По не успела еще закрыться дверь, как она высунула вслед Майеру язык. Лицо ее исказилось бешенством и стыдом, она тихо взвизгнула, точно ей наступили на грудь.
— Ах ты!..
Она с трудом перевела дыхание и плюнула в сторону двери. Затем бросилась на диван и хотела уже закрыть рукой глаза, чтобы хорошенько выреветься, но тут ее взгляд упал на графин с вином. Что ей сделал графин? Ровно ничего! Но Франциска вдруг схватила его и со злостью швырнула на пол. За графином пришел черед стаканов, стоявших на столе. Она запустила ими в дверь так, что звон пошел, и хотела перевернуть стол. Но тяжелый дубовый стол только чуть-чуть приподнялся, и Франциска остановилась в изнеможении. Мертвенно-бледная, она забегала по комнате взад и вперед. Слезы бешенства текли у нее по лицу.
— Отвратительный, сухой немецкий педант! — бормотала она.
Ах, эти книги на комоде, эти детективные романы, которые она так любит читать! Господин в шелковом цилиндре с револьвером в руке — в угол его! Дама, которая собиралась броситься под поезд, — ее туда же!
В конце концов она убежала к себе в спальню и дала волю слезам. Этого оскорбления она не перенесет! Да кто он такой?! Даже, не настоящий инженер, — высокомерный дурак, с дурой Эльзой в Бреслау! Только что вылез в люди. Ну, подожди! Жак завтра же выбросит тебя отсюда. Выбросит к чертовой матери… Она опять побежала в столовую, взяла из шкафа бутылку вина, налила полный стакан и выпила его одним духом. Затем еще один и еще. Всё еще дрожа от бешенства, она плюхнулась на постель и мгновенно заснула с заплаканным и измазанным лицом, всхлипывая во сне, как ребенок.
На следующий день Франциска не показывалась около вышек. Только в полдень она прошла через двор, направляясь в город. К вечеру она вернулась. Майер, чувствовавший себя неважно, видел, как она шла обратно по двору. Тонкий синий шелк платья плотно облегал ее полные ноги, полную грудь. В лесу она отломила веточку и покусывала ее. Войдя к себе, она позвала Лизу и принялась весело насвистывать.
Через четверть часа Майер осмелился постучать к ней.
Франциска перестала свистеть и отозвалась удивленно и недовольно:
— Войдите!
Стол был накрыт так же, как и накануне. Стояли рюмки для вина, два прибора, а за столом на диване сидела Франциска. Она курила папиросу, и ее черные глаза сурово взглянули на Майера. На лбу у нее залегла сердитая складка, делившая весь лоб на две части. При виде ее холодного, неприветливого лица Майер растерялся.
— Я хотел принести вам свои извинения, барышня! — смущенно пробормотал он. — Боюсь, что я вчера вас не понял. Я не знаю обычаев вашей страны.
Франциска неприязненно взглянула на него. Она даже не сочла нужным вынуть папиросу изо рта, когда презрительно, слегка аффектированно ответила:
— Я тоже не знаю обычаев вашей страны, но у вас, кажется, совершенно особые понятия о том, что значит быть вежливым с дамой.
Майер покраснел. Он не совсем понял ее слова, но почувствовал, что это что-то обидное. .
— Вообще я вижу, что пришел некстати, — пробормотал он. — Вы ждете гостей?
— Да, придет господин Грегор.
— Еще раз прошу прощения.
И Майер вышел.
Франциска опять начала тихо насвистывать. Немного погодя Майер услышал, как вошел Грегор.
Жак бывал у Франциски не слишком часто: раз или два раза в неделю. Конечно, у него работа… Она ведь понимает! Он был неизменно любезен с нею, говорил ей приятные, льстивые фразы, шутил. Его карие бархатные глаза смотрели ласково, зубы блестели. Как бы утомлен он ни был, в комнату Франциски он входил в прекрасном настроении. Да, всё идет хорошо. С инженером Винтером, который руководит добычей, он прекрасно ладит. Вот только директор Мирбах, которого Жаку прислали из Берлина, немного действует ему на нервы. Каждое второе слово у него — «Организация».
— Да, организация заменяет дуракам гениальность, — сказал Жак, улыбаясь. — Тебе, Франциска, в ближайшие дни предстоит удовольствие вести с ним переговоры!
Акционерная компания хотела купить у Франциски выгон, примыкавший к опушке леса. Здесь предполагалось построить нефтеперегонный завод и вокзал. Этот выгон, около двадцати моргенов почти негодной земли, Франциска, по совету Жака, купила за бесценок несколько месяцев назад. Теперь Жак назначил за этот участок очень высокую цену.
— На случай, если на этой земле будут добывать нефть, в договор, разумеется, должен быть включен прежний пункт об участии в прибылях, — прибавил он. — А как идут дела здесь?
— О, очень хорошо!
И Франциска ничего больше не сказала.
После ужина Майер услышал, как Франциска запела какую-то народную песенку. Из комнаты доносился смех. Очевидно, там не скучали. Майер писал письмо невесте в Бреслау, но думал всё время о Франциске. Что это было вчера? Недоразумение?
«Возможно, — говорил он себе, — что она действительно близорука. Нравы здесь, как видно, более свободные, и, может быть, у нее и в самом деле никаких задних мыслей не было?» О, он вел себя как болван. Он мог извиниться, сославшись на жару, и сесть на стул. Но встать и убежать!.. Он не понимал, как он мог это сделать. Да, теперь она смеется, что-то кричит, вероятно рассказывает Грегору, как он себя вел. И, несомненно, привирает! Этот капитан, который во главе своего батальона будто бы опускал перед ней саблю!.. Конечно, всё это только смешно. Кто ей поверит! Но какое ему дело, в конце концов, до этой истории с капитаном Попеску? «Пусть себе хвастается, тебе-то что за дело?»
Теперь в столовой Франциски стало совсем тихо. Вероятно, они перешли в соседнюю комнату. Майер разорвал начатое письмо и лег в постель. Он смертельно устал, но не уснул сразу, как это с ним обычно бывало. Он слышал, как работали около вышки номер один, и узнавал малейший доносившийся оттуда звук. Опять он почувствовал, как прижималось к нему мягкое тело Франциски. О боже, каким идиотом он был! Испортил всё! Она, конечно, не очень красива, но у нее, по-видимому, прекрасное тело. И если серьезно подумать, так Эльза не может требовать от него, чтобы он все эти годы жил аскетом. И вдруг он так ясно услышал запах духов Франциски, что вскочил и посмотрел кругом. А вдруг она вошла в его комнату? Электрический фонарь с вышки номер один бросал тусклый свет на стену. Разумеется, в комнате никого не было.
Он опять услышал, как смеялись и говорили у Франциски. Грегор прощался. Франциска, напевая, заперла дверь своей комнаты.
XVII
После этого Майер несколько дней досадовал на себя и был дурно настроен. Он был теперь вполне убежден, что у Франциски не было никаких задних мыслей. Она просто увлеклась фотографиями, вот и всё. Теперь лучше совсем не показываться ей на глаза и перебраться в бараки. Нет, что за болван! С мрачным, сердитым лицом работал он у новой вышки. Ковш с пробой грунта поднялся наверх. Майер внимательно осмотрел наполнявшую его массу. Взял образец этой массы в бутылку, отметил на этикетке глубину. В это время к его ногам упала тень Франциски.
— Добрый день! — сказала Франциска.
Майер покраснел от смущения. Франциска, по-видимому, больше не сердилась. Она спросила его, чем он занят, и он объяснил ей. Эти образцы нужны для геологического изучения грунта. Ну, в этом Франциска ничего не понимает. Она поглядела, как работали на вышке, попрощалась и ушла. Майер посмотрел ей вслед, затем пошел за ней. Он попросил уделить ему несколько минут и еще раз торжественно извинился перед ней, — ведь в прошлый раз он сделал это не вовремя и кое-как.
— Я, конечно, просто не понял вас, — сказал он. — Меня совсем разморило от этой жары. С тех пор как я работал в тропиках, я плохо выношу жару.
Франциска внимательно слушала его, чуть насмешливо скривив губы. Но лицо ее было спокойным, и она, казалось, готова была пойти на мировую. «А ведь у нее красные глаза, — думал Майер. — В глубине их как будто бегают красные огоньки!»
— Ну ладно, — сказала наконец Франциска. — Теперь всё в порядке. Я, по правде говоря, не знала, что такое вдруг с вами стряслось. — Она взглянула Майеру в глаза. — Скажите мне, чего, собственно, вы не поняли?
Майер опять покраснел, и его синие глаза выразили смущение.
— Чего я не понял? — пробормотал он. — Но как же я вам это скажу?
Да, действительно, как ей это объяснить? Но в эту минуту рабочие около вышки что-то закричали ему, и он, попросив извинения у Франциски, побежал к ним.
— Вы скажете мне это вечером! — крикнула Франциска ему вдогонку и пошла дальше.
После ужина Майер постучал в дверь к Франциске. Франциска только что поставила на стол две рюмки и бутылку вина. Красивого хрустального графина уже не было: ведь она разбила его, разозлившись в прошлый раз на Майера. Франциска казалась усталой и задумчивой. Подперев голову рукой, она курила одну папиросу за другой. О «недоразумении» она больше не заговаривала, Майеру это было только приятно. Она говорила о Жаке:
— Очень умный человек этот Жак, и очень интересный, не правда ли?
Франциска посмеивалась каким-то особенным смешком и испытующе смотрела на Майера. Майер считал Грегора умным человеком. У него были большие знания, но он никогда не щеголял ими. Но самым большим талантом Жака была, по мнению Майера, его необыкновенная способность распознавать людей. Этому нельзя научиться: с этим рождаются. Кроме того, у Грегора есть масса других редкостных качеств, например необыкновенное деловое чутье. Франциска улыбалась. Она была довольна.
— А вы знаете, что он мой жених? — интимным тоном спросила она. — Но смотрите — никто не должен об этом знать.
— О! — Майер притворился удивленным. — Ваш жених? Когда же вы поженитесь?
Франциска громко рассмеялась.
— Мы об этом еще и не думали и не говорили. Забавнее всего то, что она, собственно, уже обручена с капитаном Попеску из Бухареста. Но она не хочет выходить за него, хотя он постоянно грозит, что застрелится. Вообще у нее нет никакого желания выходить сейчас замуж, ей это не к спеху.
— Ну конечно, куда вам спешить! — подтвердил Майер. — Вы молоды, красивы, а если ваши дела и дальше пойдут так же хорошо, у вас скоро будет большое состояние.
Комплименты, а главное, уверенное заявление Майера, что она будет богата, взволновали Франциску: она встала.
— Вы ничего не пьете, господин Майер! Я сегодня немного раскисла, а вы пейте и, пожалуйста, не стесняйтесь — закуривайте вашу трубку; не беда, если вы здесь немножко надымите.
Франциска, по обыкновению, начала рассказывать всякие истории и, казалось, не заметила даже, что Майер принес с собой фотографии нефтяных разработок. У Франциски есть подруга Мария; ее отец растратил на службе деньги. Чтобы скрыть это, он всё подстроил так, будто воры взломали кассу. Это вообще долгая история. Одним словом, его заподозрили и отдали под суд, но Мария показала под присягой, что в ту самую ночь, когда была взломана касса, ее отец находился дома. Разумеется, это была ложная присяга, но зато она спасла отца. Что он, Майер, об этом думает?
Майер попыхивал трубкой.
— Клятвопреступление есть клятвопреступление. Куда же мы придем, если не будем уважать святость присяги?
— Но она сделала это ради своего отца!
— И всё-таки, — покачивая головой, сказал Майер, — присяга остается присягой.
А Франциска считает, что Мария должна была поступить именно так, как поступила.
— Ну как же вы не понимаете! — воскликнула она. — Благородство выше глупой правды. Как вы думаете, господь бог осудит за это Марию или простит? Разумеется, он простит и даже похвалит ее за этот поступок!
А затем началась другая история. Подруга Франциски Эльвира ехала в спальном вагоне из Белграда в Бухарест; в поезде было пусто, — в вагоне находились только Эльвира и какой-то молодой господин.
— Я вам сразу скажу, кто был этот молодой человек. Это был князь Куза из Бухареста, владелец большого имения близ этого города. Эльвире князь очень понравился, но он почти не обращал на нее внимания. Тогда Эльвире пришла в голову чудесная мысль: она заговорила с ним и спросила, нет ли у него случайно лекарства от головной боли. У нее страшная мигрень, сказала она. Князь ответил, что у него есть порошки, и через десять минут пришел в купе Эльвиры. Он принес ей порошок и сказал, чтобы она прилегла, а он будет массировать ей голову, от этого боль очень скоро пройдет. И он стал растирать Эльвире виски. У него были нежные, мягкие руки, они пахли духами; на одной руке у него был серебряный браслет, и это очень понравилось Эльвире. «Ну, как вы себя чувствуете, барышня? — спросил он. — Теперь вам лучше?» Нет, голова у нее всё еще, болит… Массаж понравился Эльвире, и поэтому мигрень не проходила. «Кровь должна отлить от головы», — сказал князь и стал водить пальцами от ее виска вниз к шее, почти к плечам. В конце концов он сделался чересчур смелым. Эльвира встала и поблагодарила. «Достаточно, — сказала она, — благодарю вас, теперь всё прошло». Но князь задержал ее руку в своей, назвал себя и сказал, что она поразила его своей красотой и что он влюбился в нее. Если она потребует, он готов сделать ее своей женой. Но Эльвира сказала: нет, ее мысли всегда с ее женихом, который ждет ее в Бухаресте. Он бедный офицер, и именно потому, что он беден, Эльвира считает, что с ее стороны было бы некрасиво оставить его или изменить ему. Князь без конца умолял ее, но Эльвира осталась непоколебимой. И представьте себе, ведь они были совершенно одни в спальном вагоне! Что вы об этом думаете?
Майер затянулся и выпустил изо рта густой клуб дыма. Он считает, что всё было так, как нужно. Эльвира сделала то, что должна была сделать; она была бы не вправе считать себя порядочной девушкой, если бы тут же завела интрижку с молодым князем. Ведь она его знала только каких-нибудь полчаса!
Франциска улыбнулась.
— Нет, я просто хотела услышать ваше мнение, — сказала она и сейчас же начала новую историю, а потом еще одну, и еще одну… Наконец она зевнула, указала на фотографии и сказала:
— Ах, ведь это фотографии! Но я сегодня очень устала. Посмотрим их завтра, ладно?
Майер собрал свои снимки и пожелал ей покойной ночи.
XVIII
На следующий вечер, когда Майер опять пришел со своими фотографиями, Франциска встретила его лукавым смехом.
— А я вам вчера всё наврала, господин Майер! Садитесь. Сейчас я расскажу вам про Эльвиру, что с ней случилось на самом деле.
Майер окинул ее несколько растерянным взглядом, но добродушно рассмеялся.
— Вы позволите мне закурить трубку?
— Зачем вы опять нацепили этот ужасный крахмальный воротничок? Вот посмотрите на меня!
Франциска была одета очень легко. «Тридцать восемь градусов в тени, подумайте!» На ней было китайское кимоно из очень тонкого желтого шелка, с вышитыми голубыми драконами. Было заметно, что бедра у нее чуточку широки, но шея, грудь и спина были безупречны. Чулок на ней не было. На голых ногах — тоненькие лакированные туфли.
Франциска закурила папиросу и рассмеялась своим странным беспричинным смехом, как будто ее забавляла какая-то пришедшая ей в голову мысль.
— История с Марией — чистая правда, не сойти мне с этого места. Ну а в истории с Эльвирой я немножко приврала. Откровенно вам скажу, я хотела выведать, как вы относитесь к женщинам! Нет, на самом деле всё было немножко иначе. Во-первых, Эльвира тогда еще не была формально обручена с офицером, а во-вторых, она по-настоящему влюбилась в князя. Ну, теперь вы можете себе представить, что произошло? Или не представляете? Ведь они были одни в спальном вагоне! Так вот, послушайте, как всё пошло дальше. Эльвира тоже жила в Бухаресте. Она сообщила свой адрес князю и с нетерпением ждала его: он дал твердое обещание взять ее к себе в ближайшие дни. Расставаясь с ней, он был без памяти влюблен. Прождав понапрасну целую неделю, она написала князю письмо: напомнила ему, как чудесно он провел время в поезде Белград — Бухарест, и спросила, неужели он уже забыл свою спутницу? Послушайте же, что я вам теперь скажу. Эльвира вдруг получает от князя грубое письмо. Он запрещает писать ему подобные письма; он вообще не был ни в каком поезде между Белградом и Бухарестом. Эльвира показывала мне это письмо. Что вы об этом думаете?
— Это был обманщик, — с полным удовлетворением ответил Майер. — Да, обманщик, или, вернее, попросту легкомысленный, молодой человек, позволивший себе пошутить с Эльвирой. Я уже говорил вам вчера, что Эльвира поступила бы страшно легкомысленно, если бы завела роман с молодым человеком, которого она видела каких-нибудь полчаса. — Майер торжествовал. — Видите, вот какова жизнь! Эльвиру просто-напросто провели. И что же сказала потом ваша Эльвира?
— Эльвира? Она только смеялась! Она сказала: «Лучше быть обманутой, чем ничего не пережить». Она немного легкомысленна, моя Эльвира. Я лично на это не способна. Мне нужно знать, с кем я имею дело.
Затем они перешли к фотографиям. Если бы Франциска продолжала болтать, весь вечер прошел бы так же, как вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Ах ты!..
Она с трудом перевела дыхание и плюнула в сторону двери. Затем бросилась на диван и хотела уже закрыть рукой глаза, чтобы хорошенько выреветься, но тут ее взгляд упал на графин с вином. Что ей сделал графин? Ровно ничего! Но Франциска вдруг схватила его и со злостью швырнула на пол. За графином пришел черед стаканов, стоявших на столе. Она запустила ими в дверь так, что звон пошел, и хотела перевернуть стол. Но тяжелый дубовый стол только чуть-чуть приподнялся, и Франциска остановилась в изнеможении. Мертвенно-бледная, она забегала по комнате взад и вперед. Слезы бешенства текли у нее по лицу.
— Отвратительный, сухой немецкий педант! — бормотала она.
Ах, эти книги на комоде, эти детективные романы, которые она так любит читать! Господин в шелковом цилиндре с револьвером в руке — в угол его! Дама, которая собиралась броситься под поезд, — ее туда же!
В конце концов она убежала к себе в спальню и дала волю слезам. Этого оскорбления она не перенесет! Да кто он такой?! Даже, не настоящий инженер, — высокомерный дурак, с дурой Эльзой в Бреслау! Только что вылез в люди. Ну, подожди! Жак завтра же выбросит тебя отсюда. Выбросит к чертовой матери… Она опять побежала в столовую, взяла из шкафа бутылку вина, налила полный стакан и выпила его одним духом. Затем еще один и еще. Всё еще дрожа от бешенства, она плюхнулась на постель и мгновенно заснула с заплаканным и измазанным лицом, всхлипывая во сне, как ребенок.
На следующий день Франциска не показывалась около вышек. Только в полдень она прошла через двор, направляясь в город. К вечеру она вернулась. Майер, чувствовавший себя неважно, видел, как она шла обратно по двору. Тонкий синий шелк платья плотно облегал ее полные ноги, полную грудь. В лесу она отломила веточку и покусывала ее. Войдя к себе, она позвала Лизу и принялась весело насвистывать.
Через четверть часа Майер осмелился постучать к ней.
Франциска перестала свистеть и отозвалась удивленно и недовольно:
— Войдите!
Стол был накрыт так же, как и накануне. Стояли рюмки для вина, два прибора, а за столом на диване сидела Франциска. Она курила папиросу, и ее черные глаза сурово взглянули на Майера. На лбу у нее залегла сердитая складка, делившая весь лоб на две части. При виде ее холодного, неприветливого лица Майер растерялся.
— Я хотел принести вам свои извинения, барышня! — смущенно пробормотал он. — Боюсь, что я вчера вас не понял. Я не знаю обычаев вашей страны.
Франциска неприязненно взглянула на него. Она даже не сочла нужным вынуть папиросу изо рта, когда презрительно, слегка аффектированно ответила:
— Я тоже не знаю обычаев вашей страны, но у вас, кажется, совершенно особые понятия о том, что значит быть вежливым с дамой.
Майер покраснел. Он не совсем понял ее слова, но почувствовал, что это что-то обидное. .
— Вообще я вижу, что пришел некстати, — пробормотал он. — Вы ждете гостей?
— Да, придет господин Грегор.
— Еще раз прошу прощения.
И Майер вышел.
Франциска опять начала тихо насвистывать. Немного погодя Майер услышал, как вошел Грегор.
Жак бывал у Франциски не слишком часто: раз или два раза в неделю. Конечно, у него работа… Она ведь понимает! Он был неизменно любезен с нею, говорил ей приятные, льстивые фразы, шутил. Его карие бархатные глаза смотрели ласково, зубы блестели. Как бы утомлен он ни был, в комнату Франциски он входил в прекрасном настроении. Да, всё идет хорошо. С инженером Винтером, который руководит добычей, он прекрасно ладит. Вот только директор Мирбах, которого Жаку прислали из Берлина, немного действует ему на нервы. Каждое второе слово у него — «Организация».
— Да, организация заменяет дуракам гениальность, — сказал Жак, улыбаясь. — Тебе, Франциска, в ближайшие дни предстоит удовольствие вести с ним переговоры!
Акционерная компания хотела купить у Франциски выгон, примыкавший к опушке леса. Здесь предполагалось построить нефтеперегонный завод и вокзал. Этот выгон, около двадцати моргенов почти негодной земли, Франциска, по совету Жака, купила за бесценок несколько месяцев назад. Теперь Жак назначил за этот участок очень высокую цену.
— На случай, если на этой земле будут добывать нефть, в договор, разумеется, должен быть включен прежний пункт об участии в прибылях, — прибавил он. — А как идут дела здесь?
— О, очень хорошо!
И Франциска ничего больше не сказала.
После ужина Майер услышал, как Франциска запела какую-то народную песенку. Из комнаты доносился смех. Очевидно, там не скучали. Майер писал письмо невесте в Бреслау, но думал всё время о Франциске. Что это было вчера? Недоразумение?
«Возможно, — говорил он себе, — что она действительно близорука. Нравы здесь, как видно, более свободные, и, может быть, у нее и в самом деле никаких задних мыслей не было?» О, он вел себя как болван. Он мог извиниться, сославшись на жару, и сесть на стул. Но встать и убежать!.. Он не понимал, как он мог это сделать. Да, теперь она смеется, что-то кричит, вероятно рассказывает Грегору, как он себя вел. И, несомненно, привирает! Этот капитан, который во главе своего батальона будто бы опускал перед ней саблю!.. Конечно, всё это только смешно. Кто ей поверит! Но какое ему дело, в конце концов, до этой истории с капитаном Попеску? «Пусть себе хвастается, тебе-то что за дело?»
Теперь в столовой Франциски стало совсем тихо. Вероятно, они перешли в соседнюю комнату. Майер разорвал начатое письмо и лег в постель. Он смертельно устал, но не уснул сразу, как это с ним обычно бывало. Он слышал, как работали около вышки номер один, и узнавал малейший доносившийся оттуда звук. Опять он почувствовал, как прижималось к нему мягкое тело Франциски. О боже, каким идиотом он был! Испортил всё! Она, конечно, не очень красива, но у нее, по-видимому, прекрасное тело. И если серьезно подумать, так Эльза не может требовать от него, чтобы он все эти годы жил аскетом. И вдруг он так ясно услышал запах духов Франциски, что вскочил и посмотрел кругом. А вдруг она вошла в его комнату? Электрический фонарь с вышки номер один бросал тусклый свет на стену. Разумеется, в комнате никого не было.
Он опять услышал, как смеялись и говорили у Франциски. Грегор прощался. Франциска, напевая, заперла дверь своей комнаты.
XVII
После этого Майер несколько дней досадовал на себя и был дурно настроен. Он был теперь вполне убежден, что у Франциски не было никаких задних мыслей. Она просто увлеклась фотографиями, вот и всё. Теперь лучше совсем не показываться ей на глаза и перебраться в бараки. Нет, что за болван! С мрачным, сердитым лицом работал он у новой вышки. Ковш с пробой грунта поднялся наверх. Майер внимательно осмотрел наполнявшую его массу. Взял образец этой массы в бутылку, отметил на этикетке глубину. В это время к его ногам упала тень Франциски.
— Добрый день! — сказала Франциска.
Майер покраснел от смущения. Франциска, по-видимому, больше не сердилась. Она спросила его, чем он занят, и он объяснил ей. Эти образцы нужны для геологического изучения грунта. Ну, в этом Франциска ничего не понимает. Она поглядела, как работали на вышке, попрощалась и ушла. Майер посмотрел ей вслед, затем пошел за ней. Он попросил уделить ему несколько минут и еще раз торжественно извинился перед ней, — ведь в прошлый раз он сделал это не вовремя и кое-как.
— Я, конечно, просто не понял вас, — сказал он. — Меня совсем разморило от этой жары. С тех пор как я работал в тропиках, я плохо выношу жару.
Франциска внимательно слушала его, чуть насмешливо скривив губы. Но лицо ее было спокойным, и она, казалось, готова была пойти на мировую. «А ведь у нее красные глаза, — думал Майер. — В глубине их как будто бегают красные огоньки!»
— Ну ладно, — сказала наконец Франциска. — Теперь всё в порядке. Я, по правде говоря, не знала, что такое вдруг с вами стряслось. — Она взглянула Майеру в глаза. — Скажите мне, чего, собственно, вы не поняли?
Майер опять покраснел, и его синие глаза выразили смущение.
— Чего я не понял? — пробормотал он. — Но как же я вам это скажу?
Да, действительно, как ей это объяснить? Но в эту минуту рабочие около вышки что-то закричали ему, и он, попросив извинения у Франциски, побежал к ним.
— Вы скажете мне это вечером! — крикнула Франциска ему вдогонку и пошла дальше.
После ужина Майер постучал в дверь к Франциске. Франциска только что поставила на стол две рюмки и бутылку вина. Красивого хрустального графина уже не было: ведь она разбила его, разозлившись в прошлый раз на Майера. Франциска казалась усталой и задумчивой. Подперев голову рукой, она курила одну папиросу за другой. О «недоразумении» она больше не заговаривала, Майеру это было только приятно. Она говорила о Жаке:
— Очень умный человек этот Жак, и очень интересный, не правда ли?
Франциска посмеивалась каким-то особенным смешком и испытующе смотрела на Майера. Майер считал Грегора умным человеком. У него были большие знания, но он никогда не щеголял ими. Но самым большим талантом Жака была, по мнению Майера, его необыкновенная способность распознавать людей. Этому нельзя научиться: с этим рождаются. Кроме того, у Грегора есть масса других редкостных качеств, например необыкновенное деловое чутье. Франциска улыбалась. Она была довольна.
— А вы знаете, что он мой жених? — интимным тоном спросила она. — Но смотрите — никто не должен об этом знать.
— О! — Майер притворился удивленным. — Ваш жених? Когда же вы поженитесь?
Франциска громко рассмеялась.
— Мы об этом еще и не думали и не говорили. Забавнее всего то, что она, собственно, уже обручена с капитаном Попеску из Бухареста. Но она не хочет выходить за него, хотя он постоянно грозит, что застрелится. Вообще у нее нет никакого желания выходить сейчас замуж, ей это не к спеху.
— Ну конечно, куда вам спешить! — подтвердил Майер. — Вы молоды, красивы, а если ваши дела и дальше пойдут так же хорошо, у вас скоро будет большое состояние.
Комплименты, а главное, уверенное заявление Майера, что она будет богата, взволновали Франциску: она встала.
— Вы ничего не пьете, господин Майер! Я сегодня немного раскисла, а вы пейте и, пожалуйста, не стесняйтесь — закуривайте вашу трубку; не беда, если вы здесь немножко надымите.
Франциска, по обыкновению, начала рассказывать всякие истории и, казалось, не заметила даже, что Майер принес с собой фотографии нефтяных разработок. У Франциски есть подруга Мария; ее отец растратил на службе деньги. Чтобы скрыть это, он всё подстроил так, будто воры взломали кассу. Это вообще долгая история. Одним словом, его заподозрили и отдали под суд, но Мария показала под присягой, что в ту самую ночь, когда была взломана касса, ее отец находился дома. Разумеется, это была ложная присяга, но зато она спасла отца. Что он, Майер, об этом думает?
Майер попыхивал трубкой.
— Клятвопреступление есть клятвопреступление. Куда же мы придем, если не будем уважать святость присяги?
— Но она сделала это ради своего отца!
— И всё-таки, — покачивая головой, сказал Майер, — присяга остается присягой.
А Франциска считает, что Мария должна была поступить именно так, как поступила.
— Ну как же вы не понимаете! — воскликнула она. — Благородство выше глупой правды. Как вы думаете, господь бог осудит за это Марию или простит? Разумеется, он простит и даже похвалит ее за этот поступок!
А затем началась другая история. Подруга Франциски Эльвира ехала в спальном вагоне из Белграда в Бухарест; в поезде было пусто, — в вагоне находились только Эльвира и какой-то молодой господин.
— Я вам сразу скажу, кто был этот молодой человек. Это был князь Куза из Бухареста, владелец большого имения близ этого города. Эльвире князь очень понравился, но он почти не обращал на нее внимания. Тогда Эльвире пришла в голову чудесная мысль: она заговорила с ним и спросила, нет ли у него случайно лекарства от головной боли. У нее страшная мигрень, сказала она. Князь ответил, что у него есть порошки, и через десять минут пришел в купе Эльвиры. Он принес ей порошок и сказал, чтобы она прилегла, а он будет массировать ей голову, от этого боль очень скоро пройдет. И он стал растирать Эльвире виски. У него были нежные, мягкие руки, они пахли духами; на одной руке у него был серебряный браслет, и это очень понравилось Эльвире. «Ну, как вы себя чувствуете, барышня? — спросил он. — Теперь вам лучше?» Нет, голова у нее всё еще, болит… Массаж понравился Эльвире, и поэтому мигрень не проходила. «Кровь должна отлить от головы», — сказал князь и стал водить пальцами от ее виска вниз к шее, почти к плечам. В конце концов он сделался чересчур смелым. Эльвира встала и поблагодарила. «Достаточно, — сказала она, — благодарю вас, теперь всё прошло». Но князь задержал ее руку в своей, назвал себя и сказал, что она поразила его своей красотой и что он влюбился в нее. Если она потребует, он готов сделать ее своей женой. Но Эльвира сказала: нет, ее мысли всегда с ее женихом, который ждет ее в Бухаресте. Он бедный офицер, и именно потому, что он беден, Эльвира считает, что с ее стороны было бы некрасиво оставить его или изменить ему. Князь без конца умолял ее, но Эльвира осталась непоколебимой. И представьте себе, ведь они были совершенно одни в спальном вагоне! Что вы об этом думаете?
Майер затянулся и выпустил изо рта густой клуб дыма. Он считает, что всё было так, как нужно. Эльвира сделала то, что должна была сделать; она была бы не вправе считать себя порядочной девушкой, если бы тут же завела интрижку с молодым князем. Ведь она его знала только каких-нибудь полчаса!
Франциска улыбнулась.
— Нет, я просто хотела услышать ваше мнение, — сказала она и сейчас же начала новую историю, а потом еще одну, и еще одну… Наконец она зевнула, указала на фотографии и сказала:
— Ах, ведь это фотографии! Но я сегодня очень устала. Посмотрим их завтра, ладно?
Майер собрал свои снимки и пожелал ей покойной ночи.
XVIII
На следующий вечер, когда Майер опять пришел со своими фотографиями, Франциска встретила его лукавым смехом.
— А я вам вчера всё наврала, господин Майер! Садитесь. Сейчас я расскажу вам про Эльвиру, что с ней случилось на самом деле.
Майер окинул ее несколько растерянным взглядом, но добродушно рассмеялся.
— Вы позволите мне закурить трубку?
— Зачем вы опять нацепили этот ужасный крахмальный воротничок? Вот посмотрите на меня!
Франциска была одета очень легко. «Тридцать восемь градусов в тени, подумайте!» На ней было китайское кимоно из очень тонкого желтого шелка, с вышитыми голубыми драконами. Было заметно, что бедра у нее чуточку широки, но шея, грудь и спина были безупречны. Чулок на ней не было. На голых ногах — тоненькие лакированные туфли.
Франциска закурила папиросу и рассмеялась своим странным беспричинным смехом, как будто ее забавляла какая-то пришедшая ей в голову мысль.
— История с Марией — чистая правда, не сойти мне с этого места. Ну а в истории с Эльвирой я немножко приврала. Откровенно вам скажу, я хотела выведать, как вы относитесь к женщинам! Нет, на самом деле всё было немножко иначе. Во-первых, Эльвира тогда еще не была формально обручена с офицером, а во-вторых, она по-настоящему влюбилась в князя. Ну, теперь вы можете себе представить, что произошло? Или не представляете? Ведь они были одни в спальном вагоне! Так вот, послушайте, как всё пошло дальше. Эльвира тоже жила в Бухаресте. Она сообщила свой адрес князю и с нетерпением ждала его: он дал твердое обещание взять ее к себе в ближайшие дни. Расставаясь с ней, он был без памяти влюблен. Прождав понапрасну целую неделю, она написала князю письмо: напомнила ему, как чудесно он провел время в поезде Белград — Бухарест, и спросила, неужели он уже забыл свою спутницу? Послушайте же, что я вам теперь скажу. Эльвира вдруг получает от князя грубое письмо. Он запрещает писать ему подобные письма; он вообще не был ни в каком поезде между Белградом и Бухарестом. Эльвира показывала мне это письмо. Что вы об этом думаете?
— Это был обманщик, — с полным удовлетворением ответил Майер. — Да, обманщик, или, вернее, попросту легкомысленный, молодой человек, позволивший себе пошутить с Эльвирой. Я уже говорил вам вчера, что Эльвира поступила бы страшно легкомысленно, если бы завела роман с молодым человеком, которого она видела каких-нибудь полчаса. — Майер торжествовал. — Видите, вот какова жизнь! Эльвиру просто-напросто провели. И что же сказала потом ваша Эльвира?
— Эльвира? Она только смеялась! Она сказала: «Лучше быть обманутой, чем ничего не пережить». Она немного легкомысленна, моя Эльвира. Я лично на это не способна. Мне нужно знать, с кем я имею дело.
Затем они перешли к фотографиям. Если бы Франциска продолжала болтать, весь вечер прошел бы так же, как вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48