Престон Ярвуд — обыкновенный жулик, наживающийся на сумасшедшей популярности экстрасенсов. Оливер Крамп — честный, вдумчивый малый, который попал в это окружение только благодаря своему интересу ко всяким диковинкам. Он вроде бы парень неплохой.
— А Слэйд Спенсер?
— Такие, как Спенсер, присоединятся к какому угодно движению или модному течению, которое сулит им свободный секс и наркотики. Лет двадцать назад он наверняка был бы хиппи или битником.
Верити закусила губу.
— Слэйд обмолвился, что у них с Элиссой была мимолетная интрижка. Во всяком случае, он утверждает, что переспал с ней раз или два. Спенсер также поведал мне, что сейчас у нее роман с Ярвудом. Говорил, что она пробовала поразвлечься и с Оливером, но тот ее быстро отшил. Молодец парень! Очевидно, Элисса без ума от экстрасенсов.
— А экстрасенсы от нее. Я вижу, ты многое успела узнать о мисс Солнышко.
— Если только все это правда, а то ведь Спенсер соврет — недорого возьмет.
Джонас обнял ее одной рукой за плечи.
— Как знать. Я склонен ему верить.
— Что Элисса спит с экстрасенсами?
— Одни женщины обожают мотогонщиков, другие — полицейских, третьи — гуру. Элиссе же нравятся экстрасенсы.
— Интересно, что в них хорошего? — невинно спросила Верити.
— Ты меня обижаешь.
— Ничего, переживешь. — Мысли Верити были заняты другим. — Значит, ты уверен, что на вилле спрятан клад, и теперь хочешь его отыскать.
— Можешь считать это безумием, Верити, но я воспринял сие как вызов. Мне наплевать на клад — я хочу разгадать загадку того видения, узнать, почему оно так не похоже на все, что мы видели до сих пор. Я чувствую, что здесь скрыта какая-то страшная тайна.
— И эта тайна важнее, чем сундук, полный золота и драгоценностей?
— Да. — Он помолчал, потом еле слышно добавил:
— Я не успокоюсь, пока не узнаю, что за всем этим кроется.
Верити поплотнее запахнула парку: ночь выдалась холодная.
— Нужно действовать очень осторожно, Джонас.
— Согласен.
— И что бы ни случилось, будем держаться вместе. Ты понял?
— Раз уж мы об этом заговорили, — осторожно ввернул Джонас, — скажи, что ты хотела мне сообщить? Еще за ужином намекала.
— Подожди, вернемся в гостиницу… Ой, Джонас, посмотри! — Верити остановилась у витрины и как зачарованная стала рассматривать красно-оранжевые сережки. В полупрозрачных камешках отражался сумеречный свет и танцевали огненные всполохи. Верити влюбилась в них с первого взгляда. — Какие хорошенькие, правда?
Джонас мельком взглянул на витрину:
— Да, ничего. Такого же цвета как твои волосы. Тебе больше пойдут украшения под цвет твоих глаз, а не волос.
— Но мне нравятся именно эти красные сережки, — настаивала Верити. — Может, зайдем сюда завтра утром?
— Не увиливай, Верити. Ты обещала мне что-то сказать. Сейчас самое время. — Он взял ее за руку и решительно потащил прочь.
Возможно, она слишком поторопилась, тревожно думала Верити, поднимаясь по лестнице гостиницы. Нужно было сначала сходить к доктору или по крайней мере пройти тест на беременность. Все, на что она опиралась, — задержка в месячных и профессиональное мнение Оливера Крампа; конечно, если ему можно доверять.
Впрочем, Верити чувствовала, что тянуть с признанием больше нельзя. Они с Джонасом миновали безлюдную прихожую и стали подниматься по лестнице на второй этаж. Верити собиралась с духом для предстоящего разговора. Джонас отворил дверь номера и вошел за ней следом. Верити остановилась у окна.
— Итак, Верити?
Она обернулась. Джонас развязывал галстук, во взгляде его читалось напряженное ожидание.
— Джонас, я много передумала…
— Я так и понял. — Он отшвырнул галстук и принялся остервенело расстегивать рубашку, сердито прищурив глаза. — Я давно уже понял это по твоему странному поведению. Порой мне кажется, что ты живешь в каком-то своем мире или вынашиваешь какие-то планы, которыми не хочешь со мной поделиться. Слушай, Верити, я старался не обращать внимания на твои выходки, но есть вещи, на которые не так-то просто закрыть глаза. Терпение мое иссякло. Будь так любезна, объясни мне, в чем дело. Только не говори, что все это мои досужие домыслы.
Верити обернулась и уперлась взглядом в картину на стене. На полотне было изображено крушение корабля — люди цепляются за тонущие обломки, рядом шныряют акулы. Она чувствовала сейчас то же самое, что и эти несчастные. Верити осторожно кашлянула.
— В жизни порой происходят незапланированные события, — начала она, вновь отвернувшись, — которые сводят на нет все наши планы. Никто в этом не виноват — так уж случается.
— Ради Бога, Верити, перестань ходить вокруг да около! Говори же наконец, что случилось!
— Ладно. Как ты смотришь на то, чтобы стать отцом, Джонас?
— Что?! Вот так черт!
Послышались какое-то шуршание, потом стук и приглушенное проклятие. Верити резко обернулась и увидела, как Джонас пошатнулся и отчаянно замахал руками: он запутался в спущенных брюках, потерял равновесие и, схватившись за стойку кровати, чтобы не упасть, тотчас запрыгал на одной ноге. Лицо его выражало крайнюю степень недоверия.
Верити с удивлением наблюдала, как Джонас неловко плюхнулся на постель и неожиданно сполз на пол.
Она никогда раньше не видела, чтобы он терял равновесие. В одно мгновение его покинули ловкость и кошачья грация, которые прежде были присущи ему.
Джонас наконец тяжело сел прямо на полу и взглянул на нее снизу вверх с нескрываемым изумлением.
— Ты хочешь переспросить? — хрипло выдавил он.
Внутри у Верити все сжалось.
— Ты же слышал. Так как ты на это смотришь?
— Думаю, — осторожно заметил Джонас, сбросив ботинки и освобождаясь от брюк, — ты спрашиваешь не из праздного любопытства?
Верити зябко поежилась и отрицательно покачала головой.
— Мне не до этого, Джонас. Я беременна.
— Когда ты об этом узнала? — Он отшвырнул брюки и подошел к ней, играя желваками. Глаза потемнели.
Верити потупилась.
— Не слишком-то ты обрадовался. Я так и знала.
— Я тебя спрашиваю! — Он пальцем приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть в глаза.
— Недавно. Перед тем, как вы с отцом отправились вызволять Лехая.
— И даже словом не обмолвилась!
— Ты бы подумал, что таким способом я хочу тебя удержать, — ответила она, гордо сверкнув глазами.
— А тебе не приходило в голову, что я тоже имею право знать об этом?
— Да я сама ничего точно не знала до сегодняшнего утра, — стала оправдываться она.
— А что случилось сегодня утром?
— Я получила некоторые подтверждения, — пояснила Верити, вспомнив странный разговор с Оливером Крампом. — Пожалуйста, не кричи на меня, Джонас. Я сказала тебе, как только окончательно, уверилась в этом.
— Благодарю. Я польщен, — мрачно заметил он, взял ее побледневшее лицо в свои ладони и легонько сжал. — Верити, маленькая дурочка, не надо было так долго скрывать это. Сказала бы сразу, как только у тебя появились подозрения. Неудивительно, что все это время ты была так вспыльчива и взволнованна. И как это я не догадался!
Верити его последние слова почему-то страшно разозлили.
— Так вспыльчива и взволнованна? Я никогда не бываю вспыльчивой и взволнованной, всегда держу себя в рамках, всегда спокойна и рассудительна! Тебе следует иметь в виду, что у меня гораздо больше здравого смысла, чем у многих других, а по-твоему, я, оказывается, вспыльчивая, нервная — да просто ненормальная!
— Тише, тише, радость моя. — Джонас снисходительно рассмеялся и крепко прижал ее к себе. — Успокойся. — Он обнял ее, легонько поглаживая по спине. — Успокойся, солнышко. Все будет хорошо.
— Но ты не ответил на мой вопрос, как ты представляешь себя в роли отца. — Верити уткнулась лицом ему в грудь.
— Я никогда не думал об этом, — беспечно признался он. — Но вряд ли это так уж сложно. Я быстро обучусь. А за советом всегда смогу обратиться к Эмерсону: он ведь вырастил такую прелестную дочурку.
— О, Джонас, я серьезно! — Верити не знала, плакать ей или смеяться. Все ее эмоции разом выплеснулись наружу. Она прильнула к Джонасу и обняла его. — Так ты не сердишься?
— Неужели ты думала, я разозлюсь? — шепнул он, зарывшись губами в ее растрепанные кудряшки. — И потому ты мне не говорила?
— Я не знала, как ты к этому отнесешься — это же большая ответственность.
— А тебя всегда тревожила моя безответственность, да? — заметил он с легким раздражением. — Боже правый! Теперь-то мне понятно, почему ты так расстроилась, когда я собрался в Мексику. Наверное, решила, что так будет всегда и вскоре ты останешься одна с ребенком на руках, а я буду пропадать все чаще и чаще.
— Я не знала, что и подумать. Он легонько встряхнул ее за плечи:
— Я же говорил тебе, эта поездка — исключение, а не правило. Я не такой, как твой отец. У нас с ним много общих интересов, но мы разные. Ну же, Верити, неужели ты нисколечко мне не доверяешь?
— Ах, я ни в чем не была уверена! Я и не подозревала, что могу забеременеть. Мы же все время предохранялись, и я подумала…
— Как же! Когда возвращались из временных коридоров, об этом даже и не вспоминали, — резко заметил он. — А в эту зиму у нас с тобой было полно таких приключений.
Она вздохнула:
— Знаю. Я старалась убедить себя, что в этих случаях секс не такой, как обычно. Влечение бывало таким требовательным, страсть вспыхивала так внезапно. Я думала, что все это часть той таинственной силы, которая манит нас во временной туннель.
— И решила, что коль скоро секс имел место в другом, высшем измерении, то ты не можешь забеременеть? Так? — Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Не смей потешаться надо мной!
— Что ты, милая, у меня и в мыслях не было. Просто мне показалось забавным, что ты считала такой секс чем-то особенным. А еще говоришь, что рассудительна до умопомрачения! И такую вот чепуху я слышу от женщины, которая заявляет, что у нее больше здравого смысла, чем у кого бы то ни было, а уж у мужчин и подавно?
— Джонас, я тебя предупреждала!
— Да, мэм, — произнес он, усмехаясь. — Я слышу. В последнее время ты прямо-таки засыпала меня предупреждениями и угрозами. Не сердись, но я вряд ли принимаю их всерьез.
— По-моему, ты не слишком огорчен. — Верити подняла голову, несколько озадаченная его радостным тоном. — Я думала, что здорово тебя ошарашу.
— Да, твое сообщение подкосило меня, но, к счастью, я быстро оправился.
У Верити словно гора свалилась с плеч. Впервые за все это время девушка почувствовала огромное облегчение. Она даже не подозревала, в каком напряжении жила до сегодняшнего дня.
— Значит, ты согласен стать отцом?
— Если бы я был против, — мягко возразил он, — я бы никогда не забывал о контрацепции. Я часто ошибаюсь, любовь моя, но здесь бы я ошибки не допустил.
Верити улыбнулась дрожащими губами, слизнула невесть откуда взявшиеся слезы.
— Жизнь теперь круто изменится, Джонас. Я боюсь. Я никогда раньше не думала о детях. По-моему, мне совершенно не подходит такая ответственная роль.
— Чтобы Верити Эймс сомневалась в себе?! Неужели? — удивился Джонас.
— Тебе-то хорошо, а мне все еще не по себе. Правда, все гак странно и неожиданно.
— Предоставьте это дело мне, босс. Я обо всем позабочусь. Вам останется только сидеть дома и потихоньку толстеть.
— Ничуть не смешно, Джонас.
— Я уже давно толкую, что не мешало бы тебе поправиться.
— Беременность — слишком радикальное средство, — пробормотала она.
Джонас негромко рассмеялся, подхватил ее на руки и понес к постели.
— Теперь наконец-то ты узнаешь кое-что о жизни.
— И что именно?
— А то, что есть вещи, которые не в силах предотвратить даже такая независимая, самоуверенная и властная женщина, как ты. Я прямо жду не дождусь, когда ты станешь кругленькой и хорошенькой.
Час спустя Джонас неподвижно лежал в постели, уставившись в потолок. Верити спала в его объятиях; ее роскошное, соблазнительное тело было расслабленным и покорным и излучало горячее тепло. Слабый дразнящий запах перемешался с его собственным, более терпким. Эти ароматы, витавшие в воздухе после их любовных утех, всегда затрагивали в Джонасе какие-то первобытные струны, лишь подтверждая то, что он недавно обладал ею.
Ему было очень приятно думать о том, что он может сделать для Верити. Он может воспламенить ее одним прикосновением, и она превратится в жаркое пламя. Она пьянила Джонаса — он дарил и от этого сам получал наслаждение. Он и думать не хотел о том, как будет жить без нее в этом жестоком, враждебном мире. Верити впервые в жизни внесла спокойствие в его мятежную душу.
И теперь она ждет ребенка от него.
Эта мысль наполнила его сердце радостью. Скоро их будет трое — целая семья. И ему придется выполнять отцовские обязанности.
Он впервые выступал в такой роли и почти ничего не знал об этом. Отец бросил их с матерью еще до рождения Джонаса. Но паренек подрос и понял, чего ему так не хватало в детстве. Он не знал отцовской любви, твердой мужской руки, ему не с кем было поговорить по душам. Ему не у кого было спросить совета, никто не готовил его к взрослой жизни.
Значит, Джонас знал, что значит быть отцом — он должен дать своему ребенку то, чего сам был лишен в детстве. Что ж, он справится — не так уж это сложно.
Но сперва надо позаботился о Верити.
Он был слеп и глух — как мог он не понимать, насколько их отношения казались ей зыбкими и непрочными? Он был так доволен своим положением, что даже не потрудился узнать, довольна ли она.
И то, что Верити так долго не решалась сказать ему о ребенке, только доказывает, каким непростительно нечутким он был. Эмерсон Эймс очень любил свою дочь. Он научил ее надеяться только на самое себя и позаботился о превосходном, хотя и несколько нестандартном, образовании девочки. Эмерсон многое дал своей дочери — не смог дать ей только домашнего уюта.
Джонас ругал себя на чем свет стоит за свою невнимательность. Нетрудно было догадаться: Верити выросла без дома и без корней и потому захочет для своего ребенка более спокойной жизни. Неудивительно, что она так отдалилась от него в последнее время, ушла в себя. Она была взволнована и, может быть, даже напугана.
Джонас вторгся в упорядоченный домашний маленький мирок Верити, и не успела она привыкнуть к нему, как пришлось свыкаться с мыслью еще и о будущем ребенке.
В жизни женщины, которая намеревалась быть одинокой и независимой, внезапно, за какие-то несколько месяцев, все пошло кувырком. Джонас перечислил для себя, что теперь Верити нужно: уверенность в завтрашнем дне; стабильность; ей надо знать, что она может на него рассчитывать; ребенок должен носить его фамилию; ей нужен муж.
Джонас повернулся на бок и легонько потряс Верити за плечо. Она нехотя открыла глаза, и из-под ресниц блеснула глубокая синева.
— Что такое? — спросила Верити, зевая. Затем лениво потянулась, и ее груди слегка всколыхнулись. — Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто нам надо пожениться, — заявил Джонас. — Как только вернемся в Секуенс-Спрингс, сразу же и поженимся.
Верити только раскрыла рот от изумления да так и застыла, уставившись на Джонаса.
— Пожениться?! Но зачем? Джонас не ожидал такой реакции. Прищурившись, переспросил:
— Зачем?! Она кивнула:
— Да, зачем?
— Да затем, что так надо! — взорвался он. — Мы живем вместе, и ты ждешь ребенка. Что тебе еще нужно, чтобы выйти за меня замуж?
Верити села и потянулась за халатом.
— Так эта идея только сейчас пришла тебе в голову? — вежливо осведомилась она, влезая в рукава.
— Я думал о нашем ребенке, и о будущем, и о том, что ты выросла без домашнего уюта. Я решил, что тебе стало бы куда спокойнее, если бы ты обрела свой дом. Поэтому я женюсь на тебе. — Джонас чувствовал, что все это прозвучало несколько напыщенно и патриархально, но поделать ничего не мог. Он-то ждал, что она запрыгает от радости, а получилось так, что она как будто вовсе и не рада, и это совсем сбило его с толку.
— Что ж, очень мило с твоей стороны предложить мне руку и сердце, Джонас, я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо.
Джонас совсем растерялся. Он не верил своим ушам. Когда наконец к нему вернулся дар речи, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не заорать так, что постояльцы гостиницы повскакивают с постелей.
— Что, черт возьми, это значит — «я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо»? — процедил он сквозь зубы. — Мы должны пожениться!
Она села на постели, обхватив колени руками. Волосы ее беспорядочно рассыпались по плечам, вся она так и дышала невиданным доселе упрямством.
— А я так не считаю. Ничего не изменилось, Джонас. Если мы не поженились раньше, незачем делать» это сейчас.
— Но ты же беременна!
— Ну и что?
Джонас тщетно пытался найти убедительный довод.
— Ты хочешь, чтобы ребенок был внебрачным?
— В Калифорнии нет внебрачных детей. Официально все они считаются законными. Твое имя будет занесено в свидетельство о рождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— А Слэйд Спенсер?
— Такие, как Спенсер, присоединятся к какому угодно движению или модному течению, которое сулит им свободный секс и наркотики. Лет двадцать назад он наверняка был бы хиппи или битником.
Верити закусила губу.
— Слэйд обмолвился, что у них с Элиссой была мимолетная интрижка. Во всяком случае, он утверждает, что переспал с ней раз или два. Спенсер также поведал мне, что сейчас у нее роман с Ярвудом. Говорил, что она пробовала поразвлечься и с Оливером, но тот ее быстро отшил. Молодец парень! Очевидно, Элисса без ума от экстрасенсов.
— А экстрасенсы от нее. Я вижу, ты многое успела узнать о мисс Солнышко.
— Если только все это правда, а то ведь Спенсер соврет — недорого возьмет.
Джонас обнял ее одной рукой за плечи.
— Как знать. Я склонен ему верить.
— Что Элисса спит с экстрасенсами?
— Одни женщины обожают мотогонщиков, другие — полицейских, третьи — гуру. Элиссе же нравятся экстрасенсы.
— Интересно, что в них хорошего? — невинно спросила Верити.
— Ты меня обижаешь.
— Ничего, переживешь. — Мысли Верити были заняты другим. — Значит, ты уверен, что на вилле спрятан клад, и теперь хочешь его отыскать.
— Можешь считать это безумием, Верити, но я воспринял сие как вызов. Мне наплевать на клад — я хочу разгадать загадку того видения, узнать, почему оно так не похоже на все, что мы видели до сих пор. Я чувствую, что здесь скрыта какая-то страшная тайна.
— И эта тайна важнее, чем сундук, полный золота и драгоценностей?
— Да. — Он помолчал, потом еле слышно добавил:
— Я не успокоюсь, пока не узнаю, что за всем этим кроется.
Верити поплотнее запахнула парку: ночь выдалась холодная.
— Нужно действовать очень осторожно, Джонас.
— Согласен.
— И что бы ни случилось, будем держаться вместе. Ты понял?
— Раз уж мы об этом заговорили, — осторожно ввернул Джонас, — скажи, что ты хотела мне сообщить? Еще за ужином намекала.
— Подожди, вернемся в гостиницу… Ой, Джонас, посмотри! — Верити остановилась у витрины и как зачарованная стала рассматривать красно-оранжевые сережки. В полупрозрачных камешках отражался сумеречный свет и танцевали огненные всполохи. Верити влюбилась в них с первого взгляда. — Какие хорошенькие, правда?
Джонас мельком взглянул на витрину:
— Да, ничего. Такого же цвета как твои волосы. Тебе больше пойдут украшения под цвет твоих глаз, а не волос.
— Но мне нравятся именно эти красные сережки, — настаивала Верити. — Может, зайдем сюда завтра утром?
— Не увиливай, Верити. Ты обещала мне что-то сказать. Сейчас самое время. — Он взял ее за руку и решительно потащил прочь.
Возможно, она слишком поторопилась, тревожно думала Верити, поднимаясь по лестнице гостиницы. Нужно было сначала сходить к доктору или по крайней мере пройти тест на беременность. Все, на что она опиралась, — задержка в месячных и профессиональное мнение Оливера Крампа; конечно, если ему можно доверять.
Впрочем, Верити чувствовала, что тянуть с признанием больше нельзя. Они с Джонасом миновали безлюдную прихожую и стали подниматься по лестнице на второй этаж. Верити собиралась с духом для предстоящего разговора. Джонас отворил дверь номера и вошел за ней следом. Верити остановилась у окна.
— Итак, Верити?
Она обернулась. Джонас развязывал галстук, во взгляде его читалось напряженное ожидание.
— Джонас, я много передумала…
— Я так и понял. — Он отшвырнул галстук и принялся остервенело расстегивать рубашку, сердито прищурив глаза. — Я давно уже понял это по твоему странному поведению. Порой мне кажется, что ты живешь в каком-то своем мире или вынашиваешь какие-то планы, которыми не хочешь со мной поделиться. Слушай, Верити, я старался не обращать внимания на твои выходки, но есть вещи, на которые не так-то просто закрыть глаза. Терпение мое иссякло. Будь так любезна, объясни мне, в чем дело. Только не говори, что все это мои досужие домыслы.
Верити обернулась и уперлась взглядом в картину на стене. На полотне было изображено крушение корабля — люди цепляются за тонущие обломки, рядом шныряют акулы. Она чувствовала сейчас то же самое, что и эти несчастные. Верити осторожно кашлянула.
— В жизни порой происходят незапланированные события, — начала она, вновь отвернувшись, — которые сводят на нет все наши планы. Никто в этом не виноват — так уж случается.
— Ради Бога, Верити, перестань ходить вокруг да около! Говори же наконец, что случилось!
— Ладно. Как ты смотришь на то, чтобы стать отцом, Джонас?
— Что?! Вот так черт!
Послышались какое-то шуршание, потом стук и приглушенное проклятие. Верити резко обернулась и увидела, как Джонас пошатнулся и отчаянно замахал руками: он запутался в спущенных брюках, потерял равновесие и, схватившись за стойку кровати, чтобы не упасть, тотчас запрыгал на одной ноге. Лицо его выражало крайнюю степень недоверия.
Верити с удивлением наблюдала, как Джонас неловко плюхнулся на постель и неожиданно сполз на пол.
Она никогда раньше не видела, чтобы он терял равновесие. В одно мгновение его покинули ловкость и кошачья грация, которые прежде были присущи ему.
Джонас наконец тяжело сел прямо на полу и взглянул на нее снизу вверх с нескрываемым изумлением.
— Ты хочешь переспросить? — хрипло выдавил он.
Внутри у Верити все сжалось.
— Ты же слышал. Так как ты на это смотришь?
— Думаю, — осторожно заметил Джонас, сбросив ботинки и освобождаясь от брюк, — ты спрашиваешь не из праздного любопытства?
Верити зябко поежилась и отрицательно покачала головой.
— Мне не до этого, Джонас. Я беременна.
— Когда ты об этом узнала? — Он отшвырнул брюки и подошел к ней, играя желваками. Глаза потемнели.
Верити потупилась.
— Не слишком-то ты обрадовался. Я так и знала.
— Я тебя спрашиваю! — Он пальцем приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть в глаза.
— Недавно. Перед тем, как вы с отцом отправились вызволять Лехая.
— И даже словом не обмолвилась!
— Ты бы подумал, что таким способом я хочу тебя удержать, — ответила она, гордо сверкнув глазами.
— А тебе не приходило в голову, что я тоже имею право знать об этом?
— Да я сама ничего точно не знала до сегодняшнего утра, — стала оправдываться она.
— А что случилось сегодня утром?
— Я получила некоторые подтверждения, — пояснила Верити, вспомнив странный разговор с Оливером Крампом. — Пожалуйста, не кричи на меня, Джонас. Я сказала тебе, как только окончательно, уверилась в этом.
— Благодарю. Я польщен, — мрачно заметил он, взял ее побледневшее лицо в свои ладони и легонько сжал. — Верити, маленькая дурочка, не надо было так долго скрывать это. Сказала бы сразу, как только у тебя появились подозрения. Неудивительно, что все это время ты была так вспыльчива и взволнованна. И как это я не догадался!
Верити его последние слова почему-то страшно разозлили.
— Так вспыльчива и взволнованна? Я никогда не бываю вспыльчивой и взволнованной, всегда держу себя в рамках, всегда спокойна и рассудительна! Тебе следует иметь в виду, что у меня гораздо больше здравого смысла, чем у многих других, а по-твоему, я, оказывается, вспыльчивая, нервная — да просто ненормальная!
— Тише, тише, радость моя. — Джонас снисходительно рассмеялся и крепко прижал ее к себе. — Успокойся. — Он обнял ее, легонько поглаживая по спине. — Успокойся, солнышко. Все будет хорошо.
— Но ты не ответил на мой вопрос, как ты представляешь себя в роли отца. — Верити уткнулась лицом ему в грудь.
— Я никогда не думал об этом, — беспечно признался он. — Но вряд ли это так уж сложно. Я быстро обучусь. А за советом всегда смогу обратиться к Эмерсону: он ведь вырастил такую прелестную дочурку.
— О, Джонас, я серьезно! — Верити не знала, плакать ей или смеяться. Все ее эмоции разом выплеснулись наружу. Она прильнула к Джонасу и обняла его. — Так ты не сердишься?
— Неужели ты думала, я разозлюсь? — шепнул он, зарывшись губами в ее растрепанные кудряшки. — И потому ты мне не говорила?
— Я не знала, как ты к этому отнесешься — это же большая ответственность.
— А тебя всегда тревожила моя безответственность, да? — заметил он с легким раздражением. — Боже правый! Теперь-то мне понятно, почему ты так расстроилась, когда я собрался в Мексику. Наверное, решила, что так будет всегда и вскоре ты останешься одна с ребенком на руках, а я буду пропадать все чаще и чаще.
— Я не знала, что и подумать. Он легонько встряхнул ее за плечи:
— Я же говорил тебе, эта поездка — исключение, а не правило. Я не такой, как твой отец. У нас с ним много общих интересов, но мы разные. Ну же, Верити, неужели ты нисколечко мне не доверяешь?
— Ах, я ни в чем не была уверена! Я и не подозревала, что могу забеременеть. Мы же все время предохранялись, и я подумала…
— Как же! Когда возвращались из временных коридоров, об этом даже и не вспоминали, — резко заметил он. — А в эту зиму у нас с тобой было полно таких приключений.
Она вздохнула:
— Знаю. Я старалась убедить себя, что в этих случаях секс не такой, как обычно. Влечение бывало таким требовательным, страсть вспыхивала так внезапно. Я думала, что все это часть той таинственной силы, которая манит нас во временной туннель.
— И решила, что коль скоро секс имел место в другом, высшем измерении, то ты не можешь забеременеть? Так? — Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Не смей потешаться надо мной!
— Что ты, милая, у меня и в мыслях не было. Просто мне показалось забавным, что ты считала такой секс чем-то особенным. А еще говоришь, что рассудительна до умопомрачения! И такую вот чепуху я слышу от женщины, которая заявляет, что у нее больше здравого смысла, чем у кого бы то ни было, а уж у мужчин и подавно?
— Джонас, я тебя предупреждала!
— Да, мэм, — произнес он, усмехаясь. — Я слышу. В последнее время ты прямо-таки засыпала меня предупреждениями и угрозами. Не сердись, но я вряд ли принимаю их всерьез.
— По-моему, ты не слишком огорчен. — Верити подняла голову, несколько озадаченная его радостным тоном. — Я думала, что здорово тебя ошарашу.
— Да, твое сообщение подкосило меня, но, к счастью, я быстро оправился.
У Верити словно гора свалилась с плеч. Впервые за все это время девушка почувствовала огромное облегчение. Она даже не подозревала, в каком напряжении жила до сегодняшнего дня.
— Значит, ты согласен стать отцом?
— Если бы я был против, — мягко возразил он, — я бы никогда не забывал о контрацепции. Я часто ошибаюсь, любовь моя, но здесь бы я ошибки не допустил.
Верити улыбнулась дрожащими губами, слизнула невесть откуда взявшиеся слезы.
— Жизнь теперь круто изменится, Джонас. Я боюсь. Я никогда раньше не думала о детях. По-моему, мне совершенно не подходит такая ответственная роль.
— Чтобы Верити Эймс сомневалась в себе?! Неужели? — удивился Джонас.
— Тебе-то хорошо, а мне все еще не по себе. Правда, все гак странно и неожиданно.
— Предоставьте это дело мне, босс. Я обо всем позабочусь. Вам останется только сидеть дома и потихоньку толстеть.
— Ничуть не смешно, Джонас.
— Я уже давно толкую, что не мешало бы тебе поправиться.
— Беременность — слишком радикальное средство, — пробормотала она.
Джонас негромко рассмеялся, подхватил ее на руки и понес к постели.
— Теперь наконец-то ты узнаешь кое-что о жизни.
— И что именно?
— А то, что есть вещи, которые не в силах предотвратить даже такая независимая, самоуверенная и властная женщина, как ты. Я прямо жду не дождусь, когда ты станешь кругленькой и хорошенькой.
Час спустя Джонас неподвижно лежал в постели, уставившись в потолок. Верити спала в его объятиях; ее роскошное, соблазнительное тело было расслабленным и покорным и излучало горячее тепло. Слабый дразнящий запах перемешался с его собственным, более терпким. Эти ароматы, витавшие в воздухе после их любовных утех, всегда затрагивали в Джонасе какие-то первобытные струны, лишь подтверждая то, что он недавно обладал ею.
Ему было очень приятно думать о том, что он может сделать для Верити. Он может воспламенить ее одним прикосновением, и она превратится в жаркое пламя. Она пьянила Джонаса — он дарил и от этого сам получал наслаждение. Он и думать не хотел о том, как будет жить без нее в этом жестоком, враждебном мире. Верити впервые в жизни внесла спокойствие в его мятежную душу.
И теперь она ждет ребенка от него.
Эта мысль наполнила его сердце радостью. Скоро их будет трое — целая семья. И ему придется выполнять отцовские обязанности.
Он впервые выступал в такой роли и почти ничего не знал об этом. Отец бросил их с матерью еще до рождения Джонаса. Но паренек подрос и понял, чего ему так не хватало в детстве. Он не знал отцовской любви, твердой мужской руки, ему не с кем было поговорить по душам. Ему не у кого было спросить совета, никто не готовил его к взрослой жизни.
Значит, Джонас знал, что значит быть отцом — он должен дать своему ребенку то, чего сам был лишен в детстве. Что ж, он справится — не так уж это сложно.
Но сперва надо позаботился о Верити.
Он был слеп и глух — как мог он не понимать, насколько их отношения казались ей зыбкими и непрочными? Он был так доволен своим положением, что даже не потрудился узнать, довольна ли она.
И то, что Верити так долго не решалась сказать ему о ребенке, только доказывает, каким непростительно нечутким он был. Эмерсон Эймс очень любил свою дочь. Он научил ее надеяться только на самое себя и позаботился о превосходном, хотя и несколько нестандартном, образовании девочки. Эмерсон многое дал своей дочери — не смог дать ей только домашнего уюта.
Джонас ругал себя на чем свет стоит за свою невнимательность. Нетрудно было догадаться: Верити выросла без дома и без корней и потому захочет для своего ребенка более спокойной жизни. Неудивительно, что она так отдалилась от него в последнее время, ушла в себя. Она была взволнована и, может быть, даже напугана.
Джонас вторгся в упорядоченный домашний маленький мирок Верити, и не успела она привыкнуть к нему, как пришлось свыкаться с мыслью еще и о будущем ребенке.
В жизни женщины, которая намеревалась быть одинокой и независимой, внезапно, за какие-то несколько месяцев, все пошло кувырком. Джонас перечислил для себя, что теперь Верити нужно: уверенность в завтрашнем дне; стабильность; ей надо знать, что она может на него рассчитывать; ребенок должен носить его фамилию; ей нужен муж.
Джонас повернулся на бок и легонько потряс Верити за плечо. Она нехотя открыла глаза, и из-под ресниц блеснула глубокая синева.
— Что такое? — спросила Верити, зевая. Затем лениво потянулась, и ее груди слегка всколыхнулись. — Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто нам надо пожениться, — заявил Джонас. — Как только вернемся в Секуенс-Спрингс, сразу же и поженимся.
Верити только раскрыла рот от изумления да так и застыла, уставившись на Джонаса.
— Пожениться?! Но зачем? Джонас не ожидал такой реакции. Прищурившись, переспросил:
— Зачем?! Она кивнула:
— Да, зачем?
— Да затем, что так надо! — взорвался он. — Мы живем вместе, и ты ждешь ребенка. Что тебе еще нужно, чтобы выйти за меня замуж?
Верити села и потянулась за халатом.
— Так эта идея только сейчас пришла тебе в голову? — вежливо осведомилась она, влезая в рукава.
— Я думал о нашем ребенке, и о будущем, и о том, что ты выросла без домашнего уюта. Я решил, что тебе стало бы куда спокойнее, если бы ты обрела свой дом. Поэтому я женюсь на тебе. — Джонас чувствовал, что все это прозвучало несколько напыщенно и патриархально, но поделать ничего не мог. Он-то ждал, что она запрыгает от радости, а получилось так, что она как будто вовсе и не рада, и это совсем сбило его с толку.
— Что ж, очень мило с твоей стороны предложить мне руку и сердце, Джонас, я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо.
Джонас совсем растерялся. Он не верил своим ушам. Когда наконец к нему вернулся дар речи, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не заорать так, что постояльцы гостиницы повскакивают с постелей.
— Что, черт возьми, это значит — «я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо»? — процедил он сквозь зубы. — Мы должны пожениться!
Она села на постели, обхватив колени руками. Волосы ее беспорядочно рассыпались по плечам, вся она так и дышала невиданным доселе упрямством.
— А я так не считаю. Ничего не изменилось, Джонас. Если мы не поженились раньше, незачем делать» это сейчас.
— Но ты же беременна!
— Ну и что?
Джонас тщетно пытался найти убедительный довод.
— Ты хочешь, чтобы ребенок был внебрачным?
— В Калифорнии нет внебрачных детей. Официально все они считаются законными. Твое имя будет занесено в свидетельство о рождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33