Нет, не как мотыльки, а как голуби в голубятне. Вы понимаете, о чем я говорю? Андронопуло всегда говорит то, что видит. Он сам все щупает и пробует на язык. Скоро всех нас пощупают и попробуют на язык. Там, в воде, где ходят стаями хищные рыбы. Вы не видели случайно моего Сашку? Не видели? И Василиса Ивановна тоже не видела. Никто не видел нашего Сашку. Наверное, он опять пошел встречать последний троллейбус. Пойду и я, а вы тут пока посидите. Может быть, вернется Мария Петровна. Она тоже, наверное, пошла кого-то встречать. (Пьяно смеется.) Андронопуло не обмануть, он видит, что все прогнило и превратилось в труху.
Уходит.
С п е р а н с к и й (после паузы). Что он там такое говорил про Машу? Как странно, но отсутствие жены тревожит меня больше, чем отъезд дочери. Пойду и я к троллейбусной станции, в эту ночь все равно не уснуть.
Уходит.
Свет луны. Появляется О л ь г а. Подходит к эстраде,
садится на освободившееся место.
О л ь г а (некоторое время молча глядит на луну). Я чувствую необыкновенную легкость. Как птица, парящая высоко над землей. Как белый голубь, покидающий родное гнездо, свитое на краю седого утеса. Как голубка. Я голубь. Я голубка, вынужденная улетать далеко-далеко. Туда, где все еще неизвестно, все дышит тайной и закрыто неведомыми горизонтами. Я лечу к неведомым горизонтам, и знаю, что это правильно, потому что в гнезде оставаться нельзя. Гнездо скоро рухнет в пучину, и от него не останется ничего, кроме перьев и пуха на краю мрачной скалы. Кроме мокрого следа, который вскоре смоет волнами. Я кружу над водою, я издаю призывные крики, но никто на них не обращает внимания. Такое ощущение, что все заранее смирились с бедою. Все словно бы специально желают погибнуть, и этим доказать что-то важное, то, что, живя жизнью обычной, они доказать никогда не сумеют. (Задумывается). Как странно, но папа у меня совсем не спросил, собираемся ли мы с Владимиром пожениться. Ему, наверное, все равно. Или, может быть, он действительно хочет, чтобы я улетела. Как голубь. Как голубка, покидающая родное гнездо.
Некоторое время сидит молча.
Свет луны. Появляется С а ш а.
О л ь г а. Где ты был, Саша?
С а ш а. Я встречал последний троллейбус.
О л ь г а. Ты верен себе.
С а ш а. Я всегда верен себе.
О л ь г а (помолчав ). Да, я это знаю. Ты знаешь, Саша, я уезжаю.
С а ш а. Нет, ты не уезжаешь, – ты улетаешь.
О л ь г а (удивленно). Откуда ты догадался?
С а ш а. Я знаю о тебе все.
О л ь г а. Ты не можешь знать обо мне все.
С а ш а (упрямо). Нет, я знаю о тебе все. Я знаю, какого цвета у тебя глаза, какие песни ты поешь по утрам, и какой помадой ты мажешь губы. Я даже знаю, сколько родинок у тебя на спине, и какой они формы, – там, под левой лопаткой, где сама ты не можешь увидеть.
О л ь г а (после паузы). Ты влюблен в меня, Саша?
С а ш а. Нет. Просто ты мне очень нравишься. Иногда. Тогда, когда не хочешь никуда уезжать. Особенно с этим Владимиром. (Отрывисто.) Не верь ему, Оля, он обманет тебя! Я знаю таких, они способны только срывать цветы.
О л ь г а (смеется). Что-что срывать?
С а ш а. Цветы. Цветы наслаждения. Он натешится, и бросит тебя.
О л ь г а (тихо). Ты хочешь, чтобы я осталась?
С а ш а. Нет не хочу.
О л ь г а. Почему?
С а ш а. Ты сама знаешь, почему. Потому что тогда ты погибнешь.
О л ь г а. Так что же мне делать?
С а ш а. Не знаю. Я вообще уже с некоторых пор ничего не знаю и не понимаю вокруг.
О л ь г а (с любопытством). А зачем ты каждый вечер встречаешь троллейбус?
С а ш а. Последний? Я не знаю, зачем. Возможно, я хочу встретить там человека, который бы мне все объяснил. Почему за весной приходит лето и осень, почему у тебя на спине родинка в форме звезды, и почему я не могу с тобой уехать отсюда. (Доверительно.) Знаешь, они считают меня сумасшедшим.
О л ь г а. Кто?
С а ш а. Мать, и этот Андронопуло, ее новый муж. Он каждый день залезает на утес, и смотрит на сваи, которые поддерживают в воздухе дачу.
О л ь г а. И что же он там увидел?
С а ш а. Он говорит, что сваи совсем прогнили, и дача держится неизвестно на чем. На честном слове, или на злости.
О л ь г а. Это, Саша, давно всем известно. Это тайна полишинеля.
Появляется В а с и л и с а И в а н о в н а.
В а с и л и с а И в а н о в н а. Где ты был, Саша, опять встречал свой последний троллейбус?
С а ш а (тихо). Да, мама, я опять встречал свой последний троллейбус.
В а с и л и с а И в а н о в н а (всплескивая руками). О Боже, Саша, но почему именно последний троллейбус; почему не первый и почему не второй? Ты болен, Саша, тебе надо делать электрошоковую терапию. Я не вижу, Саша, иного выхода. И профессор из области думает то же самое.
С а ш а (так же тихо). Как скажите, мама, вам с профессором, конечно, виднее.
В а с и л и с а И в а н о в н а (обращаясь не то к луне, не то к небесам). О Господи, Саша, нам с профессором, конечно, виднее! Но ведь после электрошоковой терапии ты станешь совсем другим человеком, и тебя придется возить на коляске. А я не хочу возить тебя на коляске, я хочу видеть тебя молодым и здоровым. Одно слово, Саша, одно лишь только твое слово, и не будет ни электрошока, ни областного профессора. Ну хочешь, я стану перед тобой на колени!? (Падает на колени.)
С а ш а (все так же тихо). Я не могу сделать этого, мама. У меня остался только этот троллейбус, все остальное вы у меня уже отобрали.
В а с и л и с а И в а н о в н а (вскакивая с колен, хватая Сашу за руку). Что мы у тебя отобрали, мерзавец! Нет, ты мне немедленно обьясни, что мы такое у тебя отобрали? (Тянет С а ш у домой.)
С а ш а (увлекаемый В а с и л и с о й И в а н о в н о й). Я не могу объяснить этого, мама.
О л ь г а остается одна.
Светит луна. Над морем стоит тишина. О л ь г а некоторое время сидит на эстраде, а потом прыгает вниз, и медленно идет в сторону дачи, пока тьма не поглощает ее.
Появляется С п е р а н с к и й. Он неуверенно бредет по пляжу, не разбирая дороги. Навстречу ему из темноты выходит М а р и я П е т р о в н а. Волосы ее растрепаны, она явно пьяна.
С п е р а н с к и й (удивленно глядя на М а р и ю П е т р о в н у). Маша, это ты? Где ты была? Ответь мне, Маша, прошу тебя, не молчи!
М а р и я П е т р о в н а (улыбаясь С п е р а н с к о м у). А, это ты! Какой чудный вечер, не правда–ли? И это море, и эта луна, все такое тихое и не слышно ни звука. (Неожиданно смеется.) Ты искал меня, милый?
С п е р а н с к и й (трясет ее за плечи). Опомнись, Маша, ты ведь мать взрослой дочери! Ответь мне, Маша, где ты была? Я искал тебя по злачным местам, я оббегал весь город, и один Бог знает, что пережил!
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). Ты искал меня по злачным местам? Но зачем, милый, зачем ты это делал?
С п е р а н с к и й (отчаянно). Потому что я люблю тебя, Маша! Потому, что ты мать взрослой дочери. Потому, что ты мне изменяешь.
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). Я? Тебе изменяю? Но это, милый, совсем не так, это неправда, ты не должен верить таким небылицам. Пойдем, милый, домой, пойдем, уже поздно, а завтра утром тебе обязательно надо написать что-нибудь гениальное. (Берет С п е р а н с к о г о под руку, и, нетвердо ступая, ведет его в сторону дома.) Ах, милый, ну что за луна сегодня, и этот свет, все от него, и все скоро пройдет.
Оба уходят в тень.
Пляж пустой и залит лунным светом.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Ночь. Пляж. Светит луна.
На эстраде А н д р о н о п у л о и К о р е ц к и й
возятся с занавесом.
Напротив эстрады, на пляже, в беспорядке расставлены
несколько стульев, на которых сидят С п е р а н с к и й,
Р и х т е р и М а р и я П е т р о в н а.
За эстрадой шум и движение.
М а р и я П е т р о в н а. Что это за странная идея – устраивать представление ночью?
Р и х т е р. Это все Владимир придумал.
С п е р а н с к и й. Не ночью, а в полночь, это большая разница.
М а р и я П е т р о в н а. Почему большая разница?
С п е р а н с к и й. Потому что в этом заключен большой смысл. Полночь означает перелом, переход от света к тьме, падение в бездну, из которой, возможно, уже не удастся вырваться.
Р и х т е р. Или как переход от бодрствования – ко сну. Никогда не знаешь заранее, проснешься ты утром, или останешься витать в мире снов. В мире призраков и вечных иллюзий. Который, очевидно, и есть то, что мы называем смертью.
М а р и я П е т р о в н а. Не нравятся мне эти мысли. Все это звучит как-то фатально.
Р и х т е р. Это опять же задумка Владимира. Он ведь тоже писатель, и тоже ищет новые формы. Он хочет, чтобы стихии природы, день, ночь, близость моря и безмолвие полночи участвовали в сегодняшнем представлении.
М а р и я П е т р о в н а (С п е р а н с к о м у). А что это за пьеса, о чем в ней говориться?
С п е р а н с к и й (небрежно). Так, безделица. Пьеса о переломе в жизни писателя. Впрочем, все это известно исключительно со слов автора. Нам он пьесу свою не читал. Возможно, он написал сам о себе.
М а р и я П е т р о в н а. О переломе?
С п е р а н с к и й. Да, о переломе, который неизбежно приходит к любому из нас. Который неизбежно ставит перед нами все те же вопросы, волнующие людей во все времена: «Быть или не быть?», «Любить, или не любить?», «Уходить или остаться еще немного?». Впрочем, потерпи, скоро мы все сами увидим.
Из-за эстрады доносятся возбужденные голоса В л а д и м и р а, О л ь г и и В а– с и л и с ы И в а н о в н ы.
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). И Василиса Ивановна там играет?
Р и х т е р. А как же, она здесь, по слухам, главное действующее лицо. Владимир и Ольга исключительно на вторых ролях, для придания колорита главной фигуре.
М а р и я П е т р о в н а. Она что, играет мужчину? Вы говорили, что пьеса о переломе в жизни мужчины.
С п е р а н с к и й. Я говорил, что пьеса о переломе в жизни писателя. Василиса Ивановна играет писателя.
М а р и я П е т р о в н а. Как так писателя?
Р и х т е р. Очень просто: писателя-мужчину, занятого поиском новых форм. Неужели женщина не может играть писателя?
С п е р а н с к и й. И не искать новые формы?
М а р и я П е т р о в н а (она сбита с толку). Разумеется, может. Однако все это, повторяю, очень странно.
С п е р а н с к и й. Потерпи еще немного, и все поймешь.
(Начинает хлопать в ладоши.)
Р и х т е р и М а р и я П е т р о в н а присоединяются к нему, и тоже начинают хлопать в ладоши.
Р и х т е р (кричит). Музыка, музыка! Полночь пробила, просьба начинать представление!
Из-за занавеса поочередно показываются испуганные головы О л ь г и, В л а д и м и р а и В а с и л и с ы И в а н о в н ы, потом исчезают. Слышится возбужденный шепот.
К о р е ц к и й и А н д р о н о п у л о уходят с эстрады и присоединяются к з р и т е л я м.
Занавес открывается.
На сцене, за письменным столом, рядом с горящей свечой, с пером в руке, перед склянкой с чернилами и кипой белых листов В а с и л и с а И в а н о в н а в просторном белом балахоне, спадающем до самой земли и закрывающем ноги. На голове у нее лавровый венок.
В а с и л и с а И в а н о в н а (завывая, глядя на луну). О поиски новых форм! О нелегкая доля быть современным писателем! О вы, Байрон, Шекспир и Пушкин, о ты, божественный Гомер! Все вы, мои собратья-писатели! Я занят теми же поисками, которыми занимались и вы! Как и вы, я страдаю в безмолвной полночи, и тщетно обмакиваю перо в склянке с густыми чернилами, ожидая, когда же ко мне придет вдохновение!
Яростно опускает перо в чернила.
Я жду тебя, о божественное вдохновение! Я ловлю твой приход, и готов измарать кипу листов бумаги в предвкушении тайных, невероятных открытий! Я знаю, что должен создать нечто новое, такое, чего люди не видели еще никогда. Написать супер-роман, который прославит меня не меньше, чем Пушкина, или Толстого. О приди же ко мне, мой супер-роман, плод моих бессонных ночей и награда за мои непрестанные поиски. О придите ко мне, бессмертные Музы, и принесите на блюдечке этот супер-роман, который поставит меня рядом с известными именами! Рядом с Гомером, Пушкиным и Шекспиром!
Вздымает руки вверх, призывно глядя на луну.
Появляются В л а д и м и р и О л ь г а, одетые Музами. Они в таких же длинных, ниспадающих до земли, балахонах; на головах у них лавровые венки, а за спиной белые крылышки.
В л а д и м и р (строго). Ты звал нас, несчастный?!
В а с и л и с а И в а н о в н а (радостно). О, Музы, великие Музы! Вы вняли моим страстным призывам!
О л ь г а (строго). Кто это ничтожество?
В л а д и м и р (небрежно). Так, местный писака, мечтает написать супер-роман.
О л ь г а. Он что, совсем спятил?
В л а д и м и р. Похоже на то. Мечтает стать вровень с Гомером.
О л ь г а. Он что, хочет ослепнуть? Он разве не знает, что великий Гомер был ослеплен, чтобы видеть то, чего не видно другим?
В л а д и м и р. Куда там, он на это не пойдет ни за что. Он и рыбку выудить хочет, и ноги боится в пруду замочить.
О л ь г а (презрительно). Я так и знала! Он недостоин божественной милости. Он недостоин помощи Муз!
В а с и л и с а И в а н о в н а (падая на колени). О Музы, сжальтесь, не бросайте меня!
В л а д и м и р. Да замолчи ты, несчастный писака! Кропай себе потихоньку бездарные сочинения, и не вызывай к себе тех, чьей помощи недостоин! Запомни – ты никогда не напишешь свой супер-роман! Музам на тебя наплевать!
О л ь г а (беря за руку В л а д и м и р а). Пошли, подруга, не будем терять время на это ничтожество!
В л а д и м и р. Пошли, подруга!
Удаляются, взявшись за руки.
Все аплодируют, кроме С п е р а н с к о г о.
С п е р а н с к и й (вскакивая). Нет, это подлость! Это фарс, это недостойно пера гуманиста! Как низко, как невероятно низко, и с каким подлым подтекстом!
М а р и я П е т р о в н а. Сперанский, опомнись, о чем ты говоришь? Пьеса хорошая, и мне очень понравилась. Такое ощущение, что написано о хорошем знакомом. О ком-то, с кем видишься каждый день.
С п е р а н с к и й. Маша, и ты туда же! Вам хочется надо мной посмеяться! Вы все сговорились, и вместо хорошей пьесы, вместо сцен, действительно отражающих поиск художника, подсунули мне эту гадость! Да, я ищу! Ищу постоянно, дожив уже до седых волос! Но разве в этом моя вина? Разве я виноват в том, что современная литература находится в тупике? Зачем же так жестоко и несправедливо?!
Уходит, опрокинув стул.
В а с и л и с а И в а н о в н а, до этого стоявшая на сцене, спускается вниз.
Из-за эстрады выходят В л а д и м и р и 0 л ь г а.
О л ь г а. Мама, что с папой? Он, кажется, сильно расстроился!
В л а д и м и р (сконфуженно). Извините, Мария Петровна, мы только хотели слегка подшутить.
М а р и я П е т р о в н а. Ничего, ничего, он просто очень впечатлительный последнее время.
В а с и л и с а И в а н о в н а (стягивая с себя балахон) . Никогда больше не буду актрисой! Неблагодарная профессия, и обозвать могут ни за что, ни про что!
Р и х т е р (смеется). Это потому, что вы играли мужчину. Надо было играть женщину!
В а с и л и с а И в а н о в н а. Нет, все равно, больше в актрисы меня не заманите. Андронопуло, пойдем, братец, домой!(Оглядывается по сторонам.) И Саша опять куда-то пропал. Придется все-таки везти его в область к профессору!
Уходит вместе с А н д р о н о п у л о.
О л ь г а (переглядываясь с В л а д и м и р о м). Мы тоже, мама, пойдем.
Уходят.
Р и х т е р. Пойду и я, успокою Сперанского. А сцена, ей-ей, была хороша!
Уходит.
М а р и я П е т р о в н а и К о р е ц к и й остаются одни.
К о р е ц к и й. Твой муж – форменный псих! Я об этом всегда говорил.
М а р и я П е т р о в н а. Ты же знаешь, над ним тяготит эта проблема.
К о р е ц к и й. Над нами всеми тяготит эта проблема.
М а р и я П е т р о в н а. Ему тяжелей, чем другим. Он чувствует глубже и тоньше.
К о р е ц к и й. Не только у него есть душа.
М а р и я П е т р о в н а . Ольга с Владимиром могли быть поделикатней. Он узнал себя в аллегории.
К о р е ц к и й . Ничего, пусть посмотрится в зеркало!
М а р и я П е т р о в н а. Зеркало уж больно злое сегодня.
К о р е ц к и й (притягивает ее к себе). Маша, оставь его, умоляю, оставь! Ты же видишь, он не желает смотреть правде в глаза!
М а р и я П е т р о в н а (слабо обороняясь). Я прожила с ним семнадцать лет!
К о р е ц к и й. Он губит и себя, и всех вас!
М а р и я П е т р о в н а. Ему сорок два, и он все еще большой ребенок.
К о р е ц к и й (целуя ее). Маша, прошу тебя, сделай выбор! (Тянет ее за руку.)
М а р и я П е т р о в н а. Если бы это было так просто!
Уходят.
Появляется С а ш а, с интересом осматривает эстраду, на которой стоит стол с кипой бумаг, пером и склянкой чернил, потушенную свечу, брошенные рядом балахоны, лавровые венки и крылышки Муз.
С а ш а (опускаясь на стул, задумчиво). Я люблю, но никогда не буду ей обладать. Скоро я вообще ничем не смогу обладать. Мне сделают электрошок, и мама будет возить меня на коляске. oна будет жаловаться соседкам на рынке, и те будут ее за это жалеть. А меня обзывать маленьким идиотом. (Задумчиво, после паузы.) Я тоже птица, и тоже хочу улететь, только не знаю, куда.
Встает, и уходит.
Пляж пустой и залит лунным светом.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Двор дачи. Вблизи, на фасаде, полуобвалившаяся, поросшая травой, в овальной гипсовой раме надпись: «Голубка». На второй этаж ведет металлическая лестница, на нем балкон с несколькими проросшими деревьями.
1 2 3 4
Уходит.
С п е р а н с к и й (после паузы). Что он там такое говорил про Машу? Как странно, но отсутствие жены тревожит меня больше, чем отъезд дочери. Пойду и я к троллейбусной станции, в эту ночь все равно не уснуть.
Уходит.
Свет луны. Появляется О л ь г а. Подходит к эстраде,
садится на освободившееся место.
О л ь г а (некоторое время молча глядит на луну). Я чувствую необыкновенную легкость. Как птица, парящая высоко над землей. Как белый голубь, покидающий родное гнездо, свитое на краю седого утеса. Как голубка. Я голубь. Я голубка, вынужденная улетать далеко-далеко. Туда, где все еще неизвестно, все дышит тайной и закрыто неведомыми горизонтами. Я лечу к неведомым горизонтам, и знаю, что это правильно, потому что в гнезде оставаться нельзя. Гнездо скоро рухнет в пучину, и от него не останется ничего, кроме перьев и пуха на краю мрачной скалы. Кроме мокрого следа, который вскоре смоет волнами. Я кружу над водою, я издаю призывные крики, но никто на них не обращает внимания. Такое ощущение, что все заранее смирились с бедою. Все словно бы специально желают погибнуть, и этим доказать что-то важное, то, что, живя жизнью обычной, они доказать никогда не сумеют. (Задумывается). Как странно, но папа у меня совсем не спросил, собираемся ли мы с Владимиром пожениться. Ему, наверное, все равно. Или, может быть, он действительно хочет, чтобы я улетела. Как голубь. Как голубка, покидающая родное гнездо.
Некоторое время сидит молча.
Свет луны. Появляется С а ш а.
О л ь г а. Где ты был, Саша?
С а ш а. Я встречал последний троллейбус.
О л ь г а. Ты верен себе.
С а ш а. Я всегда верен себе.
О л ь г а (помолчав ). Да, я это знаю. Ты знаешь, Саша, я уезжаю.
С а ш а. Нет, ты не уезжаешь, – ты улетаешь.
О л ь г а (удивленно). Откуда ты догадался?
С а ш а. Я знаю о тебе все.
О л ь г а. Ты не можешь знать обо мне все.
С а ш а (упрямо). Нет, я знаю о тебе все. Я знаю, какого цвета у тебя глаза, какие песни ты поешь по утрам, и какой помадой ты мажешь губы. Я даже знаю, сколько родинок у тебя на спине, и какой они формы, – там, под левой лопаткой, где сама ты не можешь увидеть.
О л ь г а (после паузы). Ты влюблен в меня, Саша?
С а ш а. Нет. Просто ты мне очень нравишься. Иногда. Тогда, когда не хочешь никуда уезжать. Особенно с этим Владимиром. (Отрывисто.) Не верь ему, Оля, он обманет тебя! Я знаю таких, они способны только срывать цветы.
О л ь г а (смеется). Что-что срывать?
С а ш а. Цветы. Цветы наслаждения. Он натешится, и бросит тебя.
О л ь г а (тихо). Ты хочешь, чтобы я осталась?
С а ш а. Нет не хочу.
О л ь г а. Почему?
С а ш а. Ты сама знаешь, почему. Потому что тогда ты погибнешь.
О л ь г а. Так что же мне делать?
С а ш а. Не знаю. Я вообще уже с некоторых пор ничего не знаю и не понимаю вокруг.
О л ь г а (с любопытством). А зачем ты каждый вечер встречаешь троллейбус?
С а ш а. Последний? Я не знаю, зачем. Возможно, я хочу встретить там человека, который бы мне все объяснил. Почему за весной приходит лето и осень, почему у тебя на спине родинка в форме звезды, и почему я не могу с тобой уехать отсюда. (Доверительно.) Знаешь, они считают меня сумасшедшим.
О л ь г а. Кто?
С а ш а. Мать, и этот Андронопуло, ее новый муж. Он каждый день залезает на утес, и смотрит на сваи, которые поддерживают в воздухе дачу.
О л ь г а. И что же он там увидел?
С а ш а. Он говорит, что сваи совсем прогнили, и дача держится неизвестно на чем. На честном слове, или на злости.
О л ь г а. Это, Саша, давно всем известно. Это тайна полишинеля.
Появляется В а с и л и с а И в а н о в н а.
В а с и л и с а И в а н о в н а. Где ты был, Саша, опять встречал свой последний троллейбус?
С а ш а (тихо). Да, мама, я опять встречал свой последний троллейбус.
В а с и л и с а И в а н о в н а (всплескивая руками). О Боже, Саша, но почему именно последний троллейбус; почему не первый и почему не второй? Ты болен, Саша, тебе надо делать электрошоковую терапию. Я не вижу, Саша, иного выхода. И профессор из области думает то же самое.
С а ш а (так же тихо). Как скажите, мама, вам с профессором, конечно, виднее.
В а с и л и с а И в а н о в н а (обращаясь не то к луне, не то к небесам). О Господи, Саша, нам с профессором, конечно, виднее! Но ведь после электрошоковой терапии ты станешь совсем другим человеком, и тебя придется возить на коляске. А я не хочу возить тебя на коляске, я хочу видеть тебя молодым и здоровым. Одно слово, Саша, одно лишь только твое слово, и не будет ни электрошока, ни областного профессора. Ну хочешь, я стану перед тобой на колени!? (Падает на колени.)
С а ш а (все так же тихо). Я не могу сделать этого, мама. У меня остался только этот троллейбус, все остальное вы у меня уже отобрали.
В а с и л и с а И в а н о в н а (вскакивая с колен, хватая Сашу за руку). Что мы у тебя отобрали, мерзавец! Нет, ты мне немедленно обьясни, что мы такое у тебя отобрали? (Тянет С а ш у домой.)
С а ш а (увлекаемый В а с и л и с о й И в а н о в н о й). Я не могу объяснить этого, мама.
О л ь г а остается одна.
Светит луна. Над морем стоит тишина. О л ь г а некоторое время сидит на эстраде, а потом прыгает вниз, и медленно идет в сторону дачи, пока тьма не поглощает ее.
Появляется С п е р а н с к и й. Он неуверенно бредет по пляжу, не разбирая дороги. Навстречу ему из темноты выходит М а р и я П е т р о в н а. Волосы ее растрепаны, она явно пьяна.
С п е р а н с к и й (удивленно глядя на М а р и ю П е т р о в н у). Маша, это ты? Где ты была? Ответь мне, Маша, прошу тебя, не молчи!
М а р и я П е т р о в н а (улыбаясь С п е р а н с к о м у). А, это ты! Какой чудный вечер, не правда–ли? И это море, и эта луна, все такое тихое и не слышно ни звука. (Неожиданно смеется.) Ты искал меня, милый?
С п е р а н с к и й (трясет ее за плечи). Опомнись, Маша, ты ведь мать взрослой дочери! Ответь мне, Маша, где ты была? Я искал тебя по злачным местам, я оббегал весь город, и один Бог знает, что пережил!
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). Ты искал меня по злачным местам? Но зачем, милый, зачем ты это делал?
С п е р а н с к и й (отчаянно). Потому что я люблю тебя, Маша! Потому, что ты мать взрослой дочери. Потому, что ты мне изменяешь.
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). Я? Тебе изменяю? Но это, милый, совсем не так, это неправда, ты не должен верить таким небылицам. Пойдем, милый, домой, пойдем, уже поздно, а завтра утром тебе обязательно надо написать что-нибудь гениальное. (Берет С п е р а н с к о г о под руку, и, нетвердо ступая, ведет его в сторону дома.) Ах, милый, ну что за луна сегодня, и этот свет, все от него, и все скоро пройдет.
Оба уходят в тень.
Пляж пустой и залит лунным светом.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Ночь. Пляж. Светит луна.
На эстраде А н д р о н о п у л о и К о р е ц к и й
возятся с занавесом.
Напротив эстрады, на пляже, в беспорядке расставлены
несколько стульев, на которых сидят С п е р а н с к и й,
Р и х т е р и М а р и я П е т р о в н а.
За эстрадой шум и движение.
М а р и я П е т р о в н а. Что это за странная идея – устраивать представление ночью?
Р и х т е р. Это все Владимир придумал.
С п е р а н с к и й. Не ночью, а в полночь, это большая разница.
М а р и я П е т р о в н а. Почему большая разница?
С п е р а н с к и й. Потому что в этом заключен большой смысл. Полночь означает перелом, переход от света к тьме, падение в бездну, из которой, возможно, уже не удастся вырваться.
Р и х т е р. Или как переход от бодрствования – ко сну. Никогда не знаешь заранее, проснешься ты утром, или останешься витать в мире снов. В мире призраков и вечных иллюзий. Который, очевидно, и есть то, что мы называем смертью.
М а р и я П е т р о в н а. Не нравятся мне эти мысли. Все это звучит как-то фатально.
Р и х т е р. Это опять же задумка Владимира. Он ведь тоже писатель, и тоже ищет новые формы. Он хочет, чтобы стихии природы, день, ночь, близость моря и безмолвие полночи участвовали в сегодняшнем представлении.
М а р и я П е т р о в н а (С п е р а н с к о м у). А что это за пьеса, о чем в ней говориться?
С п е р а н с к и й (небрежно). Так, безделица. Пьеса о переломе в жизни писателя. Впрочем, все это известно исключительно со слов автора. Нам он пьесу свою не читал. Возможно, он написал сам о себе.
М а р и я П е т р о в н а. О переломе?
С п е р а н с к и й. Да, о переломе, который неизбежно приходит к любому из нас. Который неизбежно ставит перед нами все те же вопросы, волнующие людей во все времена: «Быть или не быть?», «Любить, или не любить?», «Уходить или остаться еще немного?». Впрочем, потерпи, скоро мы все сами увидим.
Из-за эстрады доносятся возбужденные голоса В л а д и м и р а, О л ь г и и В а– с и л и с ы И в а н о в н ы.
М а р и я П е т р о в н а (удивленно). И Василиса Ивановна там играет?
Р и х т е р. А как же, она здесь, по слухам, главное действующее лицо. Владимир и Ольга исключительно на вторых ролях, для придания колорита главной фигуре.
М а р и я П е т р о в н а. Она что, играет мужчину? Вы говорили, что пьеса о переломе в жизни мужчины.
С п е р а н с к и й. Я говорил, что пьеса о переломе в жизни писателя. Василиса Ивановна играет писателя.
М а р и я П е т р о в н а. Как так писателя?
Р и х т е р. Очень просто: писателя-мужчину, занятого поиском новых форм. Неужели женщина не может играть писателя?
С п е р а н с к и й. И не искать новые формы?
М а р и я П е т р о в н а (она сбита с толку). Разумеется, может. Однако все это, повторяю, очень странно.
С п е р а н с к и й. Потерпи еще немного, и все поймешь.
(Начинает хлопать в ладоши.)
Р и х т е р и М а р и я П е т р о в н а присоединяются к нему, и тоже начинают хлопать в ладоши.
Р и х т е р (кричит). Музыка, музыка! Полночь пробила, просьба начинать представление!
Из-за занавеса поочередно показываются испуганные головы О л ь г и, В л а д и м и р а и В а с и л и с ы И в а н о в н ы, потом исчезают. Слышится возбужденный шепот.
К о р е ц к и й и А н д р о н о п у л о уходят с эстрады и присоединяются к з р и т е л я м.
Занавес открывается.
На сцене, за письменным столом, рядом с горящей свечой, с пером в руке, перед склянкой с чернилами и кипой белых листов В а с и л и с а И в а н о в н а в просторном белом балахоне, спадающем до самой земли и закрывающем ноги. На голове у нее лавровый венок.
В а с и л и с а И в а н о в н а (завывая, глядя на луну). О поиски новых форм! О нелегкая доля быть современным писателем! О вы, Байрон, Шекспир и Пушкин, о ты, божественный Гомер! Все вы, мои собратья-писатели! Я занят теми же поисками, которыми занимались и вы! Как и вы, я страдаю в безмолвной полночи, и тщетно обмакиваю перо в склянке с густыми чернилами, ожидая, когда же ко мне придет вдохновение!
Яростно опускает перо в чернила.
Я жду тебя, о божественное вдохновение! Я ловлю твой приход, и готов измарать кипу листов бумаги в предвкушении тайных, невероятных открытий! Я знаю, что должен создать нечто новое, такое, чего люди не видели еще никогда. Написать супер-роман, который прославит меня не меньше, чем Пушкина, или Толстого. О приди же ко мне, мой супер-роман, плод моих бессонных ночей и награда за мои непрестанные поиски. О придите ко мне, бессмертные Музы, и принесите на блюдечке этот супер-роман, который поставит меня рядом с известными именами! Рядом с Гомером, Пушкиным и Шекспиром!
Вздымает руки вверх, призывно глядя на луну.
Появляются В л а д и м и р и О л ь г а, одетые Музами. Они в таких же длинных, ниспадающих до земли, балахонах; на головах у них лавровые венки, а за спиной белые крылышки.
В л а д и м и р (строго). Ты звал нас, несчастный?!
В а с и л и с а И в а н о в н а (радостно). О, Музы, великие Музы! Вы вняли моим страстным призывам!
О л ь г а (строго). Кто это ничтожество?
В л а д и м и р (небрежно). Так, местный писака, мечтает написать супер-роман.
О л ь г а. Он что, совсем спятил?
В л а д и м и р. Похоже на то. Мечтает стать вровень с Гомером.
О л ь г а. Он что, хочет ослепнуть? Он разве не знает, что великий Гомер был ослеплен, чтобы видеть то, чего не видно другим?
В л а д и м и р. Куда там, он на это не пойдет ни за что. Он и рыбку выудить хочет, и ноги боится в пруду замочить.
О л ь г а (презрительно). Я так и знала! Он недостоин божественной милости. Он недостоин помощи Муз!
В а с и л и с а И в а н о в н а (падая на колени). О Музы, сжальтесь, не бросайте меня!
В л а д и м и р. Да замолчи ты, несчастный писака! Кропай себе потихоньку бездарные сочинения, и не вызывай к себе тех, чьей помощи недостоин! Запомни – ты никогда не напишешь свой супер-роман! Музам на тебя наплевать!
О л ь г а (беря за руку В л а д и м и р а). Пошли, подруга, не будем терять время на это ничтожество!
В л а д и м и р. Пошли, подруга!
Удаляются, взявшись за руки.
Все аплодируют, кроме С п е р а н с к о г о.
С п е р а н с к и й (вскакивая). Нет, это подлость! Это фарс, это недостойно пера гуманиста! Как низко, как невероятно низко, и с каким подлым подтекстом!
М а р и я П е т р о в н а. Сперанский, опомнись, о чем ты говоришь? Пьеса хорошая, и мне очень понравилась. Такое ощущение, что написано о хорошем знакомом. О ком-то, с кем видишься каждый день.
С п е р а н с к и й. Маша, и ты туда же! Вам хочется надо мной посмеяться! Вы все сговорились, и вместо хорошей пьесы, вместо сцен, действительно отражающих поиск художника, подсунули мне эту гадость! Да, я ищу! Ищу постоянно, дожив уже до седых волос! Но разве в этом моя вина? Разве я виноват в том, что современная литература находится в тупике? Зачем же так жестоко и несправедливо?!
Уходит, опрокинув стул.
В а с и л и с а И в а н о в н а, до этого стоявшая на сцене, спускается вниз.
Из-за эстрады выходят В л а д и м и р и 0 л ь г а.
О л ь г а. Мама, что с папой? Он, кажется, сильно расстроился!
В л а д и м и р (сконфуженно). Извините, Мария Петровна, мы только хотели слегка подшутить.
М а р и я П е т р о в н а. Ничего, ничего, он просто очень впечатлительный последнее время.
В а с и л и с а И в а н о в н а (стягивая с себя балахон) . Никогда больше не буду актрисой! Неблагодарная профессия, и обозвать могут ни за что, ни про что!
Р и х т е р (смеется). Это потому, что вы играли мужчину. Надо было играть женщину!
В а с и л и с а И в а н о в н а. Нет, все равно, больше в актрисы меня не заманите. Андронопуло, пойдем, братец, домой!(Оглядывается по сторонам.) И Саша опять куда-то пропал. Придется все-таки везти его в область к профессору!
Уходит вместе с А н д р о н о п у л о.
О л ь г а (переглядываясь с В л а д и м и р о м). Мы тоже, мама, пойдем.
Уходят.
Р и х т е р. Пойду и я, успокою Сперанского. А сцена, ей-ей, была хороша!
Уходит.
М а р и я П е т р о в н а и К о р е ц к и й остаются одни.
К о р е ц к и й. Твой муж – форменный псих! Я об этом всегда говорил.
М а р и я П е т р о в н а. Ты же знаешь, над ним тяготит эта проблема.
К о р е ц к и й. Над нами всеми тяготит эта проблема.
М а р и я П е т р о в н а. Ему тяжелей, чем другим. Он чувствует глубже и тоньше.
К о р е ц к и й. Не только у него есть душа.
М а р и я П е т р о в н а . Ольга с Владимиром могли быть поделикатней. Он узнал себя в аллегории.
К о р е ц к и й . Ничего, пусть посмотрится в зеркало!
М а р и я П е т р о в н а. Зеркало уж больно злое сегодня.
К о р е ц к и й (притягивает ее к себе). Маша, оставь его, умоляю, оставь! Ты же видишь, он не желает смотреть правде в глаза!
М а р и я П е т р о в н а (слабо обороняясь). Я прожила с ним семнадцать лет!
К о р е ц к и й. Он губит и себя, и всех вас!
М а р и я П е т р о в н а. Ему сорок два, и он все еще большой ребенок.
К о р е ц к и й (целуя ее). Маша, прошу тебя, сделай выбор! (Тянет ее за руку.)
М а р и я П е т р о в н а. Если бы это было так просто!
Уходят.
Появляется С а ш а, с интересом осматривает эстраду, на которой стоит стол с кипой бумаг, пером и склянкой чернил, потушенную свечу, брошенные рядом балахоны, лавровые венки и крылышки Муз.
С а ш а (опускаясь на стул, задумчиво). Я люблю, но никогда не буду ей обладать. Скоро я вообще ничем не смогу обладать. Мне сделают электрошок, и мама будет возить меня на коляске. oна будет жаловаться соседкам на рынке, и те будут ее за это жалеть. А меня обзывать маленьким идиотом. (Задумчиво, после паузы.) Я тоже птица, и тоже хочу улететь, только не знаю, куда.
Встает, и уходит.
Пляж пустой и залит лунным светом.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Двор дачи. Вблизи, на фасаде, полуобвалившаяся, поросшая травой, в овальной гипсовой раме надпись: «Голубка». На второй этаж ведет металлическая лестница, на нем балкон с несколькими проросшими деревьями.
1 2 3 4