И она как будто сливалась с ним, утрачивала часть себя, становилась его частью.
Они молчали, но она подняла глаза, и он увидел в них мольбу.
— Я не стану вас пугать, — сказал он нежно. — Ни в коем случае.
Он улыбнулся ей и продолжал:
— Если это вас успокоит, я скажу вам то, что вы хотели бы услышать, но, право же, это не имеет ни малейшего значения теперь, когда мы вместе.
И он начал рассказывать о Париже с удивительным обаянием.
И не только о Париже барона Османа, но и о замечательных людях, которых знал и с которыми хотел бы познакомить Лоретту.
Он рассказал ей о старой княгине Меттерних, которая, проведя молодость в наслаждениях и светских развлечениях, обратилась к искусствам и стала горячей поклонницей Вагнера.
Она была племянницей Наполеона I и держала открытый дом для золотой молодежи, художников и писателей.
— Именно такой салон, — сказал он, — какой мечтает создать ваша подруга Ингрид. Я думаю, в будущем он станет одной из достопримечательностей Парижа.
— Вы правда так считаете? — спросила Лоретта. — Мне очень хочется, чтобы Ингрид была счастлива.
Объяснений не требовалось, и маркиз сказал:
— Возможно, старые аристократические семьи, живущие в прошлом, не будут ее принимать, но она поможет Хью Голстону быть счастливым, приобщив его к миру, который уже затмевает былой высший свет — к новой аристократии духа и таланта, перед которой не устоит ни один человек.
— Я так рада это слышать! — воскликнула Лоретта. — Именно подобного счастья я желаю им обоим!
— И оно у них будет, — ответил маркиз. — Они его заслужили, так как у них достало мужества доказать, что их любовь друг к другу важнее всего остального в мире.
— Вы правда верите в это?
— Да, верю. И хочу такой любви. Как и вы ее хотите. И раз мы ее обрели, то должны показать себя не менее мужественными, чем Ингрид и Хью.
Он произнес эти слова почти торжественно, и, хотя Лоретта знала, что ей следовало бы прервать его, все ее существо отзывалось на них.
Она почувствовала облегчение, когда к их столику подошел официант с подносом, уставленным блюдами.
Обед оказался восхитительным, а когда они вышли из ресторана, Лоретта увидела, что кучер маркиза опустил верх экипажа.
— Теперь я смогу полюбоваться огнями Парижа! — воскликнула она с восторгом.
Они поехали по набережной Сены.
Лоретта глядела на освещенные баржи, на украшенные флажками и лентами прогулочные пароходики, явно возвращавшиеся в город с любителями пикников.
Ей казалось, что не может быть ничего красивее и чудеснее.
Каштаны вдоль тротуаров стояли в цвету, и воздух был напоен благоуханием, а где-то в отдалении звучала музыка.
Все вокруг завораживало ее, и тем не менее она ни на секунду не утрачивала ощущения, что маркиз смотрит только на нее, а не на игру огней, как она.
Но он даже не пытался взять ее за руку.
Более того, он отодвинулся от нее, насколько позволяло сиденье.
И все же она чувствовала, что они так близки друг другу, так неразрывно связаны! Никогда еще она не испытывала такого гармоничного единения с другим человеком.
Видимо, маркиз заранее отдал распоряжения кучеру.
Внезапно она заметила, что они едут по аллее Булонского леса под сводами древесных ветвей.
Звезды, просвечивавшие сквозь листву, казались романтичнее парижских огней.
Потом экипаж остановился, и маркиз сказал:
— Сойдемте. Я хочу вам кое-что показать. Лоретте стало страшно.
— Может быть… это было бы… ошибкой, — сказала она тихо.
— Вам нечего опасаться, — ответил он мягко. — А идти совсем недалеко.
Потребовать, чтобы они не выходили из экипажа, было невозможно.
Сойдя на землю, она увидела, что от аллеи ответвляется дорожка, которая ведет между деревьями к каким-то огням.
Она немного убыстрила шаги: ей казалось, что она вступила на неведомый путь.
Свет стал ярче, и она поняла, что маркиз привел ее к фонтану, чья мощная струя, озаренная снизу лампочками, скрытыми по краям чаши, взметывалась в темное небо и рассыпалась сотнями сверкающих радуг.
Зрелище было такое великолепное, что Лоретта замерла от восторга. Глаза ее сияли, губы полураскрылись.
Потом маркиз прервал молчание:
— Посмотрите на меня, Лора. Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня.
Лоретта медленно повернула к нему лицо с ощущением, что струя фонтана унесла ее к звездам, а он возвратил ее на землю.
Она посмотрела на него. Он не сделал никакого движения, но она почувствовала себя его пленницей и не сумела отвести глаз.
— Я привез вас сюда, — сказал он совсем тихо, — потому что намерен вас поцеловать, о чем думал с той минуты, когда увидел вас утром.
Лоретта пробормотала что-то невнятное, а он продолжал:
— Но теперь я не коснусь вас, потому что хочу, чтобы вы думали обо мне, как вы, я убежден, уже думаете — как о ком-то, совсем непохожем на мужчин, которые в прошлом преследовали вас и, естественно, вас любили.
Глаза Лоретты расширились, но она промолчала, и маркиз продолжал:
— Вас, сердце мое, окружает аура, которая хранит вас, и мне остается лишь молиться, чтобы хранила она вас не только от меня, но от всякого, кто приблизится к вам.
Голос его стал глубже, бархатнее:
— Потому что я хочу, чтобы вы думали только обо мне, потому что я хочу, чтобы вы поняли, какое чудо совершается с нами обоими, я сейчас отвезу вас домой с просьбой грезить обо мне, как я буду грезить о вас.
Лоретта невольно подумала, что она о нем грезила уже очень давно.
Затем маркиз взял ее руку, и она ощутила легкое, но настойчивое прикосновение его губ к ее нежной коже.
Он задержал ее руку в своей и, будто поддавшись необоримому порыву, повернул ее ладонью вверх и вновь припал к ней губами.
Лоретта не представляла себе, что мужчины так делают.
Она была не только удивлена, но и ощутила какой-то особый трепет.
Точно вся красота фонтана одела ее тело, в груди у нее и на губах заиграли радуги.
Маркиз поднял голову и сказал властно:
— А теперь я отвезу вас домой!
Он положил ее руку себе на локоть, и они пошли назад по дорожке туда, где ждал экипаж.
Он помог ей сесть, а затем прошел к другой дверце, чтобы сесть самому, не потревожив ее.
Лошади бежали резво, и вскоре по сторонам замелькали дома. Они снова ехали через город.
Экипаж остановился, маркиз соскочил на мостовую, чтобы помочь Лоретте сойти, а затем подняться на крыльцо.
Прежде чем лакей успел открыть дверь, маркиз сказал негромко:
— Bonne nuit, моя красавица! Мы увидимся завтра, но, засыпая, вспомни, что я люблю тебя!
Тут дверь отрылась, он сбежал по ступенькам, Лоретта вошла в вестибюль, а в ее ушах звучали и звучали его слова.
Глава 5
Проснувшись утром, Лоретта не могла поверить, что вчерашний вечер ей не приснился.
Несмотря на предостережения Ингрид, ей казалось невероятным, что маркиз во всех отношениях оказался совсем иным, чем она ожидала, чем ей про него рассказывали.
Как мог он говорить с ней так? Как мог он отвести ее к фонтану, а затем проводить домой с бережностью, с какой не стал бы себя вести ни один мужчина — это она понимала, несмотря на всю свою неискушенность и невинность.
— Не понимаю, — шептала она. — Я не понимаю его, не понимаю, почему он такой, какой он есть. Ей очень хотелось посоветоваться с Ингрид, но она знала, что ее кузина — и никто другой — не сумеет понять чувства, которые пробудил в ней маркиз.
Да и застенчивость помешала бы повторить то, что он ей говорил.
Завтрак ей подали в постель, а потом, услышав от Мари, что так принято, она оделась неторопливо и спустилась вниз, когда утро было уже на исходе.
Ингрид нигде не было.
Лоретта прошла в малую гостиную, куда ее проводили, когда она только приехала, и села почитать газеты, полные последними парижскими сенсациями.
Однако она успела только просмотреть заголовки, когда открылась дверь и лакей доложил:
— Граф де Марэ, мадам!
Лоретта в отчаянии поглядела по сторонам.
Она надеялась, что, может быть, заедет маркиз предложить ей прокатиться по Булонскому лесу.
Графа она не ждала и подумала, что он назойлив — ведь он же заезжал накануне вечером.
А он уже шел к ней, и ей очень не понравилось выражение его глаз. Он поднес ее руку к губам и поцеловал — не слегка коснулся губами, но поцеловал!
— Доброе утро, месье, — сказала Лоретта, как она наделась, ледяным тоном. — Моя подруга не предупредила меня, что ожидает вашего визита.
— Я заезжал к вам вчера вечером, но вы ко мне не вышли, — ответил граф. — И потому сегодня во избежание недоразумений я приглашаю вас, прекрасная дама, на прогулку в экипаже по Булонскому лесу, а затем мы позавтракаем у «Пре Каталан».
— Это весьма любезно с вашей стороны, но, к сожалению, я уже приглашена.
— Не верю! — злобно отрезал он. — А если это Фабиан де Соэрден, то я не позволю вам поехать с ним!
Лоретта выпрямилась.
— Не думаю, месье, что у вас есть право распоряжаться мной!
— Тут вы ошибаетесь, — возразил граф. — Мое право в том, что я нахожу вас пленительной, восхитительной и очень-очень соблазнительной, и не намерен уступать вас тому бездушному сердцееду, чьи любовные похождения возмутительны и гнусны.
Он говорил с такой язвительностью, что Лоретте захотелось встать на защиту маркиза, но она знала, что это было бы большой неосторожностью.
И она сказала только:
— Мне кажется, месье, этот разговор излишен. Я могу лишь поблагодарить вас за приглашение и выразить сожаление, что не могу его принять.
— Я уже сказал вам, что намерен позавтракать с вами сегодня, а вечером пообедать, — ответил граф. — И уверяю вас, моя прелесть, что я всегда умею настоять на своем, когда дело касается красивой женщины.
Он шагнул к ней.
— Мне достаточно одного взгляда на вас, и вы можете не объяснять мне, что еще никто не пробудил в вас огня любви, той страсти, которая сделает вас даже еще красивее.
Лоретта почувствовала отвращение и брезгливость только потому, что он приблизился к ней.
Отталкивало ее не только что он говорил, но и как говорил.
Она хотела отступить, но он схватил ее за запястье.
— Ты сводишь меня с ума! — вскричал он. — Я научу тебя наслаждениям, о которых ты сейчас и не подозреваешь!
Он притянул бы ее к себе, но Лоретта вскрикнула возмущенно и попыталась вырвать руку.
— Как вы смеете… прикасаться ко мне! — гневно сказала она.
Граф усмехнулся, и она поняла, что ее сопротивление только раздразнивает его, и она испугалась выражения в его глазах.
— Пустите… меня!
Но он только беспощадно притянул ее к себе, она вскрикнула, и тут дверь открылась.
С неописуемым чувством облегчения Лоретта увидела Фабиана де Соэрдена и Хью.
Они вошли в гостиную и застыли на месте, увидев, что происходит. Граф тотчас выпустил запястье Лоретты, и она сказала, запинаясь после такого потрясения:
— Я как раз… говорила графу… что я завтракаю… с вами, месье.
— Разумеется, — подтвердил маркиз без малейшей паузы. — Как видите, я не опоздал. Мой экипаж ждет внизу, и перед завтраком мы можем прокатиться по Булонскому лесу.
Лоретта радостно вздохнула. Маркиз так быстро все понял!
А маркиз подошел к графу, говоря:
— Доброе утро, Марэ! Мне не сказали, что вы тут.
— Я приехал за леди Бромптон, — ответил граф, — так как вчера вечером обещал, что мы позавтракаем вместе.
Лоретта испуганно прошептала:
— Это… неправда!
— Боюсь, вы опоздали, Марэ, — сказал Фабиан де Соэрден. — Мое приглашение было сделано раньше. Мне кажется, с нами это случается довольно часто.
В его тоне слышалась явная, насмешка, и граф уставился на него в бешенстве.
— Придет день, и я поквитаюсь с вами, Соэрден! — сказал он. — Не сомневайтесь.
Маркиз улыбнулся.
— Неужели вы предлагаете еще одну дуэль? Прошлая обернулась таким фарсом, что весь Париж хохотал.
Граф настолько потерял власть над собой, что Лоретта испугалась, как бы он не набросился на маркиза с кулаками.
Затем с восклицанием, больше всего напоминавшим проклятие, он вышел из комнаты, и Лоретта совсем без сил опустилась на кушетку.
— Марэ становится все более и более невыносимым, — заметил маркиз.
— Совершенно с вами согласен, — ответил Хью. — Он чрезвычайно неприятный человек, и вам никак не следует, Лора, допускать с ним хоть какую бы то ни было короткость.
— Разумеется, я не… давала ему никакого повода! — вскричала Лоретта. — Он ужасен, отвратителен и он… внушает мне страх!
— Я проверю, уехал ли он, — сказал Хью и вышел из комнаты.
Фабиан де Соэрден сел на кушетку рядом с Лореттой.
— Больше вам не надо его страшиться, — сказал он. — Я сумею защитить вас и от Марэ, и от всех, ему подобных!
Он увидел по ее лицу и глазам, как она потрясена, и сказал тихо и ласково без обычной усмешки в голосе:
— Поднимитесь к себе и наденьте самую нарядную свою шляпку. Я хочу, чтобы в Булонском лесу все мои друзья завидовали мне, что я сопровождаю вас.
Понимая, что он искренне хочет ее ободрить, Лоретта ответила ему дрожащей улыбкой и послушно встала с кушетки.
Но уже возле двери она вдруг подумала, что граф, возможно, еще в доме, и, словно читая ее мысли, Фабиан сказал:
— Я провожу вас до лестницы.
И взял ее под руку, как накануне в лесу, когда они ушли от фонтана.
Она почувствовала, что он оберегает ее и что нелепо бояться графа. Какой вред может он ей причинить?
«Просто я ничего не знаю о мужчинах и о том, как они себя ведут», — подумала Лоретта.
Она откинула голову и попыталась идти со спокойным достоинством, но чувствовала, что сердце у нее бьется все так же часто.
В вестибюле, к ее облегчению, не было никого, кроме двух дежурных лакеев.
— Не мешкайте, — сказал тихо Фабиан. — Мне надо столько вам показать, а солнце сияет так ярко.
Вновь она трепетно улыбнулась ему и сумела сказать перед тем, как взбежала по лестнице:
— Спасибо за то, что вы так добры! Надевая очаровательную шляпку, отделанную белыми камелиями и зелеными листьями, которую подарила ей Ингрид, она подумала, что такой человек, как граф, не может не внушать ей ужаса.
Она даже не была способна вообразить, что мужчины позволяют себе подобное поведение — и после столь недолгого знакомства!
И ей пришло в голову, что, может быть, для него есть некоторое извинение — ведь она сама поставила себя в уязвимое положение, притворившись замужней женщиной.
И к тому же остановилась у Ингрид, чего никто из ее близких не допустил бы, узнай они о ее намерении.
— Мне следует вернуться в Англию! — сказала она вслух.
Но она знала, что совсем этого не хочет. Ей хотелось видеться с маркизом и — если быть честной с собой — не потому, что надо было искать доказательств его низости, чтобы найти вескую причину отказаться от брака с ним, но потому, что все в нем казалось ей завораживающим и необычным.
«Меня предостерегали… предостерегали!» — подумала она, спускаясь с лестницы.
И тем не менее ее охватило необоримое волнение, когда она вернулась в гостиную, где он разговаривал с Хью.
При виде нее они встали, и Хью спросил:
— Что мне сказать Ингрид? В котором часу вы вернетесь?
Лоретта посмотрела на Фабиана, и он сказал:
— Я привезу ее после завтрака часа в три, а потом заеду еще раз в восемь, потому что мы обедаем в «Гранд Верфур».
Он говорил с такой уверенностью, что у Лоретты не оставалось возможностей для возражения.
Однако она подумала, что Хью должен был бы удивиться, но он сказал только:
— Готовят там превосходно, и я считаю, что это самый романтичный ресторан в Париже.
— Я тоже, — ответил Фабиан, но смотрел он на Лоретту.
Они уехали, и Лоретта залюбовалась великолепной вороной парой. Она решила, что никогда еще не видела такого щегольского выезда, хотя ее отец и имел обыкновение говорить, что экипажи и всадники в Булонском лесу это всего лишь выставка мод.
Она подумала, что он был совершенно прав, едва увидела изысканнейшую элегантность «современных амазонок», как назвал их Фабиан. Молодые аристократы соперничали друг с другом, щеголяя самыми породистыми лошадьми и самыми щегольскими экипажами.
Лоретта и Фабиан почти не разговаривали, но он показал место, где обычно происходили дуэли, и прибавил:
— Полагаю, вы догадываетесь, что в Булонском лесу разыгрывается больше любовных интриг, чем где-либо еще в Париже.
Лоретта согласилась, что лес, бесспорно, чрезвычайно романтичен.
Когда они остановились у «Пре Каталан», она подумала, что столь восхитительного места для завтрака невозможно вообразить.
Ресторан выглядел точно окруженная садами вилла, где гости могли сидеть на лужайках за столиками в тени огромных пестрых зонтов.
Столики были искусно расставлены с таким расчетом, что даже сидевшие за соседними не могли услышать друг друга.
Лоретта смотрела по сторонам сияющими глазами.
И тут с какой-то неизбежностью к маркизу одна за другой начали подходить красивые дамы, восклицая с упреком:
— Фабиан! Вы совсем меня забыли! Когда я вас увижу?
Они, несомненно, искренне этого хотели, и Лоретта невольно восхищалась тактичностью, с какой он уклонялся от обещания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13