Я не напишу свой роман, если съеду отсюда.
М а р и я П е т р о в н а (загадочно). И, кроме того, на краю, над бездной, к человеку приходят новые чувства. Вспыхивают страсти, о которых раньше нельзя было даже мечтать.
С п е р а н с к и й. Вот видите, Рихтер, вы и получили ответ на свой сакраментальный вопрос. Мы висим на краю, и вынуждены висеть здесь до конца, потому что ни на каком другом месте не видно так глубоко и не вспыхивают такие сильные страсти.
Р и х т е р. Вы оба сумасшедшие, вас надо лечить!
С п е р а н с к и й. Вы хотите сделать нам электрошоковую терапию? Здесь вы тоже не оригинальны, мой друг, вас опередили наши соседи (кивает на С а ш у). Только ведь и электрошок, пожалуй, ничего вам не даст. Люди прекрасно живут и с оставшимися кусочками мозга, и их по-прежнему тянет встречать свой последний троллейбус.
Р и х т е р подавлен, и не знает, что отвечать.
Через ворота во двор входят В л а д и м и р и О л ь г а.
О л ь г а. Мама, завтра мы с Владимиром уезжаем.
М а р и я П е т р о в н а. Ну что ж, раз ты так решила… Надеюсь, Владимир тоже все обдумал и взвесил, и поведет себя в этой ситуации, как человек благородный.
О л ь г а. Пойми, мама, мы не можем больше здесь оставаться! Нас обоих душит провинциальная жизнь. Нам нужны новые горизонты и новые впечатления.
М а р и я П е т р о в н а. Новые горизонты и новые впечатления? Когда-то и я так говорила. Впрочем, это не важно. Да, решено, завтра же вы должны отсюда уехать! Лети, моя голубка, лети, и дай тебе Бог удачи в твоем первом полете!
О л ь г а. Мне это нравится: как голубка в ее первом полете!
Берет В л а д и м и р а за руку и вместе с ним выбегает на улицу.
Р и х т е р. Пожалуй, пойду и я. Еще раз зайду на почту, потом прогуляюсь по набережной, а вечером, как обычно, встречайте к ужину. (Уходит.)
Во двор через калитку входит К о р е ц к и й. Развязно подходит к столу, останавливается напротив С п е р а н с к о г о.
К о р е ц к и й (развязно). Прекрасная погода, не так ли, стоит для этого времени года? Я, впрочем, по совсем иному вопросу. Имею честь просить руку вашей жены!
С п е р а н с к и й. Что вы несете? Вы пьяны!
К о р е ц к и й (гордо поднимая голову). Нет, я не пьян, и я не несу. Вы, быть может, не знаете, но мы с Марией Петровной давно уже любим один другого. Проще говоря, мы с ней любовники, но хотели бы стать чем-то большим.
С п е р а н с к и й. Я не верю вам, вы лжете, Корецкий!
К о р е ц к и й. Вы не хотите смотреть правде в глаза. Вы обуяны грандиозными планами, а мы здесь, в провинции, извините, довольствуемся малым. Куда нам до ваших наполеоновских замыслов! Только бы ночь прожить, да день продержаться!
С п е р а н с к и й. Не ерничайте!
К о р е ц к и й .Я говорю о том, что давно всем известно: вы не обращаете на жену никакого внимания; вы эгоист, и должны ее отпустить. Я человек маленький, но, уверяю вас, со мной ей будет намного лучше.
С п е р а н с к и й. Вы клоун!
К о р е ц к и й (упрямо). Пусть так, пусть я клоун, но, вместе с тем, я ее тайный любовник. Она предпочла клоуна вам, и хотела бы пойти еще дальше, порвав с вами всяческие отношения.
С п е р а н с к и й. Маша, скажи, это правда? Правда ли то, что говорит это ничтожество?
К о р е ц к и й. Я не ничтожество, я человек! Не вашего, быть может, полета, и не вашей фантазии, но человек, который имеет в этом городе прочные корни. Вы здесь птица залетная, сегодня вы есть, а завтра, может быть, вообще исчезнете неизвестно куда, пойдете рыбам на корм, или курам на смех, смотря что первым случится. А Мария Петровна еще молода, ей еще жить и жить, так пусть хоть поживет по-человечески, а не как ваша прислуга!
С п е р а н с к и й (вскакивая, и тряся за плечи жену). Маша, ответь мне, правда ли то, что говорит этот наглец? Правда ли то, что вы с ним любовники?
М а р и я П е т р о в н а (снимая с себя его руки). Послушай, Сперанский, не стоит так драматизировать ситуацию! Ну какая разница: любовники, или нет? Какое это имеет значение?
С п е р а н с к и й. Опомнись, Маша, ты говоришь чудовищные слова! Мы с тобой муж и жена, у нас растет взрослая дочь, а ты заводишь шашни с каким-то местным чиновником!
М а р и я П е т р о в н а (горько). Наша дочь уезжает от нас с чужим человеком, и тебе на это решительно наплевать. Тебя не интересует ничего, кроме твоего супер-романа: ни я, ни дочь, ни наше возможное, или невозможное счастье. Ты эгоист, Сперанский, и сам довел ситуацию до нынешнего состояния. Впрочем, если хочешь, давай найдем какой-то приемлемый компромисс. Пусть Корецкий поживет какое-то время с нами, пока мы не узнаем друг друга поближе, и примем окончательное и мудрое решение.
С п е р а н с к и й. Ты хочешь узаконить присутствие любовника в нашем доме?! Нет, я этого, пожалуй, не вынесу, это, Маша, удар из-за угла прямо в спину. Это предательство, которого я от тебя не ожидал. Ну что же, пусть все рушится, пусть все падает в бездну, теперь это уже не имеет никакого значения! (Расхаживает по двору, то жестикулируя, то, наоборот, сжимая голову руками, потом опускается на скамейку рядом с С а ш е й.)
М а р и я П е т р о в н а (садясь рядом и обнимая его). Ну полно, милый, полно, не надо слишком расстраиваться, ведь ничего страшного, в сущности, не случилось. Все целы – здоровы, солнышко светит ярко, ты самый талантливый и самый умный из всех, умней любого из здесь присутствующих. Мы просто никто рядом с тобой, ты выше на голову любого из нас, и у тебя все еще впереди.
С п е р а н с к и й (кладя голову ей на колени, жалобно). Нет, Маша, это не так, у меня все позади. Мне уже сорок два, а я все еще, как мальчишка, строю грандиозные планы. Другие в моем возрасте уже все написали, а я только лишь собираюсь начинать свой гениальный роман. А гениальные романы, Маша, заранее никто не планирует, они рождаются сами собой, легко и играючи, и специально их создать невозможно. Обо мне никому неизвестно дальше этой прекрасной провинции. Я провинциальный писатель, Маша, и останусь таким до конца моих дней. Все мои наполеоновские планы затеряны там, в туманной молодости, о которой я уже почти и не помню. Я несчастлив, Маша, я глубоко и безнадежно несчастлив, а тут еще ты добавляешь каплю яда в мое и без того переполненное горечью сердце.
М а р и я П е т р о в н а (гладя его по голове). Все хорошо, милый, все хорошо, не надо слишком отчаиваться, все со временем образуется, и станет прекрасным! А Корецкий пусть немного поживет здесь на даче. Места теперь здесь достаточно, и никому от этого плохо не будет.
С п е р а н с к и й затихает у нее на коленях, словно уснувший ребенок.
С а ш а все так же сидит молча и смотрит прямо перед собой.
К о р е ц к и й, до этого продолжавший стоять, неожиданно ухмыляется, садится за стол, и, налив себе полный бокал вина, залпом выпивает его.
На балкон второго этажа выходят А н д р о н о п у л о и В а с и л и с а И в а н о в н а.
В а с и л и с а И в а н о в н а (скептически разглядывая С п е р а н с к о г о , лежащего на коленях у М а р и и П е т р о в н ы). Все мужчины, Мария Петровна, одинаковы, что писатели, что простые водопроводчики. Вот мой Андронопуло, когда выпьет лишнего, тоже называет меня мамочкой, и просит, чтобы я его гладила по голове.
А н д р o н о п у л о изображает некое подобие улыбки.
М а р и я П е т р о в н а продолжает машинально гладить С п е р а н с к о г о.
С а ш а по-прежнему сидит неподвижно, глядя прямо перед собой.
К о р е ц к и й неожиданно хватает бутылку, выливает ее до конца, залпом осушает бокал, и начинает хохотать, запрокинув кверху голову. Хохот его похож на вой.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Днем.
Двор дачи.
С п е р а н с к и й и Р и х т е р.
С п е р а н с к и й. Эти краски августа, Рихтер, способны свести человека с ума.
Р и х т е р. Вы так думаете?
С п е р а н с к и й. Я это знаю. И еще эта дымка, которой временами тянет на берег. От нее вообще нет спасения. Это хуже, чем сумасшествие.
Р и х т е р. Что может быть хуже, чем сумасшествие?
С п е р а н с к и й. Смерть, Рихтер. Смерть хуже, чем сумасшествие.
Р и х т е р . Не переживайте. Глотните вина. Сегодня такое яркое солнце.
С п е р а н с к и й. В августе, Рихтер, не помогает даже вино. Знаете, когда-то, в молодости, я спасался вином и любовью. Но теперь не помогает ни то, ни другое. Любовь ушла, а вино просто горчит.
Р и х т е р. Это все август, Сперанский, это август на вас так действует.
С п е р а н с к и й. Да, это как лихорадка. Ее надо перетерпеть.
Р и х т е р. Глотните все же вина.
С п е р а н с к и й. Мы пьем, Рихтер, с утра. Нам будет нечего делать вечером.
Р и х т е р . Вечером мы придумаем что-то иное.
С п е р а н с к и й . Что-то иное здесь придумать уже невозможно. Здесь все изжито: любовь, слава, надежды. Здесь больше уже ничего не осталось.
Р и х т е р. Ну а роман? Вы здесь начнете новый роман. Тот, о котором так долго мечтали.
С п е р а н с к и й. Там, где нет ничего, нельзя ничего и начать. Вы правы, Рихтер, давайте пить, и ждать, когда кончится август.
Пьют. Молчат.
Из дверей выходят К о р е ц к и й и М а р и я П е т р о-
в н а.
М а р и я П е т р о в н а (смущенно). К вам можно присоединиться?
С п е р а н с к и й (с преувеличенной вежливостью). Конечно. Садись дорогая, здесь всем места хватит. (Пододвигает стул М а р и и П е т р о в н е.)
К о р е ц к и й (также садясь за стол). К вам сюда не так-то легко добраться. Эта дача находится так далеко, что действительно похожа на голубятню. Вокруг только небо и море.
Р и х т е р. А кипарисовая аллея? Вы обратили внимание на кипарисовую аллею, которая сюда ведет? Это словно лестница в небо.
С п е р а н с к и й (оживляясь). Кипарис вообще дерево смерти. Его садят на кладбищах. Эта аллея, особенно в августе, в полдень, когда стоит тишина и вокруг поют одни лишь цикады, напоминает дорогу на кладбище. До сих пор не могу понять, как я прожил здесь все эти годы.
М а р и я П е т р о в н а (поясняя). Мы первые годы здесь очень радовались тишине и возможности спокойно работать. Но эта аллея нас очень нервировала.
С п е р а н с к и й. Она напоминала нам о бренности жизни. И о том, что надо спешить.
Р и х т е р. И дымка. Дымка, которой тянет с моря. Она тебе тоже мешала.
К о р е ц к и й (также оживляясь). О, вы не поверите, но с этой дымкой у нас тоже многое связано. На некоторых она действует так же, как полнолуние. Регулярно в городе от нее кто-то сходит с ума. Местная лечебница уже переполнена. Доктора специально советуют пить в эти дни, особенно некоторым впечатлительным людям. Есть, знаете, некоторый процент людей, особо восприимчивых к дымке.
М а р и я П е т р о в н а. Мы тоже столкнулись с этой проблемой. Я, например, к ней совершенно индифферентна. Зато Сперанский первые годы просто на стенку лез.
С п е р а н с к и й. Лучше сказать – выл на луну. Меня спасала только работа.
Р и х т е р. Всех в итоге спасает только работа.
К о р е ц к и й. Не скажите. У нас, например, город люмпенов, и многие просто неспособны работать. Роются с утра на мусорных свалках, собирают бутылки, и вообще живут неизвестно на что. На таких, кстати, и дымка не действует.
М а р и я П е т р о в н а. У нас на Андронопуло она тоже не действует.
С п е р а н с к и й. Да и Василиса Ивановна к ней равнодушна.
Смотрит на балкон, на который в этот момент выходят А н д р о н о п у л о и В а с и л и с а И в а н о– в н а.
Василиса Ивановна, спускайтесь к нам!
В а с и л и с а И в а н о в н а и А н д р о н о п у л о спускаются вниз и садятся за стол.
С п е р а н с к и й. Рихтер, прошу вас, разлейте вино.
Рихтер разливает вино.
В а с и л и с а И в а н о в н а. За что пьем?
С п е р а н с к и й. За солидарность, Василиса Ивановна. За надежное плечо друга, поддерживающее тебя в критической ситуации. Здесь, в вышине, практически в вечности, куда ведет лишь одна кипарисовая аллея, где вокруг под ногами скалятся камни и шумит вечное пенное море, это особенно важно и ценно. Здесь, в вышине, где рукой подать до солнца и неба, где под ногами колышется бездна, стирается грань между женщиной и мужчиной. Здесь есть лишь любовники и друзья, да этот вечный запах античности, которым пропитался здесь, кажется, каждый камень. Так будем же любовниками и друзьями! Сдвинем бокалы и ближе подвинем стулья, чтобы слиться в этом вечном покое, в этом вечном экстазе, выше которого, поверьте, нет ничего!
Сдвигаются бокалы и стулья. Все пьют, очарованные тостом С п е р а н с к о г о.
В а с и л и с а И в а н о в н а. Хорошо говорит.
М а р и я П е т р о в н а. Он еще и не так может!
А н д р о н о п у л о. Когда я работал на спасательной станции, мы однажды вытащили двух утопленников, мужчину и женщину. От них уже почти ничего не осталось, но они обнимали друг друга, словно живые.
Р и х т е р . Такова сила любви.
В а с и л и с а И в а н о в н а . Андронопуло тоже, когда любит, бывает очень силен. Иногда даже синяки остаются.(Разглядывает свои руки.)
К о р е ц к и й. А у нас, вы не поверите, в обществе «Знание» был один случай!
М а р и я П е т р о в н а (поясняя). Корецкий руководит городским обществом «Знание». Он вообще очень начитанный человек!
С п е р а н с к и й (не может удержаться от колкости). Тебе вообще, Маша, нравятся люди начитанные!
М а р и я П е т р о в н а . Не надо язвить, Сперанский! Смирись, и пиши новый роман!
К о р е ц к и й (продолжая). Да, вы не поверите, но пришло письмо из Германии, от владельцев дачи «Голубка». Точнее, от их потомков. Ей, кстати, уже лет сто, а то и больше. Так вот, они утверждают, что под дачей зарыты большие сокровища. Что-то вроде сундука Монте-Кристо. Мы думаем провести здесь необходимые изыскания.
А н д р о н о п у л о. Если успеете. Я сегодня нарочно лазил с утеса. Все сваи прогнили, и дача висит неизвестно на чем.
В а с и л и с а И в а н о в н а . На честном слове.
Р и х т е р. Скорее, на злости.
М а р и я П е т р о в н а (с вызовом). Нет, она висит на любви!
С п е р а н с к и й. Нет, други, она висит на братстве людей, которые, сдвинув свои бокалы, пьют за вечность, ибо она выше любых сокровищ!
Все пьют. Шум, смех, разговоры. К о м п а н и я встает, подходит к обрыву, и, обнявшись, долго стоит возле него.
Через калитку входит С а ш а, садится на скамейке у флигеля, и, как всегда, молча сидит, глядя в сторону моря.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Беседка слева от дачи.
Вечер. О л ь г а и В л а д и м и р одни.
В л а д и м и р. Завтра мы уезжаем.
О л ь г а .Я знаю.
В л а д и м и р. И никогда больше не вернемся сюда.
О л ь г а. Никогда не говори никогда.
В л а д и м и р. У меня такое предчувствие.
О л ь г а. Предчувствие, или ты знаешь наверняка?
В л а д и м и р. Я чувствую, что знаю наверняка. (Смотрит в сторону дачи.) Двор освещен и шум праздника.Значит, вся компания в сборе.
О л ь г а. Да, у них теперь прибавление.
В л а д и м и р. Ты хочешь присоединиться к ним?
О л ь г а . Не знаю. Скорее всего нет.
Слышится шум и всплеск воды.
В л а д и м и р. Что это?
О л ь г а. Наверное, начался шторм.
Молча смотрят друг другу в глаза.
Появляется С а ш а.
С а ш а. Наконец-то она упала. Никто не выжил, кроме меня. И вас. Теперь мы свободны, как птицы.
К о н е ц.
2002
1 2 3 4
М а р и я П е т р о в н а (загадочно). И, кроме того, на краю, над бездной, к человеку приходят новые чувства. Вспыхивают страсти, о которых раньше нельзя было даже мечтать.
С п е р а н с к и й. Вот видите, Рихтер, вы и получили ответ на свой сакраментальный вопрос. Мы висим на краю, и вынуждены висеть здесь до конца, потому что ни на каком другом месте не видно так глубоко и не вспыхивают такие сильные страсти.
Р и х т е р. Вы оба сумасшедшие, вас надо лечить!
С п е р а н с к и й. Вы хотите сделать нам электрошоковую терапию? Здесь вы тоже не оригинальны, мой друг, вас опередили наши соседи (кивает на С а ш у). Только ведь и электрошок, пожалуй, ничего вам не даст. Люди прекрасно живут и с оставшимися кусочками мозга, и их по-прежнему тянет встречать свой последний троллейбус.
Р и х т е р подавлен, и не знает, что отвечать.
Через ворота во двор входят В л а д и м и р и О л ь г а.
О л ь г а. Мама, завтра мы с Владимиром уезжаем.
М а р и я П е т р о в н а. Ну что ж, раз ты так решила… Надеюсь, Владимир тоже все обдумал и взвесил, и поведет себя в этой ситуации, как человек благородный.
О л ь г а. Пойми, мама, мы не можем больше здесь оставаться! Нас обоих душит провинциальная жизнь. Нам нужны новые горизонты и новые впечатления.
М а р и я П е т р о в н а. Новые горизонты и новые впечатления? Когда-то и я так говорила. Впрочем, это не важно. Да, решено, завтра же вы должны отсюда уехать! Лети, моя голубка, лети, и дай тебе Бог удачи в твоем первом полете!
О л ь г а. Мне это нравится: как голубка в ее первом полете!
Берет В л а д и м и р а за руку и вместе с ним выбегает на улицу.
Р и х т е р. Пожалуй, пойду и я. Еще раз зайду на почту, потом прогуляюсь по набережной, а вечером, как обычно, встречайте к ужину. (Уходит.)
Во двор через калитку входит К о р е ц к и й. Развязно подходит к столу, останавливается напротив С п е р а н с к о г о.
К о р е ц к и й (развязно). Прекрасная погода, не так ли, стоит для этого времени года? Я, впрочем, по совсем иному вопросу. Имею честь просить руку вашей жены!
С п е р а н с к и й. Что вы несете? Вы пьяны!
К о р е ц к и й (гордо поднимая голову). Нет, я не пьян, и я не несу. Вы, быть может, не знаете, но мы с Марией Петровной давно уже любим один другого. Проще говоря, мы с ней любовники, но хотели бы стать чем-то большим.
С п е р а н с к и й. Я не верю вам, вы лжете, Корецкий!
К о р е ц к и й. Вы не хотите смотреть правде в глаза. Вы обуяны грандиозными планами, а мы здесь, в провинции, извините, довольствуемся малым. Куда нам до ваших наполеоновских замыслов! Только бы ночь прожить, да день продержаться!
С п е р а н с к и й. Не ерничайте!
К о р е ц к и й .Я говорю о том, что давно всем известно: вы не обращаете на жену никакого внимания; вы эгоист, и должны ее отпустить. Я человек маленький, но, уверяю вас, со мной ей будет намного лучше.
С п е р а н с к и й. Вы клоун!
К о р е ц к и й (упрямо). Пусть так, пусть я клоун, но, вместе с тем, я ее тайный любовник. Она предпочла клоуна вам, и хотела бы пойти еще дальше, порвав с вами всяческие отношения.
С п е р а н с к и й. Маша, скажи, это правда? Правда ли то, что говорит это ничтожество?
К о р е ц к и й. Я не ничтожество, я человек! Не вашего, быть может, полета, и не вашей фантазии, но человек, который имеет в этом городе прочные корни. Вы здесь птица залетная, сегодня вы есть, а завтра, может быть, вообще исчезнете неизвестно куда, пойдете рыбам на корм, или курам на смех, смотря что первым случится. А Мария Петровна еще молода, ей еще жить и жить, так пусть хоть поживет по-человечески, а не как ваша прислуга!
С п е р а н с к и й (вскакивая, и тряся за плечи жену). Маша, ответь мне, правда ли то, что говорит этот наглец? Правда ли то, что вы с ним любовники?
М а р и я П е т р о в н а (снимая с себя его руки). Послушай, Сперанский, не стоит так драматизировать ситуацию! Ну какая разница: любовники, или нет? Какое это имеет значение?
С п е р а н с к и й. Опомнись, Маша, ты говоришь чудовищные слова! Мы с тобой муж и жена, у нас растет взрослая дочь, а ты заводишь шашни с каким-то местным чиновником!
М а р и я П е т р о в н а (горько). Наша дочь уезжает от нас с чужим человеком, и тебе на это решительно наплевать. Тебя не интересует ничего, кроме твоего супер-романа: ни я, ни дочь, ни наше возможное, или невозможное счастье. Ты эгоист, Сперанский, и сам довел ситуацию до нынешнего состояния. Впрочем, если хочешь, давай найдем какой-то приемлемый компромисс. Пусть Корецкий поживет какое-то время с нами, пока мы не узнаем друг друга поближе, и примем окончательное и мудрое решение.
С п е р а н с к и й. Ты хочешь узаконить присутствие любовника в нашем доме?! Нет, я этого, пожалуй, не вынесу, это, Маша, удар из-за угла прямо в спину. Это предательство, которого я от тебя не ожидал. Ну что же, пусть все рушится, пусть все падает в бездну, теперь это уже не имеет никакого значения! (Расхаживает по двору, то жестикулируя, то, наоборот, сжимая голову руками, потом опускается на скамейку рядом с С а ш е й.)
М а р и я П е т р о в н а (садясь рядом и обнимая его). Ну полно, милый, полно, не надо слишком расстраиваться, ведь ничего страшного, в сущности, не случилось. Все целы – здоровы, солнышко светит ярко, ты самый талантливый и самый умный из всех, умней любого из здесь присутствующих. Мы просто никто рядом с тобой, ты выше на голову любого из нас, и у тебя все еще впереди.
С п е р а н с к и й (кладя голову ей на колени, жалобно). Нет, Маша, это не так, у меня все позади. Мне уже сорок два, а я все еще, как мальчишка, строю грандиозные планы. Другие в моем возрасте уже все написали, а я только лишь собираюсь начинать свой гениальный роман. А гениальные романы, Маша, заранее никто не планирует, они рождаются сами собой, легко и играючи, и специально их создать невозможно. Обо мне никому неизвестно дальше этой прекрасной провинции. Я провинциальный писатель, Маша, и останусь таким до конца моих дней. Все мои наполеоновские планы затеряны там, в туманной молодости, о которой я уже почти и не помню. Я несчастлив, Маша, я глубоко и безнадежно несчастлив, а тут еще ты добавляешь каплю яда в мое и без того переполненное горечью сердце.
М а р и я П е т р о в н а (гладя его по голове). Все хорошо, милый, все хорошо, не надо слишком отчаиваться, все со временем образуется, и станет прекрасным! А Корецкий пусть немного поживет здесь на даче. Места теперь здесь достаточно, и никому от этого плохо не будет.
С п е р а н с к и й затихает у нее на коленях, словно уснувший ребенок.
С а ш а все так же сидит молча и смотрит прямо перед собой.
К о р е ц к и й, до этого продолжавший стоять, неожиданно ухмыляется, садится за стол, и, налив себе полный бокал вина, залпом выпивает его.
На балкон второго этажа выходят А н д р о н о п у л о и В а с и л и с а И в а н о в н а.
В а с и л и с а И в а н о в н а (скептически разглядывая С п е р а н с к о г о , лежащего на коленях у М а р и и П е т р о в н ы). Все мужчины, Мария Петровна, одинаковы, что писатели, что простые водопроводчики. Вот мой Андронопуло, когда выпьет лишнего, тоже называет меня мамочкой, и просит, чтобы я его гладила по голове.
А н д р o н о п у л о изображает некое подобие улыбки.
М а р и я П е т р о в н а продолжает машинально гладить С п е р а н с к о г о.
С а ш а по-прежнему сидит неподвижно, глядя прямо перед собой.
К о р е ц к и й неожиданно хватает бутылку, выливает ее до конца, залпом осушает бокал, и начинает хохотать, запрокинув кверху голову. Хохот его похож на вой.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Днем.
Двор дачи.
С п е р а н с к и й и Р и х т е р.
С п е р а н с к и й. Эти краски августа, Рихтер, способны свести человека с ума.
Р и х т е р. Вы так думаете?
С п е р а н с к и й. Я это знаю. И еще эта дымка, которой временами тянет на берег. От нее вообще нет спасения. Это хуже, чем сумасшествие.
Р и х т е р. Что может быть хуже, чем сумасшествие?
С п е р а н с к и й. Смерть, Рихтер. Смерть хуже, чем сумасшествие.
Р и х т е р . Не переживайте. Глотните вина. Сегодня такое яркое солнце.
С п е р а н с к и й. В августе, Рихтер, не помогает даже вино. Знаете, когда-то, в молодости, я спасался вином и любовью. Но теперь не помогает ни то, ни другое. Любовь ушла, а вино просто горчит.
Р и х т е р. Это все август, Сперанский, это август на вас так действует.
С п е р а н с к и й. Да, это как лихорадка. Ее надо перетерпеть.
Р и х т е р. Глотните все же вина.
С п е р а н с к и й. Мы пьем, Рихтер, с утра. Нам будет нечего делать вечером.
Р и х т е р . Вечером мы придумаем что-то иное.
С п е р а н с к и й . Что-то иное здесь придумать уже невозможно. Здесь все изжито: любовь, слава, надежды. Здесь больше уже ничего не осталось.
Р и х т е р. Ну а роман? Вы здесь начнете новый роман. Тот, о котором так долго мечтали.
С п е р а н с к и й. Там, где нет ничего, нельзя ничего и начать. Вы правы, Рихтер, давайте пить, и ждать, когда кончится август.
Пьют. Молчат.
Из дверей выходят К о р е ц к и й и М а р и я П е т р о-
в н а.
М а р и я П е т р о в н а (смущенно). К вам можно присоединиться?
С п е р а н с к и й (с преувеличенной вежливостью). Конечно. Садись дорогая, здесь всем места хватит. (Пододвигает стул М а р и и П е т р о в н е.)
К о р е ц к и й (также садясь за стол). К вам сюда не так-то легко добраться. Эта дача находится так далеко, что действительно похожа на голубятню. Вокруг только небо и море.
Р и х т е р. А кипарисовая аллея? Вы обратили внимание на кипарисовую аллею, которая сюда ведет? Это словно лестница в небо.
С п е р а н с к и й (оживляясь). Кипарис вообще дерево смерти. Его садят на кладбищах. Эта аллея, особенно в августе, в полдень, когда стоит тишина и вокруг поют одни лишь цикады, напоминает дорогу на кладбище. До сих пор не могу понять, как я прожил здесь все эти годы.
М а р и я П е т р о в н а (поясняя). Мы первые годы здесь очень радовались тишине и возможности спокойно работать. Но эта аллея нас очень нервировала.
С п е р а н с к и й. Она напоминала нам о бренности жизни. И о том, что надо спешить.
Р и х т е р. И дымка. Дымка, которой тянет с моря. Она тебе тоже мешала.
К о р е ц к и й (также оживляясь). О, вы не поверите, но с этой дымкой у нас тоже многое связано. На некоторых она действует так же, как полнолуние. Регулярно в городе от нее кто-то сходит с ума. Местная лечебница уже переполнена. Доктора специально советуют пить в эти дни, особенно некоторым впечатлительным людям. Есть, знаете, некоторый процент людей, особо восприимчивых к дымке.
М а р и я П е т р о в н а. Мы тоже столкнулись с этой проблемой. Я, например, к ней совершенно индифферентна. Зато Сперанский первые годы просто на стенку лез.
С п е р а н с к и й. Лучше сказать – выл на луну. Меня спасала только работа.
Р и х т е р. Всех в итоге спасает только работа.
К о р е ц к и й. Не скажите. У нас, например, город люмпенов, и многие просто неспособны работать. Роются с утра на мусорных свалках, собирают бутылки, и вообще живут неизвестно на что. На таких, кстати, и дымка не действует.
М а р и я П е т р о в н а. У нас на Андронопуло она тоже не действует.
С п е р а н с к и й. Да и Василиса Ивановна к ней равнодушна.
Смотрит на балкон, на который в этот момент выходят А н д р о н о п у л о и В а с и л и с а И в а н о– в н а.
Василиса Ивановна, спускайтесь к нам!
В а с и л и с а И в а н о в н а и А н д р о н о п у л о спускаются вниз и садятся за стол.
С п е р а н с к и й. Рихтер, прошу вас, разлейте вино.
Рихтер разливает вино.
В а с и л и с а И в а н о в н а. За что пьем?
С п е р а н с к и й. За солидарность, Василиса Ивановна. За надежное плечо друга, поддерживающее тебя в критической ситуации. Здесь, в вышине, практически в вечности, куда ведет лишь одна кипарисовая аллея, где вокруг под ногами скалятся камни и шумит вечное пенное море, это особенно важно и ценно. Здесь, в вышине, где рукой подать до солнца и неба, где под ногами колышется бездна, стирается грань между женщиной и мужчиной. Здесь есть лишь любовники и друзья, да этот вечный запах античности, которым пропитался здесь, кажется, каждый камень. Так будем же любовниками и друзьями! Сдвинем бокалы и ближе подвинем стулья, чтобы слиться в этом вечном покое, в этом вечном экстазе, выше которого, поверьте, нет ничего!
Сдвигаются бокалы и стулья. Все пьют, очарованные тостом С п е р а н с к о г о.
В а с и л и с а И в а н о в н а. Хорошо говорит.
М а р и я П е т р о в н а. Он еще и не так может!
А н д р о н о п у л о. Когда я работал на спасательной станции, мы однажды вытащили двух утопленников, мужчину и женщину. От них уже почти ничего не осталось, но они обнимали друг друга, словно живые.
Р и х т е р . Такова сила любви.
В а с и л и с а И в а н о в н а . Андронопуло тоже, когда любит, бывает очень силен. Иногда даже синяки остаются.(Разглядывает свои руки.)
К о р е ц к и й. А у нас, вы не поверите, в обществе «Знание» был один случай!
М а р и я П е т р о в н а (поясняя). Корецкий руководит городским обществом «Знание». Он вообще очень начитанный человек!
С п е р а н с к и й (не может удержаться от колкости). Тебе вообще, Маша, нравятся люди начитанные!
М а р и я П е т р о в н а . Не надо язвить, Сперанский! Смирись, и пиши новый роман!
К о р е ц к и й (продолжая). Да, вы не поверите, но пришло письмо из Германии, от владельцев дачи «Голубка». Точнее, от их потомков. Ей, кстати, уже лет сто, а то и больше. Так вот, они утверждают, что под дачей зарыты большие сокровища. Что-то вроде сундука Монте-Кристо. Мы думаем провести здесь необходимые изыскания.
А н д р о н о п у л о. Если успеете. Я сегодня нарочно лазил с утеса. Все сваи прогнили, и дача висит неизвестно на чем.
В а с и л и с а И в а н о в н а . На честном слове.
Р и х т е р. Скорее, на злости.
М а р и я П е т р о в н а (с вызовом). Нет, она висит на любви!
С п е р а н с к и й. Нет, други, она висит на братстве людей, которые, сдвинув свои бокалы, пьют за вечность, ибо она выше любых сокровищ!
Все пьют. Шум, смех, разговоры. К о м п а н и я встает, подходит к обрыву, и, обнявшись, долго стоит возле него.
Через калитку входит С а ш а, садится на скамейке у флигеля, и, как всегда, молча сидит, глядя в сторону моря.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Беседка слева от дачи.
Вечер. О л ь г а и В л а д и м и р одни.
В л а д и м и р. Завтра мы уезжаем.
О л ь г а .Я знаю.
В л а д и м и р. И никогда больше не вернемся сюда.
О л ь г а. Никогда не говори никогда.
В л а д и м и р. У меня такое предчувствие.
О л ь г а. Предчувствие, или ты знаешь наверняка?
В л а д и м и р. Я чувствую, что знаю наверняка. (Смотрит в сторону дачи.) Двор освещен и шум праздника.Значит, вся компания в сборе.
О л ь г а. Да, у них теперь прибавление.
В л а д и м и р. Ты хочешь присоединиться к ним?
О л ь г а . Не знаю. Скорее всего нет.
Слышится шум и всплеск воды.
В л а д и м и р. Что это?
О л ь г а. Наверное, начался шторм.
Молча смотрят друг другу в глаза.
Появляется С а ш а.
С а ш а. Наконец-то она упала. Никто не выжил, кроме меня. И вас. Теперь мы свободны, как птицы.
К о н е ц.
2002
1 2 3 4