Джессика внимательно посмотрела на девушку и тихо произнесла:
— Я не хотела обидеть тебя, когда мы с тобой разговаривали в монастыре. Я очень беспокоилась о мальчиках, поэтому говорила не думая.
— Я заслужила это, — смиренно прошептала девушка.
— Элли, если уж корить кого-то за то, что случилось, то меня в первую очередь, — сказала Джессика.
Элли подняла на нее удивленный взгляд.
— Я знала, что ты была чем-то расстроена в последнее время, — тихо произнесла Джессика. — Мне бы подойти к тебе и спросить, в чем дело, что случилось, но моя ложная гордость мешала мне сблизиться с тобой. Я боялась, что могу получить отпор. Поэтому, как видишь, я сама во многом виновата.
Слова эти возымели действие, которого Джессика никак не могла предвидеть. Глаза Элли наполнились слезами, она закрыла лицо носовым платком. Но когда она наконец справилась с собой н подняла голову, во взгляде ее сквозило страдание.
— Я каждый день надеялась, — прошептала она, — что Белла скажет мне, что Мартин вернулся. Ведь он до сих пор жил в хорошем доме, где всегда тепло и уютно, и он не голодал.
— Это правда, — спокойно ответила Джессика. — Но для бедного Мартина жизнь в этом прекрасном доме вдруг стала невыносимой.
Элли, глядя в глаза Джессике, внезапно предположила:
— Наверно, Белла сделала что-то ужасное, что-то такое, что заставило мальчика сбежать и искать помощи и защиты у этого омерзительного существа, которое называет себя его приемной матерью.
— Да, она поступила с ним жестоко, — кивнула Джессика.
— Что она сделала, Джесс? — сквозь слезы проговорила Элли.
— Белла… она обозвала его, — ответила Джессика.
Элли с недоумением посмотрела на нее.
— Обозвала? Обозвала ребенка? Как? — Девушке не хотелось верить, что прекрасная Белла могла упасть так низко.
— Самым отвратительным словом, которым только можно назвать маленького мальчика. Хоть мне и больно говорить об этом, но Белла произнесла запретное слово, — пояснила Джессика.
— Какое слово? — выдохнула Элли.
— Сосунок, — громко и внятно проговорила Джессика.
От неожиданности Элли выпрямилась в своем кресле.
— Сосунок?.. — Она ничего не понимала.
— Да, — кивнула Джессика. — Но это еще не самое страшное. Она вообще перестала называть его по имени и обращалась к нему только «сосунок», потому что, как она сама сказала, только у сосунков все валится из рук. Все слуги в доме, как один, тоже стали называть его «сосунок». А какой уважающий себя мальчик смирится с таким оскорблением?
Элли вздохнула с облегчением и тихо рассмеялась.
— А я думала, что она выпорола его или сделала что-то еще хуже.
— О, Мартин выдержал бы порку не моргнув глазом. Он, возможно, даже хвастался бы этим. Но его обозвали, унизили, уязвили его гордость. Ему стало стыдно. Это хуже телесного наказания, — сказала Джессика очень серьезным тоном.
Улыбка на лице Элли вдруг угасла, и она опустила голову. Спустя мгновение плечи девушки бессильно опустились, и она горько разрыдалась. Джессика поднялась, подошла к ней и крепко обняла.
— Ну, ну, успокойся, дорогая, — мягко сказала она. — Все, слава Богу, кончилось благополучно. Теперь, когда мы разыскали Мартина, мы никому его не отдадим. И Пип будет счастлив. Он очень любит младшего брата.
Элли рыдала в голос, ее слова едва можно было разобрать, когда она произнесла:
— О, Джессика! Я была жестока к тебе. Я не заслуживаю твоей дружбы…
— Не говори так, дорогая, — утешала девушку Джессика. — Если бы каждому приходилось заслуживать дружбу, ни у кого из нас не было бы друзей. Разве не так?
— Ты не понимаешь! Ты ничего не знаешь! — рыдала Элли. — Я сделала что-то ужасное!
— Что ты сделала? — удивилась Джессика, не выпуская Элли из своих объятий.
— Я сожгла… я сожгла твою повозку в Хокс-хилле… я хотела напугать тебя… я хотела, чтобы ты уехала… а потом я… ночью, когда ты спала, пришла к тебе в комнату. — Элли вдруг выпрямилась, и слезы высохли у нее на глазах. — Но я клянусь, Джессика, у меня и в мыслях не было ударить тебя ножницами. Я хотела срезать полог на твоей кровати, чтобы напугать тебя. Понимаешь? Я хотела во что бы то ни стало показать тебе, как сильно тебя ненавидят в этом доме.
Джессика на мгновение замерла, осмысливая услышанное, затем с изумлением спросила:
— Так это ты подожгла повозку? И это ты была ночью в моей комнате в Хэйг-хаусе в день бала арендаторов?
Элли опустила голову и кивнула.
— Но… я не все понимаю, — сказала Джессика. — Тогда, в Хэйг-хаусе, я почувствовала запах роз, эта был запах духов Беллы.
— Наверное, я надушилась ими, — неуверенно пояснила Элли. — Не знаю. Я не помню. Ты… ты случайно не подумала, что это была Белла?
— Именно так я и подумала, — ответила Джессика. — А когда сожгли нашу повозку, мы решили, что это дело рук местных мальчишек.
— О Боже! Теперь ты видишь, какая я подлая?! — простонала Элли.
— Успокойся, — ласково проговорила Джессика, когда рыдания усилились и слезы опять хлынули из глаз Элли. — Я прощаю тебя. Как мне говорили, в твои годы я была точно такой же. Когда девушки рано влюбляются, они способны на любые глупости.
Элли подняла голову, посмотрела на Джессику и быстро заговорила:
— Не в этом дело! Вся причина в Джейн. Мне казалось, я предаю ее. Я не могла позволить себе полюбить тебя. Джейн была такой же доброй, как и ты. Она никогда не стала бы винить тебя за то, что сделал твой отец. — Слова лились безудержным потоком. Элли никак не могла остановиться. — Я чувствовала страшную вину за то, что с ней случилось. Мне казалось, что я могла остановить ее. Ведь я могла сделать хоть что-то, чтобы не допустить несчастья. Но мне и в голову не пришло, что она может утопиться. Клянусь!
— Джейн? Кто такая Джейн? — спросила Джессика.
— Жена Филиппа, моего брата, я очень ее любила, — прошептала Элли.
Джессика застыла на месте. Она вспомнила могилу Джейн Брэгг на кладбище святого Луки и то, что молодая женщина утонула в Темзе во время лодочной прогулки, о чем позже сказала ей мать Лукаса. По словам Розмари, это был несчастный случай. Джессика вспомнила еще кое-что. Филипп Брэгг, ее муж, несколько месяцев до этого погиб в битве при Ватерлоо, оставив Элли одну-одинешеньку на всем белом свете, пока Лукас не стал ее опекуном.
Она пристально посмотрела на Элли, которая так и сидела, не поднимая головы.
— Нет, Элли, — уверенно сказала Джессика, — ты ошибаешься. Это был несчастный случай.
— Так считают все, — тихонько произнесла Элли. — Но я знаю то, чего никто не знает.
Джессика вдруг ощутила, как страх ледяной ладонью медленно сжимает ее сердце. Страшная догадка вдруг мелькнула в голове. Джейн Брэгг и Вильям Хэйворд, ее отец? Она не хотела, она боялась думать об этом. Едва слышно она прошептала:
— Ты невзлюбила меня, потому что была без ума от Лукаса…
— Нет, — всхлипнула Элли. — Я ненавидела тебя потому, что твоя фамилия — Хэйворд! Я ненавидела тебя за то ужасное, что твой отец сотворил с Джейн!
Джессика онемела. Постепенно всхлипывания Элли затихли, и лишь редкие вздохи нарушали тишину. Наконец Элли подняла голову, посмотрела на Джессику и с трудом выдавила:
— Я сказала слишком много, прости меня. Тебе необязательно все это знать.
— Что мой отец сделал с Джейн? — спросила Джессика, невидящим взором глядя куда-то вдаль.
Элли отрицательно покачала головой, но Джессика прочитала ответ по ее лицу — на нем застыло выражение боли и отчаяния.
— Он изнасиловал ее? — догадалась Джессика. Элли глубоко вздохнула, и глаза ее вновь наполнились слезами.
— Да, — с трудом разомкнув губы, прошептала она.
Джессика почувствовала, как сердце ее сжалось в груди, но настоящего потрясения не испытала, словно давно знала об этом. Где-то в глубине ее сознания события выстраивались в логический ряд.
— Об этом тебе сказала Джейн? — по возможности спокойно спросила она.
— Нет, — ответила Элли.
— Ох, Элли, неужели это произошло на твоих глазах? — с сочувствием произнесла Джессика.
— Нет, — повторила Элли. — Я подслушала, как Лукас и другие говорили об атом.
— Лукас? — удивилась Джессика.
Элли кивнула.
Джессика поспешно схватила стаканчик с бренди и отпила большой глоток. Ей нужно было подкрепиться и сохранить спокойствие. Затем, удивляясь собственному бесстрашию, она сказала:
— Выпей и ты, Элли. Совсем немножко, это поможет тебе восстановить силы. А теперь, не торопясь, расскажи мне все с самого начала.
Элли послушно отпила глоточек бренди. Она все еще не поднимала головы, опущенные глаза смотрели в пол. После небольшой паузы она наконец решилась.
— Лукас только что вернулся с войны, — заговорила она, — а я в это время жила в семье судьи Хокса, который с женой заботился обо мне. Я жила в их доме, пока не было принято решение, куда мне переехать. Об этом решении Лукас с друзьями пришел поговорить к судье. Они не пожелали, чтобы я присутствовала при их разговоре, и я отправилась в сарай. Там, на чердаке, жила кошка, у которой недавно родились котята, и я стала с ними играть. А потом я вдруг услышала голоса. Лукас с друзьями почему-то пришли поговорить в сарай. Они не знали, что я играю с котятами на чердаке. Тогда-то я и узнала о Джейн.
Джессика, ласково смотря на девушку, спросила:
— Кто зашел в сарай, Элли?
— Лукас, Адриан и Руперт, — ответила девушка.
— Продолжай, — попросила Джессика. Элли вздохнула и сказала:
— Они говорили о Джейн. Они сказали, что она утопилась.
— Но откуда они узнали, если все были уверены, что она утонула? — недоумевала Джессика.
— Она оставила письмо, адресованное моему брату. Оно было у Руперта, — ответила Элли. — Тогда я еще не понимала, что все это означало.
— Да, — кивнула Джессика. — И что они решили?
Элли. вдруг замолчала. Потом быстро взглянула Джессику и опять опустила глаза.
— Они… они решили… наказать твоего отца, — выдохнула она. — Они хотели вызвать его на дуэль, , но потом решили, что он недостоин этой чести. Обсуждали возможность отхлестать его кнутом или… сделать еще что-нибудь. Наказать его они считали делом чести.
— Что? — вдруг встрепенулась Джессика. — Они все вместе собирались наказать моего отца?
Элли покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Они тянули жребий, ну… как это обычно делают мальчишки… Они тянули соломинки, кто из них должен сделать это.
— Они тянули соломинки… — глухо повторила Джессика.
Элли была слишком молода и наивна, чтобы понимать то, что она только что рассказала Джессике.
Они хотели вызвать его на дуэль, или отхлестать кнутом, или сделать еще что-нибудь.
Именно «что-нибудь» и было их окончательным решением. И они тянули соломинки, чтобы выбрать того, кто станет исполнителем их общей воли.
Перед мысленным взором Джессики мелькали сцены, словно не Элли, а она сидела на чердаке сарая и глядела вниз через открытую крышку чердачного люка. Какими красивыми, решительными и справедливыми должны были казаться девочке-подростку эти молодые люди, только что вернувшиеся с войны герои. Какими благородными и честными. Они говорили языком хорошо воспитанных, образованных людей. В противном случае Элли не смогла бы понять их намеков. Если же она услышала бы что-то странное, она бы ни за что не поверила.
Они считали себя людьми чести. Об этом нетрудно было догадаться. Они свято хранили тайну своего уговора. Они взяли на себя заботу об Элли, они решили обеспечить и ее, Джессики, будущее. Но сделали они это только потому, что считали, что у нее есть основания рассчитывать на их помощь. Не надо было обладать богатым воображением, чтобы догадаться, каковы могли быть эти основания. И почему она, Джессика, не разглядела этого раньше?
Теперь она поняла, что за информация содержалась в письме поверенного, адресованном Лукасу. Женясь на ней, Джессике Хэйворд, он становился единственным ее покровителем и опекуном, человеком, который отныне будет сам заботиться о ее благополучии. Поэтому он расплатился со своими друзьями.
Сделав столь неожиданное открытие, она не ощутила никаких эмоций — ни гнева, ни отвращения, ни страха. Она подумала, что многие считают свершившееся возмездие справедливым. Злой, безнравственный человек заслужил жестокую, но справедливую кару и понес наказание. Если она и чувствовала отвращение, то лишь к собственному отцу. Если она и сострадала, то лишь несчастной молодой женщине, которая стала его жертвой.
Посмотрев Элли в глаза, Джессика спросила:
— Кто вытянул короткую соломинку, Элли?
Девушка покачала головой и отвернулась.
— Я не знаю, — прошептала она.
— Это был Лукас, да? — мягко спросила Джессика, обнимая ее за плечи и заглядывая ей в глаза.
— Да, — с несчастным видом прошептала Элли.
Вот еще одно открытие — и никаких переживаний. Об этом она тоже уже догадалась. Слова давались ей легко, когда Джессика успокаивающе сказала:
— Не стоит принимать все так близко к сердцу, Элли. Тот разговор окончился ничем. Дуэль не состоялась. Лукас не отхлестал кнутом моего отца. У моего отца было множество врагов. Очевидно, кто-то из них опередил мистера Уайльда.
Лицо Элли прояснилось, и она глубоко, со стоном облегчения вздохнула.
— Кто-нибудь еще знает о том, о чем ты только что мне рассказала? — спросила Джессика.
— Нет, — поспешно заверила ее девушка. — Я никому не могла сказать об этом, потому что… — Элли облизнула пересохшие губы. — Если Джейн утопилась, если она сделала это по своей воле, ее не смогли бы похоронить в освященной земле. Она не лежала бы на кладбище святого Луки.
— Да, таков церковный закон, но его придумали люди, и я уверена, что Господь накажет их в угодное Ему время, — ободряюще проговорила Джессика. — Я рада, что ты рассказала мне о Джейн. И все-таки я думаю, что мы должны сохранить в тайне все, что ты мне поведала, и не только ради Джейн, но и ради Лукаса.
— Я никогда не сделаю ничего, что может причинить вред Лукасу, — горячо заверила Джессику девушка.
— Я знаю, милая, я знаю, — прошептала Джессика. — И я тоже никогда этого не сделаю.
— Ты не скажешь ему о нашем разговоре? Ты не сделаешь этого, Джессика? — встревоженно спросила Элли. — Понимаешь, это выглядит так, будто я хотела предать его, но я никогда его не предам.
— Нет, — ответила ей Джессика. — Лукас никогда не узнает о нашем разговоре. Пусть это останется нашей тайной. А теперь пора спать, пойдем, я уложу тебя в постель.
Вечером Джессика долго бродила по дому, не находя себе места, и перебирала в уме все, что она узнала от Элли. Вначале она думала о Джейн Брэгг, о тех муках, которые вынесла молодая женщина, прежде чем покончила с собой. И чем дольше Джессика думала о Джейн, тем сильнее презирала своего отца.
Трудно было, конечно, смириться с тем, что сделал Лукас, но она понимала его. Он был солдатом и верным другом Филиппа. В битве при Ватерлоо погибло множество молодых мужчин — цвет и надежда Англии. После этого жизнь одного негодяя ничего не значила для Лукаса Уайльда.
Единственным утешением стала для Джессики мысль о том, что это убийство — отдельный случай, который никогда не повторится. Все кончено и забыто. Все осталось в прошлом. Нет причин опасаться за будущее.
Но новая мысль вдруг возникла в мозгу, беспокоя ее и терзая. Это не был отдельный случай. Родни Стоун пропал, и никто не знал, что с ним случилось.
— Нет, — прошептала она, уверенная в своей правоте. — Лукас — не мой Голос.
И сама не поверила собственным словам.
23
Лукас вернулся домой вскоре после полуночи. Он вошел в библиотеку и от удивления замер на пороге. Свернувшись калачиком, на диване безмятежно спала Джессика. Камин был разожжен, и свечи в подсвечнике еще не догорели.
Лукас постоял несколько секунд, внимательно разглядывая жену. Он терялся в догадках. Получив нынче утром срочное послание от Перри, он весь день тщательно проверял и перепроверял все то, о чем там говорилось. Поразительно, но Джессика оказалась права! Ей было известно о Родни Стоуне гораздо больше, чем его собственной родственнице и его друзьям. Лукасу казалось бесспорным, что Джессика давно знала Родни Стоуна, — иначе где бы она раздобыла все эти сведения? Но почему, почему она таилась от него, почему не рассказала о своем знакомстве со Стоуном?
Он подошел к маленькому столику у стены, на котором стояли графин и стаканы, и налил себе немного бренди. Держа в руке хрустальный стаканчик, опять повернулся к Джессике. Свет свечей мягко золотил ее кожу. Длинные волосы растрепались, и несколько медового цвета прядей упало на щеки и шею. Вышитый платок, прежде целомудренно прикрывавший ее декольте, сбился и позволял видеть кремовые холмики грудей. Весь облик девушки так и дышал невинностью и очарованием, и Лукас почувствовал, что ему хочется защищать ее, всегда быть за нее в ответе…
Он сделал большой глоток бренди и нахмурился. Защищать? Не стоит себя обманывать. Сейчас он мечтал только об одном — сжать ее в объятиях, обладать ею, дать понять этой красавице, что он имеет на нее права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48