Эйдан Мак-Аллистер оставался по-прежнему учтивым, но между нами выросла стена. Если бы его спросили, он бы признал, что я на его стороне, но он мне больше не доверял. Что ж, по заслугам.
Давина и Тарвила мы разыскали по дороге в Валлиор спустя десять дней после того, как ушли из Кор-Талайт. Точнее будет сказать, что это они нас нашли. Теплым вечером, добравшись до поворота на Гримрот, наш первый драконий лагерь, мы наткнулись в темноте на патруль. Мы пробежали пол-лиги по проселку и теперь, покрытые коркой из пыли и пота, отлеживались, задыхаясь, в пересохшей канаве. И тогда я в сотый раз сказала сенаю, что надо искать Нарима.
– Он знает, что нам делать! У него было достаточно времени, чтобы обдумать любую возможность! Даже если нам удастся целыми и невредимыми добраться до лагеря, как ты собираешься пролезть внутрь? Чуть оступишься – и все, снова окажешься в Мазадине!
Мак-Аллистер помотал головой.
– Не собираюсь ждать, пока Нарим решит, что можно мне рассказать и чего нельзя. Он толкнул меня на этот путь, но идти-то до конца надо мне.
– Тогда чего ради тут я? Зачем мне рисковать шкурой ради твоих личных дел? Я здесь только потому, что дала Нариму клятву! Если тебе с ним не по пути, только ты меня и видел! И что ты тогда будешь делать? Даже если ты проберешься в лагерь, как ты собираешься уговорить драконов подождать и не палить тебя, пока ты смекнешь, что к чему? Что, будешь им петь?
Оба мы устали от необходимости бегать и скрываться, к тому же еще даже не начали искать дракона. Мак-Аллистер совершенно не понимал, что вся его затея обречена на провал, а я не могла больше сдерживаться и молчать. Я хотела заставить его вспылить, рассердиться на колкости, которыми я его осыпала, потребовать раскрыть все тайны, чтобы у меня не осталось выхода и пришлось бы волей-неволей их раскрывать. Но он лишь тщательно прятал свой гнев.
– Конечно, ты права. Пошли ему весточку. А я пойду дальше.
Я его едва не пнула.
Мы вернулись в убогий базарный городишко Дарван, до которого было полдня пути. От доброй половины домишек и лавок остались пепелища, а прочие были еще того хуже: темные лачуги с просевшими соломенными крышами, сгнившими балками и грязными циновками, защищающими вход от дождя и ветра. На улицах рылись свиньи, а помойные ведра выплескивали прямо у порога. Никогда не понимала, чем подобные жилища лучше палаток. Ни один прохожий не поднял на нас глаз, и вид у них был такой, словно они уже год толком не ели.
На окраине городка стояла харчевня "Кость и Репей" – именно в ней год назад, когда Мак-Аллистер вышел из тюрьмы, служил Давин. Там работали два элима – подавальщик и конюх, – ни того, ни другого я не знала. Оба не хотели иметь с нами решительно никакого дела и горячо клялись, что знать не знают наших друзей. Они едва в обморок не упали, стоило нам вскользь намекнуть на Кор-Талайт. Однако перед закатом, совершив для пополнения съестных припасов вылазку на местный рынок, мы увидели Давина и Тарвила, игравших в шашки на перевернутом бочонке.
Мы прошли мимо, а они продолжали увлеченно играть и ничем не показали, что знают нас. Я даже подумала, что мы ошиблись. Элимы ведь похожи друг на друга как две капли воды. Но Мак-Аллистер сказал, что где угодно узнает белый завиток, падающий Давину на левый глаз, и перебитый нос Тарвила и, значит, они просто осторожничают. Мы последовали их примеру и не стали к ним подходить, но и покидать город не спешили. Само собой, после заката, едва мы вышли за окраину, как в двухстах шагах впереди на дороге замаячили два элима. Мы решили их не догонять – прежде надо было убедиться, что на дороге больше никого нет, – а потом, никем не замеченные, последовали за парочкой по узкой дорожке в густую рощу. Они ждали нас с зажженным светильником и распростертыми объятиями.
– Клянусь Единым, – воскликнул Давин, – я уж было крест на вас поставил! Ни словечка, ни весточки, ни намека, где вы, что вы, спасибо, хоть Грик и Сальвор нам про вас рассказали! Не слышали, как все королевство вздохнуло с облегчением? У нас же везде свои.
– Нам казалось, что лучше прятаться, – ответил сенай. – Пришлось обходить все всаднические посты. Честно говоря, я бы и дальше не показывался, но Лара думает, что без Нарима нам не справиться. Я не настолько в этом уверен. Из-за меня самого погибло уже достаточно, зачем же еще и ему стараться…
– Когда мы брали к себе Лару, мы отдавали себе отчет в том, чем нам это грозит, – возразил Давин. – Разве не ясно, что такое могло произойти когда угодно? А Искендар и его сторонники согласились рискнуть. И они, несмотря ни на что, никогда не жалели, что помогли Ларе. И никогда не жалели, что помогли тебе. Ты ведь мог бы так и остаться в долине навсегда, если бы…
– Если бы не дал им понять, что боги и драконы по-прежнему меня занимают.
– Да, похоже, ты все-таки сообразил, почему тебя хотели убить. И когда мы увидели ваш костер, то сразу поняли, что теперь будет. Нарим… и мы все… пытались уговорить Искендара внять доводам разума. Нам вовсе не надо было, чтобы он признал нашу правоту, – мы умоляли его покинуть долину, чтобы спасти свою жизнь. А он не пожелал нас слушать. Ты ни в чем не виноват. – Давин ласково коснулся локтя Мак-Аллистера.
Сенаю это не понравилось, но стряхивать руку элима он не стал.
– Вот если бы я знал все раньше, нападение на долину удалось бы предотвратить, и никто не был бы виноват. А где же Нарим?
– Помогает прочим обустроиться, пока мы не найдем новое прибежище. Если позволишь, мы отправим ему весточку прямо сейчас. Он больше всех тревожится… это, наверно, и так понятно, – больше всех хочет узнать, что случилось с вами… и с Келдаром. Мы все…
– Надо идти. О Келдаре я расскажу вам по пути.
Мы снова вышли на темную дорогу. Мак-Аллистер был мрачен и неразговорчив, а элимы, как всегда, веселились. Давин хлопнул Тарвила по плечу:
– Молодец! Это ведь ты придумал, что надо сидеть на рынке, потому что эта парочка пряталась по кустам тринадцать дней, и припасы у них точно кончились. Что бы я без тебя делал?
Тарвил рассмеялся – как всегда, глуховато и немного неожиданно.
– Зато ты даже шашки догадался прихватить. А у меня с собой ну ничегошеньки: придется пить из твоей кружки и раскошелиться на чистую рубаху!
Я держалась позади, поглядывая, нет ли погони. Не стоит забывать об осторожности.
С того дня прошло три недели, и мы побывали в трех лагерях. Тарвил с Давином пробирались к драконам – они или говорили, что их хозяин торгует скобяным товаром и хотел бы заключить сделку с Кланом, или просто делали вид, что хотят подзаработать. Мак-Аллистер велел им искать старого дракона с искривленными крыльями или спиной или такого, вокруг которого много птиц. Вот дурень. С тем же успехом он мог отправить их искать золотую жабу, гномского короля, двенадцать зачарованных принцев и прочую нежить из своих песенок. Но элимы считали все, что говорил сенай, не иначе как божьим гласом. В первых трех лагерях не оказалось никого похожего, и вот теперь мы сидели в хижине возле Фандина и ждали, ждали, ждали – ждали без конца.
– Ну наконец-то!
Солнце уже стало снижаться, когда я различила на дороге у деревни две хрупкие фигурки. Я едва не взвыла, глядя, как они не спеша направляются к нашему убежищу.
– А еще помедленнее не могли?! – заорала я, когда они наконец пришли. – Мы тут так веселились, пока вас ждали, а вы все испортили!
– Берегли силы для обратной дороги, – мирно отозвался Давин.
Мак-Аллистер в темной глубине хижины вскочил на ноги:
– Ну что, нашли?
– В Фандине четыре дракона. У одного "больное крыло". Мы сами его не видели, но кузнец нам рассказал. Над его логовом вьются птицы. Кажется, это то, что мы ищем.
– Идем туда этой же ночью, – объявил Мак-Аллистер. – Объясните, как его найти.
Тарвил угольком на куске коры нарисовал карту, отметил заброшенную тропку, ведущую в лагерь, часовых, все постройки, хижины Всадников и место, где, по всей видимости, жил этот кай.
– Откуда ты знаешь, Эйдан, что это тот самый? – осторожно поинтересовался Давин. – Ты нам так и не рассказал, что именно собираешься делать. Может, подождем Нарима? Он появится со дня на день.
– Для начала Лара велит ему назвать свое имя, как она приказала Келдару тогда, в первый раз, – ответил сенай, набрасывая плащ на плечи. Давин подскочил от ужаса.
– Но ты же говорил, что едва не…
– Это не я едва не умер, это Келдар умирал, а я почувствовал его боль. На сей раз я подготовлюсь. Идем.
– Стойте! – закричала я, когда элимы побежали через деревню вслед за сенаем. – Могли бы меня спросить… – Но пока я взваливала на плечо сумку с доспехами, они были уже далеко, и, чтобы не упустить их из виду, мне пришлось пробиваться через стайку приставучих детишек-побирушек.
Мак-Аллистер пронесся пол-лиги до лагеря по колючим кустам и низкому лесочку так, словно за ним по пятам гнались все легионы Клана. Пока Давин с Тарвилом искали тропу в лагерь, мы прятались за скалой из растрескавшегося красного песчаника, глядя сверху на Фандин. В темнеющем небе то и дело вспыхивали острые языки сине-оранжевого пламени. Мой Клан называет такой огонь "знаком беды": по нему сразу видно, что кай страдает, а значит, сожжет всякого, кто хоть на тысячу шагов приблизится к его логову. Раненый кай опаснее всего на свете.
– Прости, что потащил тебя с собой, – после долгого молчания тихо произнес Мак-Аллистер – словно прочитал мои мысли. – Если бы я мог обойтись без твоей помощи, не стал бы тебя звать.
Вдалеке закричал кай, эхо отдалось в красных скалах вокруг нас, и сенай поежился.
– Еще не поздно вернуться, – напомнила я. – Если когда-то они и были такими, как ты думаешь, теперь это не так. Это же убийцы. Разума у них нет. Тебя обманули. Нарим…
– И что же Нарим? – Темные его глаза вспыхнули, в них отразилось оранжевое пламя.
Я осеклась.
– Дождись его и спроси сам.
– Нет. – Он показал на утес – там как раз показался Давин и взмахнул руками, призывая нас поторопиться.
В густеющих сумерках мы взобрались по крутой тропе, если вообще можно назвать тропой уступ шириной в ладонь. С каждым шагом из-под ног сыпались обломки мягкого красного камня, крошечные обломки с еле слышным шуршанием падали к подножию скалы. Когда мы вжались в тесную нишу, где нас дожидался Тарвил, на западе уже гасли последние лучи.
– Обойдите логово под вон тем остроконечным утесом, – объяснял Тарвил. – Все, как я нарисовал. В долине всего три хижины Всадников, живут только в первых двух.
В ночи раздался кошмарный вой, долину осветила вспышка пламени. Лицо у Мак-Аллистера застыло, и я подумала, что кожа на скулах вот-вот лопнет, а под ней окажется сталь.
– Они не бродят на свободе… раненые? – спросил сенай, не отрывая взгляда от зловещих зарниц.
– Нет. Только если Всадник им велит. А так они лежат на одном месте, пока не умрут или не исцелятся. – Отвечая, я надевала доспехи. Свои Мак-Аллистер, конечно, не захватил.
Давин, разволновавшись, хотел было что-то сказать, но его оборвал еще один вопль – долгий, мучительный, убийственный. Когда он стих, я зашнуровала башмаки, и Тарвил протянул Мак-Аллистеру фонарь.
– Давай его мне, – велела я, запихивая волосы под шлем, чтобы ничто не выдавало во мне женщину. – А ты держись за мной, подальше от света. – Я повесила на пояс свернутый хлыст и нащупала кошелек, проверяя, со мной ли то, что я прихватила на всякий случай. Мак-Аллистеру не стоит знать, что у меня там. Еще разволнуется. И не возьмет меня с собой.
– Да благословит вас Единый, Властитель наших путей, – убитым голосом произнес Давин. – Мы ждем вас здесь.
Мак-Аллистер пожал руки Давину и Тарвилу и насмешливо поклонился мне, подняв бровь:
– Ну что ж, госпожа моя Лара, кем мы станем этому дракону – спасением или ужином?
И изящным жестом указал на тропинку: ведите, мол, госпожа моя Лара.
В тесной долине, окруженной крутыми утесами, гулял горячий зловонный ветер. В лагере держали только раненых каев, которым не нужен был простор. "Чем теснее, тем лучше", – говаривали в Клане. Наверно, это потому, что на воле больные каи прячутся именно в тесные пещеры, чтобы умереть или выздороветь.
Мы пробрались мимо обширных загонов; при каждой вспышке пламени перепуганные козы жались к ограде. За загонами у самых скал теснились деревянные сарайчики – кухня, кузня, кладовая, амбар, барак для кухарок и еще один – для загонщиков скота, которые пополняли стада коз. Лазарет для раненых Всадников стоял на другом конце долины, подальше от шумных вонючих загонов. Кое-где в окнах мерцали светильники. Два раба тащили к загонам тележку с отбросами.
Мы пропустили тележку, затаившись под деревом. Из кузни отсвечивало оранжевое пламя; за порог вышел здоровенный детина, помочился под кустом и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь. Неподалеку от нас изгибалась сухая накатанная дорога; она вела к расщелине в скалах – главному входу в лагерь. Стража, скорее всего, стоит снаружи. Если в лагере нет заложников, внутри стеречь нечего. Слева виднелась задняя стена первой всаднической хижины. Вход ее был обращен к середине долины, где в кольце кровавиков держали драконов. Теперь нам предстояло или в открытую пойти по дороге за хижинами, или нырнуть в темноту в середине лагеря, где нас легко мог заметить какой-нибудь Всадник. Или дракон.
Я решила идти по дороге. И ошиблась. Едва мы ступили на нее, как из ущелья показалась кучка верховых. Скакали они так быстро, что мы не успели нырнуть в спасительную тень. Двое из них были Всадники и еще двое – просто люди из Клана. Все они горланили непристойные куплеты и были, похоже, изрядно пьяны. У каждого за спиной сидела женщина, еще две ехали на одном коне. То ли кромешные дуры, то ли нализались в стельку, – неужели не знают, что пьяный Всадник во время совокупления не может сдержать внутренний огонь? Да они же до утра не доживут. Замыкали шествие два слуги с факелами. Кавалькада едва не налетела на забор в каких-нибудь пятидесяти шагах от нас, женщины захохотали и завизжали, как свиньи. Мужчины спешились и передали поводья слугам. Я было подумала, что в суматохе нам удастся скрыться. Но тут один из слуг поднял факел и гаркнул:
– Стой, кто идет?
Думать было некогда. У нас не осталось ни секунды. Нельзя подпускать их близко. И тогда я схватила хлыст и развернулась спиной к Всадникам и лицом к Мак-Аллистеру.
– На колени, – шепотом велела я. – Делай, как я скажу. – И дважды щелкнула хлыстом, чтобы он не стал возражать. У меня, к несчастью, женский голос. Тот, кто носит доспехи Всадника, не может говорить женским голосом.
– Говори за меня, – прошипела я. – Скажи им, что тебя зовут Гер и что при тебе раненый кай из Гондара и сенайский жулик-картежник из Валлиора. Говори как Всадник.
Я снова щелкнула хлыстом – взметнулась пыль, – и Мак-Аллистер упал на колени. Взгляд у него остекленел.
– Проходите! – рявкнул он и добавил все, что я велела, – на наречии Всадников, тупо и нагло, то есть именно так, как требовалось. – Сначала разберусь с этой сенайской вошью, а потом приду к вам и погляжу, чем меня порадуют в этой дыре!
Да чтоб они сгорели, – пронеслось у меня в голове. Компания стояла и глазела, прихлебывая из пузатых мехов. Женщины непристойно висли на кавалерах.
– Придется все разыграть, – шепнула я, опрокинула Мак-Аллистера навзничь и стянула ему руки хлыстом.
– Чтоб тебе неповадно было, сенай! – заорал он. – Кого вздумал дурить – Всадника из Клана! – Он попытался встать, и в улыбке его я заметила тревогу. – Гляди не заиграйся, – шепнул он.
Я снова опрокинула его и выхватила кинжал.
– Ну и что мне с тобой сделать? – зарычал он и разразился такими затейливыми ругательствами, что я даже рот разинула: и представить себе не могла, что он их знает! – Посмотрим, как умеют работать сенайские ослы!
Я продолжала ему подсказывать, и играл он великолепно. Я обнажила меч и, дернув за хлыст, поволокла "пленника" от пьяных гуляк к тележке с дровами. Он помогал мне – перебирал ногами, словно пытался встать или брыкаться, а на самом деле отталкивался от земли, чтобы те не заметили, как трудно мне его тащить. Несколько раз он падал на спину, и мне приходилось действительно волочить его, пока он снова не упирался ногами. Щадить его я не могла, чтобы зрители ничего не заподозрили. Когда мы добрались до тележки, он с трудом поднялся на четвереньки, переводя дыхание, а я достала из сумки цепь, позаботившись, чтобы она блеснула в лунном свете. Зеваки заржали, засвистели и заулюлюкали.
– Спроси, как им это, – велела я. – Скорее. Давай развлекай их, тогда они не полезут.
– Сейчас, – он судорожно вздохнул, поднял глаза и увидел, что у меня в руках. – О боги…
– Говори!
– Ну как, нравится? – крикнул он, отчаянно мотая головой. – Нет… нет… нет, мне это не нравится совершенно точно… – прошептал он едва слышно.
Пьяницы загоготали, и я снова повалила его пинком, наступила ему на грудь и, развязав хлыст, защелкнула оковы на покрытых шрамами запястьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Давина и Тарвила мы разыскали по дороге в Валлиор спустя десять дней после того, как ушли из Кор-Талайт. Точнее будет сказать, что это они нас нашли. Теплым вечером, добравшись до поворота на Гримрот, наш первый драконий лагерь, мы наткнулись в темноте на патруль. Мы пробежали пол-лиги по проселку и теперь, покрытые коркой из пыли и пота, отлеживались, задыхаясь, в пересохшей канаве. И тогда я в сотый раз сказала сенаю, что надо искать Нарима.
– Он знает, что нам делать! У него было достаточно времени, чтобы обдумать любую возможность! Даже если нам удастся целыми и невредимыми добраться до лагеря, как ты собираешься пролезть внутрь? Чуть оступишься – и все, снова окажешься в Мазадине!
Мак-Аллистер помотал головой.
– Не собираюсь ждать, пока Нарим решит, что можно мне рассказать и чего нельзя. Он толкнул меня на этот путь, но идти-то до конца надо мне.
– Тогда чего ради тут я? Зачем мне рисковать шкурой ради твоих личных дел? Я здесь только потому, что дала Нариму клятву! Если тебе с ним не по пути, только ты меня и видел! И что ты тогда будешь делать? Даже если ты проберешься в лагерь, как ты собираешься уговорить драконов подождать и не палить тебя, пока ты смекнешь, что к чему? Что, будешь им петь?
Оба мы устали от необходимости бегать и скрываться, к тому же еще даже не начали искать дракона. Мак-Аллистер совершенно не понимал, что вся его затея обречена на провал, а я не могла больше сдерживаться и молчать. Я хотела заставить его вспылить, рассердиться на колкости, которыми я его осыпала, потребовать раскрыть все тайны, чтобы у меня не осталось выхода и пришлось бы волей-неволей их раскрывать. Но он лишь тщательно прятал свой гнев.
– Конечно, ты права. Пошли ему весточку. А я пойду дальше.
Я его едва не пнула.
Мы вернулись в убогий базарный городишко Дарван, до которого было полдня пути. От доброй половины домишек и лавок остались пепелища, а прочие были еще того хуже: темные лачуги с просевшими соломенными крышами, сгнившими балками и грязными циновками, защищающими вход от дождя и ветра. На улицах рылись свиньи, а помойные ведра выплескивали прямо у порога. Никогда не понимала, чем подобные жилища лучше палаток. Ни один прохожий не поднял на нас глаз, и вид у них был такой, словно они уже год толком не ели.
На окраине городка стояла харчевня "Кость и Репей" – именно в ней год назад, когда Мак-Аллистер вышел из тюрьмы, служил Давин. Там работали два элима – подавальщик и конюх, – ни того, ни другого я не знала. Оба не хотели иметь с нами решительно никакого дела и горячо клялись, что знать не знают наших друзей. Они едва в обморок не упали, стоило нам вскользь намекнуть на Кор-Талайт. Однако перед закатом, совершив для пополнения съестных припасов вылазку на местный рынок, мы увидели Давина и Тарвила, игравших в шашки на перевернутом бочонке.
Мы прошли мимо, а они продолжали увлеченно играть и ничем не показали, что знают нас. Я даже подумала, что мы ошиблись. Элимы ведь похожи друг на друга как две капли воды. Но Мак-Аллистер сказал, что где угодно узнает белый завиток, падающий Давину на левый глаз, и перебитый нос Тарвила и, значит, они просто осторожничают. Мы последовали их примеру и не стали к ним подходить, но и покидать город не спешили. Само собой, после заката, едва мы вышли за окраину, как в двухстах шагах впереди на дороге замаячили два элима. Мы решили их не догонять – прежде надо было убедиться, что на дороге больше никого нет, – а потом, никем не замеченные, последовали за парочкой по узкой дорожке в густую рощу. Они ждали нас с зажженным светильником и распростертыми объятиями.
– Клянусь Единым, – воскликнул Давин, – я уж было крест на вас поставил! Ни словечка, ни весточки, ни намека, где вы, что вы, спасибо, хоть Грик и Сальвор нам про вас рассказали! Не слышали, как все королевство вздохнуло с облегчением? У нас же везде свои.
– Нам казалось, что лучше прятаться, – ответил сенай. – Пришлось обходить все всаднические посты. Честно говоря, я бы и дальше не показывался, но Лара думает, что без Нарима нам не справиться. Я не настолько в этом уверен. Из-за меня самого погибло уже достаточно, зачем же еще и ему стараться…
– Когда мы брали к себе Лару, мы отдавали себе отчет в том, чем нам это грозит, – возразил Давин. – Разве не ясно, что такое могло произойти когда угодно? А Искендар и его сторонники согласились рискнуть. И они, несмотря ни на что, никогда не жалели, что помогли Ларе. И никогда не жалели, что помогли тебе. Ты ведь мог бы так и остаться в долине навсегда, если бы…
– Если бы не дал им понять, что боги и драконы по-прежнему меня занимают.
– Да, похоже, ты все-таки сообразил, почему тебя хотели убить. И когда мы увидели ваш костер, то сразу поняли, что теперь будет. Нарим… и мы все… пытались уговорить Искендара внять доводам разума. Нам вовсе не надо было, чтобы он признал нашу правоту, – мы умоляли его покинуть долину, чтобы спасти свою жизнь. А он не пожелал нас слушать. Ты ни в чем не виноват. – Давин ласково коснулся локтя Мак-Аллистера.
Сенаю это не понравилось, но стряхивать руку элима он не стал.
– Вот если бы я знал все раньше, нападение на долину удалось бы предотвратить, и никто не был бы виноват. А где же Нарим?
– Помогает прочим обустроиться, пока мы не найдем новое прибежище. Если позволишь, мы отправим ему весточку прямо сейчас. Он больше всех тревожится… это, наверно, и так понятно, – больше всех хочет узнать, что случилось с вами… и с Келдаром. Мы все…
– Надо идти. О Келдаре я расскажу вам по пути.
Мы снова вышли на темную дорогу. Мак-Аллистер был мрачен и неразговорчив, а элимы, как всегда, веселились. Давин хлопнул Тарвила по плечу:
– Молодец! Это ведь ты придумал, что надо сидеть на рынке, потому что эта парочка пряталась по кустам тринадцать дней, и припасы у них точно кончились. Что бы я без тебя делал?
Тарвил рассмеялся – как всегда, глуховато и немного неожиданно.
– Зато ты даже шашки догадался прихватить. А у меня с собой ну ничегошеньки: придется пить из твоей кружки и раскошелиться на чистую рубаху!
Я держалась позади, поглядывая, нет ли погони. Не стоит забывать об осторожности.
С того дня прошло три недели, и мы побывали в трех лагерях. Тарвил с Давином пробирались к драконам – они или говорили, что их хозяин торгует скобяным товаром и хотел бы заключить сделку с Кланом, или просто делали вид, что хотят подзаработать. Мак-Аллистер велел им искать старого дракона с искривленными крыльями или спиной или такого, вокруг которого много птиц. Вот дурень. С тем же успехом он мог отправить их искать золотую жабу, гномского короля, двенадцать зачарованных принцев и прочую нежить из своих песенок. Но элимы считали все, что говорил сенай, не иначе как божьим гласом. В первых трех лагерях не оказалось никого похожего, и вот теперь мы сидели в хижине возле Фандина и ждали, ждали, ждали – ждали без конца.
– Ну наконец-то!
Солнце уже стало снижаться, когда я различила на дороге у деревни две хрупкие фигурки. Я едва не взвыла, глядя, как они не спеша направляются к нашему убежищу.
– А еще помедленнее не могли?! – заорала я, когда они наконец пришли. – Мы тут так веселились, пока вас ждали, а вы все испортили!
– Берегли силы для обратной дороги, – мирно отозвался Давин.
Мак-Аллистер в темной глубине хижины вскочил на ноги:
– Ну что, нашли?
– В Фандине четыре дракона. У одного "больное крыло". Мы сами его не видели, но кузнец нам рассказал. Над его логовом вьются птицы. Кажется, это то, что мы ищем.
– Идем туда этой же ночью, – объявил Мак-Аллистер. – Объясните, как его найти.
Тарвил угольком на куске коры нарисовал карту, отметил заброшенную тропку, ведущую в лагерь, часовых, все постройки, хижины Всадников и место, где, по всей видимости, жил этот кай.
– Откуда ты знаешь, Эйдан, что это тот самый? – осторожно поинтересовался Давин. – Ты нам так и не рассказал, что именно собираешься делать. Может, подождем Нарима? Он появится со дня на день.
– Для начала Лара велит ему назвать свое имя, как она приказала Келдару тогда, в первый раз, – ответил сенай, набрасывая плащ на плечи. Давин подскочил от ужаса.
– Но ты же говорил, что едва не…
– Это не я едва не умер, это Келдар умирал, а я почувствовал его боль. На сей раз я подготовлюсь. Идем.
– Стойте! – закричала я, когда элимы побежали через деревню вслед за сенаем. – Могли бы меня спросить… – Но пока я взваливала на плечо сумку с доспехами, они были уже далеко, и, чтобы не упустить их из виду, мне пришлось пробиваться через стайку приставучих детишек-побирушек.
Мак-Аллистер пронесся пол-лиги до лагеря по колючим кустам и низкому лесочку так, словно за ним по пятам гнались все легионы Клана. Пока Давин с Тарвилом искали тропу в лагерь, мы прятались за скалой из растрескавшегося красного песчаника, глядя сверху на Фандин. В темнеющем небе то и дело вспыхивали острые языки сине-оранжевого пламени. Мой Клан называет такой огонь "знаком беды": по нему сразу видно, что кай страдает, а значит, сожжет всякого, кто хоть на тысячу шагов приблизится к его логову. Раненый кай опаснее всего на свете.
– Прости, что потащил тебя с собой, – после долгого молчания тихо произнес Мак-Аллистер – словно прочитал мои мысли. – Если бы я мог обойтись без твоей помощи, не стал бы тебя звать.
Вдалеке закричал кай, эхо отдалось в красных скалах вокруг нас, и сенай поежился.
– Еще не поздно вернуться, – напомнила я. – Если когда-то они и были такими, как ты думаешь, теперь это не так. Это же убийцы. Разума у них нет. Тебя обманули. Нарим…
– И что же Нарим? – Темные его глаза вспыхнули, в них отразилось оранжевое пламя.
Я осеклась.
– Дождись его и спроси сам.
– Нет. – Он показал на утес – там как раз показался Давин и взмахнул руками, призывая нас поторопиться.
В густеющих сумерках мы взобрались по крутой тропе, если вообще можно назвать тропой уступ шириной в ладонь. С каждым шагом из-под ног сыпались обломки мягкого красного камня, крошечные обломки с еле слышным шуршанием падали к подножию скалы. Когда мы вжались в тесную нишу, где нас дожидался Тарвил, на западе уже гасли последние лучи.
– Обойдите логово под вон тем остроконечным утесом, – объяснял Тарвил. – Все, как я нарисовал. В долине всего три хижины Всадников, живут только в первых двух.
В ночи раздался кошмарный вой, долину осветила вспышка пламени. Лицо у Мак-Аллистера застыло, и я подумала, что кожа на скулах вот-вот лопнет, а под ней окажется сталь.
– Они не бродят на свободе… раненые? – спросил сенай, не отрывая взгляда от зловещих зарниц.
– Нет. Только если Всадник им велит. А так они лежат на одном месте, пока не умрут или не исцелятся. – Отвечая, я надевала доспехи. Свои Мак-Аллистер, конечно, не захватил.
Давин, разволновавшись, хотел было что-то сказать, но его оборвал еще один вопль – долгий, мучительный, убийственный. Когда он стих, я зашнуровала башмаки, и Тарвил протянул Мак-Аллистеру фонарь.
– Давай его мне, – велела я, запихивая волосы под шлем, чтобы ничто не выдавало во мне женщину. – А ты держись за мной, подальше от света. – Я повесила на пояс свернутый хлыст и нащупала кошелек, проверяя, со мной ли то, что я прихватила на всякий случай. Мак-Аллистеру не стоит знать, что у меня там. Еще разволнуется. И не возьмет меня с собой.
– Да благословит вас Единый, Властитель наших путей, – убитым голосом произнес Давин. – Мы ждем вас здесь.
Мак-Аллистер пожал руки Давину и Тарвилу и насмешливо поклонился мне, подняв бровь:
– Ну что ж, госпожа моя Лара, кем мы станем этому дракону – спасением или ужином?
И изящным жестом указал на тропинку: ведите, мол, госпожа моя Лара.
В тесной долине, окруженной крутыми утесами, гулял горячий зловонный ветер. В лагере держали только раненых каев, которым не нужен был простор. "Чем теснее, тем лучше", – говаривали в Клане. Наверно, это потому, что на воле больные каи прячутся именно в тесные пещеры, чтобы умереть или выздороветь.
Мы пробрались мимо обширных загонов; при каждой вспышке пламени перепуганные козы жались к ограде. За загонами у самых скал теснились деревянные сарайчики – кухня, кузня, кладовая, амбар, барак для кухарок и еще один – для загонщиков скота, которые пополняли стада коз. Лазарет для раненых Всадников стоял на другом конце долины, подальше от шумных вонючих загонов. Кое-где в окнах мерцали светильники. Два раба тащили к загонам тележку с отбросами.
Мы пропустили тележку, затаившись под деревом. Из кузни отсвечивало оранжевое пламя; за порог вышел здоровенный детина, помочился под кустом и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь. Неподалеку от нас изгибалась сухая накатанная дорога; она вела к расщелине в скалах – главному входу в лагерь. Стража, скорее всего, стоит снаружи. Если в лагере нет заложников, внутри стеречь нечего. Слева виднелась задняя стена первой всаднической хижины. Вход ее был обращен к середине долины, где в кольце кровавиков держали драконов. Теперь нам предстояло или в открытую пойти по дороге за хижинами, или нырнуть в темноту в середине лагеря, где нас легко мог заметить какой-нибудь Всадник. Или дракон.
Я решила идти по дороге. И ошиблась. Едва мы ступили на нее, как из ущелья показалась кучка верховых. Скакали они так быстро, что мы не успели нырнуть в спасительную тень. Двое из них были Всадники и еще двое – просто люди из Клана. Все они горланили непристойные куплеты и были, похоже, изрядно пьяны. У каждого за спиной сидела женщина, еще две ехали на одном коне. То ли кромешные дуры, то ли нализались в стельку, – неужели не знают, что пьяный Всадник во время совокупления не может сдержать внутренний огонь? Да они же до утра не доживут. Замыкали шествие два слуги с факелами. Кавалькада едва не налетела на забор в каких-нибудь пятидесяти шагах от нас, женщины захохотали и завизжали, как свиньи. Мужчины спешились и передали поводья слугам. Я было подумала, что в суматохе нам удастся скрыться. Но тут один из слуг поднял факел и гаркнул:
– Стой, кто идет?
Думать было некогда. У нас не осталось ни секунды. Нельзя подпускать их близко. И тогда я схватила хлыст и развернулась спиной к Всадникам и лицом к Мак-Аллистеру.
– На колени, – шепотом велела я. – Делай, как я скажу. – И дважды щелкнула хлыстом, чтобы он не стал возражать. У меня, к несчастью, женский голос. Тот, кто носит доспехи Всадника, не может говорить женским голосом.
– Говори за меня, – прошипела я. – Скажи им, что тебя зовут Гер и что при тебе раненый кай из Гондара и сенайский жулик-картежник из Валлиора. Говори как Всадник.
Я снова щелкнула хлыстом – взметнулась пыль, – и Мак-Аллистер упал на колени. Взгляд у него остекленел.
– Проходите! – рявкнул он и добавил все, что я велела, – на наречии Всадников, тупо и нагло, то есть именно так, как требовалось. – Сначала разберусь с этой сенайской вошью, а потом приду к вам и погляжу, чем меня порадуют в этой дыре!
Да чтоб они сгорели, – пронеслось у меня в голове. Компания стояла и глазела, прихлебывая из пузатых мехов. Женщины непристойно висли на кавалерах.
– Придется все разыграть, – шепнула я, опрокинула Мак-Аллистера навзничь и стянула ему руки хлыстом.
– Чтоб тебе неповадно было, сенай! – заорал он. – Кого вздумал дурить – Всадника из Клана! – Он попытался встать, и в улыбке его я заметила тревогу. – Гляди не заиграйся, – шепнул он.
Я снова опрокинула его и выхватила кинжал.
– Ну и что мне с тобой сделать? – зарычал он и разразился такими затейливыми ругательствами, что я даже рот разинула: и представить себе не могла, что он их знает! – Посмотрим, как умеют работать сенайские ослы!
Я продолжала ему подсказывать, и играл он великолепно. Я обнажила меч и, дернув за хлыст, поволокла "пленника" от пьяных гуляк к тележке с дровами. Он помогал мне – перебирал ногами, словно пытался встать или брыкаться, а на самом деле отталкивался от земли, чтобы те не заметили, как трудно мне его тащить. Несколько раз он падал на спину, и мне приходилось действительно волочить его, пока он снова не упирался ногами. Щадить его я не могла, чтобы зрители ничего не заподозрили. Когда мы добрались до тележки, он с трудом поднялся на четвереньки, переводя дыхание, а я достала из сумки цепь, позаботившись, чтобы она блеснула в лунном свете. Зеваки заржали, засвистели и заулюлюкали.
– Спроси, как им это, – велела я. – Скорее. Давай развлекай их, тогда они не полезут.
– Сейчас, – он судорожно вздохнул, поднял глаза и увидел, что у меня в руках. – О боги…
– Говори!
– Ну как, нравится? – крикнул он, отчаянно мотая головой. – Нет… нет… нет, мне это не нравится совершенно точно… – прошептал он едва слышно.
Пьяницы загоготали, и я снова повалила его пинком, наступила ему на грудь и, развязав хлыст, защелкнула оковы на покрытых шрамами запястьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40