А когда мы умрем, будут другие жизни, ибо невозможно, чтобы мы вновь потеряли друг друга.
Лоретта не могла выговорить ни слова и только смотрела на него.
И даже не догадывалась, что ее глаза, казалось, заполнили все ее личико.
Тут отворилась дверь, Фабиан отпустил ее руку и сказал совсем другим голосом, невыразимо счастливым и веселым:
— Сейчас я вас накормлю, а потом отвезу домой. Вы достаточно много перенесли для одного вечера. Планами мы займемся завтра.
Пусть потом это казалось невероятным, но они сели за стол, слуги вносили кушанья, одно восхитительнее другого, а Фабиан говорил, не умолкая, так остроумно, так увлекательно, что Лоретта забывала о случившемся и даже смеялась его шуткам.
Точно танец радуг фонтана в Булонском лесу, думала Лоретта, завороженная его joie de vivre.
Она забыла страх, перестала чувствовать себя несчастной — ведь они были вместе, и на время все остальное потеряло всякое значение.
Но когда они кончили есть и слуги убрали со стола, Лоретта встала и отошла к камину, который не топился, а был полон роскошными цветами.
Она не заметила, что Фабиан подошел к ней сзади, и вздрогнула, когда он сказал:
— Что вас тревожит? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжал: — В будущем тревожиться буду только я, а вы должны улыбаться и выглядеть счастливой, какой только что были, мое сокровище. Предоставьте все мне.
— Н-н-но… я… не могу это… сделать.
— Почему же? Ведь я здесь, чтобы оберегать вас.
— Я знаю… но…
— Никаких «но»! — перебил Фабиан. — Вы моя, Лора, и я убью всякого, кто посмеет еще раз вас напугать, а потому предоставьте мне заботиться о вас.
— Я… не… могу… вы не… понимаете, — сказала Лоретта.
Она подумала, что, может быть, ей следует открыть ему, кто она такая, и объяснить, как все вышло.
Но прежде чем она могла найти слова или решиться на что-то, Фабиан взял ее лицо за подбородок и повернул к себе.
— Вы так прелестны, — сказал он, — так немыслимо прелестны. И не только, но и больше, гораздо больше!
Голос у него стал очень глубоким, почти торжественным.
Но потому что он прикасался к ней, Лоретта, , как и прежде, ощутила, что ее пронизывают лучи солнечного света.
— Я боготворю вашу красоту, и я хочу, я желаю вас! Как могло бы быть иначе? — спросил он тихо, словно обращаясь к самому себе. — Но я преклоняюсь и перед вашей сияющей чистотой. Я знаю, что вы хороши душой, а таких женщин мне почти не доводилось встречать.
Лоретта потупила глаза под его взглядом, но он не отпустил ее, а продолжал:
— И это не все. Я абсолютно убежден, что вы — вторая половина меня. И наше воссоединение превратит нас в единое целое. Я уже говорил, что обрел вас после долгих поисков и никогда больше не потеряю!
В его голосе звучала решимость, заставившая Лоретту почувствовать, что он сметет со своего пути любые препятствия и будет неустанно сражаться во имя своей цели.
— Я люблю вас! Я люблю вас, и вместе мы, пусть даже люди сначала не признают этого, вместе мы — само совершенство любви.
Он обнял ее, и, прежде чем она могла опомниться, их губы слились. Она прильнула к нему всем телом, чувствуя, что жаждала именно этого. Вот по чему она томилась, не смея сознаться себе в этом.
Он целовал ее, и ей казалось, что они покинули комнату, унеслись в небеса.
Теперь солнечный свет в ее теле превратился в перламутровые радуги, и они уносили ее все выше, выше, выше, и ей уже казалось, что Фабиан дарит ей звезды.
Они засверкали в ее груди, у нее на губах.
А потом превратились в язычки пламени в ответ на огонь, который, она знала, пылал в нем.
И тем не менее он полностью держал себя в руках. И когда Лоретта почувствовала, что не в силах выдержать подобного экстаза, который он будил в ней, что она сейчас умрет, Фабиан поднял голову и сказал странно нетвердым голосом:
— Теперь ты понимаешь?
— Я… люблю тебя! — прошептала Лоретта, утратив всякую власть над собой.
— Только это и имеет значение, — сказал он негромко.
Она была настолько ошеломлена, что не успела понять, что происходит, а он уже накинул ей на плечи бархатную пелерину и увел из гостиной в вестибюль.
Они направились к дверям, и Лоретта увидела, что экипаж уже ждет.
Когда лошади тронулись, Фабиан обнял ее, притянул к себе, но не поцеловал. И она поняла, что он заглядывает вперед, в их будущее. И видел он его так ясно, словно читал ей страницы, на которых запечатлел его…
От дома маркиза до Елисейских полей путь был коротким.
Когда они доехали, Лоретта сказала торопливо и снова немного бессвязно:
— Я должна… поговорить с вами… должна объяснить…
— Сегодня больше никаких разговоров, — ответил Фабиан. — Завтра я выслушаю все, что тебе надо сказать, если это правда так важно. Ведь, мое сокровище, нам уже никакие слова не нужны.
Он поцеловал ей руку, а потом сказал:
— Моя обязанность оберегать тебя и помешать совсем измучиться после того, что тебе пришлось перенести, а потому я хочу, чтобы ты сразу же легла спать и помнила бы только то, что чувствовала, когда я тебя целовал.
Его губы прикоснулись к ее руке, и он помог ей выйти из экипажа.
Лоретта не успела опомниться, как он проводил ее в вестибюль и оставил там. Ей захотелось окликнуть его, остановить.
Но она услышала удаляющийся стук колес и поняла, что опоздала, что так и не открыла ему, кто она такая на самом деле.
Мысли вихрем кружились у нее в голове, но тут дворецкий сказал:
— Мадам одна в Серебряном салоне.
«Мне надо увидеть Ингрид!» — подумала Лоретта.
Лакей прошел вперед и распахнул дверь Серебряного салона.
Ингрид, выглядевшая необыкновенно красивой, сидела в одном из золоченых кресел, обитых синим бархатом.
Когда Лоретта вошла в комнату, ее кузина подняла голову и воскликнула:
— Любовь моя, ты вернулась рано! Я так тревожилась! Мне сказали, что ты уехала в неизвестной карете до того, как Фабиан заехал за тобой.
Лоретта глубоко вздохнула, но прежде чем она успела начать свой рассказ, в комнату вошел Хью, и Ингрид тотчас повернулась к нему.
— Ничего не случилось, Хью? — спросила она взволнованно. — Зачем этот человек хотел тебя видеть?
Маркиз молча подошел к ней и посмотрел на нее с особым выражением в глазах, которое Лоретте показалось очень трогательным.
— Моя жена умерла три дня назад. И теперь, любимая, я могу просить тебя выйти за меня замуж.
Ингрид вскрикнула от счастья, и на глаза Лоретты навернулись слезы.
Они обнялись, и Лоретта поняла, что в эту минуту им хотелось бы остаться одним.
Они даже не заметили, когда она выскользнула из комнаты.
Взбежав по лестнице, Лоретта вошла в свою спальню и тут поняла, что ей следует сделать. Немедленно вернуться домой.
Во-первых, Ингрид и Хью после всего пережитого должны побыть одни. Начинается новая глава их жизни, и все посторонние тут лишние.
Во-вторых, она сама приняла решение, определяющее ее будущее.
Лоретта позвонила, а когда вошла Мари, распорядилась, чтобы та упаковала все ее вещи, так как рано утром они уедут.
— Так скоро, миледи? — простонала Мари. — Я так счастлива в Париже. Я не хочу возвращаться в Англию.
Лоретта чуть было не сказала, что, возможно, вернуться ей придется на краткое время, но тут же испугалась, как бы не накликать беды, предвосхищая события.
Ее терзала мысль, что Фабиан, узнав, как она его обманывала, рассердится на нее.
К тому же он так мало считается с условностями и не терпит никакого принуждения, что, возможно, не согласится жениться на невесте, которую выбрал для него отец.
Он предпочтет бросить вызов свету, пренебречь всем и бежать с замужней женщиной!
Лоретта задавала себе миллионы вопросов и ночью, когда не могла сомкнуть глаз, и когда рано утром они с Мари ехали на вокзал, прежде чем Ингрид проснулась.
Ночью она написала два письма.
Первое — Ингрид, благодаря ее за доброту и чуткость.
Она добавила, как она рада, что ее кузина может наконец выйти за любимого человека.
Письмо она закончила так:
Ты не поймешь, но, возможно, придет день, когда я смогу объяснить тебе, что хочу стать женой человека, которого люблю. Это не кончится плохо, как ты полагала, а наоборот, будет хорошо, бесконечно хорошо для нас обоих.
У тебя с Хью любовь, которая побеждает все, перед которой остальное бледнеет и исчезает, и я обрела такую же… но, прошу НЕ говори Фабиану, кто я такая. Остается еще много трудностей и помех.
Фабиану она написала:
Я люблю вас… я люблю вас всем сердцем… но, быть может, когда вы узнаете, как я обманывала вас, вы перестанете меня любить, и это будет моя вина, наказание мне за то, что я решилась на такой неслыханный поступок и приехала в Париж одна.
Я, как и вы, искала кого-то, о ком грезила, кого-то, с кем, мне казалось, я никогда не встречусь. Так, может быть, вы простите меня.
Лора.
Что он подумает, когда прочтет письмо, спрашивала себя Лоретта. Конечно, он догадается, что она вернулась в Англию, но захочет ли он поехать за ней туда?
Быть может, он вернется к прежней своей жизни и, главное, к мадам Жюли Сен-Жервез.
«В его жизни было столько женщин, а я — падучая звезда, которая на секунду привлекла его внимание, чтобы тут же быть забытой», — подумала Лоретта.
А в поезде, увозившем ее в Кале, мысль о том, что она потеряла Фабиана, раздирала ее сердце, и она была готова кричать от боли.
Потеряла любовь, которая окутывала ее так, что она не могла ни думать ни о чем, ни чувствовать ничего, кроме любви.
«Я люблю его, я люблю его!». — твердила она себе без конца.
Мари, дувшаяся из-за такого внезапного отъезда в Англию, внезапно наклонилась к ней и спросила с тревогой:
— Вам нездоровится, миледи? Вы такая бледная. Уж не простудились ли вы?
— Нет, Мари, я чувствую себя прекрасно, — умудрилась ответить Лоретта. Но она-то знала, что это далеко не так.
С этих пор почувствовать себя прекрасно она сможет, только если рядом будет Фабиан, защищая ее, оберегая, любя.
В миллионный раз она спрашивала себя, правильно ли она поступила, уехав, не увидевшись с ним.
Если бы не смерть жены Хью, не ощущение, что ее присутствие будет стеснять Ингрид и Хью в такие важные для них минуты, она могла бы признаться Фабиану во всем, когда он приехал бы утром, как обещал.
Но она так смертельно боялась увидеть в его глазах разочарование.
В ее ушах звучали слова Ингрид, которая с такой уверенностью сказала в их первом разговоре.
«Фабиан не обратит на тебя внимания, если будет думать, что ты — jeune fille».
А потом еще добавила, что он ни с одной в жизни слова не сказал, кроме родственниц, разумеется.
Так как же он, познакомившись с ней, якобы замужней дамой, отнесется к правде, когда узнает ее?
А она не просто jeunt fille, но еще и выбрана ему в невесты его отцом! Ей не нужно было объяснять, что Фабиан, хотя и любил отца, не терпел попыток дюка обходиться с ним, точно с несовершеннолетним.
«Он такой сильный мужчина, такой яркий характер, — размышляла Лоретта. — Естественно, он хочет быть полностью независимым и самому решать для себя все».
И чем больше она думала обо всем этом, тем больше угасало ее счастье и тем глубже разверзалась пропасть между ней и Фабианом.
А поезд мчал и мчал ее все дальше от него, все ближе к Кале.
Они с Мари успели на дневной пароход до Дувра.
Потом последовало долгое и утомительное ожидание местного поезда на узловой станции.
Из Дувра Лоретта послала телеграмму, чтобы ее встретила карета, и почувствовала большое облегчение, когда сошла с поезда и увидела ее.
Но все равно ей было трудно думать о чем-нибудь, кроме Фабиана.
Фабиан рассказывает ей о своей любви, Фабиан сжимает ее в объятиях, Фабиан взбирается на балкон графа, чтобы спасти ее.
Фабиан! Фабиан!
Она знала, что, если ей не суждено его больше увидеть, воспоминания о нем будут преследовать ее до конца жизни, и умрет она с его именем на устах.
Наконец она оказалась дома, в своей постели, измученная дорогой, радуясь, что час уже поздний и можно избежать встречи с кузиной Эмили.
У нее было ощущение, что она отсутствовала сто лет и жила совсем иной жизнью на другой планете.
И все равно существовал только Фабиан.
Ее последней мыслью, перед тем, как ею все-таки овладел сон, было воспоминание о его поцелуях.
Когда она проснулась утром, ей показалось, что дни в Париже были только сном.
Против обыкновения она не вскочила с постели, чтобы поскорее отправиться на верховую прогулку.
Даже лошади ее перестали интересовать.
Правда, у нее мелькнула мысль, что Кристофер будет ждать ее днем на обычном месте, если отправить к нему Бена с запиской.
И тут в первый момент с ее возвращения домой у нее на глаза навернулись слезы.
Теперь и она, подобно всем женщинам, любившим Фабиана, оплакивала его потерю.
Один краткий чудесный миг она удерживала его, и он говорил ей о своей любви.
А она отшвырнула эту любовь, или, вернее, став самой собой, она его потеряла.
И потеряла в жизни все, ради чего стоило жить, все, что ей было необходимо и теперь, и в будущем.
В конце концов она встала с постели на исходе утра и спустилась вниз.
— Ваша милость не поедет верхом? — спросила Сара, помогая ей одеться.
— Нет. Сегодня нет, — ответила Лоретта.
Вместо этого она приказала в конюшне заложить тележку, в которой часто ездила по окрестностям.
Взяв с собой Бена, она поехала в деревню к Мари.
Просто потому, что Мари была с ней во Франции и казалась какой-то связью с Фабианом, ей хотелось увидеть ее, поговорить с ней. Только с ней и ни с кем больше.
Мари, увидев ее, пришла в восторг.
— Bonjour, milady! — сказала она. — Я рада, что вы приехали! Мне грустно, так грустно снова вернуться в Англию. Мне так не хватает ma belle France.
— Мне тоже, — ответила Лоретта, зная, что не хватает ей только одного человека.
Мари сварила ей кофе, а потом сказала тоном, означавшим, что она расчувствовалась:
— Не надо тревожиться, ma petite. Вы станете женой маркиза, и вы оба будете очень счастливы!
— Ах, Мари! — вскричала Лоретта. — Наверное, теперь, когда он понял, что я его обманывала, он не захочет жениться на мне.
Мари засмеялась:
— Это неправда! Monsieur le marquiss влюблен. Один слуга сказал мне, что он любит вас, как не любил ни одну другую даму!
— Почему он это сказал? — спросила Лоретта. — И как он может знать?
Мари снова засмеялась:
— Французы понимают l'amour. Кучер monsieur le marquis говорил мне, что никогда его хозяин не чувствовал к какой-нибудь даме то, что он чувствует к вам.
«Но все-таки откуда он мог узнать?» — логично подумала Лоретта.
Но почему-то логике вопреки слова Мари ее очень подбодрили. И назад она ехала с более легким сердцем. Позавтракала она в одиночестве.
Потом вышла в сад и быстрым шагом направилась через лужайку к живой изгороди из тисов, укрывавших розовый сад.
В центре сада был маленький фонтан, совсем не похожий на фонтан в Булонском лесу.
Но все-таки струи взметались вверх, пусть всего на несколько футов, и солнечные лучи преломлялись в них крохотными радугами. Радуги эти словно бы вспыхивали в ней, как тогда, когда Фабиан ее поцеловал.
— Никогда ни к одному мужчине я не почувствую ничего подобного! — сказала она себе.
И на нее нахлынула невыносимая боль при мысли, что он так далеко, не только если считать расстояние в милях, но и потому, что исчезли соединявшие их флюиды.
Тогда они были как одно целое, думала она.
И вот теперь, возможно, он отвернулся от нее — и не только физически, но и духовно, а главное — в своем сердце!
— Ах, Фабиан! Фабиан! — вскричала она.
Она услышала, как зазвенел ее голос в тиши сада.
Ей почудились, что струи фонтана возносят ее крик к небесам, как молитву.
И тут, когда она отвернулась, чтобы уйти, почти ослепленная слезами, застлавшими ей глаза, Лоретта увидела, что между розами к ней идет он.
Глава 7
Лоретте показалось, что сердце вот-вот вырвется у нее из груди, так бешено оно забилось.
И в то же время по ее телу прокатилась могучая волна радости, и ей показалось, что она вернулась к жизни, потому что перед ней был он.
Фабиан медленно приблизился к ней и только, когда их разделяло лишь несколько шагов, остановился и сказал странным голосом:
— Должен ли я понять, что леди Бромптон — на самом деле леди Лоретта Кэрт?
— Вы… не… знали?
— Не имел ни малейшего представления. Лоретта посмотрела на него в полной растерянности.
— Тогда… каким образом вы… оказались… здесь? Как вы… нашли меня?
Говоря это, она видела, каким мрачным стало лицо Фабиана, и он глядел на нее, словно не мог поверить, что перед ним не призрак.
После паузы он ответил:
— Когда вы скрылись столь непонятно и жестоко, не попрощавшись со мной, я думал, что сойду с ума.
— Ингрид… сказала вам, кто я?
— Нет. Она лгала весьма убедительно.
— Так как же…
— Хью Голстон оказался сговорчивее. Он сказал мне, что, по его мнению, мне может помочь некая леди Лоретта Кэрт.
— И вы приехали… сюда.
— Спросить, где мне искать леди Бромптон. Наступила пугающая пауза, а потом он спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Лоретта не могла выговорить ни слова и только смотрела на него.
И даже не догадывалась, что ее глаза, казалось, заполнили все ее личико.
Тут отворилась дверь, Фабиан отпустил ее руку и сказал совсем другим голосом, невыразимо счастливым и веселым:
— Сейчас я вас накормлю, а потом отвезу домой. Вы достаточно много перенесли для одного вечера. Планами мы займемся завтра.
Пусть потом это казалось невероятным, но они сели за стол, слуги вносили кушанья, одно восхитительнее другого, а Фабиан говорил, не умолкая, так остроумно, так увлекательно, что Лоретта забывала о случившемся и даже смеялась его шуткам.
Точно танец радуг фонтана в Булонском лесу, думала Лоретта, завороженная его joie de vivre.
Она забыла страх, перестала чувствовать себя несчастной — ведь они были вместе, и на время все остальное потеряло всякое значение.
Но когда они кончили есть и слуги убрали со стола, Лоретта встала и отошла к камину, который не топился, а был полон роскошными цветами.
Она не заметила, что Фабиан подошел к ней сзади, и вздрогнула, когда он сказал:
— Что вас тревожит? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжал: — В будущем тревожиться буду только я, а вы должны улыбаться и выглядеть счастливой, какой только что были, мое сокровище. Предоставьте все мне.
— Н-н-но… я… не могу это… сделать.
— Почему же? Ведь я здесь, чтобы оберегать вас.
— Я знаю… но…
— Никаких «но»! — перебил Фабиан. — Вы моя, Лора, и я убью всякого, кто посмеет еще раз вас напугать, а потому предоставьте мне заботиться о вас.
— Я… не… могу… вы не… понимаете, — сказала Лоретта.
Она подумала, что, может быть, ей следует открыть ему, кто она такая, и объяснить, как все вышло.
Но прежде чем она могла найти слова или решиться на что-то, Фабиан взял ее лицо за подбородок и повернул к себе.
— Вы так прелестны, — сказал он, — так немыслимо прелестны. И не только, но и больше, гораздо больше!
Голос у него стал очень глубоким, почти торжественным.
Но потому что он прикасался к ней, Лоретта, , как и прежде, ощутила, что ее пронизывают лучи солнечного света.
— Я боготворю вашу красоту, и я хочу, я желаю вас! Как могло бы быть иначе? — спросил он тихо, словно обращаясь к самому себе. — Но я преклоняюсь и перед вашей сияющей чистотой. Я знаю, что вы хороши душой, а таких женщин мне почти не доводилось встречать.
Лоретта потупила глаза под его взглядом, но он не отпустил ее, а продолжал:
— И это не все. Я абсолютно убежден, что вы — вторая половина меня. И наше воссоединение превратит нас в единое целое. Я уже говорил, что обрел вас после долгих поисков и никогда больше не потеряю!
В его голосе звучала решимость, заставившая Лоретту почувствовать, что он сметет со своего пути любые препятствия и будет неустанно сражаться во имя своей цели.
— Я люблю вас! Я люблю вас, и вместе мы, пусть даже люди сначала не признают этого, вместе мы — само совершенство любви.
Он обнял ее, и, прежде чем она могла опомниться, их губы слились. Она прильнула к нему всем телом, чувствуя, что жаждала именно этого. Вот по чему она томилась, не смея сознаться себе в этом.
Он целовал ее, и ей казалось, что они покинули комнату, унеслись в небеса.
Теперь солнечный свет в ее теле превратился в перламутровые радуги, и они уносили ее все выше, выше, выше, и ей уже казалось, что Фабиан дарит ей звезды.
Они засверкали в ее груди, у нее на губах.
А потом превратились в язычки пламени в ответ на огонь, который, она знала, пылал в нем.
И тем не менее он полностью держал себя в руках. И когда Лоретта почувствовала, что не в силах выдержать подобного экстаза, который он будил в ней, что она сейчас умрет, Фабиан поднял голову и сказал странно нетвердым голосом:
— Теперь ты понимаешь?
— Я… люблю тебя! — прошептала Лоретта, утратив всякую власть над собой.
— Только это и имеет значение, — сказал он негромко.
Она была настолько ошеломлена, что не успела понять, что происходит, а он уже накинул ей на плечи бархатную пелерину и увел из гостиной в вестибюль.
Они направились к дверям, и Лоретта увидела, что экипаж уже ждет.
Когда лошади тронулись, Фабиан обнял ее, притянул к себе, но не поцеловал. И она поняла, что он заглядывает вперед, в их будущее. И видел он его так ясно, словно читал ей страницы, на которых запечатлел его…
От дома маркиза до Елисейских полей путь был коротким.
Когда они доехали, Лоретта сказала торопливо и снова немного бессвязно:
— Я должна… поговорить с вами… должна объяснить…
— Сегодня больше никаких разговоров, — ответил Фабиан. — Завтра я выслушаю все, что тебе надо сказать, если это правда так важно. Ведь, мое сокровище, нам уже никакие слова не нужны.
Он поцеловал ей руку, а потом сказал:
— Моя обязанность оберегать тебя и помешать совсем измучиться после того, что тебе пришлось перенести, а потому я хочу, чтобы ты сразу же легла спать и помнила бы только то, что чувствовала, когда я тебя целовал.
Его губы прикоснулись к ее руке, и он помог ей выйти из экипажа.
Лоретта не успела опомниться, как он проводил ее в вестибюль и оставил там. Ей захотелось окликнуть его, остановить.
Но она услышала удаляющийся стук колес и поняла, что опоздала, что так и не открыла ему, кто она такая на самом деле.
Мысли вихрем кружились у нее в голове, но тут дворецкий сказал:
— Мадам одна в Серебряном салоне.
«Мне надо увидеть Ингрид!» — подумала Лоретта.
Лакей прошел вперед и распахнул дверь Серебряного салона.
Ингрид, выглядевшая необыкновенно красивой, сидела в одном из золоченых кресел, обитых синим бархатом.
Когда Лоретта вошла в комнату, ее кузина подняла голову и воскликнула:
— Любовь моя, ты вернулась рано! Я так тревожилась! Мне сказали, что ты уехала в неизвестной карете до того, как Фабиан заехал за тобой.
Лоретта глубоко вздохнула, но прежде чем она успела начать свой рассказ, в комнату вошел Хью, и Ингрид тотчас повернулась к нему.
— Ничего не случилось, Хью? — спросила она взволнованно. — Зачем этот человек хотел тебя видеть?
Маркиз молча подошел к ней и посмотрел на нее с особым выражением в глазах, которое Лоретте показалось очень трогательным.
— Моя жена умерла три дня назад. И теперь, любимая, я могу просить тебя выйти за меня замуж.
Ингрид вскрикнула от счастья, и на глаза Лоретты навернулись слезы.
Они обнялись, и Лоретта поняла, что в эту минуту им хотелось бы остаться одним.
Они даже не заметили, когда она выскользнула из комнаты.
Взбежав по лестнице, Лоретта вошла в свою спальню и тут поняла, что ей следует сделать. Немедленно вернуться домой.
Во-первых, Ингрид и Хью после всего пережитого должны побыть одни. Начинается новая глава их жизни, и все посторонние тут лишние.
Во-вторых, она сама приняла решение, определяющее ее будущее.
Лоретта позвонила, а когда вошла Мари, распорядилась, чтобы та упаковала все ее вещи, так как рано утром они уедут.
— Так скоро, миледи? — простонала Мари. — Я так счастлива в Париже. Я не хочу возвращаться в Англию.
Лоретта чуть было не сказала, что, возможно, вернуться ей придется на краткое время, но тут же испугалась, как бы не накликать беды, предвосхищая события.
Ее терзала мысль, что Фабиан, узнав, как она его обманывала, рассердится на нее.
К тому же он так мало считается с условностями и не терпит никакого принуждения, что, возможно, не согласится жениться на невесте, которую выбрал для него отец.
Он предпочтет бросить вызов свету, пренебречь всем и бежать с замужней женщиной!
Лоретта задавала себе миллионы вопросов и ночью, когда не могла сомкнуть глаз, и когда рано утром они с Мари ехали на вокзал, прежде чем Ингрид проснулась.
Ночью она написала два письма.
Первое — Ингрид, благодаря ее за доброту и чуткость.
Она добавила, как она рада, что ее кузина может наконец выйти за любимого человека.
Письмо она закончила так:
Ты не поймешь, но, возможно, придет день, когда я смогу объяснить тебе, что хочу стать женой человека, которого люблю. Это не кончится плохо, как ты полагала, а наоборот, будет хорошо, бесконечно хорошо для нас обоих.
У тебя с Хью любовь, которая побеждает все, перед которой остальное бледнеет и исчезает, и я обрела такую же… но, прошу НЕ говори Фабиану, кто я такая. Остается еще много трудностей и помех.
Фабиану она написала:
Я люблю вас… я люблю вас всем сердцем… но, быть может, когда вы узнаете, как я обманывала вас, вы перестанете меня любить, и это будет моя вина, наказание мне за то, что я решилась на такой неслыханный поступок и приехала в Париж одна.
Я, как и вы, искала кого-то, о ком грезила, кого-то, с кем, мне казалось, я никогда не встречусь. Так, может быть, вы простите меня.
Лора.
Что он подумает, когда прочтет письмо, спрашивала себя Лоретта. Конечно, он догадается, что она вернулась в Англию, но захочет ли он поехать за ней туда?
Быть может, он вернется к прежней своей жизни и, главное, к мадам Жюли Сен-Жервез.
«В его жизни было столько женщин, а я — падучая звезда, которая на секунду привлекла его внимание, чтобы тут же быть забытой», — подумала Лоретта.
А в поезде, увозившем ее в Кале, мысль о том, что она потеряла Фабиана, раздирала ее сердце, и она была готова кричать от боли.
Потеряла любовь, которая окутывала ее так, что она не могла ни думать ни о чем, ни чувствовать ничего, кроме любви.
«Я люблю его, я люблю его!». — твердила она себе без конца.
Мари, дувшаяся из-за такого внезапного отъезда в Англию, внезапно наклонилась к ней и спросила с тревогой:
— Вам нездоровится, миледи? Вы такая бледная. Уж не простудились ли вы?
— Нет, Мари, я чувствую себя прекрасно, — умудрилась ответить Лоретта. Но она-то знала, что это далеко не так.
С этих пор почувствовать себя прекрасно она сможет, только если рядом будет Фабиан, защищая ее, оберегая, любя.
В миллионный раз она спрашивала себя, правильно ли она поступила, уехав, не увидевшись с ним.
Если бы не смерть жены Хью, не ощущение, что ее присутствие будет стеснять Ингрид и Хью в такие важные для них минуты, она могла бы признаться Фабиану во всем, когда он приехал бы утром, как обещал.
Но она так смертельно боялась увидеть в его глазах разочарование.
В ее ушах звучали слова Ингрид, которая с такой уверенностью сказала в их первом разговоре.
«Фабиан не обратит на тебя внимания, если будет думать, что ты — jeune fille».
А потом еще добавила, что он ни с одной в жизни слова не сказал, кроме родственниц, разумеется.
Так как же он, познакомившись с ней, якобы замужней дамой, отнесется к правде, когда узнает ее?
А она не просто jeunt fille, но еще и выбрана ему в невесты его отцом! Ей не нужно было объяснять, что Фабиан, хотя и любил отца, не терпел попыток дюка обходиться с ним, точно с несовершеннолетним.
«Он такой сильный мужчина, такой яркий характер, — размышляла Лоретта. — Естественно, он хочет быть полностью независимым и самому решать для себя все».
И чем больше она думала обо всем этом, тем больше угасало ее счастье и тем глубже разверзалась пропасть между ней и Фабианом.
А поезд мчал и мчал ее все дальше от него, все ближе к Кале.
Они с Мари успели на дневной пароход до Дувра.
Потом последовало долгое и утомительное ожидание местного поезда на узловой станции.
Из Дувра Лоретта послала телеграмму, чтобы ее встретила карета, и почувствовала большое облегчение, когда сошла с поезда и увидела ее.
Но все равно ей было трудно думать о чем-нибудь, кроме Фабиана.
Фабиан рассказывает ей о своей любви, Фабиан сжимает ее в объятиях, Фабиан взбирается на балкон графа, чтобы спасти ее.
Фабиан! Фабиан!
Она знала, что, если ей не суждено его больше увидеть, воспоминания о нем будут преследовать ее до конца жизни, и умрет она с его именем на устах.
Наконец она оказалась дома, в своей постели, измученная дорогой, радуясь, что час уже поздний и можно избежать встречи с кузиной Эмили.
У нее было ощущение, что она отсутствовала сто лет и жила совсем иной жизнью на другой планете.
И все равно существовал только Фабиан.
Ее последней мыслью, перед тем, как ею все-таки овладел сон, было воспоминание о его поцелуях.
Когда она проснулась утром, ей показалось, что дни в Париже были только сном.
Против обыкновения она не вскочила с постели, чтобы поскорее отправиться на верховую прогулку.
Даже лошади ее перестали интересовать.
Правда, у нее мелькнула мысль, что Кристофер будет ждать ее днем на обычном месте, если отправить к нему Бена с запиской.
И тут в первый момент с ее возвращения домой у нее на глаза навернулись слезы.
Теперь и она, подобно всем женщинам, любившим Фабиана, оплакивала его потерю.
Один краткий чудесный миг она удерживала его, и он говорил ей о своей любви.
А она отшвырнула эту любовь, или, вернее, став самой собой, она его потеряла.
И потеряла в жизни все, ради чего стоило жить, все, что ей было необходимо и теперь, и в будущем.
В конце концов она встала с постели на исходе утра и спустилась вниз.
— Ваша милость не поедет верхом? — спросила Сара, помогая ей одеться.
— Нет. Сегодня нет, — ответила Лоретта.
Вместо этого она приказала в конюшне заложить тележку, в которой часто ездила по окрестностям.
Взяв с собой Бена, она поехала в деревню к Мари.
Просто потому, что Мари была с ней во Франции и казалась какой-то связью с Фабианом, ей хотелось увидеть ее, поговорить с ней. Только с ней и ни с кем больше.
Мари, увидев ее, пришла в восторг.
— Bonjour, milady! — сказала она. — Я рада, что вы приехали! Мне грустно, так грустно снова вернуться в Англию. Мне так не хватает ma belle France.
— Мне тоже, — ответила Лоретта, зная, что не хватает ей только одного человека.
Мари сварила ей кофе, а потом сказала тоном, означавшим, что она расчувствовалась:
— Не надо тревожиться, ma petite. Вы станете женой маркиза, и вы оба будете очень счастливы!
— Ах, Мари! — вскричала Лоретта. — Наверное, теперь, когда он понял, что я его обманывала, он не захочет жениться на мне.
Мари засмеялась:
— Это неправда! Monsieur le marquiss влюблен. Один слуга сказал мне, что он любит вас, как не любил ни одну другую даму!
— Почему он это сказал? — спросила Лоретта. — И как он может знать?
Мари снова засмеялась:
— Французы понимают l'amour. Кучер monsieur le marquis говорил мне, что никогда его хозяин не чувствовал к какой-нибудь даме то, что он чувствует к вам.
«Но все-таки откуда он мог узнать?» — логично подумала Лоретта.
Но почему-то логике вопреки слова Мари ее очень подбодрили. И назад она ехала с более легким сердцем. Позавтракала она в одиночестве.
Потом вышла в сад и быстрым шагом направилась через лужайку к живой изгороди из тисов, укрывавших розовый сад.
В центре сада был маленький фонтан, совсем не похожий на фонтан в Булонском лесу.
Но все-таки струи взметались вверх, пусть всего на несколько футов, и солнечные лучи преломлялись в них крохотными радугами. Радуги эти словно бы вспыхивали в ней, как тогда, когда Фабиан ее поцеловал.
— Никогда ни к одному мужчине я не почувствую ничего подобного! — сказала она себе.
И на нее нахлынула невыносимая боль при мысли, что он так далеко, не только если считать расстояние в милях, но и потому, что исчезли соединявшие их флюиды.
Тогда они были как одно целое, думала она.
И вот теперь, возможно, он отвернулся от нее — и не только физически, но и духовно, а главное — в своем сердце!
— Ах, Фабиан! Фабиан! — вскричала она.
Она услышала, как зазвенел ее голос в тиши сада.
Ей почудились, что струи фонтана возносят ее крик к небесам, как молитву.
И тут, когда она отвернулась, чтобы уйти, почти ослепленная слезами, застлавшими ей глаза, Лоретта увидела, что между розами к ней идет он.
Глава 7
Лоретте показалось, что сердце вот-вот вырвется у нее из груди, так бешено оно забилось.
И в то же время по ее телу прокатилась могучая волна радости, и ей показалось, что она вернулась к жизни, потому что перед ней был он.
Фабиан медленно приблизился к ней и только, когда их разделяло лишь несколько шагов, остановился и сказал странным голосом:
— Должен ли я понять, что леди Бромптон — на самом деле леди Лоретта Кэрт?
— Вы… не… знали?
— Не имел ни малейшего представления. Лоретта посмотрела на него в полной растерянности.
— Тогда… каким образом вы… оказались… здесь? Как вы… нашли меня?
Говоря это, она видела, каким мрачным стало лицо Фабиана, и он глядел на нее, словно не мог поверить, что перед ним не призрак.
После паузы он ответил:
— Когда вы скрылись столь непонятно и жестоко, не попрощавшись со мной, я думал, что сойду с ума.
— Ингрид… сказала вам, кто я?
— Нет. Она лгала весьма убедительно.
— Так как же…
— Хью Голстон оказался сговорчивее. Он сказал мне, что, по его мнению, мне может помочь некая леди Лоретта Кэрт.
— И вы приехали… сюда.
— Спросить, где мне искать леди Бромптон. Наступила пугающая пауза, а потом он спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13