осквернителям было все равно. Те, кто могли, использовали обсидиан, чтобы подкрепить свои заклинания жизненной сущностью как животных, так и растений. Доблестные Воины могли запасать в себе энергию мертвых. Мало кто — Хаману, Садира и народ тени — использовали в заклинаниях солнечный свет, преобразовывая высшую сущность всей жизни в тень.
Черная Линза усиливала заклинания, но ни один волшебник — включая Хаману и Садиру — не мог использовать ее так, как Ркард использовал Черную Линзу против Раджаата: сначала сфокусировать кровавый солнечный свет внутри Линзы, а потом дать ему выйти наружу, поглощая тень Принесшего-Войну. Но теперь даже Ркард не смог бы повторить свой сверхъественный подвиг: Садира похоронила Черную Линзу и теперь Раджаат безусловно нашел для своей собственной жизненной сущности убежище получше, чем его тень.
Но сжав раскаленное белое копье и заключив солнечное заклинание Ркарда в кулак, Хаману обнаружил, что юный мул является живой линзой, которая может собирать и накапливать солнечную энергию до того, как заклинание будет произнесено. С Ркардом рядом с собой, Хаману мог запечатать кости Раджаата и Темную Линзу внутрь каменного холма или даже горы, размером с Дымящуюся Корону. Он мог противостоять всему, что бы другие оставшиеся Доблестные Воины не бросили на Урик, будь то заклинания, армии живых или армии немертвых. И в первый раз за тысячу лет в голову Хаману пришла шальная мысль, что, может быть, ему удастся даже остановить свою метаморфозу, превращение в дракона.
Но прежде всего Хаману должен освободиться от солнечного заклинания Ркарда, не самая простая задача, учитывая, что юноша полностью открыл себя силе солнца и не хочет — а может быть и не в состоянии — остановить энергию текущую через него. С красными, блестящими и застывшими глаза Ркард медленно приносит сам себя в жертву.
Хаману мысленно взмолился, псионически обратившись к молодому мулу.
Солнце сильнее нас обоих, Ркард. Вместе мы можем выковать заклинание, которое запечатает тюрьму Раджаата навсегда, но только в том случае, если ты сейчас отступишь. Будешь настаивать, и солнце сожжет тебя задолго до того, как уничтожит меня. Спасай себя, Ркард-
Никогда! Предатель! Обманщик! Ты умрешь первым, или мы умрем оба, вместе.
Хаману вспомнил себя на пыльной равнине, молодого человека, снедаемого ненавистью и стремлением достичь своей цели. Он открыл кулак. Солнечное заклинание обхватило его руку. Он — Сжигатель-Троллей. Грязная и непристойная радость огненных глаз угрожала поглотить его. Он восстановил кулак; опасность отступила, но не исчезла.
Солнечный свет, подумал Хаману. Если блокировать солнечный свет, и отбросить свою собственную тень на Ркарда, можно прервать заклинание. Он напряг ноги, а потом взорвал потолок и стены комнаты.
Где-то, за пределами белого огня, закричала женщина.
Все еще держа солнечное заклинание в кулаке, Хаману рванулся к окну. Ркард упал, когда край тени Доблестного Воин коснулась его. Белый огонь потемнел, стал бледно-желтым; крошечные язычки пламени заплясли на руках юноши. Пока Хаману колебался, Ркард пополз, пытаясь освободиться от тени. Солнечное заклинание опять побелело. Юноша не собирался сдаваться — не больше, чем собирался сдаваться Ману, тысячу лет назад.
Мечта Хаману, родившаяся несколько мгновений назад, разлетелелась на мелкие кусочки: шанс найти другого молодого мула, уже привычного к безжалостной мощи солнца — и найти его вовремя — был ничтожно мал.
Он приготовился сделать еще один шаг, побольше, после которого вся его тень закроет Ркарда и его солнечное заклинание, а сам Ркард вряд ли останется в живых.
Женщина крикнула снова, и на этот раз это было имя мула, — Ркард!
Золотоволосая полоса пролетела через тень Хаману. Она обхватила юношу, отбросила его в сторону и сбила на пол. Заклинание лопнуло, крохотное, не больше кулака солнце затрепетало в локте над мозаикой. В следующий удар сердца она начала усиливаться. Еще один удар, и Хаману бросился на него сверху. Земля содрогнулась. На мгновение черные кости Хаману остались без хозяина: Король-Лев вышел из своего тела. Мгновение прошло, и он вернулся в тело, заодно воссоздав безупречную иллюзию человека со смуглой кожей.
Садира ласкала голову и плечи мула на своих коленях. Он был истощен, не способен ни говорить, ни двигаться, но судя по всему невредим. Дух Хаману опять воспарил.
— Это можно сделать! Мы можем сделать это. Мы отправимся в Ур Дракс и исправим твои охранные заклинания. Мы спасем Урик…и Тир. Никто и ничто не сможет сопротивляться нам, если мы будем вместе.
Глаза волшебницы сузились. Она охватила руками Ркарда, как если бы хотела защитить своего ребенка. — Вместе с тобой? — Выражение ее лица сказал остальное: да я скорее убью его сама, прежде чем дам ему сражаться вместе с тобой.
Хаману попытался объяснить, что случилось, когда солнечное заклинание Ркарда ударило в него. Садира молча выслушала его; глядя в загадочные спирали ее мыслей, пока она обдумывала его слова, Король-Лев понял, что ничто из ее выводов не поможет ему спасти его гибнущий город.
— Я поглотил солнечное заклинание, впустил его в мое сердце и дух. Твоя теневая магия не в состоянии проникнуть так глубоко, — предупредил он. — Оно сьест тебя.
— Это ты так говоришь, но я тебе не верю. Драконы всегда лгут, а ты дракон. Ты обманываешь и предаешь нас. Пока хотя бы один из вас существует, Атхас никогда не станет свободным.
— Свободным, — пробормотал Хаману. У него были тысячи доводов против этой глупости, и ни один из них не убедит ее. Лучше всего дать ей самой выучить свой урок, пускай тяжело и опасно, ведь она может не пережить лекцию такого учителя, и нет никакой гарантии, что даже после этого Ркард захочет иметь с ним дело. — Ну что ж, ради Атхаса и твоей драгоценной свободы — слетай сама в Ур Дракс, только очень осторожно, посмотри своими глазами на то, что происходит на берегах лавового озера, в котором ты запечатала кости Раджаата и Черную Линзу. Посмотри, а потом приходи на рассвете в Урик, ровно через три дня. Я буду тебя ждать.
Четырнадцатая Глава
Энвер стоял в дверях штаба. — Ваше Всеведение, приближается гонец.
— Знаю, — уверил Хаману своего верного слугу.
Самое острое ухо смертного не смогло бы уловить звук сандалей, шлепающих по плиткам дворцовых коридоров, пока гонец приближался к концу своего пути. А Хаману знал о сообщении с тех пор, как свиток перешел из рук Джаведа в руки гонца в военном лагере, расположенном на юг от кольца рыночных деревень.
— Хорошие новости или плохие, Ваше Всеведение?
Хаману мимолетно улыбнулся. — Хорошие. Нибенай посылает их с нашим гонцом, живым и невредимым. Я верю, что он принял мои условия. И мы это узнаем через пару мгновений, не так ли, дорогой Энвер?
Энвер кивнул. — Совершенно точно, Ваше Всеведение. Наш посланник жив, это уже хорошая новость.
Жестко-упорядоченный ум дварфа принял как факт, что Король-Тень тоже живой бог, и что боги, равные во всех отношениях, совсем не всеведущи по отношению друг к другу. В его широко раскрытых глазах были уважение и почтение, когда покрытая пылью женщина-полуэльф остановилась рядом с ним. Она держала запечатанный черный свиток Галларда, очень осторожно и почтительно, обеими руками, как если бы это была живая вещь, которая могла бы сбежать или напасть на нее. Девяти лучевая звезда Нибеная, слабо отсвечивавшая на воске печати, высовывалась между ее пальцами.
Зная, что она несла, хотя и не сообщение внутри свитка, она загнала себя до предела и за него, как, впрочем, и все сменные гонцы, которые несли его.
— О Могучий-, — выдохнула она вся дрожа от напряжения, со сведенными мышцами.
Энвер не дал ей сказать больше ни слово, поддержав ее за пояс своей могучей, с короткими сильными пальцами рукой. Свиток выскользнул их ее трепещущих пальцев и упал на пол.
— Дай его мне, — сказал Хаману, потянувшим за ним через стол с песком, на котором он воссоздавал Урик и его укрепления.
Полуэльфийка заколебалась на мгновение, и Энвер воспользовался случаем. Похоже, трепет — заразная болезнь; пальцы дварфа тряслись, когда он передал свиток Хаману.
— Обеспечь ее всем необходимым, дорогой Энвер, — сказал Хаману, отделываясь от них и от их смертного любопытства кивком головы.
Ага, предсказанная слабость его смертных слуг…пара остановилась, как только они решили, что он их не видит, и вскинули вверх руки в молчаливой отчаянной молитве: Хорошие новости. Хорошие новости. Прихоть Льва, пусть новости будут хорошими.
Хаману ковырнул пальцем восковую печать. Затвердевший воск треснул, и крошечный красный драгоценный камень покатился по песку туда, где стояла деревня Фарл. Никогда не верящий в пресказания и презнаменования Хаману поймал ее и сжал покрепче.
Только тебе. Через час после того, как солнце поднимется над восточным горизонтом, услышал он холодный и пустой шепот Галларда, вторгшийся в его сознание, — армии начнут свое дело. Я сотворю заклинание первым, потом Дрегош и Иненек. Делай то, что нужно сделать, и стены Урика еще будут стоять на закате. В этом я торжественно клянусь.
Король-Лев дал блестящей гемме опять упасть на песок. Сама по себе эта гемма стоит множество золотых монет, и вес каждой монеты не меньше веса красного камня. А сколько стоит торжественная клятва Доблестного Воина? По меньшей мере Галлард больше не несет чушь о заклинаниях, которые нужны чтобы предупредить безумие, овладевшее Борсом. Не считая этого клятва Галларда стоит не больше, чем клятва, которую сам Хаману дал бы в похожих обстоятельствах: мало, очень мало, не больше, чем песчинка в пустыне.
Хаману изучал стол с песком перед собой. Невысокие кучки песка и желобки имитировали холмы и рвы, а все вместе было очень детальной картой окрестностей Урика. Полоски шелка пересекали песок в разных направлениях: желтые, конечно, для сил города, зеленые — для Галга, красные — для Нибеная, а черные — для большой армии немертвых из Джуистеналя. Красные, зеленые и черные полоски находились именно там, где обещал Раджаат. Благодаря этой карте отсюда, из штабной комнаты в северной стене дворца, Хаману видел все вокруг. Битва будет завтра, и это будет такая битва, какой на Атхасе не видели со времен Очистительных Войн. А если битвы не будет, то будет жертвоприношение смертных, не меньшее, чем те, что были, когда Борс в облике Дракона бродил по Центральным Землям, а то и большее.
И где третья альтернатива?
Желтые шелковые пальцы окружали кучу песка, которая была рыночной деревней Тодек, на юго-запад от города. И они не противостояли никому, за исключением клубка синих ленточек. Синих, для армии Тира. Синий, для армии — союзника или врага — которая не появилась.
Веки Хаману закрылись. Он схватился за левое предплечье, где, под иллюзией, было пустое, незаполненное ничем место.
— Виндривер, — прошептал Лев. — Виндривер. Они придут, Виндривер?
Не армия. Армия ничего не изменит. Но двое, полуэльф и мул — даже один, один единственный мул с кровавой меткой солнца на лбу — это может изменить судьбу всего мира.
Виндривер не мог ответить. Ответа на было.
Как только он вернулся в Урик после своей кошмарной встречи с Садирой в имении Астиклов за Тиром, Хаману послал волшебнице предложение о мире: извинение Доблестного Воина — вещь, намного более редкая, чем железо или благодатный дождь в этом сжигаемом драконами мире. Он даже послал хлеб химали с золотой хрустящей корочкой, испеченный в собственной печи, потому что хлеб был символом мира, жизни и вообще всего хорошего в Кригиллах, и вместе с ними торопливо переписанаю копию истории, которую он написал для Павека, в надежде, что она поймет, почему он стал таким, каким он стал, и почему потеря Виндривера стала безмерной и невосполнимой утратой.
Он с удовольствием послал бы Павека. Павек был настоящий гений в деле очаровывания своих врагов. Как беглый темплар он очаровал друидов Квирайта. А как беглец и начинающий друид, он очаровал самого Короля-Льва. Если кто-нибудь и мог нейтрализовать ненависть, с которой к Хаману относились все в Тире после его визита в имение Астиклов, так Павек и только Павек.
Но для Хаману отослать Павека из Тира означало бы отослать свою последняя — если не единственную — надежду. Так что он обратился к волшебникам Союза Масок, поразив их до глубины души знанием их вождей, потайных мест и вообще всего, чего это знание влечет. Ради Урика, сказал он старой продавщице ветоши, которая возглавляла всех, занимавшихся незаконной магией. Хотя и неохотно, она послала адепта через Серость с его дарами.
Адепт благополучно прибыл. Дары были благополочно доставлены в поместье Астиклов. И без Виндривера, который был его ушами и глазами в этом защищенном сильными заклинаниями месте, больше Хаману не знал ничего, что, впрочем, само по себе было ответом. Волшебница не появится. То ли Раджаат сыграл незаметную мелодию на струнах Садиры, то ли она, как всякая обычная смертная женщина, была упряма как мекилот и не меняла своего мнения, как и он, когда был в ее возрасте. Эту дилемму Королю-Льву решить уже не удастся.
Последние два дня он вспоминал их сорвавшиеся переговоры не реже, чем проверял положение дел на песчаной доске. Он винил Садиру — главным образом Садиру — за ее неспособность выслушать чужое мнение, но он обвинял и Ркарда, и Раджаата, и Виндривера, особенно Виндривера, который первым зародил в нем семена надежды, семена, из которых выросли сорняки. И каждый раз проклинал их за свою неспособность завоевать помощь Садиры.
Вспоминая свои слова, он проклинал самого себя: за слепоту, предубеждение, за все побеждающее желание отвечать ударом на удар. И вот результат: синие ленточки связаны в клубок, гемма Галларда где-то около Кело, и никакие проклятия ничего не изменят.
— Ошибки, — сказал он отсутствующему Виндриверу, — я наделал кучу ошибок. У меня был выбор, и я сделал неправильный. И теперь я плачу за свою собственную глупость. Что ты думаешь, где бы ты ни был сейчас, старый друг, старый враг? Спасет ли Павек Урик при помощи своего друидского стража? Одолеет ли этот страж дракона, если я им стану? Будет ли этого достаточно? И сможет ли такой страж сражаться с первым волшебником?
Он махнул рукой по столу, разрушив холмы; разноцветные ленточки оказались зарытыми в песок.
— С того дня, как он сделал меня Доблестным Воином, он готовил меня для того дня, когда я выполню свое предназначение, встречу свою судьбу. За эту тысячу лет у меня были тысячи идей, но как раз на сегодня я не планировал ничего.
Одним мысленным усилием Хаману погасил фонари в штабе. Он вышел из комнаты и обнаружил Энвера, сидевшего на полу рядом с дверью.
— Ты слышал? — спросил Хаману.
Перекошенное от ужаса, бледное, с отсутствующим взором лицо Энвера ответило раньше, чем в его сознание появилась соответствующая мысль.
— Иди домой, дорогой Энвер. — Хаману помог своему управляющему подняться на ноги. — И оставайся там весь завтрашний день. Ты узнаешь, что надо делать.
Энвер покачал своей головой из стороны в сторону. — Нет, — прошептал он. — Нет…
Хаману положил руку на макушку лысой головы дварфа, как если бы он имел дело с ребенком. — Так будет лучше, дорогой Энвер. Может так случиться, что я не смогу защитить тебя и спасти тебе жизнь, а тот, кто придет после меня…
— Ваше Всезнание, для меня не будет никакого после —
— Совершенно верно. Я дам тебе питье, которое освободит тебя.
Дварф потряс головой, выскользнув из-под руки Хаману. Его фокус — специфическая особенность дварфов — который вел их при жизни и определял их судьбу после смерти, появился на поверхности его сознания, затмив все остальные мысли и образы. Это было лицо, которое Король-Лев с трудом узнал, хотя это был он сам, Хаману, как его представлял себе Энвер.
— Твой фокус будет выполнен, дорогой Энвер. Это я покину тебя, а не ты покинешь меня. — Он положил руку на плечо своего стюарта и слегка подтолкнул его от штабной комнаты. — Теперь иди домой. Время.
Энвер сделал несколько шагов на негнущихся ногах, потом повернулся, запечатлевая в сознании новый облик своего бога, потом повернулся опять. Быстрый яд, убивавший без боли и мучений, который Хаману пообещал всем своим слугам, был, на самом деле, самой обыкновенной предосторожностью, которая всегда была с ним, куда бы он ни вел свою армию. В конце концов Доблестные Воины Раджаата узнали, как убивать друг друга. Решение дварфа не использовать его было чем-то вроде скомканного плаща, про который он подумал, что надел на плечи. Хаману надеялся, что он передумает. Судьба всякого, кто был близок к Королю-Льву, будет не слишком приятной, когда Король-Лев уйдет из этого мира.
Хаману подождал, пока коридор перед ним не опустеет, и потом пошел по следам Энвера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39