий. Сначала Сайлас сделал Прямую Стрелу самого пленником, но потом удача отвернулась, и ему не удалось купить столько, сколько хотелось. К тому же он боялся, что осейдж намеревается вернуться к Белым Волосам и рассказать, кто же тот негодяй, что украл сына вождя. Ну что ж, мертвый индеец – хороший индеец, он уже ничего не расскажет, решил Сайлас. К тому же это хороший пример другим. После того как Прямая Стрела упал замертво, больше никто не осмелился затевать беспорядки.
Глядя, как Чанлер пыхтит, будто рассерженная жаба, Сайлас припоминал сегодняшние неудачи. Во-первых, он встретился с этой сучкой Карвер; ему и в голову не приходило, что она может оказаться в Новом Орлеане. Потом Прямая Стрела ударил его прямо в лицо своими кандалами. Теперь вот Чанлер командует и помыкает им как рабом. Боится, что его братец горло ему перережет за контрабандную торговлю индейцами. И почему это чанлеровский брат должен так беспокоиться, что случится с этими безбожниками-дикарями? Вообще-то Чанлеру следовало бы убить этого родственничка за то, что лезет не в свое дело; похоже, он его недолюбливает. Отделаться от назойливого брата много проще, чем выводить по трапу двадцать пять закованных в цепи дикарей и грузить их на фургон, чтобы припрятать в укромном месте, пока этот брат будет осматривать шхуну. И кроме того, Сайлас уже получил свои деньги, так что ответственность за груз ложится на плечи Чанлера Родано.
– Сам выводи! – зарычал Сайлас, прошагал по палубе и спрыгнул на трап. – А у меня найдется дельце поинтересней, чем полночи играть в кошки-мышки с этими погаными дикарями.
Когда Сайлас исчез в темноте, Чанлер выругался вслед и сам отправился заниматься выгрузкой. Не найдя никого из команды, он схватил кнут и направился в трюм, торопясь поскорее вывести индейцев на палубу и погрузить в фургон, пока Кин не застукал его за этим занятием.
Спустившись вниз и обведя глазами темное помещение, полное полуголых индейцев, сидящих на цепи, как собаки, Чанлер невольно съежился. Но тут же напомнил себе, что такие они и есть – животные, покупаемые и продаваемые ради прибыли. Все они, проданные им за последние несколько лет, казались ему на одно лицо. И это было лицо его сводного брата. Человека, с которым он хотел подружиться, но который повернулся против него, предал его… или по крайней мере так казалось. Он задумался, уж не затуманила ли Джессика ему мозги разжиганием ревности и постоянными напоминаниями о наследстве Кина.
Проклятие! Чанлер заворчал себе под нос, увидев перед собой ее лицо. Да он вел себя просто как марионетка, тряпичная кукла, пляшущая под ее дудку. Это она сумела сделать так, что они с Кином стали врагами, ждущими, как бы вцепиться друг другу в глотки. Ладно, с Джессикой он разберется потом. А сейчас надо спасать свою репутацию. Он завяз так глубоко, что просто не мог встретиться с Кином лицом к лицу и признать правду.
Только погрузив свой живой груз в фургон и отправившись в ночь, Чанлер смог вздохнуть с облегчением. Да, но куда ему спрятать этих дикарей? И что вообще теперь с ними делать? Чанлер задумчиво нахмурился. Ему даже захотелось остановить фургон, освободить их, а потом спокойно вернуться домой, надеясь, что эта дьяволица, на которой он имел несчастье жениться, все еще там. Черт, после того ада, в который она превратила его жизнь за последние два года, Джессика вполне заслуживает смерти.
Когда до ушей Кина донесся какой-то странный звук, он мгновенно остановил своего почти запаленного коня И прислушался. И снова услышал тот же заунывный звук индейского пения. Он резко развернул лошадь и последовал за голосами, сразу поняв, что же это за груз, о котором Чанлер намеренно не сказал ему ни слова. В нем мгновенно вспыхнула и запылала ярким пламенем дикая ярость. Кин последовал за фургоном, который то появлялся, то исчезал в тени.
Заслышав грохот копыт, Чанлер оглянулся через плечо и увидел преследующего его одинокого всадника. Он схватил кнут и стеганул лошадей – скорее, скорее. Чанлеру не надо было видеть лицо всадника, чтобы знать, кто догоняет его. Он боялся остановиться, боялся увидеть осуждение в глазах брата. Разве не его мать причинила Кину столько несчастий, что хватит на целую жизнь? А теперь еще и это… Чанлер внезапно понял, что единственный в мире человек, которого он мог назвать другом, теперь презирает его.
Проклятие! Его жизнь и гроша ломаного не стоит. Он умудрился испортить все, к чему прикоснулся.
И Чанлер резко остановил фургон. Джессика обвела его вокруг пальца, а он предал Кина. Пришел час расплаты. Если он должен умереть, пусть это будет здесь и сейчас. Он не желает чувствовать себя еще более униженным, чем в эту минуту.
Кин подъехал к нему и остановился. Чанлер опустил голову.
– Убей меня, Кин. Я никогда не был тебе хорошим братом. Поверил лгунье Джессике, и она настроила меня против тебя. Я не прошу твоего прощения, потому что знаю, что не заслуживаю его. Только надеюсь, что ты хоть частично поймешь, почему я вел себя как последний дурак. Потому что я и есть дурак.
Кин мчался, готовясь дать выход обуревавшей его ярости, но гнев испарился при виде сидящего перед ним сломанного жизнью мужчины. Чанлер виновен в том, что слишком сильно любил, в том, что был слеп к порокам любимой им женщины, почти разрушившей его жизнь.
Кин спешился и со слабой улыбкой подошел к фургону. Он протянул руку, требуя ключей.
– Я не могу судить тебя, Чанлер, потому что тоже виноват, тоже вел себя как дурак. Похоже на семейную черту, а? Думаю, пришло время зарыть томагавки и начать заново, как считаешь?
Чанлер поднял глаза на сводного брата. Он понял, что завидует Кину, который сумел победить выпавшие на его долю невзгоды и преуспеть благодаря собственным усилиям. А ему, Чанлеру, при рождении дали в руки серебряную ложку, и ту он умудрился сломать. Он улыбнулся в ответ, покопался в жилетном кармане и протянул брату ключи.
– Да, думаю, пора, – согласился Чанлер. – Мы зря потеряли последние несколько лет. Ты знаешь, я всегда… – Чанлер хотел продолжать, но заметил, что один.
из дикарей, пытающийся встать на ноги, полностью завладел вниманием Кина.
– Она жива! – проговорил Одинокий Зимний Волк на родном языке и протянул Кину свои цепи. – Мой отец вернулся, когда получил знак от Уа Тон-Ка. Орел бросил на По Хью Ска свою тень и сообщил, что белая женщина обладает властью над Громом и Сумасшедшим Танцором. Теперь она вылетела из своей могилы и вернулась в человеческую форму.
– Где ты ее видел? – настойчиво спросил Кин.
– Она появилась на корабле, украшенная драгоценностями, в платье синем, как утреннее небо. Она стала еще прелестнее во второй жизни. А власть ее еще усилилась после несчастий.
– Она говорила с тобой? Ты знаешь, куда она пошла? Я должен найти ее. – Кин сжал плечо Одинокого Зимнего Волка и пристально посмотрел ему в глаза. – Где Алекса?
– Она зашла туда, где мы были, но ее забрал и увел густобровый со змеиными глазами. Я был бессилен помешать ему. Но не бойся, у нее есть мистическая власть и она легко убежит от злодея, – уверенно заявил Одинокий Зимний Волк.
Хотел бы Кин быть столь же уверенным. Он повернулся и посмотрел на Чанлера, который был озадачен незнакомым языком, на котором разговаривали его брат и один из пленных.
– Кто доставил тебе пленных? – спросил Кин.
– Сайлас Грегор. А что? – Чанлер с любопытством посмотрел на него, нахмурился и пожалел, что не проявил в детстве большего интереса и желания, когда Кин хотел научить его языку осейджей.
– Проклятие! – выругался Кин. – Значит, Алекса у Грегора, а он уже дважды пытался убить ее. Ты знаешь, где найти этого ублюдка?
– Мне кажется, у него комната в гостинице поблизости от казино. По крайней мере я видел, как он выходил оттуда сегодня вечером, – ответил Чанлер.
Кин бросил Одинокому Зимнему Волку ключи от цепей приказал освободить остальных пленников и отвести их обратно в родные деревни. Потом вскочил на коня. Если Сайлас тронет хоть один волосок на голове его ненаглядной Алексы, поклялся себе Кин, то он испробует на нем индейские пытки. Подонок умрет долгой, мучительной смертью.
Ему надо помешать. Кин должен найти ее, не дать подлецу надругаться над ней. Он ударил каблуками коня и галопом помчался к Новому Орлеану, молясь про себя, чтобы розыски были недолгими и успешными.
Дверной замок щелкнул, и Алекса вздрогнула – Сайлас важно вошел в комнату, где оставил ее, привязав к кровати. Наконец-то он поимеет эту девку, и на этот раз никто ему не помешает. А после этого, после того, как почувствует ее мягкую, нежную плоть собственным телом и насладится вволю, отвезет на шхуну, чтобы ее продали на Карибах в рабство… если только она не разозлит его, решил он с ухмылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
И если правда, что любопытство кошку сгубило, то Алекса направлялась прямо навстречу серьезным неприятностям. Она поняла, что не может сбежать, пока не узнает, что же это за груз такой таинственный. Она спускалась по ступенькам, стараясь не издавать ни малейшего шороха, чтобы не выдать Сайласу свое присутствие.
Как только Алекса коснулась ногой последней ступени и ощупала стену, собираясь завернуть за угол, оттуда выскочила темная фигура и с разбегу наткнулась на нее. Она не смогла сдержать тяжелого вдоха, почувствовав тяжелый запах пота и винного перегара. Резко развернувшись, она кинулась обратно к трапу, но мощная рука схватила ее за плечо и пистолетный ствол уперся в ребра.
Сайлас схватил ее за талию и прижал к себе, рыча и задыхаясь.
– Так ты все же умудрилась удрать, – ядовито прошипел он и развернул ее к себе лицом. – Ты чертова вязанка неприятностей, девка, но на сей раз ты узнаешь, что такое настоящие неприятности.
Алекса заглянула в открытую дверь, обежала глазами тускло освещенную каюту, увидела ряды лиц, глядящих на нее из тени, потом ее изумленный взгляд упал на безжизненное, распростертое на полу тело. Она узнала того, кто пал жертвой Сайласа, и снова задохнулась. Но Грегор не дал ей ни времени, ни возможности размышлять.
– Давай, девка. Знаю я одно местечко, куда засунуть тебя до поры до времени. Пока не сквитаюсь с тобой. А это будет сразу, как только справлюсь со своими обязанностями. – И он снова пихнул ее в ребра пистолетом.
– Ты отвратительное животное! – презрительно фыркнула Алекса. – В один прекрасный день я увижу, как ты сгоришь в аду.
– Ага, ты же тоже там будешь, – усмехнулся Сайлас. – Но боль от адского пламени будет ничтожной, если рядом со мной на вертеле будешь поджариваться ты, ведьма!
– Не надейся, к тому времени, когда я спущусь в ад, ты уже превратишься в угольки, – выстрелила она в ответ.
Сайлас зарычал от ненависти и толкнул ее к ступеням. Алекса не могла не думать, что следующей могут застрелить ее. Хотя что-то подсказывало ей, что Сайлас едва ли удовлетворится, если просто убьет ее. От этой мысли ее затошнило. То, что он задумал, будет хуже смерти, в этом она была уверена. Алекса уже заметила сумасшедший блеск в глазах своего врага – нечто пугающее и зловещее, смешанное с животной похотью.
– Что ты собираешься со мной сделать? – Алекса вдруг поняла, что не хочет знать ответ на этот вопрос – но он, к сожалению, уже сорвался с ее губ.
– Такая умная, могла бы сама догадаться, – насмешливо проворчал Сайлас прямо ей на ухо. И снова, как только его дыхание коснулось ее, волна отвращения прокатилась по всему телу Алексы.
Она не могла больше выносить его удушающей близости. Грязный облик и отвратительная вонь сводили ее с ума. Алекса закрутилась в тисках его пальцев, пытаясь выбить пистолет, но Сайлас уже не один раз имел с ней дело и прекрасно знал, что должен быть постоянно начеку. Он схватил ее за волосы, накрутил их на руку и дернул назад. Потом приставил к горлу пистолет.
– Не искушай меня, ты, кошка дикая, – выдохнул он ей в шею. – Я могу и не дожидаться до потом, а заняться тобой прямо сейчас.
Алекса снова затряслась от омерзения, вдохнув гнилостный смрад, исходящий от его одежды. Сайлас потащил ее вверх по ступенькам. Она заскрипела зубами, чтобы не закричать от ярости и боли, когда он снова дернул ее за волосы так, что едва их не вырвал. Алекса проклинала себя, что не может справиться с ненавистным подонком, волокущим ее за собой. На мгновение она даже пожалела, что индейцы не скальпировали ее. Тогда Сайласу не за что было бы держаться, иронически подумала она. Она бы вырвала у него пистолет и направила прямо в ненавистную рожу. Еще никогда в жизни ей не доводилось желать чьей-либо смерти, но будь сейчас хоть малейший шанс, она с радостью и наслаждением избавила бы весь мир от этой грязной скотины. Сайлас Грегор и никто другой ответствен за все ее несчастья.
Сайлас волок ее по палубе, а Алекса удивлялась, куда же подевался первый помощник. Никто, ни один человек Не мог прийти ей на помощь. Сайлас зажал ей рот грязной лапой и подтолкнул к трапу. Сразу стало невозможно дышать, не то что кричать и взывать о помощи. «Господи, пощади мою дурцу», – мысленно взмолилась Алекса, пока ее тащили по пристани к месту, известному только Сайласу и самому дьяволу!
Глава 22
– Она, должно быть, не возвращалась сюда за своими вещами, – проворчал Клинт, спускаясь из спальни. – У тебя есть какие-то соображения, куда она могла отправиться?
– Только одно, – ответил Кин. – Но это непростое путешествие, особенно пешком. А она не взяла даже своего жеребца. – Он задумчиво нахмурился и повернулся к двери. – Алекса должна быть где-то в Новом Орлеане, но где? Она не могла уехать без всего.
– Может, она вернулась на кильбот и прячется там, – предположил Клинт, направляясь к своей лошади. – Попробую, может, найду ее там, а ты пока проверь пристань. Чанлер будет там с минуты на минуту, если уже не примчался. Небось срочно выгружает свою контрабанду на подводу, чтобы припрятать, пока ты не приехал и не доказал, что он лгун и преступник.
Кин согласно кивнул и зашагал быстрее, проклиная своих ужасных родственничков. Они сделали все, что могли, чтобы он был несчастен. Если с Алексой что-то случится, он голыми руками разорвет Джессику на куски и скормит крокодилам. Кипя от ярости, Кин вскочил в седло и послал лошадь в галоп.
Стараясь сохранить мир и спокойствие, он терпел постоянные приставания Джессики. Чанлер не особо внимательно приглядывал за женщиной, на которой женился, и в результате Джессика практически уничтожила его. Она заставила его ревновать и жаждать мести, пичкая ложью, которая кормила его ненависть. «Будь проклята эта женщина!» – прорычал под нос Кин, пригнулся к самой шее коня и свернул его с наезженной тропы, чтобы сэкономить время. Он надеялся, что Клинт правильно сообразил, что Алекса в безопасности на борту кильбота. Как бы Кин ни стремился узнать, что же Чанлер творит у него за спиной, чем торгует на черном рынке, – мысли его снова и снова возвращались к Алексе. Он молился, чтобы она была цела и невредима, чтобы у него был шанс еще раз увидеть ее прелестное лицо. Мысль о том, что с ней могло случиться несчастье, была просто невыносимой. Он найдет свою Алексу, даже если для этого придется перевернуть вверх дном весь Новый Орлеан.
– Ты должен вывезти этих дикарей с судна, – заявил Чанлер Сайласу, поднимаясь на борт. – Мой драгоценный братец узнал о наших делишках и едет проверить груз.
Сайлас зарычал. Да уж, этот вечер и так принес кучу неприятностей, а теперь вот еще Чанлер заставляет его перепрятывать этих дикарей. Ему и так уже пришлось пристрелить одного из них. Бедняга совершенно спятил, когда его заковали и сунули в трюм, как сардину в банку. Краснокожий, изгнанный из племени осейджей, пришел к Сайласу с предложением помочь ему взять в плен часть соплеменников. Грегор обычно имел дело с чероки и чокто, но от осейджей старался держаться в стороне: они были известны своей жестокостью и мстительностью за малейшее нарушение их прав и границ. И тем не менее Сайлас, как жадный дурак, согласился взять пленных осейджей в Новый Орлеан и продать их в рабство французским плантаторам на Карибских островах. Работорговля была занятием весьма прибыльным – в непривычном климате индейцы умирали быстро, так что потребность не уменьшалась. Когда солнце, болезни и кнут убивали рабов, Сайлас просто возвращался в индейские деревни и покупал новых пленных, захваченных воюющими племенами во время очередных набегов.
Это последнее путешествие в Луизиану едва ли стоило затраченных усилий. Сначала Сайлас сделал Прямую Стрелу самого пленником, но потом удача отвернулась, и ему не удалось купить столько, сколько хотелось. К тому же он боялся, что осейдж намеревается вернуться к Белым Волосам и рассказать, кто же тот негодяй, что украл сына вождя. Ну что ж, мертвый индеец – хороший индеец, он уже ничего не расскажет, решил Сайлас. К тому же это хороший пример другим. После того как Прямая Стрела упал замертво, больше никто не осмелился затевать беспорядки.
Глядя, как Чанлер пыхтит, будто рассерженная жаба, Сайлас припоминал сегодняшние неудачи. Во-первых, он встретился с этой сучкой Карвер; ему и в голову не приходило, что она может оказаться в Новом Орлеане. Потом Прямая Стрела ударил его прямо в лицо своими кандалами. Теперь вот Чанлер командует и помыкает им как рабом. Боится, что его братец горло ему перережет за контрабандную торговлю индейцами. И почему это чанлеровский брат должен так беспокоиться, что случится с этими безбожниками-дикарями? Вообще-то Чанлеру следовало бы убить этого родственничка за то, что лезет не в свое дело; похоже, он его недолюбливает. Отделаться от назойливого брата много проще, чем выводить по трапу двадцать пять закованных в цепи дикарей и грузить их на фургон, чтобы припрятать в укромном месте, пока этот брат будет осматривать шхуну. И кроме того, Сайлас уже получил свои деньги, так что ответственность за груз ложится на плечи Чанлера Родано.
– Сам выводи! – зарычал Сайлас, прошагал по палубе и спрыгнул на трап. – А у меня найдется дельце поинтересней, чем полночи играть в кошки-мышки с этими погаными дикарями.
Когда Сайлас исчез в темноте, Чанлер выругался вслед и сам отправился заниматься выгрузкой. Не найдя никого из команды, он схватил кнут и направился в трюм, торопясь поскорее вывести индейцев на палубу и погрузить в фургон, пока Кин не застукал его за этим занятием.
Спустившись вниз и обведя глазами темное помещение, полное полуголых индейцев, сидящих на цепи, как собаки, Чанлер невольно съежился. Но тут же напомнил себе, что такие они и есть – животные, покупаемые и продаваемые ради прибыли. Все они, проданные им за последние несколько лет, казались ему на одно лицо. И это было лицо его сводного брата. Человека, с которым он хотел подружиться, но который повернулся против него, предал его… или по крайней мере так казалось. Он задумался, уж не затуманила ли Джессика ему мозги разжиганием ревности и постоянными напоминаниями о наследстве Кина.
Проклятие! Чанлер заворчал себе под нос, увидев перед собой ее лицо. Да он вел себя просто как марионетка, тряпичная кукла, пляшущая под ее дудку. Это она сумела сделать так, что они с Кином стали врагами, ждущими, как бы вцепиться друг другу в глотки. Ладно, с Джессикой он разберется потом. А сейчас надо спасать свою репутацию. Он завяз так глубоко, что просто не мог встретиться с Кином лицом к лицу и признать правду.
Только погрузив свой живой груз в фургон и отправившись в ночь, Чанлер смог вздохнуть с облегчением. Да, но куда ему спрятать этих дикарей? И что вообще теперь с ними делать? Чанлер задумчиво нахмурился. Ему даже захотелось остановить фургон, освободить их, а потом спокойно вернуться домой, надеясь, что эта дьяволица, на которой он имел несчастье жениться, все еще там. Черт, после того ада, в который она превратила его жизнь за последние два года, Джессика вполне заслуживает смерти.
Когда до ушей Кина донесся какой-то странный звук, он мгновенно остановил своего почти запаленного коня И прислушался. И снова услышал тот же заунывный звук индейского пения. Он резко развернул лошадь и последовал за голосами, сразу поняв, что же это за груз, о котором Чанлер намеренно не сказал ему ни слова. В нем мгновенно вспыхнула и запылала ярким пламенем дикая ярость. Кин последовал за фургоном, который то появлялся, то исчезал в тени.
Заслышав грохот копыт, Чанлер оглянулся через плечо и увидел преследующего его одинокого всадника. Он схватил кнут и стеганул лошадей – скорее, скорее. Чанлеру не надо было видеть лицо всадника, чтобы знать, кто догоняет его. Он боялся остановиться, боялся увидеть осуждение в глазах брата. Разве не его мать причинила Кину столько несчастий, что хватит на целую жизнь? А теперь еще и это… Чанлер внезапно понял, что единственный в мире человек, которого он мог назвать другом, теперь презирает его.
Проклятие! Его жизнь и гроша ломаного не стоит. Он умудрился испортить все, к чему прикоснулся.
И Чанлер резко остановил фургон. Джессика обвела его вокруг пальца, а он предал Кина. Пришел час расплаты. Если он должен умереть, пусть это будет здесь и сейчас. Он не желает чувствовать себя еще более униженным, чем в эту минуту.
Кин подъехал к нему и остановился. Чанлер опустил голову.
– Убей меня, Кин. Я никогда не был тебе хорошим братом. Поверил лгунье Джессике, и она настроила меня против тебя. Я не прошу твоего прощения, потому что знаю, что не заслуживаю его. Только надеюсь, что ты хоть частично поймешь, почему я вел себя как последний дурак. Потому что я и есть дурак.
Кин мчался, готовясь дать выход обуревавшей его ярости, но гнев испарился при виде сидящего перед ним сломанного жизнью мужчины. Чанлер виновен в том, что слишком сильно любил, в том, что был слеп к порокам любимой им женщины, почти разрушившей его жизнь.
Кин спешился и со слабой улыбкой подошел к фургону. Он протянул руку, требуя ключей.
– Я не могу судить тебя, Чанлер, потому что тоже виноват, тоже вел себя как дурак. Похоже на семейную черту, а? Думаю, пришло время зарыть томагавки и начать заново, как считаешь?
Чанлер поднял глаза на сводного брата. Он понял, что завидует Кину, который сумел победить выпавшие на его долю невзгоды и преуспеть благодаря собственным усилиям. А ему, Чанлеру, при рождении дали в руки серебряную ложку, и ту он умудрился сломать. Он улыбнулся в ответ, покопался в жилетном кармане и протянул брату ключи.
– Да, думаю, пора, – согласился Чанлер. – Мы зря потеряли последние несколько лет. Ты знаешь, я всегда… – Чанлер хотел продолжать, но заметил, что один.
из дикарей, пытающийся встать на ноги, полностью завладел вниманием Кина.
– Она жива! – проговорил Одинокий Зимний Волк на родном языке и протянул Кину свои цепи. – Мой отец вернулся, когда получил знак от Уа Тон-Ка. Орел бросил на По Хью Ска свою тень и сообщил, что белая женщина обладает властью над Громом и Сумасшедшим Танцором. Теперь она вылетела из своей могилы и вернулась в человеческую форму.
– Где ты ее видел? – настойчиво спросил Кин.
– Она появилась на корабле, украшенная драгоценностями, в платье синем, как утреннее небо. Она стала еще прелестнее во второй жизни. А власть ее еще усилилась после несчастий.
– Она говорила с тобой? Ты знаешь, куда она пошла? Я должен найти ее. – Кин сжал плечо Одинокого Зимнего Волка и пристально посмотрел ему в глаза. – Где Алекса?
– Она зашла туда, где мы были, но ее забрал и увел густобровый со змеиными глазами. Я был бессилен помешать ему. Но не бойся, у нее есть мистическая власть и она легко убежит от злодея, – уверенно заявил Одинокий Зимний Волк.
Хотел бы Кин быть столь же уверенным. Он повернулся и посмотрел на Чанлера, который был озадачен незнакомым языком, на котором разговаривали его брат и один из пленных.
– Кто доставил тебе пленных? – спросил Кин.
– Сайлас Грегор. А что? – Чанлер с любопытством посмотрел на него, нахмурился и пожалел, что не проявил в детстве большего интереса и желания, когда Кин хотел научить его языку осейджей.
– Проклятие! – выругался Кин. – Значит, Алекса у Грегора, а он уже дважды пытался убить ее. Ты знаешь, где найти этого ублюдка?
– Мне кажется, у него комната в гостинице поблизости от казино. По крайней мере я видел, как он выходил оттуда сегодня вечером, – ответил Чанлер.
Кин бросил Одинокому Зимнему Волку ключи от цепей приказал освободить остальных пленников и отвести их обратно в родные деревни. Потом вскочил на коня. Если Сайлас тронет хоть один волосок на голове его ненаглядной Алексы, поклялся себе Кин, то он испробует на нем индейские пытки. Подонок умрет долгой, мучительной смертью.
Ему надо помешать. Кин должен найти ее, не дать подлецу надругаться над ней. Он ударил каблуками коня и галопом помчался к Новому Орлеану, молясь про себя, чтобы розыски были недолгими и успешными.
Дверной замок щелкнул, и Алекса вздрогнула – Сайлас важно вошел в комнату, где оставил ее, привязав к кровати. Наконец-то он поимеет эту девку, и на этот раз никто ему не помешает. А после этого, после того, как почувствует ее мягкую, нежную плоть собственным телом и насладится вволю, отвезет на шхуну, чтобы ее продали на Карибах в рабство… если только она не разозлит его, решил он с ухмылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47