На какое-то мгновение зрачки Погибели Гномов стали белыми под радужной оболочкой, нижняя челюсть отвисла, но все это продлилось не больше одного удара сердца. К тому времени, когда начались вопросы и обвинения, Галлард или был честно уверен в своем заклинании, или был таким замечательным актером, каким Хаману не мог даже надеяться стать.
— Что-то необходимо сделать с этим веществом, — объявил он, давая проявиться своему беспокойству. — Я не в состоянии поместить это под Черноту. Это стало бы полным противоречием, недопустимым парадоксом. И никто не в состоянии предугадать, что тогда может произойти. Поэтому я оставил субстанцию здесь, пузырь в материальном мире. Но его сущность, уверяю вас, в Пустоте.
Борс положил свой кулак на камень. — Но если я попробую это взломать-
— Ты не сможешь, — прервал его Погибель Гномов.
— И тем не менее, если я это сделаю, я найду субстанцию Принесшего-Войну, и если я суну голову в эту твою Пустоту-
— Ты не захочешь это сделать.
— Но если я сделаю, я найду его сущность ?
— Ну, в каком-то смысле да.
— В каком смысле? — Борс ударил по камню кулаком.
Хаману не видел, что случилось — он моргнул, как любой смертный дурак. Впрочем, не он один: глаза, например, Дрегоша еще были закрыты, когда Хаману открыл свои. Омываемый красным светом встававшего солнца, яйцеобразный камень Галларда был… камнем. Это не была пустота; кости Раджаата не бренчали внутри. Не было и трещин на том месте, куда ударил кулак Палача, не было и утечки волшебства.
— Все кончено, Борс, — устало сказал Галлард. — Он закован в Пустоте под Чернотой, навсегда.
— А мы должны вернуться к тому, что мы должны сделать, — потребовал Албеорн.
На этот раз в горло Виана вцепилась Инесс, крича, — Месть! Месть за Пеннарина! Смерть!
Но было легче угрожать смертью, чем на самом деле убить бессмертного Доблестного Воина. Без волшебства Раджаата никто из них не знал, как можно убить другого — пока. Подавляющие волю заклинания, вроде того, которое Борс использовал против Сача, был тяжелее для тех, кто их накладывал, чем для их жертв. И, в любом случае, Инесс не хотела безболезненного наказания или мгновенной смерти. Она хотела, чтобы смерть Грозы Пикси была самой худшей, какой только возможно; Хаману отчетливо видел это на ее лице, когда она глядела на Виана из Бодаха. И он видел также смертельную решимость на некоторых других лицах, включая Сильву.
Недоверие быстро превратится в убийство. Так что им всем придется всегда поддерживать защитные заклинания и не поворачиваться друг к другу спиной. Но Албеорн Убийца-Эльфов был вовсе не единственный Доблестный Воин, который хотел побыстрее покинуть белую башню. У Борса и Дрегоша были свои, еще не оконченные войны.
Заключение Раджаата вовсе не означало конца Очистительных Войн против эльфов, дварфов и гигантов, как смерть Мирона из Йорама не спасла троллей. Они спасали человечество, вот что было важно. Дети их собственных предков никогда не боялись армии, которую вел Доблестный Воин. И не считая Борса, который еле заметно кивнул, когда Лев из Урика посмотрел на него, никто из остальных не подозревал, насколько серьезна была опасность, нависшая над всем человечеством.
Виан и Сач получили отсрочку. Если они будут поумнее, они будут держаться как можно дальше от Центральных Земель, населенных людьми. Настолько далеко, насколько им разрешат солнце и луны. Когда Доблестные Воины отправились в свои места без пожелания «всего доброго» и прочих лживых обещаний, Хаману спросил себя, а не будет ли и для него более умным бросить Урик на произвол судьбы. Мир не кончается в Центральных Землях, за их пределами полным-полно места. Кое-что он уже видел, когда охотился на троллей. Безусловно мужчина — Бессмертный Доблестный Воин, умирающий от желания насладиться смертью человека — может найти себе соседей получше.
У Хаману не было возможности присмотреться к ним. Доблестные Воины напали друг на друга еще в нижнем мире, до того, как за ними исчезло сияние белой башни. Только сырая магия закрутилась вихрями в Серости. Хаману не знал, были ли атакующие заклинания направлены на него, или до него донеслось эхо сражения других между собой. Дорога через нижний мир была закрыта, все остальное не имело значения. Воспользовавшись секундным затишьем, он выскочил в материальным мир, правда в незнакомое место, оказавшись под лучами утреннего солнца. Упал, встал, соорудил себе иллюзию одежды и начал идти.
Четырьмя днями позже Лев из Урика вошел в ворота своего дворца. И не слишком удивился, когда обнаружил Галларда, поджидавшего его у колодца в одном из внутренних дворов.
— Мир. Договор. Любой, — быстро проговорил Галлард, сбрасывая с себя иллюзию слуги, протягивая вперед пустые руки и держа их ладонями вверх, чтобы показать, что он не держит в пальцах никакого волшебства. — Мы думали, что потеряли тебя.
Пока Хаману охлаждался и утолял свою жажду, Погибель Гномов рассказал ему, что произошло в Серости: кто напал на кого, и с каким успехом. Галлард мог бы рассказать ему и больше, но Хаману быстро оборвал его.
— Ваши войны и споры это ваше дело. Почему это должно меня заботить?
Погибель Гномов ответил быстро и неожиданно: — Потому что пока они сражались между собой, Сач Арала и Виан разбили камень.
Хаману, ливший воду из ведра прямо себе на голову, швырнул покрытое соломой глиняное ведро через весь двор, разбив его о стену. Раздался глухой звук, стена не выдержала и обрушилась на землю бесформенной массой.
— Он свободен?
Галларда передернуло. — Еще нет. Ты нам нужен, Хаману. Нам нужны все.
— Я должен опять взять реальгар? — Хаману поглядел в сторону тщательно закрытого хранилища, в котором он хранил свои компоненты для заклинаний.
— Для этого слишком поздно. Нам надо торопиться.
Доблестные Воины все еще не нашли способ убить друг друга, но безусловно приблизились к решению. Сач Арала и Виан, избитые до того, что их обоих стало невозможно узнать и отличить друг от друга, были привязаны тем, что казалось обычными веревками к колоннам по обе стороны ворот белой башни. За ними присматривала Инесс, с каменной кувалдой Дрегоша в руках. Они поступили бы умнее, если бы сбежали — но у них не было шансов.
Значительно больше, чем судьба двух более слабых Воинов Хаману беспокоил яйцеобразный камень, вокруг которого собрались семь других Доблестных Воинов. Зеленые толстые слои шевелящихся защитных заклинаний не могли скрыть огромных трещин. Пока Хаману глядел, отростки яркой, светящейся магии, длиной не меньше пальца, вылезли из одной из темной трещин. Они извивались как слизни, пока защитные заклинания не уничтожили их. Черная Линза была поблизости, так что Воины могли постоянно обновлять защиту. Дернув пальцем, почти не думая, Хаману добавил свое заклинание к куче. Но все это не могло держаться вечно, во всяком случае не против первого волшебника.
— А что с Пустотой под Чернотой? — спросил Хаману.
Борс взглянул на Галларда, который только покачал головой. — Слишком опасно даже приближаться, чробы взглянуть. Но она держит…должна! Если бы Пустота треснула, накакое заклинание не удержало бы тело в камне.
— Ну, и мы должны ждать, пока он освободиться, или что?
— Еще один камень, — посоветовал Албеорн. — Побольше, вокруг этого.
Хаману скептически изогнул бровь.
— У тебя есть мысль получше? — спросил Борс, поднимая кулак.
Лев из Урика не был большим специалистом по волшебству, по меньшей мере тогда, и хотя ему было нечего предложить, зато он мог поддержать и усилить любое действие, физическое и магическое, какое бы не предложили более опытные Доблестные Воины. Работая вместе, они построили второй камень вокруг первого. Им показалось, что новая тюрьма будет держать, но во время захода солнца на поверхности испещренного крапинками камня они заметили темные линии, а когда встала луна, на ней заиграли темно-синии искорки.
— Он исследует слабости между нами, — устало сказала Сильва.
Хаману пришел к тому же заключению, но золотоволосая королева Ярамуке высказалась раньше.
— Нам нужно сделать своего собственного Раджаата, прежде чем мы построим тюрьму для этого, — тихо предложил Борс.
Хаману думал, что Борс, который стоял перед ними в виде высокого, с толстой шеей и вооруженного как тролль Палача-Дварфов, был в своей естественной форме, но это была иллюзия, как всегда. Когда золотой свет заиграл вокруг него, Борс переделал себя. Его голова стала клином, наполненным клыками. Глоза засверкали кровавым солнечным светом. Руки и ноги вытянулись, изменили пропорции. Хотя он и остался стоять на двух ногах, было ясно, что из-за массивного торса ему будет намного более удобно поддерживать свой возросший вес при ходьбе на всех четырех.
— Я предлагаю себя, — Борс сформировал из своих слов заклинание, которое повисло над несовершенной тюрьмой. — Помогите мне закончить метаморфозу, и я сохраню Раджаата в Пустоте.
Дрегош зарычал, но он и близко не был таким драконом, каким уже был Борс. Так что его гнев показался всем слабым и бессильным.
— Подумай о риске, — сказал Хаману, думая о себе и своей собственной метаморфозе, которая угрожала ему. Он даже не заметил, что сказал это вслух.
Я уже думал , передал Борс в сознание Хаману. Мой риск не так велик, как мог бы быть твой. Я закончу с дварфами — а также эльфами и гигантами — но человечеству нечего бояться меня. Атхас будет нашим миром, миром людей и Доблестных Воинов, в котором Раджаат не будет иметь ни силы ни влияния.
* * *
— И я поверил ему, — сказал Хаману Виндриверу, когда они оба рассказывали друг другу о событиях, которые навсегда остались в их памяти.
Виндривер был около белой башни в ту ночь, когда Хаману и остальные Доблестные Воины создали дракона, при помощи Черной Линзы.
— Твои Воины всегда врут, — спокойно возразил Виндривер. — Тогда и сейчас.
Перед внутренним взором Хаману вспыхнуло одно из самых мрачных воспоминаний, хранившихся с сумрачном ландшафте его памяти: облако из мерцающего тумана окружает Борса. Облако растет и растет, пока на накрывает всю белую башня и угрожает проглотить всех Доблестных Воинов. Виан и Сач вместе вскрикивают, потом замолкают. Два маленьких темных шара вылетают из тумана и исчезают в ночи. Эти шары — отрубленные головы предателей, все еще наполненные бессмертной жизнью, потому что Борс оказался неспособен убить их, хотя и пожрал их тела. Инесс громко ликовала, а потом она закричала, тоже.
Борс не смог остановиться на предателях: он нуждался и во всех них. Они все недооценили, как далеко зашла метаморфоза Раджаата, как много жизни должно пожрать заклинание, прежде чем возникнет и утвердится Дракон. Содрагаясь от боли и бессмертного страха, Доблестные Воины бросились прочь от белой башни, спасая свою жизнь, но оставив за собой наполовину-рожденного дракона.
Сотню лет Борс рыскал по Центральным Землям, уничтожая все на своем пути, прежде чем закончил волшебную трансформацию, начатую рядом с башней Раджаата.
— Он не был Раджаатом, — сказал Хаману, что было половиной правды. — Он не был тем, чем я мог бы стать.
— Но ты не уверен, — мягко упрекнул его Виндривер.
— Я заглянул внутрь себя. Я увидел Дракона Урика, старый друг. Я уверен. Так что мы не сделали ошибку, старина, просто у нас не было выбора.
Тринадцатая Глава
Закат в Кригиллах: огненный шар, пронзенный черным зазубренными пиком, западный горизонт сверкает волшебными грязно-бурыми цветами, и, наконец, звезды, одна за одной, более яркие и крупные, чем они видны над пыльной равниной.
Хаману вытянул руку и набрал кусочек звездного света в руку. Он играл со светом, как ребенок — или танцор — может играть, наматывая сияющие серебряные нити на движущиеся пальцы. Внутри себя он слышал мелодию дудки, которая заглушала все остальные мысли, убаюкивала опасения и тревоги. Один, в мире с природой, он забыл даже о том, где находился, пока не услышал голос Виндривера.
— Мир простирается далеко за пределы Центральных Земель. Есть роскошные леса в Поющих Горах и кто-знает-что на дальних берегах Илового Моря. За горизонтом лежат чудеса, — заявил призрачный тролль, как если бы они были двумя старыми купцами, ищущими новых рынков.
— Оставить Урик своей судьбе? Без меня?
— Ты сам выбрал Урик своей судьбой. Но ты Хаману; у тебя есть твоя собственная судьба. Ты будешь всегда. Ты можешь выбрать что-нибудь другое, в другом месте.
Хаману подумал о львиноподобном гиганте, стерегущем Черноту и Пустоту под ней. — Хаману это Урик, а Урик это Хаману. — Он стряхнул капли звездного света со своих ладоней. — Если я уйду куда-нибудь далеко, за моей спиной останется слишком много. Я сам останусь за моей спиной.
— А что о тебе самом, Хаману? Борс мертв. Тюрьма Принесшего-Войну не в состоянии удержать его. Если ты можешь поверить в то, что он сказал — если — ты ничего не сможешь сделать, чтобы спасти Урик. А если он лжет — как он это обычно делает — то что эти человеческие Доблестные Воины сделают дальше? Есть ли страх сильнее, чем жадность такого Воина? Что если один из вас станет следующим великим Драконом и за век спалит Центральные Земли? И нет другого пути.
— Должен быть! И я найду его! — крик Хаману эхом отразился от стен гор. Облако бледной пыли поднялось в воздух над окрестностями. — Я найду способ спасти Урик и мир без Дракона и без Раджаата.
Виндривер слился с оседающей пылью. — Здесь ты ничего не найдешь. Уже тысяча лет, как Кригиллы умерли. Здесь нет ответов на твои вопросы, Хаману. Забудь прошлое. Забудь это место. Забудь Дэш и Кригиллы, твою женщину и меня. Думай о будущем. И подумай о другой женщине, Садире из Тира. Раджаат приложил руку к ее созданию, это верно, и он использовал ее, обманул и тебя и ее саму. Но она не Доблестный Воин. Ее изменения начинаются каждый день на рассвете и заканчиваются на закате. Оне не бессмертна. Она не привязана к Черной Линзе. Она не как ты, Хаману, совсем не как ты, но и у нее есть магия, только днем, но есть. Найди способ, чтобы ее заклинания работали и ночью, и может быть ты сумеешь сохранить Атхас без всякого Дракона или Принесшего-Войну.
— Садира дура. — Он ясно увидел ее мысленным взором: высокая, какими бывают полуэльфы, очень экзотически выглядящая женщина тогда, когда солнечная магия бросает тень на ее кожу.
Садира из Тира была прекрасна, хотя давно прошло то время, когда на решения Короля-Льва влияли хорошенькие ножки или высокая грудь; а предубеждение Раджаата относительно двоюродных родственников человечества он разделял задолго до этого. Эльфы, дварфы, даже тролли и другие расы, которые Раджаат не смог бы себе вообразить, были под кожей в сущности те же люди.
Они не были неудачниками, отверженными или какими-то изувеченными душами, обзаведшимися плотью и кровью; внутри они были личностями, бесконечное разнообразие индивидуальных сознаний. Он сам был человеком, и не призирал себя за это. Да, это было проклятие Раджаата — одно из многих. Первый волшебник презирал сам себя, и из-за ненависти к самому себе сотворил Доблестных Воинов и Очистительные Войны.
Безумие Раджаата ничего не могло сделать с мнением Хаману о Садире. — Она дура, очень опасная дура. — Или с его мнением об ее управляемым городским советом городе. — Они там все дураки.
— И ты был таким же, когда-то. Ее учителями были только дураки, разве не так? У тебя есть только три дня, Хаману. Это достаточно много, если использовать их с умом.
Виндривер исчез прежде, чем Хаману сумел сочинить подходящий ответ. Он мог бы призвать тролля обратно. Виндривер приходил и уходил только по молчаливому согласию Короля-Льва; его свобода была не менее иллюзорна, чем смуглая и черноволосая человеческая личина Хаману. Когда его хозяин хотел его видеть, раб должен был явиться, и не имело значения, где он сейчас находится и насколько далеко.
Хаману решил, что тролль отправился в нижний мир, но вроде бы его там не было. Как и пыль, поднявшаяся от голоса Хаману, Виндривер мог колыхаться, невидимый и неощутимый, среди старинных остатков домов троллей. Он мог оставаться так и тогда, когда Хаману разрезал воздух, шагнул в Серость и из горной долины вышел на равнину, на северо-западе от Урика.
Лев из Урика знал дорогу в Тир, самый старый город в Центральных Землях. Калак, ныне умерший тиран Тира, стал бессмертным еще до того, как начались Очистительные Войны. В отличии от Дрегоша, Калак отверг предложение Раджаата и никогда не был Доблестным Воином, хотя в хаосе, начавшимся после преобразования Борса в Дракона, он и нашел то, что осталось от Сача Аралы и Виана.
Тиран Тира подчинил себе лишенные сознания головы, заменив их воспоминания ловко придуманными унижающими их выдумками. Он убедил их, что он — не они — был источником магии Темной Линзы, которую он передавал темпларам Тира и которую они использовали в бесконечных войнах с своими соседями, Доблестными Воинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39